bichosso

       Все та же балада о любви, все те же блуждающие по телу чужие руки, все тот же силуэт, который пугает, но не так как в прошлый раз. Щелчок. Музыка прекращается, а силуэт принимает все больше знакомые очертания. Даже то, что это оказался Чжухон меня не удивило, скорее всего потому, что подсознательно я знал. Руки остановились на кромке школьных брюк и будто бы не собирались продолжать начатое. Я посмотрел ему прямо в глаза, а в них была лишь одна эмоция — сожаление. Слишком странно. Но еще больше в замешательство меня привело то, что Чжухон будто бы смотрел сквозь меня. Такой расклад на самом деле пугал.        Проснувшись, я не был в шоке от этого сна, потому что уже в нем я знал, что это сон. Наверное, поэтому казалось будто я и не спал вовсе.        Все-таки выходной это спасение, можно не выходить из комнаты — это плюс. Но хочется есть — это минус. Утро не доброе, хотя бы потому что уже не утро, а день, половина второго. Вот это я, конечно, спать… Чёрт, даже разговаривая сам с собой, у себя же в голове, я пытаюсь себя обмануть. В голове нет ничего и никого, кроме Чжухона. Противно. Как же противно. Вчера произошло то, что не должно было произойти никогда, никогда, черт возьми. Особенно с этим гадом. Да, я частично признал себя геем, но не знал, что будет так. Думая об этом, хочется задать вопрос: нормально ли это, что испытывая симпатию к человеку, я чувствую себя так ужасно? В книгах пишут, что это прекрасное чувство. Так почему же выбор моего сердца может осуждать кто-то помимо меня? Разве мы вольны выбирать кого любить? Тогда вовсе не было бы безответной любви и множества самоубийств, если бы можно было переключить все по щелчку. Да и я сам вряд ли выбрал бы такого мудилу. Это невозможно. Все это понимают и не понимают одновременно, точнее не хотят понимать и принимать. Ведь: «Это ненормально!». Но почему? Разве у меня был выбор? Я не выбирал этот путь. И никто не выбирал. Потому что, даже если подумать, как можно добровольно подписаться на то, что всю оставшуюся жизнь тебе придется скрывать свои чувства, отношения (если они будут), бояться травли, считать себя ненормальным.       Думать, что у кого-то есть право называть чужие чувства болезнью, вот это ненормально.        Я провел за раздумьями около двух часов, игнорируя бурчащий живот, но на третий час игнорировать уже было невозможно. Поэтому наспех накинув одежду, я поплелся в душ. Удивительный факт. Синяки на мне заживают быстро, но боль в теле все также остается, это я прочувствовал, когда стягивал с себя одежду. Конец удивительного факта.        На самом деле, мне кажется, я пропустил несколько стадий принятия. Из отрицания, гнева, торга, депрессии и принятия, у меня были только (и это точно не точно): чучуть отрицания, торга, и вот оно — принятие. Не знаю, может они не всегда идут по порядку. Также я не знаю, достиг ли я того самого принятия или же это принятие в кавычках. Да, думаю все рассуждения стоит оставлять на поход в душ, почему-то тут легче думается. И выходить совсем не хочется, но придется, живот, наверное, уже устал издавать столько звуков.        Как-то совсем не уютно идти на кухню не чувствуя запаха еды оттуда. Поэтому предвкушая, что меня сейчас ждет готовка, желание продолжать идти отодвигалось все дальше. Дойдя до места назначения, я увидел на столе сковороду, которая была накрыта крышкой. Чтоб вы знали, я и не надеялся увидеть там что-то съедобное, но там был омлет.        — Че блять происходит? — вырвалось.        Сковорода была еле уловимо теплой, и это давало понять, что кто-то приготовил это не так уж и давно. Серьезно, что происходит? Это реально приготовил Чжухон? Больше некому.        — Так, попридержи коней, Чангюн, не навыдумывай лишнего. — Уже вслух начал я. — Давай подумаем, логически. Мы же не разучились это делать, да? Скорее всего, он приготовил это себе, но, похоже, опаздывал, поэтому не успел поесть. — Хмм, это похоже на правду. Видимо, так и есть. Выглядит аппетитно, он бы не стал так стараться ради меня, поэтому мне не стоит есть чужое. Лучше я приготовлю и съем свою бурду. Там вроде остались яйца. Два, что ж, гоголь-моголь тоже вкусно.        Вытащив всю скорлупу из кружки, я принялся смешивать все ингредиенты: хлеб с солью. Неожиданно для меня, входная дверь хлопнула и через несколько секунд в дверном проеме кухни появилась черная макушка. Я как бы понимал, что не стоит так пялиться, но от такого сложно оторвать взгляд. С трудом я это сделал и продолжил намешивать свой «завтрак». Хотелось сказать, как ему идет новый цвет волос с прической, но наши отношения не позволяют мне этого сделать.        — Тебе идет.        Вырвалось так вырвалось.        — Не думал, что после вчерашнего от тебя комплементы услышу, похоже и правда понравилось, — максимально надменно сказал Чжухон. — Почему омлет не съел?        Кто-нибудь может сказать мне, что со мной? Почему я себя так веду? Действительно, где моя гордость? Признаю, мне понравилось, но нельзя же это показывать человеку, который издевается над тобой, а я веду себя как ни в чем не бывало. Я должен был как минимум ударить его за вчера. Так. Почему. Же. Я. Этого. Не. Делаю.        — Эй, че молчишь? — Почему я даже с места сдвинуться не могу? — Хорош пюре из гоголя-моголя делать.        — Ты омлет мне сделал? — Всё, что я смог выдавить из себя.        — Не я, Мёнхи была здесь, — Монотонно ответили мне. — Она говорит, что ей жалко тебя «такой потерянный». — Не могу это слушать. Надо уйти пока еще какая-нибудь ересь не вырвалась. Ха, я и правда жалок.        Под взгляд Чжухона я вышел из кухни, направляясь в свою комнату с палочками и своим поздним завтраком. Быстро дойдя, я вспомнил о том, что Сора со вчерашнего дня так и не позвонила. Чёрт, я плохой друг. Со своими недопроблемами совсем вылетело из головы.        Увидев три пропущенных от Соры датированных вчерашним числом, захотелось ударить себя за то, что забыл убрать телефон с беззвучного. Интересно, занята ли она сейчас?        Я насчитал девять гудков, но ответа так и не последовало. Только женщина на том конце сказала мне попытаться перезвонить позже. Второй звонок. Нет ответа. Третий, четвертый, пятый, шестой. Я стал не хило переживать, к горлу подступил ком, а к голове паника. Возможно, вчера что-то случилось, и именно поэтому она звонила три раза, а я даже не заметил звонков. Уже не считая какой раз звоню, на четвертый гудок трубку подняли.        — Со.. Сора? — голос немного сорвался от невроза. — Ты в порядке? Почему не брала трубку? Я так испу..        — Не сюрприз, что это ты, уебок. — Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. — Тебе было мало предупреждения? Тебя ведь не спасет никто, даже Чжухон. Советую удалить этот номер и забыть о существовании моей девочки. Еще одно движение в ее сторону, и ты увидишь какой я на самом деле. — Он будто бы хотел продолжить, но резко оборвал связь.        Попытавшись позвонить снова и услышав: "Абонент недоступен", голову охватила паника и злость вместе с растерянностью. Я не знаю, что делать, куда идти, кому жаловаться. Полиция? Это самый оптимальный вариант, НО, почему нельзя без этого НО? Но тогда все то, от чего Сора хотела отгородить свою мать, выйдет наружу. Имею ли я право так поступать?        Следующая идея не заставила себя ждать, больно уколов в сердце, но ничего не поделаешь. Я очень быстро направился к двери, затем к двери своего свободного брата. Стук. «?» — именно такой взгляд встретил меня у порога.        — Дай мне номер Доиля, я тебя очень прошу. — Наверное, я выгляжу максимально забитым, поэтому нужно хотя бы попытаться и делать уверенный взгляд. — Проси что хочешь, но прошу, дай мне его номер.        — Зачем? — эта сталь в голосе, почему от нее становится настолько не по себе? — Хочешь разобраться с ним? — хохотнул Чжухон.        — Да. — Я попытался скопировать эту сталь, чтобы звучать более убедительно.        — Если выпилиться захотелось, можешь просто выйти из окна, — рука, находящаяся на ручке двери сжала ее. — Ты опять что-то устроил?        — Я никогда не просил мне помогать, но сейчас, просто дай мне номер этого ублюдка, — чувство, что с минуты на минуту сорвусь. — Больше ничего, только номер.        — Слушай ты, твоя мама...        — Мне плевать, понял?! И тебе должно быть тоже! Да, мама просила тебя приглядеть за мной, но ты мог просто проигнорировать это! — Сорвался. — Так игнорируй! НЕ надо меня спасать, понимаешь?! Просто дай мне этот чертов номер.        — Проорался? А теперь слушай меня. Ты либо сейчас же рассказываешь что произошло, либо я просто закрываю эту дверь.        Снова, я не знаю, что делать. Времени мало, а мое сердце не прекращает болеть за Сору.        — Вчера Сора звонила мне три раза, а когда я сегодня ей позвонил, взял трубку Доиль. Я.. — Ее нужно вытаскивать, это не может так больше продолжаться. — Я так боюсь за нее.        Незаметно для себя, на последних словах я перешел на шёпот. Черт, как же я переживаю. Чувство бессилия, снова накрывает меня с головой. И я надеюсь только на то, что меня не настигнет паническая атака из-за этой поганой тишины.        — Что ж, тогда наряжайся, навестим моего друга.        На самом деле, я не ожидал такого, то есть вообще. Мне мало верилось то, что он мне даст номер Доиля, а мысли, что он собирается пойти со мной, не было и в помине. Все произошло так быстро. Я быстро оделся, мы с Чжухоном спустились к такси, и вот прямо сейчас водитель давит на тормоза в не очень благополучном районе (чем-то схожим с тем, в котором я жил раньше), и мы наконец-то останавливаемся. За все время никто из нас не проронил и слова, кроме как чжухоновского «Это я.» после набора номера квартиры на домофоне. В голове почему-то не было не единой мысли, но как только на каком-то из пролетов Чжухон стал останавливаться, я стал понимать всю серьезность ситуации.        — По мере возможности, мы будем просто разговаривать. — Меня удивило то, что в такой ситуации он может быть настолько спокойным. То есть вообще. Было больше похоже на его обычный поход в магазин.        — Стой. — Все-таки, думаю это нужно сказать. — Ты не должен этого делать. По сути, мы друг другу никто, а он..        — Хорош уже, — после этих слов Чжухон незамедлительно нажал на звонок.        Дверь открылась практически сразу же, поэтому я поспешил сравняться с впереди стоящим, ведь это я инициатор всего этого. Лицо Доиля изменилось меньше чем за секунду, всем видом показывая, что мне здесь не место. Я уже хотел начать разговор, как Хон меня опередил.        — Сора здесь? — сказал он так, будто каждый день так приходит за ней.        — Ты оборзел совсем? — Глаза Доиля расширились, делая его вид еще безумней. — Ты пришел за моей вещью, вместе со своим ненаглядным. Жить надоело?!        — Тон сбавь и не перебивай. — Такой его голос давил даже на меня. — Либо ты прямо сейчас зовешь Сору, и мы просто поговорим с ней, либо я прямо сейчас вызываю ментов.        — Че ты сказал? Эй, ты точно мой друг? — Глаза Доиля вмиг обрели толику грусти, даже не верилось, что существует такая его сторона. — Это все снова из-за этого недобрата?!        — Я сказал успокойся. И да, я здесь для того, чтобы разъяснить ситуацию этому любопытному человеку. Позови Сору. — Чжухон переходил с грубого тона на спокойный, с которого он начал.        Сора, которая слышала весь диалог с самого начала вышла из-за стены. И немного постояв сказала: "Я сейчас приду, подожди меня на кухне." поцеловав Доиля в щеку.        Увидев, что она в порядке мне стало легче, но я понимал, что похоже ситуация здесь намного сложнее. В это время Доиль опустив глаза ушёл внутрь квартиры, а Сора вышла в подъезд, прикрыв за собой дверь. Мы стояли молча минуты две, и понимая абсурдность этого момента, в моей голове образовалась каша. Неужели Сора все это делает по собственной воле? Почему она его сейчас поцеловала?        — Я очень рада тебя видеть, Чангюн. И очень удивлена видеть тебя, Чжухон. Спасибо, что пришёл за мной. Но со мной все хорошо, я никуда не хочу уходить. — Тихо проговорила она, глядя мне прямо в глаза.        — Но Сора, он же ужасно к тебе относится, поднимает на тебя руку. Ты же можешь все это прекратить. Я помогу, — от растерянности слова не хотели клеиться друг с другом. — Мы с Чжухоном поможем тебе.        — Спасибо, конечно, но разве я тебя просила? Наоборот я просила не лезть меня защищать. Я люблю Доиля каким бы он не был. Да, он очень тяжелый человек. Да, у него ужасное поведение. Но я его не брошу, — Сора перевела пустой взгляд на Чжухона. — Как сделал это ты.        — Что.. Стой, Сора, о чем ты говоришь? При чем здесь Чжухон, он же просто как и я хотел тебе помочь. — Ее слова не вязались с тем образом человека, которого я знал. Стоя в оцепенении, я перевел взгляд на Чжухона, на лице которого было только безразличие.

***

       На улице уже темнело, когда мы ехали в такси домой. Слова Соры не выходили у меня из головы. "А ты не знаешь? Твой братец угрожал Доилю из-за тебя. Сказал, чтобы в твою сторону даже смотреть не смел, либо натравит полицию." Это точно тот человек с которым я общался ранее? Такое резкое изменение в человеке за такое короткое время, это разве адекватно?        Чжухон кинул водителю остановиться за несколько домов от нашего, сказав, что нам надо пройтись. Я вышел, заметив, что на деревьях не осталось ни одного зеленого листка. Странно, почему я обратил внимание на это только сейчас. Да и вообще ,сколько вещей в жизни мы не замечаем, а принимаем все потом только как факт. Или это игнорирование очевидного. Почему-то только сейчас я вспоминаю моментами необычную реакцию Соры на действия Доиля, что в ее глазах редко можно было увидеть испуг после его странного поведения, и голос обычно звучал довольно уверено. Но даже вчера, когда мы стояли около окна, а я обнял ее, чтобы успокоить.. Может мне ненужно было ее перебивать, а нужно было дослушать. Да и когда я ей позвонил, она сказала, что расскажет позже. Возможно, именно это она и хотела рассказать, что ей трудно с ним, но бросить его она все равно не может. Похоже на Стокгольмский синдром.        — Не загоняйся, — резко прервал мой мыслительный процесс идущий рядом со мной. — Ты увидел это сам, поэтому надеюсь, что больше не будешь так отчаянно защищать ее.        — Если я увижу, что он причиняет ей боль, то не смогу сдержаться.        Он остановился. Пройдя его я развернулся и увидел его лицо. Оно отображало полнейшее непонимание, смотрело прямо мне в глаза будто пытаясь найти в нем ответ на вопрос "Зачем?". Злости, агрессии или даже намека на негатив в лице стоящего напротив не было видно. Одно искреннее непонимание. В ответ на такую искренность мне правда захотелось открыть истинную причину моего такого поведения. Не могу сказать буду ли я жалеть об этом или он будет манипулировать полученной инфой, но это именно то, что я хочу сейчас сделать.        — Знаешь какое первое воспоминание у меня из детства? — зная свою реакцию на эту историю, я повернулся спиной к Чжухону. — Все смутно, но я точно помню, что это был вечер. Я сидел на диване, а тот, которого мне нужно называть "отцом" душит мою маму проводом. Мне было года три по моему, тогда я подбежал к нему и начал бить его и кричать изо всех сил, чтобы это прекратить. Этот запах пота с алкоголем навсегда останется в моей памяти. И каждый день, когда он приходил с работы, я молился, чтобы не учуять этот запах. Но это повторялось из раза в раз пока мне не исполнилось 11 лет. Он отпраздновал мой день рождения на работе, пришёл и накинулся на маму, а в очередных попытках остановить его он впервые переключился на меня. И знаешь, ты даже представить не можешь, как я был этому рад. Мама пыталась его остановить, но он не обращал внимание и твердил: "Как ты смеешь, сосунок, к старшим так относиться? Я тебе покажу как старших уважать.". И последние секунды пока был в сознании, я был так счастлив, что он не трогает маму.        По щекам уже во всю текли слезы, а я и не знал как их остановить. Будто снова там проживаю этот момент бессилия, что не могу защитить своего самого дорогого человека. Я поднял голову, чтобы хоть немного остановить этот град слез. В момент ощущая, как мое плечо сжала чужая рука. Это мне придало сил продолжить.       — Именно поэтому, я не смогу пройти мимо человека, который нуждается в помощи и которому некому помочь. Потому что я помню как бежал к соседям, а они просто пожимали плечами, хотя я не просил их влезать в это, я просил вызвать полицию. Из-за этого не смогу закрыть глаза если увижу Сору, либо еще кого-то в опасности, даже зная, что при этом оказываюсь в опасности я. — Почему-то именно в этот момент, меня как будто молния пронзила, осознавая кому я это рассказываю, и что это можно будет использовать против меня. Надо попытаться вывести это хоть немного в шутку. Наспех стерев влагу с щек, поворачиваюсь, тем самым скинув его руку с плеча. — Я называю это слабоумие и отвага, хы.        В ту же секунду меня захватывают в крепкие объятья, тем самым уткнув меня в плечо. И в той стене, которой я отгородил свои эмоции, пошли огромные трещины, меня будто новой волной накрыла эта буря. Я начал просто рыдать как маленький ребенок, громко, выплескивая все, что у меня накопилось за все это время. Вся эта боль задевала каждую клетку моего тела, заставляя дрожать, а рука гладившая мою голову делала боль все менее ощущаемой.        Я не знаю сколько времени прошло, но Чжухон не переставал меня гладить пока я окончательно не успокоился. А когда я затих, мы еще постояли несколько минут, затем он взял меня за плечи немного отодвинув, чтобы посмотреть на меня. Его лицо отражало беспокойство, а глаза были немного красные. Убедившись, что я более менее в норме сказал, чтобы я посидел на скамейке пока он сходит за кофе. Чжухон развернулся, а я, наблюдая за его лицом, увидел на свету дорожку стянутой кожи отходящую от глаза. Я был удивлен и смотрел в след медленно уходящей фигуры.        Кофейня находилась в ста метрах от нас, и пока я ждал, внутри чувствовалось лишь опустошение, и оно было приятным. От этого чувствовалась свобода от тех эмоций, которые меня держали долгое время. Помимо этого я чувствовал огромную благодарность, которую мне хотелось выразить, но кроме как крепких объятий на ум ничего не приходило. Этот момент был слишком чувственным для меня, вряд ли я смогу забыть это. Да и захочу ли, тоже хороший вопрос. Заметив стаканчик с латте перед глазами, я услышал громкое, но спокойное: "Пошли домой."        Дошли мы до дома в тишине, но в моей голове одна мысль сменяла другую, как будто бы сознание не давало мне возможности прийти к четкому пониманию, что я очень хочу снова почувствовать эти объятья. Так как это был непередаваемый словами уют и комфорт, не думал, что смогу такое ощутить это с Чжухоном, ведь обычно это была тревога. В такой же тишине разошлись по комнатам, до самого закрытия двери ругая себя за то, что так и не поблагодарил его. Я попросту не знал, как и в какой момент мне сказать ему спасибо, поэтому лежа в своей комнате, думая как это лучше сделать, просто уснул, на последних секундах подумав, что стук в комнату мне просто померещился.