OBAN: Star Champions

Когда в порту Коалиции наконец показался дозаправленный нуразийский миниатюрный «челнок», Ева вначале отнеслась к нему недоверчиво. До этого дня она не представляла, как нуразийцы совершают межпланетные путешествия (и совершают ли вообще), но теперь ответ на незаданные вопросы висел на взлете, готовый к отправке. Звездолет походил на спрятавшего лапки, но расправившего крылья белоснежного жука из неземного металла, покрытого нуразийскими начертаниями. У трапа отца и дочь встретили нуразийцы-сопровождающие, на вид суровые, но тактичные на деле; они проводили своих гостей и погрузили их вещи. Глаза Евы горели все ярче: вопреки ее сомнениям путешествие было взаправдашним и происходило прямо сейчас, наяву. Земного топлива звездолету хватило, чтобы выйти из атмосферы, а уж затем в дело вступило... наверное, волшебство, коим была полна неведомая планета. Корабль вышел в безвоздушное космическое пространство и молниеносно совершил гипер-скачок. Ева, дон Вэй и все, кто находился на «челноке», впали в странный анабиоз: то ли сознание их покинуло, то ли сон незаметно подкрался и уволок в свои сети. На Земле прошло не более полусуток, когда звездолет посадили среди нуразийских полей. Легкий толчок заставил Еву разлепить сонные глаза. Она вяло озиралась, сгребая пока еще непослушные ноги и руки в кучу. Дон Вэй уже поднялся и отряхивал свой неизменный черный костюм. — Мы прилетели? — Ева с усилием встала, но, к счастью, вялость потихоньку уступила место бодрости. — Прилетели. Лицо девушки озарилось. Она едва сдерживала свое нетерпение, ей хотелось скорее наружу, туда, где будут свежий воздух и море впечатлений. И когда опустили трап, перед Евой и доном предстали густые травы, лиловой змеистой полосой тянущиеся до бесконечности — прямо к массивным взгорьям. Нуразийское небо казалось сумрачным, его темную пелену рассеивал мерцающий звездный свет. И в этом сумрачном мире как нельзя ярче выделялись сияющие огнями купола и башни города, расположенного у подножия горного перевала, и традиционные белые одежды десятков нуразийцев, что встречали с дальней дороги землян. Невесть отчего, но дон Вэй тихо фыркал. Однако держал лицо, памятуя о том, что является представителем чужой расы. Тем более ему не понравилось, когда Ева, взвизгнув от счастья, бросилась вниз по ступеням трапа и с разбегу прыгнула в толпу, навстречу лучшему другу — нуразийскому принцу. — Айкка! — задорно верещала она, стискивая его в крепких объятиях. Принц смеялся, Ева смеялась тоже. В толпе улыбались. Руки принца похлопали ее по спине: — Я рад, что ты наконец прилетела, земная принцесса... Добро пожаловать на мою планету. Его мягкого, вежливого голоса, преисполненного дружелюбия и радости, Ева не слышала уже очень давно — и этот голос потонул в аплодисментах, которыми приветствовали Еву нуразийцы. Это был теплый прием, светлый миг и для хозяев, и для гостей. Айкка не изменился ни капельки. Казалось, целую вечность назад они прощались среди зеленых полей и голубых небес Обана. И всю эту вечность она скучала по Айкке, ведь он, несмотря на тяжкие передряги в прошлом и сотни световых лет разлуки в настоящем, оставался ее другом. Его приглашение было глотком свежего воздуха на загазованной Земле, возможностью набраться новых впечатлений и расцвести. — О, господин Вэй, — учтиво поклонился Айкка спустившемуся со звездолета мужчине. — Надеюсь, ваш полет прошел хорошо. — Можете не сомневаться, ваше высочество, — подмигнула Ева и надула губы: — Папа спал всю дорогу. — Но и ты ведь... — дон Вэй осекся, увидев, как заливисто смеется молодой принц и как вторит ему Ева. В ответ он всего лишь нервно кашлянул и оправил пиджак, скрывая неловкость. — Молли, пойдем, нас уже ждут во дворце... — Мою дочь зовут Евой, — прогундел дон Вэй, получив, наконец, свою поклажу и направляясь за принцем. Нуразийцы двинулись следом; командир тянул чемодан по лиловому густотравью и рюкзак на своих плечах, сжимая зубы, словно рысак, а Ева шла впереди плечом к плечу с принцем и беззаботно щебетала: «Не обращай внимания, просто у него с дороги живот заболел». На Нуразии время протекало иначе, чем на Земле. Планета совершала полный оборот вокруг своей оси за тридцать с гаком часов, оттого уже поздняя (по мнению Евы) ночь здесь считалась еще только наступающими сумерками. Вот почему улицы Священного города Дола в час прибытия землян был наводнен нуразийцами всех возрастов; завидев принца, они вздымали приветственно руки, некоторые присоединялись к шествию, и толпа встречающих нарастала. Ева поражалась их схожести: все с бронзовой кожей, ясноглазые и листоухие. На ее родной планете разные цвета кожи становились предметом расистских конфликтов даже в конце двадцать первого века, славящегося толерантностью. Нуразию же подобные противоречия никак не затронули. Любой из их народа, рассказывал Айкка, словно отлит с одной и той же формы где-то в божественных кузницах. Здесь не существует бедняков, равно как и не существует лодырей. И статный мужчина, и согбенный старец могут похвастаться метким глазом и навыками стрельбы из национального нуразийского лука и в случае беды готовы взяться за оружие и защитить свою честь. Волшебству, правда, учат немногих, тут же оговорился Айкка. Чтобы научиться чаровать, необходимо нечто большее, чем просто желание. — Мы уже скоро придем, — сообщил он, сворачивая на центральную улицу. Архитектура города, в целом, поражала: светлые и ухоженные дома словно вплетались друг в друга, витые парапеты и дутые рамы украшали их. Особняком стояли храмы, величавые, но не высокомерные, покрытые светящимися в сумраке голубоватыми начертаниями. Даже по брусчатке вились символы и витиеватые надписи, и не было свободного от них места: каждая частичка города была для Евы напоминанием о нуразийских обычаях и верованиях. А также об их чистоплотности. На всем пути с окраин и к центру город сиял чистотой и уютным великолепием. Сияли и нуразийские одежды своей белизной. Повсюду порхали, освещая улицы, странные огоньки. Ева придержала шаг: — Что это такое? — Светлячки, — просто сказал Айкка. — Светлячки?! — Нуразийские жуки — важная часть нашего уклада, — Айкка резво поймал светлячка, крутившегося возле уха девушки, и его полусжатый кулак замерцал. — В качестве ездовых животных или тягловой силы используются особи покрупнее, но и эти малыши тоже не бездельничают. — А где же ездовые животные? — как бы невзначай поинтересовался дон Вэй, покрываясь потом. — Разрешите мне вам помочь, — обратился к нему нуразиец из встречающих, протягивая руки за рюкзаком дона... но напоролся на суровый отказ: дескать, в поклаже важные вещи, которые нельзя доверить незнамо кому. Ева с беспокойством взглянула на Айкку, но тот открыто улыбнулся: дон Вэй забавлял его. — В это время суток их не выпускают из ангаров, — как ни в чем не бывало ответил принц, вновь дозволяя пойманной букашке устремиться в небо. — Ночная свежесть им не полезна. Вот мы и пришли. Воздвигнутые дворцовые ворота распахнулись перед гостями, и Айкка повел Еву и дона Вэя внутрь, во двор. Обернувшись, девушка помахала оставшимся за воротами нуразийцам: все они, в сущности, были милейшие люди, с первого взгляда завоевавшие ее симпатию, как завоевал когда-то Айкка. Прежде она судила о его народе только по нему самому и по его грозному наставнику, и ей казалось, что нуразийцы более непримиримы в плане обычаев и норм поведения. Они с отцом невеликие дипломаты и наверняка уже совершили что-то, что могло уронить их в глазах людей Айкки. Но здесь Ева ошиблась, так как народ встретил гостей сердечно, с дружелюбием, как и подобает людям чести; нуразийцы были менее темпераментны и более хладнокровны, чем земляне, но с улыбкой созерцали колючесть дона Вэя и живость Евы. И это само по себе было очень приятным сюрпризом. Дворец возвышался над крышами домов, но не казался громоздким. Это было сердце Дола, его средоточие, самая изящная и изысканная постройка во всем городе. Казалось, сама природа возвела его. Он не отличался разительно от жилищ незнатных нуразийцев, создавая впечатление, что королевская семья живет в полном согласии со своим народом. Он был высок, но не выше верхушек деревьев, богат, но не бил в глаза безвкусием и чрезмерным убранством — и все равно не уступал красотой земным дворцам. — Невероятно... — выдохнул дон Вэй, которому не было чуждо прекрасное. — У тебя потрясающий дом, Айкка, — кивнула Ева. — Это дом всякого, кто захочет прийти сюда. Голос Айкки вдруг почудился девушке увядшим, и она непонимающе моргнула. На лице принца застыло странное выражение: печаль в смеси с решимостью. Но вскоре он стряхнул с себя оцепенение: — Идемте же. Ваши покои уже приготовлены. Там вы сможете переодеться и отдохнуть с дороги. — А затем? Компания двинулась внутрь дворца, миновав массивные двери. Ева только диву давалась: ни охраны, ни часовых. — Утром у нас запланирована церемония, где, я уверен, вам захочется присутствовать, — Айкка вел их по залам, следуя к витой белокаменной лестнице. Залы были необычайно тихими, словно во дворце не было никого, кроме них троих. Своей тонкой интуицией Ева вдруг ощутила исходящую от этого места неведомую печаль. — Церемония? — переспросил дон Вэй. — Дело в том, что именно завтра мы торжественно подписываем мирное соглашение между Нуразией и Землей, — серьезно взглянул на них принц. — Гонки на Обане связали наши планеты крепче, чем кажется. С тех пор как крогги покинули наши владения... Айкка вдруг остановился. Вздохнул. И взглянул на девушку с затаенной болью: — Мой отец... он тяжело болен. В плену у кроггов ему пришлось очень несладко. Так что, боюсь, с ним вы увидеться не сможете. Семья Вэй молчала, не зная, что и сказать. — Зато матушка будет счастлива вас принять, — вновь улыбался Айкка, с прежней легкостью смахивая с себя грусть. — Завтра, после церемонии, будет уместно представить вас друг другу. — Мы ни за что не пропустим этого знаменательного события. Удивленно Ева созерцала, как сухарь и сморчок дон Вэй жмет Айкке руку. На наручных часах прилегшего на минутку и уже вовсю храпящего дона Вэя была земная полночь. Ева переоделась, только не в свою одежду, а в нуразийскую, что ждала ее на спинке стула в гостевых покоях. Подол длинной юбки был непривычным для нее, но, в целом, одеяние было удобным и ладно скроенным, словно на нее сшитым. Уж не Айкка ли заказал королевским швеям ее мерки? Ну и точный же глаз у этого принца! Уютные покои пришлись девушке по душе, но спать она не хотела — стояла у окна, задумчиво глядя на город внизу. Нуразия походила на сказку, и на первый взгляд в ней не было изъянов. Но разве так бывает? Существует ли идеал в насквозь хаотичной галактике, которую ни один из существовавших Аватаров не смог очистить ото зла? Король нуразийский был при смерти. Это Ева понимала по настроениям, витавшим во дворце. Слуги и стражники, тенями скользившие по коридорам, хранили чинное молчание, и в глазах каждого из них плескалась печаль. Чудом уцелевший на Великих Обанских Гонках наследник, принц Айкка, отныне был единственной надеждой своей планеты. Нуразия сумела быстро оправиться от оккупации кроггов, что за год не удалось в полной мере ни одной звездной системе, но народ по-прежнему ощущал себя несвободным, словно пришибленным. Ох, и тяжело будет Айкке в первые годы правления... Оставалось только надеяться, что союз, заключенный с Земной Коалицией, хоть чем-то ему поможет. Ева предавалась размышлениям, когда в дверь тихо постучали. Девушка, приоткрыв створку, приложила палец к губам. — Молли, ты еще не спишь? — прошелестел Айкка. — Что-то случилось? — вопросом на вопрос ответила Ева. — Не волнуйся. Просто кое-кто хочет повидаться с тобой. — ...Г'дар! — восторженно воскликнула девушка, спустившаяся вместе с принцем в придворные ангары. Жук-гонщик застрекотал: он узнавал ее. Рука Евы гладила его маленькую рогатую голову, что доставляло жуку явное удовольствие. — Он уже несколько дней не был снаружи, — вздохнул Айкка. — Ему бы размяться... Ева моргнула и вдруг загорелась идеей. Она бросилась распахивать ворота ангара: — Почему бы тебе тогда не выгулять его? — Что?.. О, мне запретил мой наставник, — пояснил принц, протестующе останавливая девушку. — Он сказал: пока в городе гости с Земли, мне не следует летать над их головами на огромном жуке, это может их напугать... — Брось, Айкка, разве не ты говорил, что твой наставник — зануда? — фыркнула девушка. «О да. И этот зануда однажды чуть меня не прирезал». — Пожалуй, — Айкка рассмеялся. — Люди не робкого десятка. У нас на Земле таких чудес не увидишь, так пускай же будут благодарны! Ева уже развязывала упряжь Г'дара, который беспокойно топтался в тесном для него ангаре и, похоже, желал как можно скорее расправить крылья. — Твоя страсть к приключениям когда-нибудь сыграет против тебя... Эх! — Айкка резво вскочил на седло и подал Еве руку. — Забавно, но Джордан говорил точно так же, — пыхтела она, взбираясь на жука. — Наверняка он сейчас смотрит с небес и вовсю ругает меня. Ну, полетели же!.. Неспешно, разминая лапки, Г'дар выбрался из распахнутых настежь ворот ангара. Его панцирь вскрылся, тонкие крылья взмахнули, подняли жука в воздух и направили его вон из дворцовых пристроек. Ева крепко держалась за плечи друга и восхищенными глазами смотрела на проносящийся внизу город. Только сейчас она заметила, что он велик, пусть и не так, как земные города. Да что там говорить! Сколько всего она не видела там, внизу! Не знала она почти позабытой легкости, не слышала свистящих в уши ветров, не чувствовала, как сладостно бьется сердце, когда гонщик под тобой заходит на крутой вираж... Вот же она, ее свобода! Какое волшебное ощущение! Она восторженно закричала, заулюлюкала, улыбаясь от уха до уха, и словно дышала по-новому, новыми легкими, находя удовольствие в каждом вздохе. Стихия взывала к ней, и Ева отдалась полету всеми чувствами. — Молли! — Что? Айкка, обернувшись к ней, кричал: — Давай снизимся, не будем улетать далеко! Далеко? Ева глянула вниз: там неслись во весь опор знакомые лиловые поля. Вот это скорость! Вот это гоночный жук! Она кивнула, и вскоре Г'дар мягко опустился в траву. Позади виднелись городские ворота, через которые девушка уже проходила сегодня однажды. Легко она соскользнула по гладкому панцирю на землю и всей грудью вдохнула пьянящий запах луговых ночных трав. Г'дар тихонечко что-то шипел. — Понимаю, — ответила девушка с легкой усмешкой и снова положила ладонь ему на голову. — Разве что я стояла в ангаре немножко дольше... — Вот как? Принц Айкка очутился рядом с ней. Выражение лица — вопрошающее. Девушка кивнула: — Я ведь не гонщица, Айкка. Я обычная девушка. — Для чемпионки Великих Гонок ты поразительно скромна, — деликатно заметил принц. Интересно... а ведь у них не было времени поговорить. За целый год у них не было такой возможности! Кто она для нуразийского принца? Земная принцесса, смелая и дерзкая, возможно, лучшая гонщица в целой галактике. Молли. Евы же, девочки из интерната имени Стэрна, он не знал. Зато теперь у нее есть целая ночь, чтобы рассказать ему все по порядку. С самого-самого начала. Открыться другу с новой стороны. Она легла в траву и взглянула на звезды. — Моей матерью была... — начала Ева свой рассказ. До рассвета было еще далеко, но Ева, Айкка и Г'дар уже подлетали к дворцу Священного города. Принц предвосхищал гнев своего наставника, удивительным образом копируя его раскатистый голос. Ева смеялась и шутливо обещала взять всю вину на себя. Там, в полях, Айкка выслушал ее с вниманием и почтением и, узнав о нелегкой ее судьбе, сказал лишь, что все невзгоды привели ее к той Еве, какой она была нынче. В этом была самая суть. За прошедший год Ева обрела все, что делало ее счастливой, но утратила духовную стойкость. Обычная скука сломила ее вернее интриг демона Каналетто. И смелости, что толкнула ее на побег из интерната, на управление гоночным кораблем, на победу в Великих Гонках Обана, она больше не ощущала. Айкка слушал. Но упрямо качал головой. — Ты по-прежнему любишь летать. Остальное не важно, — сказал он. Они оставили этот разговор... хотя и не совсем. Не могли они обойти стороной Джордана, Аватара. Ева и Айкка долго вспоминали его вдвоем. Его безрассудные выходки и отважные поступки, все до единого... Своим самым отважным и самым безрассудным поступком Джордан словно перечеркнул все их трения с принцем, завоевал бесконечное уважение последнего — это Ева поняла, глядя на то, с каким видом Айкка говорил о нем. Что, если бы не он? Что бы сейчас было? Девушка кивала в ответ на речи друга, думая свои мысли. Джордан поступил как лучший представитель человечества, как человек с высокими моральными качествами... как поступает просто человек с золотым сердцем и чистой совестью. Ева никому и никогда не говорила о его словах перед тем, как все было кончено, о его прощальном поцелуе... Не сказала и сейчас. Это была одна из тех вещей, которые нужно беречь у себя на душе, под замком; его отношение стало для Евы сюрпризом, но ни одного дня она не терзалась этим. Бессмысленно гадать, что было бы, поступи напарник так или иначе, ведь истина оставалась неизменной: Джордан Уайлд был частью невозвратимого прошлого. Более близкий ей по характеру, чем Айкка, возможно, такой же отчаянный, как и она сама, он находился подле нее, в то время как свершались самые важные события в ее жизни. Он успел стать ей верным другом и отличным товарищем, и Ева скучала по нему. Страница, посвященная Джордану, была значимой для девушки... но эту страницу она уже перелистнула. И вспоминать теперь могла только с улыбкой, но никак не с надеждой. Ясно было одно: общие воспоминания, как писала Ева принцу, и впрямь не давали скучать. Они возвращались. Г'дара завели обратно в ангар, и Айкка пожелал проводить девушку до дверей ее спальни. Что Ева с удовольствием ему позволила. — Церемония намечена на полдень. Постарайся выспаться... А я постараюсь не получить головомойку, — подмигнул ей Айкка, прощаясь. Они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Впечатления так и клубились в голове девушки, но та попросила их подождать хотя бы до завтра. Только теперь она понимала, как ей хочется спать. Засыпая в мягких перинах своей софы, она высчитала, что нуразийский полдень отметится в пятнадцать часов дня. Но выспаться ей так и не дали. С утра дворец кипел жизнью, из залов доносился взбудораженный гомон, а дон Вэй был бодр и счастлив, ведь сегодня ему доведется присутствовать на событии межпланетарного масштаба!.. Зевающая Ева не хотела портить ему настроения, оттого благоразумно умолчала о ночной прогулке. Нуразийские одежды были предложены и дону Вэю; в центре подготовки гонщиков, увидев великого командира в подобном наряде, ржали бы всей командой. Однако дон Вэй отказался от чести приобщиться к чужой культуре и лишь поторапливал вялую дочь: та умывалась целую вечность. Кстати, оба страшно хотели есть. На их счастье, в дверь скоро постучали. Симпатичная служанка-нуразийка принесла им свежих фруктов, выпечки и питья, прося прощения за то, что завтрак запоздал. — Все спешно готовятся к церемонии, поэтому все кувырком... — лепетала она. — Скоро ли начнется? — перебил дон Вэй. Ева схватила и надкусила синебокое нуразийское яблоко. По вкусу оно ничем не отличалось от земных плодов. — Вот-вот, — кивнула служанка и оставила их одних. — ...Что ж, — веско произнес дон Вэй, когда с завтраком было покончено, — нам стоит поторопиться. — Угу. Они направлялись к знакомой белокаменной лестнице. В залах уже не было никого. Семья Вэй опаздывала. — Идем же, скорее! — схватив отца за руку, девушка прибавила шагу... чтобы на первом же повороте сбить с ног человека. — Простите... — испуганно сказала Ева... И вмиг оживилась: — О! Это был человек! Здесь, на Нуразии, встретить землянина было изумительно. Встрепанный юноша, на вид старше Евы, вскочил на ноги, его бледное лицо было злым. — Смотри, куда идешь! — выплюнул он. Ева так и вылупилась на этого хама. — Я, между прочим, извинилась! — уперла она руки в боки. — Ну и наглая ты! А еще нуразийка... — окинул хам презрительным голубым взглядом ее одежды. — Да что ты вообще!.. Эй, постой! Но землянин уже бежал вниз по лестнице. — Какой грубиян, — хмурился дон Вэй, отгоняя мысль, что грубиян ему чем-то знаком. — Невоспитанный идиот, — фыркнула Ева и направилась дальше. Главный зал дворца Дола был залит играющим в витражах солнечным светом. Яблоку негде было упасть; похоже, на церемонию пришли все жители города до единого. Ева едва-едва нашла себе и отцу местечко возле одной из возвышающихся колонн. Оказалось, что они были не единственными землянами среди нуразийцев: всюду толпились журналисты, нуразийская стража пыталась растолкать их и освободить пространство. И лишь когда это им удалось, Ева увидела в центре зала массивный стол, накрытый алой тканью. У стола с одной стороны стоял Айкка — без сомнения, он, пусть лицо его было закрыто странной резной маской из темного дерева. Айкка держался так решительно, будто с минуты на минуту совершит жертвоприношение. С другого конца стола топтался тот самый хам, которого уронила Ева. Его было не узнать: каштановые волосы были прилизаны, лицо лучилось доброжелательностью, в хилом теле сквозило величие. Девушка фыркнула снова и задумалась о том, какими нахалами забит правительственный аппарат Земной Коалиции. — Ну конечно! — вдруг воскликнул дон Вэй. — Я узнал его. Это Генри МакМиллан. — МакМиллан? — переспросила Ева. — Неужели он... — Сын президента МакМиллана, — был кивок. «Ну дела!» Внезапно зал стих, вокруг — ни дыхания. Айкка снял свою маску: он выглядел невозмутимо и торжественно. Церемония начиналась. Журналисты радостно щелкали фотоаппаратами. Генри МакМиллан повернулся к собравшимся. — Как представитель Земной Коалиции, — начал он, — я... Но закончить ему было не суждено. Стены дворца дрогнули, большие двери церемониального зала распахнулись. Сотни глаз и десятки камер смотрели, как в зал вступают опоздавшие гости, которых, однако, никто не звал. «КРОГГИ!» — раздалось в едином немом крике. Крогги! Они здесь! Откуда? Как? Зачем? Гулко и мрачно звучали громоподобные шаги предводителя кроггов. Он привел с собой устрашающую свиту... Нет, целую армию. И вместе с ними пришла беда. В левом углу зала вдруг вскрикнули: там старались поднять, привести в чувство потерявшую сознание нуразийскую королеву. Лицо Айкки было перекошено гневом. Лицо дона Вэя — ужасом. — Я — генерал Рокос! — прорычал крогг, насмешливо глядя на перепуганных нуразийцев. — Ваш дворец захвачен моими людьми! Мы не допустим союза слабаков со слабаками! Но внимание Евы было приковано к единственному яркому пятну в рядах кроггов. Плечом к плечу с грозным генералом Рокосом стояла белокожая, рыжеволосая, статная женщина. Но лицо ее было скрыто такой же маской, что и у Айкки. Заложница-нуразийка?