Среди слепых....

Проснулся утром, довольный и бодрый. С удовольствием постоял под горячим душем, выпил чаю, сьел несколько сандвичей, пока завтракал, листал брошюру с "домовыми чарами для всех". Кроме словесного заклинания, к каждым чарам было схематичное изображение формы движения палочкой... И вот эти-то схемы и заставили меня задуматься. Что-то в них было... И из памяти Снейпа я знал, что опытные маги используют не вербальные чары, то есть не произносят словесную форму. Об этом всё нужно было подумать. А пока я ел, и отрабатывал "вингардиум левиоса" на кухонном полотенце, яблоке и ложке, по очереди. Любопытно, что это заклинание, одно из немногих, воздейстующих на предмет без слияния магии. Вот я левитирую сейчас кусочек хлеба, и какая в нём магия? Тем не менее, крошка послушно взлетает. Значит магия преобразуется в нечто, воздействующее на эту крошку. В одной из книжонок была чара "локомотор", поднимающая груз над полом и позволяющая перемещать его. Логично, что "локомотор" создаёт поле между двумя предметами, по типу магнитной подушки, что и позволяет переносить тяжести. Учитывая, что переносить можно предметы, гораздо более тяжёлые, нежели сам волшебник, можно предположить, что магия влияет на заряд поля предмета... А точнее - заряд самого волшебника и пола, на котором он стоит. Ведь если бы заряжался сам переносимый предмет, то он падал бы, если бы его подняли над камнем, и перенесли на землю или грязь. Видимо "локомотор" влияет на поле, излучаемое самим волшебником, через ноги. Проверить достаточно просто - нужно узнать, можно ли сотворить "локомотор", не касаясь земли. Это легко. А вот "вингардиум левиоса"... Как приятно разгадывать тайны, зная, что скоро можно проверить все свои догадки и получить заслуженные бонусы. Чёрт с ней, со школой, сошлюсь на то, что перенервничал и заболел. Объяснив тёте, что у меня дела, и пусть она напишет записку и передаст с Дадли учительнице, а я поеду по делам и вернусь... Может сегодня, а может завтра днём. Тётя хотела то-то возразить, но сдержалась, и спросила только, не хочу ли я переехать в маленькую гостинную наверху?.. Я отказался, объяснив, что это вызовет подозрения, если меня решат проведать волшебники, и что я уже воспитан неприхотливым, и мне достаточно моего топчана, лампочки и тишины. Тётя постискивала руки, печально вздохнула и протянула мне стопку бутербродов в салфетке. Поразмыслив, я достал обе волшебные палочки и протянув тёте, попросил взять их в руки. У Петуньи задрожали губы, но протянутую палочку она взяла уверенно. Ничего не произошло. Тётя стояла с выражением обманутого ребёнка, пришлось отобрать палочку и дать другую. Тётя подержала её, и уже собиралась заплакать, как вдруг словно прислушалась к чему-то. - Гарри... Я что-то... Что-то... - из палочки вырвалась синяя искра и с тонким визгом ударила с стену. На стене появилось пятно всех оттенков синего цвета, медленно меняющее цвет и уменьшающееся. - Отлично, тётя, - я забрал палочку из её рук, - Моя догадка подтверждается. Тётя Петунья плакала, медленно опускаясь на вовремя подвернувшийся табурет. - Ну ну ну, тётя! Всё хорошо. Я просто проверил одну свою догадку. Вы всё ещё не волшебница. Потом мы проведём с вами ещё несколько тестов, а пока достаточно и этого, - Петунья слушала меня, сквозь слёзы и кивала, как заведённая. Я поблагодарил за бутерброды, и откланялся. Для опробования идеи, я выбрал уединённый берег речки, где-то в двадцати километрах от городка. Густые кусты, заборы из колючей проволоки и таксист, получивший щедрые чаевые и заказ, на подобрать меня здесь же, через пять часов. Оставшись один, я снял школьную сумку, в которой были только бутерброды, несколько пакетов и пассатижи с молотком, и достал волшебную палочку. Подумав, сел, и ухватился за старый столб, глубоко вздохнул, и направив палочу в воду, произнёс "Акцио золото!". Ничего не произошло. Я представил тепло магии, вчера вечером, и повторил "Акцио золото!". Вода в реке всколыхнулась, а меня тряхнуло. Есть контакт. Направив в палочку пульсацию от коры Дуба на ладони, я повторил "Акцио Золото!". Меня дёрнуло отдачей, и я чуть не упал, когда контакт разорвался. Однако, клюёт. Надо подсекать, только поосторожнее. Обняв столб ногами и прижавшись к нему грудью, я повторил "Акцио, золото", и стал медленно и осторожно вливать магию в тонкий поток... Когда руку начало слегка "вести", а вода в реке забурлила, пришлось рискнуть - закрыть глаза рукой, и резко, на пару секунд добавить магии в руку. Меня обрызгало водой, обдало вонью и грязью, а по рукам и ногам прошёлся настоящий град ударов. Протирая очки, я осмотрелся. Земля под ногами стала грязновато жёлтой. Золото. Всюду блестело золото. Его было много, скорее больше на вид, чем на вес, но это... Впечатляло. Грязный берег мутной реки, заваленный золотом. Здесь были монеты, кольца, цепочки, серьги, и много черепов, челюстей и зубных протезов, а ещё какие-то кусочки, посуда, часы, утварь с золочением, оружие, даже небольшая шкатулка и остатки кошелька. Больше всего меня впечатлили остатки шлема викингов с золотой вязью по кромке, и бронзовый щит с золотой эмблемой римского легиона. Был и ещё различный хлам, типа оправ очков, остатков электроники и современных часов, даже визитки и куски красного стекла. Вздохнув, я принялся стаскивать эту грязь в кучу, и сортировать. Попутно вспомнил и пожелал Стивенсону в гробу перевернуться, за то, что на описание перетаскивания золота на корабль он потратил две строки. Работа была противной и её было очень много. Через пять часов я, злой, грязный, уставший, голодный и с неподъёмнной сумкой и двумя свёртками, стоял у дороги и смотрел на подъезжающее такси. То, что не смог утащить, пришлось спрятать, наскоро отрыв яму, свалил в неё груду золота, и забросав землёй. Нашлось несколько волшебных вещей - на них пульсация в оттиске на ладони учащалась, их я рассовал по карманам. Волоком дотащив сумку до машины, и с трудом забросив в салон, я плюхнулся на сиденье, и с завистью покосился на пачку сигарет на торпеде. - Куда везти, парень? Обратно? - водитель с усмешкой смотрел на меня. - Нет, - и я назвал адрес ломбарда. Старый еврей сначала не узнал меня под слоем грязи, потом с ужасом смотрел, как я волоку за собой сумку, а потом чуть не умер, хватаясь за сердце, когда я вытащил из свёртка щит, шлем и раскрыл сумку. Пока я, отдуваясь, сидел на полу, старик рысью побежал и закрыл дверь, задёрнул шторы и в благоговеяном восторге уставился на сумку. - Сколько здесь?.. - спросил он, дрожащими руками вытягивая верхний пакет. Откуда - не спросил, это я верно в нём угадал. - Не знаю. Килограмм пятнадцать. Примерно, - раздался треск, и сумка разошлась по шву, и золото, ленивой грязной кучкой сползло на пол, - Я так и не спросил Вашего имени, милейший. Моё вы знаете. - Пан Кацман, мистер Поттер, пан Иосиф Кацман. - Так вот, пан Иосиф. Я готов заключить с вами лучшую сделку вашей жизни. Я буду приносить золото. Много золота. Мне нужно его реализовывать. Я готов мириться с неким процентом, отходящим вам, со средней ценой на рядовые предметы, и вашими личными ценами, для ваших личных клиентов, но я не готов мириться с воровством и мошенничеством. Это понятно? - Да, господин Поттер, - пан Кацман смотрел на меня, и глаза его горели, - Как быстро и много это надо продать? - До моего семнадцатилетия, пан Кацман, я должен быть миллионером. И я им буду. Старый еврей выпрямился, его улыбка напоминала оскал волка, глаза стали совсем чёрные от расширившихся зрачков, но голос не дрожал: - Я согласен подписать Договор, господин Поттер. Кивнув на сумку, и процедив "разберитесь с этим", и спросив, где туалетная комната, я пошёл чиститься. Умывшись, и немного растерев и размыв грязь на одежде, я вернулся. Пан Кацман уже разобрал сумку на пакеты, и теперь, вооружившись лупой, яркой лампой и несколькими весами, неторопливо перебирал мои находки, изредка откладывая что-то в несколько кучек. Увидев меня вежливо посоветовал обязательно обтереть ботинки перед уходом - там у двери стоит ведро, скребок и тряпка, господин Поттер - и поискав что-то под прилавком, достал и выложил передо мной два свёртка. Развернув их, обнаружились пистолет и револьвер, оба английские, револьвер "Веблей мк2" 1894, и пистолет "Веблей-Скотт 1910" калибра .38АСР, оба в серебряной насечке, на пистолете так же была дарственная табличка, некому Томасону от сослуживцев, и массонский символ вместо подписи. Отдельно были наборы для чистки и патроны. - Антиквариат... - протянул я, прикидывая стволы в руке. Револьвер был массивен, кургуз на вид и для детской руки подходил плохо. Проверив барабан - пуст - я пощёлкал курком. Палец сразу заныл, и ладонь свело от неудоства. Понятно, этот вариант пока отложим. С пистолетом всё было проще: предохранитель автоматический, разборка простая, калибр вполне достаточный, не пукалка под 6,35. но и не флотский .455, способный повредить вражеский линкор, при абордаже. Пистолет удобно лежал в руке, наклон рукояти не мешал целиться, перезарядка оказалась лёгкой... Покивав, я указал: - Беру револьвер, господин Кацман. - Хороший выбор, господин Поттер, очень хороший... А почему именно такой? - старик не поднимал головы от золота, - Вы только поймите меня правильно, почему я таки вас об этом спрашиваю?.. Последнюю фразу пан Кацман произнёс по русски. - Даже если я был не я, пан Кацман, - ответил я так же на русском, - То и тогда удивился бы такому выбору предлагаемого товара. Что висит на пистолете? - Ничего серьёзного, господин Поттер, так, небольшие семейные проблемы... - пан Кацман ещё ниже склонился над золотом. - И сколько труповозок развозило эти, эээ, небольшие семейные проблемы? - протянул я, наслаждаясь разговором. - О, сущие пустяки, таки уверяю вас! - вскричал Кацман, и добавил, - Три. - И случились эти семейные проблемы?.. - В Дублине, господин Поттер. Я расхохотался. Ирландский след. М6 дышашее в затылок. Ловко. - А что с револьвером?.. - теперь я не сомневался, что старый еврей прожил долгую и сложную жизнь. - О, сущие пустяки... Из него умер бывший начальник отдела Скотланд-Ярда. - Таки прямо из него?.. - Таки да. - Сам?.. - Как вам сказать... Полиция сочла, что - нет. А зачем маленьким людям спорить с большими людьми, при большой власти и деньгах?.. Я расхохотался снова. Опасный старичок. Всё ещё посмеиваясь, я взял лист писчей бумаги из стопки, придвинул чернильницу с пером, и, вызвав в мыслях Договор с Кацманом, принялся записывать то, что всплывало красными буквами перед моим внутренним взором. Пан Кацман косился, но молчал. Договор занял весь лист, и был полон процентных ставок, скидок, ограничений по марже и прочему. Внизу я приписал "пан Иосиф Кацман отвечает за исполнение Договора своей жизнью, и жизнью своих сыновей", и, промакнув чернила, придвинул Договор в старику. Он долго читал его щёлкая пальцами и жуя губы, пару раз хватал себя за волосы и дёргал в негодовании, потом успокаивался и снова читал. Я ждал. Наконец пан Кацман поднял голову от листка, посмотрел на меня с уважением, вздохнул, и, оцарапав запяcтье, вывел внизу Договора своё имя, кровью. В голове у меня красный цвет договора сменился зелёным, и я встал. - Мне так же понадобится ювелир, не задающий вопросов. Следущая партия будет завтра утром. Доброй ночи и долгой жизни, пан Кацман. - Доброй ночи, господин Поттер. Перед выходом, я отскрёб и вымыл ботинки от ила, протёр их насухо, и вышел. Меня ждали дела. В пабе было людно. Я поздоровался с Джоном, разносящим пиво, тихо сказал ему, что поужинаю в комнате и буду ждать желающих пообщаться во дворе, и прошёл за барную стойку. В комнате я сбросил грязную одежду на пол, и пошёл в душ. Отмывшись и завернувшись в халат, я обнаружил на столике у кровати ужин, а грязная одежда пропала. С жадностью съев большую яичницу, сосиски с пюре и салат из зелени, густо политый оливковым маслом, и прихлёбывая чай, стал одеваться в костюм. Принимать людей в балахоне мне не хотелось, но традиции есть традиции и я накинул балахон поверх. Спустившись, я прошёл во двор, сел на скамейку под Дубом, и задумался. Всё же я не кладоискатель, и не грузчик... Мне понадобится помощь. Надо будет поговорить с Джоном. Тут я ощутил чужое присутствие в себе, расслабился, и стал тихонько размышлять о своём, давая возможность подходящим просителям поговорить с Избранным. Глубокой ночью, поток просителей иссяк, и я, чуть не падая от усталости, поддерживаемый Джоном, поплёлся в комнату. Как меня раздели и уложили спать я не помнил.