Среди слепых....

Утром началось с эля. Я выполз в паб, и молча указал Джону на стакан, а потом на бочку. Выхлестав залпом, я прохрипелся, и попросил сока и еды. Плюхнувшись на стул, я ждал, и вспоминал. Кажется мы вчера пели... В моём старом теле у меня нет голоса и отсутствует соответствие того, что я слышу с тем, что я пою. Как-то там это называется. Здесь я даже не плохо тянул "Ой ты ворон", и "Сон казака", пусть с небольшим акцентом, и детским голосом, но попадал в ноты и голос был приятным. В конце нам с Кацманом даже пытались подпевать. Кстати, Кацман не задал мне ни одного вопроса. Это подняло его в моих глазах. А ещё я что-то хотел от Джона, хозяина паба. Кстати, он не Джон. Он полу-ирландец с матерью из Уэльса, но мирнОй, что-то он там натворил в юности, теперь вот держит паб, и никуда не лезет. А, я спросил его, что он хочет от Избранного, то есть от меня. А он что-то такое ответил... Ирландское. Не помню. Зато помню, что я встал, уцапал посох и ходил куда-то в подсобку, и что-то там сделал, что посох чуть не дымился, а я упал на скамью под Дубом и пил уже там, прислонясь спиной к тёплой коре. Всё-таки грог это дрянь, только в море, при качке пить. Позавтракав, я забрал посох - он так и стоял под Дубом - и поехал к Кацману. Я ему обещал починку, будет ему починка. Открыл мне Моня, пропустил и тут же закрыл снова. - Господин Кацман ещё спит, - на меня он смотрел странно, как бы не веря, что я это я. - Неважно, Моня, жди меня здесь,- ответил я по-русски, проходя через ломбард, во двор, и распахивая дверь микроавтобуса - там всё лежало, как было. Отлично. Я расчехлил посох, и оглянулся - рефлекс. Моня стоял в дверях и смотрел на меня, приоткрыв рот. - Исчезни, - прошипел я ему, переходя на английский. Моня не двинулся. Придурок. - Моня, войди в дом, и закрой за собой дверь. Моня остался стоять, я пожал плечами, прикинул направление, и ударил в него "лигименсом", с обратной стороны шеста. Моня обмяк и приоткрыв рот, медленно сползал по косяку. Так, что у нас тут. То, что пана Кацмана, зовут не Йосиф Кацман я понял давно, а вот то, что Моня не его родственник, а подсадной из Моссада, это интересно. Внедрили его через родственницу Кацмана, который бежал из СССР, через Польшу, у него там была родня, потом, помотавшись по миру, осел тут. И сидел бы тихо мирно, если бы он не сотрудничал с КГБ, в своё время, освещая, так сказать, семейные вопросы многочисленной родни. Некрасиво, но его шантажировали семьёй. А вот сейчас Моссад собирается вербануть его, и опять через шантаж семьи. Кстати, золото и серебро у меня собираются изьять, в пользу пострадавшей Палестины. Я стоял и думал, направляя посох на уже лежащего "Моню" - с одной стороны, нет человека нет проблемы, с другой - стреляйте, за мной придут другие. Надо больше информации. Порывшись в памяти Мони, я нашёл адрес его куратора, и догадку, что драг металлы уйдут в личный пенсионный фонд этого куратора. Догадка была основана на специфических вопросах о жизни Кацмана, и отсутствии неких добавочных запросов, обычных при перепроверке ценной информации. Моня уже лежал, закатив глаза и изо рта текла пена. Ладно, выбора теперь нет - приставив посох ко лбу, я попробовал втянуть магию, и - не вышло. Кровь, подсказало подсознание. Опять с телом возиться, посетовал я, и порышись в микроавтобусе, нашёл старый подсвечник, со шпильками для сальных свечей, и воткнул его в "Моню", вытащил и приставив посох к ране, потянул магию снова. "Моня" дёрнулся, забился и умер. Я бросил подсвечник в кучу прочего серебра, отошёл, и от всей пролетарской души, ударил "репаро" по машине. Звук был, как от ведра с болтами, упавшего с многоэтажки на асфальт. Ладно. Взяв ключи от входа, и черкнув записку Кацману, я поехал в адрес куратора. Куратор жил под видом немца, и держал небольшую кухмистерскую. Побродив вокруг, мне стало печально - подобраться не было возможности, всё на виду, всё на прогляд. Куратор - вон он сидит, я его через окно вижу, но меня к нему не пропустят, а если пропустят, так сделать ничего не получится. Всё-таки посох не палочка, да и на виду всё. Понарезав круги, я купил в магазинчике чехол для удочек, и сумку рыбака, и переупаковав посох, стал думать. В голову приходило только то, что магия бесшумна и действует незаметно и быстро. Неожиданно, мне пришла в голову отличная мысль, и я тут же зашёл в кафе напротив, сел за столик, и положил посох в чехле на стулья, так, чтобы он примерно смотрел на окно куратора. Оставалось заказать мороженного и латте, и подсунув жезл под задницу, а сумку под жезл, тонким лучом магии нащупывать куратора. Получилось, и проговорив "легименс", я вошёл в его память. Память шпионов всегда удобна - всё по полочкам. Но в этой памяти было как в склепе - сплошные трупы. Матёрый был паук, многих убили по его наводке. И "Моня" не ошибся, куратор хотел через Кацмана выйти на меня, и выдоить. Можно было ещё покопаться, но куратор стал медленно оползать в стуле, и пришлось начать стирать всё подряд, подчистую, выжигая мозг. Он упал лицом на записи, задёргался, но я продолжал жечь, пока к нему не вбежали, и не начали поднимать его из-за стола. Кажется, я выжег всё, подчистую. Доев мороженное и выпив кофе, я поехал на Тисовую. Идти в школу не имело смысла, и я заняв ванную, отмок в горячей воде, отмылся, и завернувшись в халат вышел в гостиную. Там сидела тётя над кипой бумаг, и что-то считала. Я нашёл в холодильнике сок, налил себе и сел перед телевизором. Всё-таки, читать мысли это нужный навык. Сегодня он спас мне жизнь. Дядя Вернон приехал с бутылкой вина и тортом. Вино для них с тётей, торт мне, ну и Дадли, чтобы не орал. Заказы заключены, фирма разделена, бумаги ждут подписи, но уже сейчас понятно, что это выгоднейшее предложение, о котором Вернон Дурсль, человек без связей, и не очень умный, не мог и мечтать. До конца года прибыли должны вырасти втрое, и за счёт роста фирмы, и за счёт военных заказов - оказалось, что фирма, кроме дрелей выпускает портупеи и специальные держатели для инструмента, и технология отработана, а на рынке этого нет, и покупатели готовы брать дрель, если к ней идёт удобная "разгрузка", да и военные заинтересовались, очень им понравилась идея унифицированной "разгрузки" для военных техников, и они были готовы работать с прямым поставщиком на особых условиях. Дядя рассчитал - ну, рассчитала, конечно Петунья - что даже если через год они продадут фирму, то смогут жить до конца жизни на проценты, им уже предлагали такой вариант, а если не продавать, то фирма вырастет ещё, и ещё... Дядя был очень доволен. Доволен был и я. Денег много не бывает. Тётя улыбалась, слушая мужа, Дадли жрал торт. А я налил себе чая, и пожалел Кацмана - вот утречко было у человека. А каким был вечер накануне! Я засмеялся, и пошёл спать. Завтра меня ждал долгий день.