Среди слепых....

Несколько дней я почти ничего не делал. Магический паразит раздражал, к концу недели должны были быть подписаны сразу несколько документов, дающих мне свободу действий, и во избежание, я решил ничего не делать - ожидание готовности тоже утомительное дело. И вот, я пил чай у Арабеллы, и наблюдал, как она осваивает новую палочку, и проверял изрядно подросшим растением размер её магического ядра. Оно было стабильно. Это и радовало и напрягало - не сбывались мои предположения, а значит я чего-то не понимаю и ошибаюсь, а это фатально в моём случае. Арабелла, у которой, как оказалось, были способности к рисованию, устроилась учеником в татту-салон, и вовсю разрисовывалась, и училась бить по свинкам, предварительно усыплённым, вымытым и побритым. Кажется, её всё устраивало, хотя на меня она старалась не смотреть. А ещё я занялся экспериментами - вспомнив, какого дерева была та, более подходящая палочка, я наведался в краснодеревную мастерскую, и купил у них щепок и бруса из всего, что у них было, приволок домой, частями, груду палок, и теперь пробовал их проводимость для моей магии. Пока что, мне удалось сжечь, взорвать и расщепить примерно половину образцов - вторая совсем не отзывалась - и теперь я тупо вспоминал, как резать по дереву, нанося простенький узор на какой-то огрызок благородного ореха, и думая, где ещё могут быть экзотические породы дерева в продаже. - О чём грустишь, Гарри, - поинтересовалась Арабелла, неодобрительно глядя на стружку у моих ног, - С чего это ты занялся резьбой по дереву? - Видишь ли, Арабелла... - и я рассказал, что хочу сделать себе палочку, сам, но перепробовал все доступные мне сорта деревьев, и ничего не достиг. - Гарри, Гарри... - улыбнулась Арабелла, и взмахнув палочкой, призвала почтовую сову, и черкнув что-то на пергаменте, отправила, - Давай выпьем чаю, а когда сова вернётся... - Чаю, так чаю, - решил я не портить сюрприз вопросами. Мы допили чай, когда сова принесла коробочку, под взмахом палочки, ставшей картонной коробкой, в которой оказались буклеты, справочники и каталоги. Небрежно пролистав их, Арабелла показала мне магазин "Колониальных товаров", торгующий "любой древесиной из-за моря". Далее шли длинные списки того, что есть в наличии, и пометка что можно заказать отдельный список того, что можно достать в принципе. Арабелла сияла, я улыбнулся, и принялся заполнять бланк заказа. Через несколько часов ожидания, показались совы. Арабелла "скармливала" им галеоны, а я таскал свёртки в сарай за домом. Наконец, посылки закончились, а сарай был полон палок, бруса и веток всевозможных оттенков коры, цвета древесины, и запахов. Я глубоко вздохнул, и принялся за пробы. В полночь я, злой, вымотанный и голодный ушёл домой. Ни одна из этих чёртовых деревяшек не откликалась на мою магию. Да, магическая древесина пропускала её лучше, чем обычная, но контакта и резонанса не было. Надо было думать, и я завалился спать. Утром, хмуро позавтракав, и получив телеграмму от мистера Джонсона, я предупредил дядю и тётю, что нам надо будет съездить к адвокату, сегодня после обеда, и ушёл в школу. На уроке грыз карандаш, рисовал человека в шаре с дубиной в руке, и пытался рассуждать. Скорее всего, изначально палочка была посохом, может быть даже копьём или дубинкой. Возможно эволюция прошла через меч, к кинжалу и отсюда появилась палочка. Веянья моды сильны, и было время, когда самые записные бретёры меняли проверенные боевые рапиры, на придворные шпажонки... Мода. Жезл или посох. Я принялся вспоминать, что я о них знаю. На память пришли маршальские жезлы, потом посохи с навершиями и резьбой, а потом упоминание о... О посохе с вставкой из стали, просверленный вдоль, насквозь! В палочке сердцевина, то есть отверстие с наполнителем. Подхватив сумку и не слушая воплей классной, я побежал домой. Пора бы подумать о аппарации, что я всё ногами и ногами. Дома я перерыл гараж, разыскивая насадки-удлинители на свёрла, и станину для высокоточного сверления. Хорошо, что Вернон торгует дрелями. Укрепив первую палку в держатель, я опустил на лицо прозрачную маску и включил дрель. Стружка ударила фонтанчиком, и запахло горелым... Я очнулся, когда меня позвала тётя, и сказала, что уже обед, и вообще я хотел в адвокату, а время... Пришлось отвлечься, быстро переодеться, прыгнуть в такси и доехать до мистера Джонсона. После подписания, повеселевший Джонсон пообещал связаться со мной завтра, и мы откланялись, а я, напряжённо думая, решил упростить отбор - отпиливая небольшие чурбачки и рассверливая их, что съэкономит время и силы. Дядя с тётей только недоумевали, но молчали всю дорогу домой и не дёргали, и то хорошо. Таксисту я обещал сто фунтов, если он довезёт за три четверти часа. Он уложился в тридцать пять минут. Откликнулся посох из самшита. Я, не размениваясь на мелочи, решил сделать посох до плеча, но с переменным размером, по образу посоха Сунь-Укуна. Самшит твёрдый, плохо пилится и режется, полируется практически руками, и очень приятен на ощупь. Купленный мной ствол был как раз по длине, с ветками и корой, и я тестируя, отпилил от него тонкую часть. Теперь же, я не спеша очистил кору, подрезал ветки, и закрепив ствол в зажим, рассверлил его, насквозь, а потом аккуратно заткнул отверстия ветками, посадил затычки на клей, и подрезал заподлицо. Вздохнув, вышел во двор, и, не удержавшись, опробовал. В небо взлетел фонтан искр, а в руки мне отдалась вибрация, и сырая магия. Счастливо вздохнув, я прихватил маленький рубанок, и ушёл на пустырь. Посох отлично мне подходил, но был грубоват и не сбалансирован. Я быстро снял стружку нескольких местах, поймал изменившийся от этого баланс, и принялся медленно и осторожно состругивать лишнее. Покрыв тончайшей золотистой стружкой всё, на метр вокруг себя, и много раз опробовал свой посох, выяснил следующее: посох мощнее палочки, хотя и жрёт гораздо больше сил, посох медленнее палочки, но зато может накапливать магию, посохом можно нехило вломить - ко мне пытались пристать какие-то придурки, и я разбил обоим лица концом посоха. Манящие чары работали, и я, отправив пану Кацману телеграмму с одним словом "Завтра", отправился спать. Такси заехало за мной в шесть, и я, поёживаясь и зевая, с посохом в длинном свёртке, поехал в ломбард. Пан Кацман выскочил ко мне навстречу, приплясывая от нетерпения, и пришлось успокаивать его. Мы погрузились в микроавтобус, заехали в паб, где я переоделся в костюм для рыбалки, и поехали на известное мне место у реки. Беднягу Кацмана трясло мандражом. Пришлось объяснить, что самого процесса он не увидит - иначе будет нарушение закона, а увидит он только результаты и не будет спрашивать, как они получены. Кацман слегка увял. Наконец мы приехали на место, и я, прихватив посох, вышел к реке. Решив чуть усложнить процесс, но сделать его безопасней, я крикнул Кацману сидеть в машине и быть готовым уехать, и опустил конец посоха в реку. "Акцио серебро!" и вливание изрядного потока магии заставило реку буквально вскипеть у моих ног. Я продержал магию минуты три, а потом начал пятиться. Ноги проскальзывали, и я ощущал огромный поток разрозненных частиц, стремящихся ко мне. Пришлось остановиться, спрятаться за тот же столб, накрыться накидкой, выставить посох подальше от себя, вздохнуть, выругаться, и проговорив "Акцио серебро!", сжаться в комок. По мне ударил град. Меня оглушило, разбило нос, правая рука онемела, по лбу текло тёплое. Передо мной, на мне и вокруг меня громоздились горы серебра. Оно было чёрным, тусклым, но его было очень много. Я встал, сбрасывая с себя металл, и шатаясь, побрёл к машине. Пан Кацман подавился, увидев меня, выскочил из машины, и забегал, выискивая аптечку. - Потом, пан Кацман, всё потом, - прошипел я, разворачивая посох, и упирая его себе в подбородок, - берите ящики и идите на берег. Я скоро к вам присоеденюсь. Как только Кацман скрылся из виду, я произнёс "оживи" и "заживление", а потом ещё "починка". Зажило всё, меня словно окатили холодной водой - такая бодрость была в теле, и, поставив посох к сиденью, я прихватил пару ящиков и пошёл к Кацману. Тот уже страдал, как Кощей - серебра было очень много, и его след уходил в воду. - Собирайте, Кацман, собирайте, - процедил я, ставя ящик и сгребя в него ближайшую кучу, - Некогда миндальничать. Кацман запричитал, но стал перекладывать серебро в ящик. Как я не спешил сам и не торопил Кацмана, собрали всё мы только к обеду. Машина просела под тяжестью, крупные вещи пришлось собирать в мешки, и через пару часов даже Кацман успокоился, и без ропота сгребал вещи грудами, не очень беспокоясь о царапинах и вмятинах - пришлось пообещать ему, что я востановлю всё. Он даже не спросил как я это сделаю. Солнце поднялось в зенит, когда мы закончили. Я ещё дважды воспользовался посохом, сначала, чтобы вытащить серебро из воды, потом, чтобы подобрать остатки золота из прошлой партии. Пан Кацман в каком-то отупении, таскал ящики, распихивал блюда и подсвечники по мешкам, а потом так же безучастно пил кофе и жевал бутерброды. Наконец, мы подобрали всё, даже мелочь. Кузов был полон. Я обессилел, пан Кацман держался только на еврейском упрямстве. - Надо вздремнуть час-полтора, и ехать, пан Кацман. В таком состоянии ехать нельзя. - Так, пан Поттер, - на польский манер ответил Кацман, и вытащил из-под сиденья плед, - Поспите, а я так посижу, приду в себя. Я накрылся пледом и тут же уснул. Проснулся я от криков. Орал пан Кацман, ему отвечал грубый мужской голос. Я прислушался. Кацман доказывал, что господин полицейский не имеет права обыскивать без ордера, тем более, что он с племянником, просто заблудились, очень устали, и остановились передохнуть, и это не преступление. Голос отвечал ему, что место подозрительное, машина подозрительная и мы сами подозрительные. Я осторожно покосился в зеркало - полицейский, ирландец судя по выговору, наступал на Кацмана, и хитрил. Деваться нам было особо некуда... Ну, он так думал. Ещё в самом начале, я отложил то, что рассекло мне голову - изящный нож для резки бумаг, из серебра. На нём была моя кровь, и я решил не разбрасываться своим ДНК. Теперь же, я осторожно достал нож из-за голенища, куда его сунул, протёр от песка, и уронил лезвием к пальцам, в рукав куртки. Потом положил руку так, чтобы было видно пустые пальцы, и прикрыл глаза. Как я и думал, полицейский наконец взъярился, вытащил пистолет, и не слушая воплей Кацмана, ткнул его стволом в лицо, приказал открыть дверь и показать, что там у нас. Кацман ещё повозмущался, но после уже серьёзного удара рукоятью пистолета, стих и позвенев ключами, открыл багажный отсек. Воцарилась тишина. Потом раздался глухой стук, что-то упало, и раздались шаги. Дверь с моей стороны открылась, и я, сдерживая адреналин, услышал тяжёлое дыхание. Потом меня ухватили за воротник, и вытащили из машины. Я заморгал, глядя на невысокого, худощавого парня - лет ему было не больше двадцати трёх, а выражение лица как у подмосковного гопника. На меня он смотрел со смесью разочарования и азарта. До него было меньше метра, а пистолет он держал у уха, в расслабленной руке, словно собираясь им почесать затылок. Я чуть тряхнул рукой, и нож, порезав мне ладонь, скользнул в пальцы, мягко шагнув и делая большие несчастные глаза - оборотень в погонах расширил зрачки, и у него начало появляться выражение пренебрежения - мягко воткнул нож ему в сердце, и зачастил, притягивая его руками к себе: "Дяденька, не надо, дяденька!". Он успел вздрогнуть и помотать головой, в отвращении, и начал отпихивать меня, но в глазах у него вдруг мелькнуло что-то, а я резким движением вниз, с треском распарывая кожу, выдернул нож. Оборотень икнул, и начал заваливаться, я опустил его на колени, вынул из пальцев пистолет, и не поворачиваясь спиной, отошёл к машине, и достал посох. Интуиция говорила, что надо забрать злобную, и азартную до убийств, душу этого ублюдка. Посох словно сам по себе воткнулся в рану, а я, вдруг что-то узнав о себе, втянул в себя магию, через посох, как через трубочку, задерживая её в теле посоха, как в шприце. Глаза оборотня стали стеклянными, и он мягко, как мешок, завалился на бок. Посох... Если бы он был живым, то я бы сказал - он чавкает и облизывается. Обойдя машину, я нашёл пана Кацмана, с шишкой ниже уха и без сознания. Очень аккуратно - всё-таки старый человек, еврей - я подлечил его магией, и "локомотором" занёс в машину. Не оставляя посоха, обыскал оборотня и его машину, разжился ещё парой обойм к пистолету, "дерринжером" в кобуре для ношения на лодыжке, небольшим количеством денег и наркотиков, и вполне неплохим дробовиком - почтенного возраста шотганом, с петлёй для ношения на плече под плащом, и патронташем, набитым патронами с картечью. Возможно, было что-то ещё, но я слишком устал, и не знал даже, что делать с телом. Решил плюнуть, и просто затолкав тело в машину, отогнал её к ближайшему обрыву, и спихнул в воду. Машина поплыла, что было очень хорошо. Потом пришлось долго скрывать следы съезда в воду, убирать кровь - а её было много, и отчищаться. Как выяснилось, на кровь, по крайней мере людскую, магия действует плохо - поэтому оборотень так и отреагировал, у меня на лице была засохшая кровь, много крови. Наверное вспомнил, как его били в детстве, переклинило. Наконец очнулся пан Кацман, но я не дал ему устраивать истерики, а просто приказал уезжать отсюда. Пан Кацман дико посмотрел на меня - наверняка он как-то иначе представлял своё пробуждение - завёл мотор, и тронулся. Машину мы загнали с чёрного хода, во двор. Я вышел, не отпуская посоха, размял ноги, и пошёл в ломбард. Мне нужно было выпить. Оборотень-в-погонах был очень шустр, и если бы мне не повезло, он бы меня убил. Всё-таки в прямом столкновении я очень слаб, это нужно учитывать. Пан Кацман провёл меня в тот же кабинет, вытащил пару бутылок - коньяк и виски, два стакана, и упав в кресло, с кряхтением налил полный стакан себе, и накапал мне на донышко коньяка. Я отобрал бутылку, плеснул на пару пальцев, и сев, блаженно вытянул ноги, и отхлебнул. Пожалуй, стоит напиться. И Кацману не помешает. - Знаете что я подумал, Кацман, вызывайте такси, едемьте в паб. Там можно выпить без, - я неопределённо поводил рукой, - Проблем. Вам это нужно. И мне это нужно. И, возможно, вы кое-что поймёте сами, мне будет сложно вам это рассказать. - Едемьте, пан Поттер, - Кацман с сожалением посмотрел на полный стакан, и отодвинув его, придвинул к себе телефон. - И предупредите Моню, что вернётесь поздно, и пьяным. - Так, пан Поттер, - сказал Кацман, накручивая номер на аппарате. В пабе нас всретили громовым "Йохой! Гарри!" и стуком полных кружек. Я раскланялся со всеми, пан Кацман жался и мялся у меня за спиной, но на него на удивление обращали мало внимания. Я попросил Джона накрыть во дворе, и все желающие - допущенные к тайнам - могут перейти туда же. Сегодня я буду пить и веселиться. Джон кивнул, я сунул ему все деньги, что у меня были с собой, и пошёл в свою комнату, переодеться. Спустишись, с посохом в руке, я сел за столик, где уже сидел пан Кацман, и пил грог из огромной кружки, закусывая колбасками. - Как, пан Кацман, понравилось вам такое приключение? - спросил я, наливая себе грогу в оловянный стаканчик, и подцепляя вилкой пару сосисок. - Что вам сказать, Гарри, - очень серьёзно, на русском, ответил мне Кацман, - Чтоб да - так нет. Меня сегодня убили. - И я сегодня убил. И меня тоже чуть не убили, пан Кацман. Мне повезло. А вам повезло вдвойне, - я отпил грогу и закусил колбаской, - Пейте, пан Кацман, и не думайте. Мы здесь, а враги там. - Вы правы, молодой человек, - как-то очень интеллигентно ответил мне Кацман, и задрав голову и дёргая кадыком, вылил в себя всю кружку, - Иэх!.. Водки бы!.. - крякнул он, утираясь, - А тут опять только виски... Ненавижу... - Тише товарищи, тише, немцы кругом, - проворчал я, и засмеялся. Кацман подхватил мой смех, и скоро мы, перебивая друг друга, рассказывали анекдоты, хохотали и плескали из кружек горящий грог под Дуб, на каменную плиту. Посох стоял под Дубом и сиял в резонанс. Мы быстро набрались, и болтали, болтали, болтали... Кацмана, под утро отправили домой на такси, с указанием высадить и помочь добраться до дома, а я поднялся в свою комнату и уснул.