Master of the wind

Закутавшись в одеяло, Феликс вспоминал вчерашний день и терялся в противоречивых догадках. Он был в замешательстве, потому что, как ему казалось, Чанбин поступал нелогично и глупо. Разве не он сам выбрал Феликса? Разве не сам первый поцеловал? Разве не дал понять, что Феликс занял место его невесты, а значит… А может, Ветер просто передумал? В конце концов, он не чувствительный мальчишка, как Феликс, а взрослый мужчина с не одной сотней лет за плечами. Кто знал, что творилось в его голове? Произошедшее сегодня ясности не добавляло. Из слов заточённого в подземелье существа можно было понять, что Чанбин его обманывал. Но в чём? Если он был опасен, то почему? Феликс помнил, что голос также говорил о том, что Чанбина нельзя целовать, но Чанбин ведь сам сбежал в последний раз. Значило ли это, что Чанбин наоборот защищал Феликса? Феликс в любом случае чувствовал себя оскорблённым. Он лежал в своей спальне, смотрел на теряющийся в тёплом свечении потолок и думал о том, что жизнь несправедлива. Феликсу придётся прожить здесь три года, как говорил Чанбин, и ему казалось, что за это время он просто сойдёт с ума, тем более если Ветер продолжит говорить ему такие красивые слова, а потом оставлять в одиночестве в самый чувственный момент, когда Феликс готов самостоятельно вложить своё сердце в его руки. Феликс так и не заставил себя снова встать с кровати, нежась среди мягкого одеяла и подушек и посматривая в окно. Солнца на этой стороне видно не было, но небо разливалось там светло-голубым, приятным цветом с росчерками золотисто-розовых облаков. От бури не осталось ни следа. В комнате и без этого было прохладно, поэтому солнце сегодня было бы не лишним — оно хоть немного прогрело бы камень. Услышать тихие шаги было практически невозможно, поэтому Феликс заметил Чанбина слишком поздно, почувствовав, как под его весом прогнулась кровать. Вид Чанбина почему-то ассоциировался у Феликса именно с этим утром — Ветер был растрёпанным, как после грозы, но невероятно свежим, будто воздух вокруг, а ещё с нежным, тёплым, словно лучи солнца, взглядом. Феликс не знал, как ему сопротивляться, как на него злиться, как противостоять этому природному обаянию. — Я принёс тебе кое-что, — Чанбин первым разрушил тишину, устраивая серебряный поднос на своих коленях. На нём стояла изящная чашка, одна из тех, которые Феликс уже видел, когда ужинал вместе с Ветром, а от её содержимого исходил незнакомый, терпкий аромат, оседающий кисловатыми нотками где-то глубоко в носу. Тёмная жидкость не позволяла разглядеть дна чашки, и Феликс боялся пробовать напиток. — Что это такое? — недоверчиво спросил Феликс, садясь, но по-прежнему кутаясь в одеяло, чтобы не замёрзнуть. Он настороженно смотрел на Чанбина, боясь, что тот как-то успел узнать о том, что Феликс обнаружил, хотя он даже не был уверен в том, что это было запретно. — Попробуй сначала, Феликс, — попросил Чанбин, коротко улыбнувшись. — Разве незнакомое слово поможет тебе? Едва ли ты даже слышал об этом, в ваших краях это растение не растёт. Феликс не нашёл в себе сил отказать ему, принимая чашку из рук Чанбина. Он долго принюхивался, не решаясь попробовать, но после сделал небольшой глоток. На языке вспыхнула кисловатая горечь, а горло обожгло терпкостью. Феликс скривился и возмущённо уставился на Чанбина, которого такая реакция только развеселила — он рассмеялся себе в ладонь, лукаво смотря на Феликса. — Я не буду пить эту гадость, — покачал головой Феликс, которого смех Ветра обидел даже сильнее внезапно невкусного угощения. Он поставил чашку обратно на поднос и вытер губы ладонью. — Так что это было? — Арабский напиток, кофе, — объяснил Чанбин, не переставая улыбаться. — Он невероятно дорогой в твоих родных краях. Твой отец разве не на нём сколотил своё состояние? — Не представляю почему. Отменная гадость, — закатил глаза Феликс, чувствуя себя неожиданно легко. — Мой отец? Ветер лишь таинственно усмехнулся и поднялся с кровати, отходя к окну. Он выглядел расслабленным, будто его не смущало то, что произошло вчера. Феликса это задевало и злило, но смелости возразить или потребовать объяснений всё ещё не хватало. — Поднимайся и приходи в обеденный зал, — наконец произнёс Чанбин после нескольких минут молчания. — И не задерживайся, пожалуйста. У нас сегодня много дел. Он снова оставил Феликса в растерянности и смешанных чувствах, позволяя немного побыть в одиночестве. Феликсу это пошло только на пользу, потому что он получил возможность привести свои мысли в порядок и собраться с силами, чтобы не наделать глупостей. Чистый утеплённый плащ ждал его на стуле — Феликс не помнил, оставил ли его Ветер или он уже там был. Это в очередной раз заставило думать о том, что Чанбин всё-таки заботится о нём. Ситуацию это не проясняло, но приятной мелочью очевидно было. Чанбин ждал его в зале, сложив руки на груди и закрыв глаза. Из-за неподвижного лица он больше походил на красивую статую. Феликс старался ступать по полу тихо, потому что Ветер, казалось, к чему-то прислушивался. На его губах возникла лёгкая улыбка, когда Феликс подошёл ближе. Голода вообще-то особого не было, но Феликс готов был даже насильно в себя что-нибудь впихнуть, только бы его не оставляли в одиночестве снова. — Ты говорил о еде… — неловко начал Феликс, пожимая плечами и не зная, куда деть руки. Волнение грызло изнутри, подтачивая и без того расшатанные нервы, но Чанбин выглядел спокойным, а лёгкая улыбка делала его вид совсем безопасным и дружелюбным. — Да, мы с тобой пообедаем. Не против сделать это на воздухе? Прежде, чем Феликс успел ответить на вопрос, который, похоже, был риторическим, Ветер оказался вплотную к нему, обнимая за пояс. Предметы вокруг внезапно превратились в неразличимые цветные пятна, из-под ног исчезла опора, а держали его лишь сильные руки. Феликс был и зол, и напуган, но всё это могло подождать, сейчас пришлось вцепиться в Чанбина мёртвой хваткой, боясь разбиться о землю, проносящуюся где-то далеко внизу. Всё вокруг обрело форму так же неожиданно, Феликс готов был поклясться, что его вот-вот стошнит, но Чанбин настойчивым движением заставил его распрямить плечи и глубоко вдохнуть. Это помогло избавиться от тошноты, но лёгкое головокружение всё ещё заставляло Феликса чувствовать себя неуверенным в собственных ногах. Феликс бросил на Чанбина недовольный взгляд и отошёл на два шага, лишь после этого начиная озираться по сторонам. И, ладно, такое неприятное перемещение определённо стоило результата. Вокруг цвела зелень — не дикая, лесная, а ухоженная, заботливо подстриженная, явно садовая. Феликс на секунду потерялся в обилии цветов и запахов, которые оглушали своим великолепием. Большинство из них казались незнакомыми, но от того их красота была лишь привлекательнее. К нежным лепесткам хотелось прикоснуться, рассмотреть каждый сложный узор на них, почувствовать ароматы и узнать, в каком уголке мира растут такие необыкновенные цветы. — Нравится? — тихо спросил Чанбин, оказываясь рядом и снимая с Феликса тёплый плащ. Тут было достаточно много солнца, да и воздух успел прогреться, так что Феликс был согласен с тем, что вполне сможет обойтись без него. — Да, тут очень красиво, — задумчиво кивнул Феликс, разворачиваясь к Ветру. — Но «тут» — это где? Мне правда интересно, Чанбин. Я ничего подобного в жизни не видел! — Это один из моих садов. Здесь я собрал самые красивые цветы, какие встречал на Земле. Некоторые могут быть тебе знакомы, другие же исчезли ещё до твоего рождения, — признался Чанбин, жестом призывая Феликса идти за ним. Они двинулись по каменистой дорожке, которая петляла среди высоких кустов и стен, увитых плющом. Вскоре взгляду Феликса открылась небольшая беседка, в ней для обеда уже был накрыт стол, и оставалось только гадать, кто об этом позаботился. Феликс не мог отрицать, что был тронут такой заботой о себе, поэтому улыбку сдержать было сложно. Их ждал свежий, ещё тёплый хлеб, снова причудливые сладости, несколько блюд с рыбой и мясом, овощи, приготовленные и сырые… Феликсу сложно было сосчитать всё, что стояло на столе, и в итоге он просто опустился на скамейку, с интересом разглядывая стол. Чанбину, очевидно, нравилось удивлять его разными диковинками, и Феликс был совсем не против этого. Раз уж он оказался в таком положении, то имел полное право наслаждаться. — Ты водишь сюда всех своих невест? — не удержался Феликс, поднимая взгляд на Чанбина. Ему было интересно, потому что косвенно это затрагивало и то, что произошло — а точнее не произошло — вчера. — На самом деле нет, — качнул головой Ветер, но Феликс ему не особо верил. Не в этом плане уж точно. — Это место более личное, чем дом. — Тогда почему ты привёл меня? — Феликс не мог скрыть интереса, слегка наклоняясь к мужчине, чтобы видеть каждую его эмоцию. — Почему я в твоём личном месте, Чанбин? Разве я такой особенный? — Ты просто хочешь услышать «да», разве не так? — лукаво улыбнулся Чанбин, тем самым смутив Феликса. — Мне захотелось увидеть тебя тут, вот и всё. Захотелось показать тебе то, чего ты нигде больше не увидишь. Разве так странно, что мне захотелось провести с тобой время, разделить эту красоту? — вкрадчиво спросил Чанбин, отвечая Феликсу внимательным взглядом и тоже наклоняясь немного вперёд. — Или это из-за того, что я ушёл вчера? Это то, что так тревожит тебя, верно? — Может быть, — стушевавшись, тихо фыркнул Феликс, опуская взгляд. Он не хотел врать Ветру. Феликс всё ещё не был уверен в том, что может обсудить с Чанбином то, что нашёл, да и надежды получить честный правдивый ответ особо не было, но мучиться из-за страха и волнения тоже не было выходом. — Феликс, — в голосе Чанбина звучала улыбка, и Феликс невольно поднял взгляд. Ветер и правда улыбался, без насмешки или превосходства, рассматривая его, как несмышлёного ребёнка. — Просто было не время, тебе так не кажется? — А когда будет время? — выдохнул Феликс. Он искренне не понимал, зачем тогда Чанбин вообще забрал его, зачем заставил испытать всё это. — Разве это не единственная причина, по которой я здесь? — Нет, я же говорил, что… — Да-да, кожа, улыбка и так далее, — резко перебил его Феликс, чувствуя жгучую злость и разочарование. — Такими словами обычно глупых девиц заманивают, но ты не забывай, что я не девица и уж тем более не глупая. Я не хочу сидеть в одиночестве и ждать, когда ты решишь поговорить или поцеловать меня. Не мучай меня, Чанбин! Я ведь живой, я не игрушка! — Феликс, прошу тебя, ты портишь такой чудесный день, — вздохнул Чанбин, снова скрывая лицо за маской безразличного спокойствия. Феликсу на какое-то мгновение стало стыдно из-за его слов, но после он коротко качнул головой. Ему нечего было стыдиться, потому что это естественно — каждый человек хочет знать хоть немного о своей судьбе. — Конечно, прости. Всегда забываю, что мне нужно молчать и быть покорным, — досадливо хмыкнул Феликс. Это те слова, которые всегда произносила мать после очередной его выходки. Почему ты не можешь усидеть на месте? Почему обязательно влезать в неприятности? Тебе следует молчать, не дорос ещё. Слушай то, что говорят старшие, не перечь, не возражай, не сопротивляйся. Феликс вздрогнул от нахлынувшего воспоминания. Ему знакомо было каждое слово, но он определённо не хотел слышать их от Чанбина. Ветер казался ему воплощением свободы, рядом с ним никакие правила и устои не имели смысла. Рядом с ним Феликсу хотелось наконец быть собой, и он мечтал об этом, желал всей душой, поэтому запреты Ветра и резали так больно. Очередная случайная догадка больно уколола в самое сердце. Феликс нахмурился, стараясь уцепиться за воспоминания, но был пойман в ловушку глаз Чанбина, который наклонился к нему. Его взгляд… Феликс пытался сопротивляться какое-то время, но получалось из рук вон плохо. Голос из воспоминаний исказился, родное лицо распалось на обрывки, и как бы Феликс ни пытался, он уже не мог восстановить в памяти это воспоминание. — Нет, не нужно, — произнёс Чанбин, отвлекая его своим голосом. — Уж покорность тебе явно не к лицу, Феликс. Мне стоит привыкнуть к тому, что ты не похож на других, — уже тише добавил Ветер, отстраняясь, чтобы наконец приступить к еде. Только вот Феликсу никакой кусок в горло не лез даже после извинений — Чанбин, очевидно, умел перебивать весь аппетит. Чтобы как-то отвлечь себя, Феликс перевёл взгляд на стол, но невольно задержал его на руках Чанбина. В его пальцах серебряные столовые приборы выглядели ещё более изящно и дорого. Может, дело было в смуглой коже, может, в тонких жилистых пальцах, а может, в не менее дорогих кольцах. Феликсу казалось, что за эти драгоценности можно купить не одну человеческую жизнь. Видеть их так близко — странно. — Нравятся? — вкрадчиво спросил Чанбин, заставляя Феликса вздрогнуть и перевести взгляд на его лицо. Чанбин улыбался, нежно и солнечно, будто ничего не произошло, смотрел так, что у Феликса не оставалось ни шанса. Это злило и смущало, Феликс чувствовал давящую на виски усталость, но вместо того, чтобы уйти от взгляда, спрятаться куда-нибудь, он только подпёр щёку рукой, отвечая Чанбину внезапно ленивым и слабо заинтересованным взглядом. — Никогда в жизни подобного не видел, — признался Феликс, хотя уж благодаря отцу он многое успел повидать. — Наверное, они дороже моей жизни. — Отчасти ты прав. Но ведь это зависит от того, у кого о твоей жизни спрашивать, — возразил Чанбин, снимая с безымянного пальца золотой перстень, украшенный изумрудом, и протягивая его Феликсу. — Ему больше двух сотен лет и когда-то люди не боялись отплатить за него жизнью — и своей, и чужой. — Лишь ради металла и камня? — Феликс поморщился, но драгоценность принял, рассматривал резную поверхность и острые, холодные грани изумруда. Красиво. — Ради шанса получить право носить его, мой дорогой, — покачал головой Чанбин. — Это было символом любви одного очень влиятельного человека. Перед ним многие склонялись, а этот перстень… Его владелец был и владельцем сердца того владыки, ради этого многие готовы были пойти на убийство. — Теперь все они в могилах, а перстень носишь ты, Ветер, — усмехнулся Феликс, поднимая на Чанбина насмешливый взгляд. — Неужели и ты получил его таким подлым образом? — А разве нужно было мне убивать, чтобы заполучить твоё сердце, Феликс? — насмешкой на насмешку ответил Чанбин, заставляя Феликса моментально замолчать и покрыться красными пятнами. — Ты не такая уж сложная загадка. Слова звучали обидно, и Феликс поджал губы, отводя взгляд. Ветер играл с ним, чтобы потом оставить в одиночестве, как и многих до этого. А может быть, убить? Феликс не знал. Перстень перестал казаться таким уж красивым, так что Феликс отложил его на середину стола и вместо этого подцепил пальцем кусочек солёной рыбы, чтобы хоть немного подкрепиться. — Ты можешь не напоминать об этом. Я знаю, что слишком прост. Но разве хоть один человек может быть интересен тебе, Ветер? Разве что тот владыка или принцесса какая, — передёрнул плечами Феликс. — Все они смертны. — Чанбин, у меня для тебя новости, — усмехнулся Феликс. Чанбину по вкусу было мучить его, заставлять изводить себя сомнениями и чувствами, раньше неправильными и далёкими, а теперь сжигающими изнутри. — А ты в них так уверен? — покачал головой Чанбин, лукаво улыбаясь и поднимаясь, чтобы забрать кольцо и вернуть его на законное место. — Давай вернёмся? Я могу продолжить историю там, если хочешь. — Я хотел побыть тут ещё, — признался Феликс, оглядываясь по сторонам. Тут было свежо и тепло, не так одиноко, как в доме Ветра. Тут он чувствовал себя в безопасности. — И разве она не закончена? Я не хочу слушать, как ты получил перстень, — предупредил Феликс. — Мне не интересно знать о том, кто символ своей любви из рук в руки передавал. — А я разве сказал, что кто-то этим перстнем завладел? Кроме меня, это и так понятно, — пожал плечами Чанбин. Он протянул Феликсу руку, и тот вновь не стал перечить, поднялся и вложил ладонь в его руку, следуя за Ветром, который не спешил уносить их отсюда. Неужели прислушался к желаниям Феликса? — Ты построил свой рассказ так, чтобы я об этом подумал, — обвиняюще пробормотал Феликс, закатывая глаза. — Что же там тогда было? — Когда кольцо было закончено, единственного человека, которому оно предназначалось, уже не было в живых, — ответил Чанбин, заставляя Феликса заинтересованно следить за ним. — Она была больна? — нахмурился Феликс, слегка сжимая пальцы Чанбина и невольно проводя по перстню, о котором шла речь. — Нет, она бросилась со скалы. Тот владыка допустил ту же ошибку, которую так часто допускают Ветры. Я не исключение. Он оторвал её от семьи и посадил в клетку, пусть и золотую, полюбил её красоту, которой так и не смог овладеть. — Если ты знаешь, что это ошибка, то почему продолжаешь так поступать? Каков шанс, что и я не брошусь со скалы? Что тогда делать будешь? Ждать срока, чтобы новую невесту себе взять? — Или создам кольцо. Такое же прекрасное, как ты, — рассмеялся Чанбин, весело посмотрев на Феликса. Он, впрочем, ответил укором и фырканьем. Феликс ведь был серьёзен, а Ветру лишь бы шутить и от вопросов уходить. — Я жду иного человека, не как в этой истории. Того, с кем разделю свободу, а не заточение, того, кто этой свободы не испугается. И мне не дано ни зрения, ни чутья, чтобы хотя бы предположить, кто это будет, Феликс. Мои предки устроили всё так, и я подчиняюсь, потому что они знали об истоках нашей силы. И нашей слепоты, — тихо ответил Чанбин, заставляя Феликса замолкнуть. Он не ждал признаний и ответа вовсе, но Ветер решил его удивить, и теперь Феликсу нужно было время, чтобы об этом подумать. — Домой? — спросил Чанбин, видя то, каким задумчивым стал Феликс после его слов. — Домой, — повторил Феликс, даже привычно теперь обхватывая Чанбина руками и держась за него, как за единственного, кто убережёт его от падения.