Seven sins

Чирк. Оранжевый огонек спички вспыхивает и бежит по древку вверх к пальцам, намереваясь обжечь их, но тут же быстро подносится к маленькому отверстию в духовке, газ вспыхивает, и огонек задувают. В кухне небольшой кондитерской становиться жарко и душно, поэтому окно открывают, впуская прохладу. Александр закрывает дверцу духовки, раскатывает тесто по столу. Руки двигаются уверенно и четко, как у настоящего профессионала, который точно знает что и как он делает. Он без ума от своей работы, хотя из всех студентов был самым ленивым и несносным. Особенно хорошо его запомнили учителя, когда выяснилось, что именно Ксандер был зачинщиком съестной баталии на учебной кухне. Ему грозило исключение, но после того, как он три недели пек изумительные булочки к чаю для всего профессорского состава, Александра простили и оставили на курсе. Теперь он любимчик всего коллектива, еще и потому, что его обаяние и дружелюбность не знают границ. После раскатки теста умелые пальчики принимаются за очистку яблочной кожуры и нарезание фруктов на кубики. Слойки с яблоками, вишней и малиной. Ксандер облизывается и причмокивает губами. Это будет восхитительно! Он уже смакует на языке вкус своего творения, несмотря на то, что это творение еще даже не дошло до духовки. Сладкое тесто (он специально насыпал в него побольше сахара) и кислый сок свежих яблок, нежная клубника и дикая, страстная вишня. Невероятная и драматическая смесь. Его слойки разойдутся, как лотерейные билеты. Александр вздрагивает и прорезает кожу указательного пальца, откуда сразу же показывается алая капелька крови, когда его бедра касается чужая рука и начинает медленно гладить его. Вверх, вниз, вверх, вниз. Ксандер откидывает голову назад и тихо постанывает, забывая про пульсирующую боль в порезанном пальце. Когда шаловливая рука двигается левее, в сторону ширинки, он хватает ее за запястье, не позволяя продвинуться дальше. — Донхо, маленький негодник. Тебя разве не учили, что нельзя отвлекать взрослых, когда они занимаются очень важными вещами. Я вот из-за тебя палец порезал, — Ксандер разворачивается и недовольно смотрит на своего соблазнителя, шутливо хмурит брови, изображая строгое лицо, но у него плохо получается. — В воздухе витал сладкий аромат твоих булочек, и я просто не смог устоять. Да и к тому же, разве может быть что-то важнее меня, хен, — Донхо прижимается сильнее, вдавливая старшего в стол. Даже с открытым окном Ксандер чувствует, как лихорадочно горит его тело, он возбужден. Уже. Безумно. Но не может позволить себя поддаться. — Не ври, еще даже начинка не готова, ты не мог почувствовать их сладкий запах, и нас могут увидеть. — Боишься за свою репутацию? — Донхо надувает губы, как маленький, когда Александр отталкивает его и направляется к аптечке, чтобы заклеить порез пластырем. В воздухе появляется напряжение, рискуя накалиться до отметки выше ста градусов. Обиженный взгляд прожигает чужую спину, исследует плечи и опускается на бедра, превращаясь из обиженного в игривый. — Ладно, мастер сладких булочек, увидимся позже. Донхо нарочно задевает старшего плечом и шлепает по заднице. Это своеобразное клеймо, на котором написано: «Ты мой». Ксандер старается не думать о том, что такие клейма выжигали раскаленным железом на шкурах лошадей, которых по истечению срока годности пристреливали или оставляли подыхать. Он не помнит, когда начались эти их «игры». Когда Донхо только пришел к ним работать после учебы или значительно позже, но Ксандер знает точно, что уже полностью зависим от них и от этого парня тоже. Его это пугает. ____ С тех пор как Донхо появился в его жизни, Ксандер стал чаще видеть эротические сны, слишком яркие и откровенные по содержанию. Он метался по постели, скуля от удовольствия и сумасшедшего желания, жаждая громко стонать под чужим телом так, чтобы горло раздирало от криков, царапать чужую спину, видеть искры животного наслаждения перед глазами. И каждое утро застирывал мокрые белесые пятна на простыни и пижамных шортах. Сны настолько реальны, что больше похожи на галлюцинации нарколептиков. Александр думает, что ему нужно обратиться за помощью к психологу, в крайнем случае к психиатру, потому что это ненормально. Ему двадцать семь, в конце концов, а он мечтает о том, чтобы его трахнул парень, который младше на шесть лет. — Я ненормальный, — заключает Ксандер, наблюдая, как раскачивается тоненькая нить паутины, свисающая с потолка, и, стягивая сырую майку, бросает ее в угол комнаты. — Я просто чокнутый извращенец. Ксандеру дико стыдно за такие мечты, поэтому когда он утром приходит на работу после очередного сна с собой и Донхо в главной роли, то старается не смотреть младшему в глаза, прижимая холодные пальцы к горящим от смущения щекам. Весь день проходит, как на пороховой бочке. Одна искра — и взлетишь на воздух. Донхо случайно касается его руки, когда тянется за ножом, проводит пальцем по губам, убирая прилипший крем, а после облизывает их, смотря на Александра, как смотрит человек, выбирающий в секс-шопе новую игрушку, оценивающе и уже представляя, как она будет смотреться в заднице его любовника. Они остаются допоздна. На завтра намечено много заказов, и шеф просит их задержаться и испечь еще шесть клубничных бисквитов и три «Наполеона», обещая дать премию за сверхурочные часы. Он просит Александра, а Донхо вызывается добровольцем, чтобы помочь, и Ксандер думает, что ничего хорошего из этого не выйдет, но все же соглашается. Они остаются одни. За окном уже стемнело, и, несмотря на освещение, атмосфера на кухне становится слишком интимной. Ксандер чувствует это даже кончиками пальцев на ногах, ему одновременно неловко и кажется, что наконец настал момент, когда все его тайные желания выйдут из-под контроля. Исполнятся. Никто из них не произносит ни слова. Слышны лишь жужжание миксера, взбалтывающего молоко, муку и сахар до образования нежного топленого крема, и треск клубничных косточек, раздавливаемых до жидкого пюре. Ксандер вздрагивает, когда Донхо нарушает тишину. — С каких это пор ты стал таким стеснительным, а, хен? Я думал, тебе нравится. Донхо прекращает взбалтывать и выключает миксер. Обмакивает пальцы в крем и пробует на вкус. — Ммм, вкуснятина. Всегда знал, что у меня талант. Попробуй, — он подносит пальцы со стекающей бежевой субстанцией к губам Ксандера, и тот не раздумывая берет их в рот, посасывая и закрывая глаза от удовольствия. Крем слишком сладкий, приторный и тает на языке. Улыбка расползается на лице младшего, и тени от приглушенного света на его губах делают ее слишком похотливой. Он делает шаг вперед, сокращая расстояние до минимума, и прижимается сильнее, обхватывает запястья. Руки шаловливо проникают под куртку, нежно касаясь кожи, и осторожно скользят вдоль позвоночника, опускаясь все ниже. Донхо никогда не спрашивает разрешения. — Я хочу трахнуть тебя так, чтобы ты забыл все, кроме моего имени, — шепчет он, опаляя кожу горячим дыханием, и усаживает Александра на стол, смахивая стакан с ложками. Слышится звяканье металла, слишком громкое в раскаленной тишине кухни. Мягкая ткань брюк вместе с брифами, лаская, скользит вниз, оголяя стройные ноги, чужие пальцы игриво проводят по бедрам, заставляя тело дрожать от безумного желания. Александр тяжело дышит, чувствуя, как чужие губы касаются кожи на шее, посасывая, оставляя красные следы после себя, и стонет, до крови прикусывая губу, когда холодные, обмазанные кремом пальцы проникают в него и начинают аккуратно растягивать. Неприятная боль заставляет поморщиться и стиснуть зубы, чтобы не закричать, но она быстро сменяется наслаждением и приятным пульсирующим чувством внизу живота. Это, наверное, и есть те бабочки, о которых так много рассказывают. Легкое касание их крыльев вызывает дрожь, а каждый новый взмах срывает стон с губ. Когда Ксандер начинает насаживаться на пальцы, Донхо заменяет их членом, входя осторожно, чтобы не причинить боль. Он чувствует желание каждой клеточкой своего тела особенно сильно, когда смотрит на лицо Александра с прилипшими к вискам прядями волос, приоткрытыми губами, из-под которых белеет еле заметная полоска зубов, и румянцем, который заметен на смуглых щеках. Такого сексуального лица он не видел ни в одном порно. А Александра сводит с ума каждое прикосновение. Это даже круче, чем во снах. Ксандер не может подобрать слов, чтобы наиболее точно описать то, что он чувствует в данный момент. Голова идет кругом, так что невозможно зацепиться ни за одну мысль, сквозь ресницы виден лишь размытый силуэт, и Ксандер готов поклясться, что кожа младшего багряная, а дьявольский, вожделенный блеск пляшет в глазах, создавая в сознании образ инкуба. Оргазм накрывает с головой, и Донхо целует его губы, ловя громкий протяжный стон, прокусывает нижнюю, смакуя солоноватый вкус крови на языке, и, хватая за волосы, запрокидывает голову Александра назад, слизывает капельки пота на шее. Донхо медленно выходит из него, и Ксандер прижимается спиной к холодной настенной плитке. Он чувствует, как сперма стекает по ногам, и, тяжело дыша, облизывает пересохшие губы. Сладостное наслаждение дурманит голову. — Надеюсь, тебе понравилось, малыш. Может, стоит как-нибудь повторить, — говорит Донхо и чмокает его в губы, нежно проводя языком по верхней. Он уходит, бросая на ходу: «До встречи» и оставляет Александра одного. Тот всю ночь проводит на кухне, оттирая стол от засохшего крема и спермы, собирает рассыпанные по полу ложки и доделывает все, о чем просил шеф, долго любуясь своими творениями и прокручивая в голове картины из прошедшей ночи. _____ Утром он пишет заявление об увольнении по собственному желанию и требует начальника подписать его, игнорирую все просьбы остаться. Ксандер решительно уходит, прощаясь с другими работниками, которые слезно провожают его и тщетно пытаются отговорить от этой глупой идеи. Донхо сегодня не приходит на работу. Александр не знает почему, но он даже рад такому раскладу событий. Он надеется начать новую, нормальную жизнь. Завести семью, детей или хотя бы постоянного любовника, но никак не может избавиться от навязчивого призрака нежных прикосновений и горячего дыхания на коже. Его зависимость от Донхо никуда не делась, она просто на время затихла, когда он наконец получил то, что так долго желал и о чем грезил каждую ночь, но не исчезла бесследно. Она тлела в его груди, чтобы однажды разгореться с новой силой, превратиться в огромное всепожирающее пламя и выжечь изнутри. Тень младшего, его игривая улыбка преследовали его повсюду, не давали спокойно жить. Это была настоящая ломка. Каждый день Александр приходит домой, включает порно, представляя, как желанное тело младшего нависает над ним, чувствует, как длинные тонкие пальцы проникают внутрь, доставляя нереальное удовольствие, пошло выстанывает его имя сквозь губы, пока однажды его грубо не прерывают звонком в дверь. Александр натягивает шорты на голые бедра и быстро подлетает к двери, распахивая настежь. На пороге стоит Донхо в фиолетовой мешковатой толстовке, с рюкзаком за спиной, как школьник, и радостно улыбается, оголяя ровный ряд зубов, что делает его похожим на ребенка. Таким Александр его не видел. — Скучал? — интересуется Донхо и смеется, сквозь прищуренные глаза наблюдая за тем, как вытягивается лицо старшего от удивления. Ксандер не видит и намека на похоть в чертах Донхо, и в душе появляется приятная теплота от мысли о том, что страсть ведь тоже может превратиться в искреннею любовь. Так почему бы не попробовать? Он улыбается в ответ и, обнимая младшего, шепчет: — Очень.