Попытка номер два. Часть II. Тролль - это не только...

      Вокруг неё был туман. Или что-то похожее аналогичного грязно-серого оттенка с капелькой сизого цвета, испускающее свет равномерно со всех сторон. Точнее сказать она не могла, потому как так и не смогла приблизиться к этой призрачной границе, сколько бы она ни шла и в какую бы сторону ни направлялась.       Она не помнила, как попала сюда, и не могла расслышать ни одного постороннего звука, кроме тех, что издавала сама – шуршание школьной мантии, дыхание, стук сердца и шум крови в ушах. Да даже её собственный крик казался ей совсем не похожим на тот, к которому она привыкла.       Чувствуя, что постепенно начинает терять присущую ей ясность разума, она решила пойти в любую сторону, лишь бы не оставаться больше в неподвижности и тишине наедине со своими мыслями. В дополнение к движению она усиленно вспоминала, как могла оказаться тут, чтобы понять, где это самое «тут» и кто в этом виноват.       Впрочем, имеющиеся в её распоряжении навыки окклюменции оказались бесполезны. Вот она зашла в пустое купе Хогвартс-экспресса, задвинула вещи на полку, разместилась с книгой у окна, и… Вот она уже в сером «нигде». Без палочки и прочих привычных ей атрибутов скрытого ношения.       Всё нарастающее ощущение полной беспомощности было ей даже в новинку.       Она не могла даже сказать, сколько уже так шла в этом месте, так как ни усталости, ни голода с жаждой так и не почувствовала. Собственно, она не чувствовала ничего, кроме того, что ей надоело идти. Эта мысль натолкнула её на одну догадку – задержав дыхание и для надёжности заткнув рот и нос руками, она стояла и считала про себя удары сердца. После пятисотого удара, когда удушье так и не наступило, девочка прекратила эксперимент, озадаченно хмыкнув. Впрочем, чтобы развеять определённые подозрения, она себя ущипнула изо всех сил.       — Ай! Чтоб тебя! – Боль всё-таки присутствовала, а потому, это, похоже, всё же не сон.       Девочка грустно вздохнула.       — Ну и что теперь? – размышляя вслух, спросила она неизвестно кого.       — А теперь ты готова к разговору с нами!       Незнакомый женский голос раздался, казалось, одновременно со всех сторон, вызвав волну дрожи по телу девочки и отдаваясь неприятными ощущениями у неё внутри. И одновременно с последним звуком, стоило ей только моргнуть, как она оказалась в зале суда. Таком памятном ей-Тому зале, где он выступал свидетелем по делу Рубеуса Хагрида, после которого оному сломали палочку.       Правда, некоторую новизну ощущений вносили цепи и кандалы, которые не позволяли ей сдвинуться с места обвиняемого. Осознав всю эту гамму ощущений после такого резкого изменения обстановки, она озадаченно моргнула ещё раз… Чтобы увидеть, что зал уже не пуст.       Теперь уже места обвинителя и защитника, а также свидетелей защиты и обвинения были заняты, а места в общем зале были заняты множеством людей, лица которых не давала разглядеть всё та же грязно-серая, сизая дымка.       Громкий удар молотка, неожиданно раздавшийся из-за пределов её взгляда, заставил девочку испуганно вздрогнуть.       — Тишина в зале! Рассматривается дело Гермионы Джин Грейнджер по обвинению в нарушении законов магии!       Только что названная Гермиона от удивления просто-напросто открыла рот, забыв обо всём, что с ней было до этого. Но продолжение для холодного и сугубо рационального разума, привыкшего мыслить логически, стало настоящим ударом по мировоззрению.       — Сторону обвинения представляет Смерть, сторона защиты – Жизнь. Председатель суда – я, Магия. Судебное заседание объявляю открытым!       Удар молотка судьи вывел Гермиону из оцепенения.       — Ничего себе у меня бред, – буркнула себе под нос девочка. – И вроде же ничего такого с утра не употребляла…       — Слово предоставляется стороне обвинения.       Из-за стола, расположенного ближе к закованной девочке, встала смутно знакомая ей женщина. Но стоило Гермионе задуматься об этом факте, как память Тома вспышкой озарения подсказала, кто это. Беллатрисса Лестрейндж. Выглядела она на все сто. В смысле – великолепно. А так, всего где-то на двадцать семь – тридцать лет. Идеально уложенные в красивую причёску волнистые иссиня-чёрные волосы с одной выпущенной спереди седой прядкой, гладкая кожа, полные губы, буквально притягивающие к себе взгляд, выразительные глаза.       Гермиона не заметила, как непроизвольно мазнула языком по губам. И только закусив нижнюю, подавшись вперёд, насколько позволяли цепи, осознала своё поведение. Млять, чёртова память Риддла! Ещё подобных наклонностей ей не хватало!       — Благодарю, сестра. Я буду краткой. Гермиона Джин Грейнджер обвиняется в незаконном присваивании части души Томаса Марволо Риддла, его родовых даров и усилении личной силы за счёт поглощения оболочек души выше названного, что исключает эту душу из оборота Реинкарнации, как невосстановимо повреждённую.       Гермиона от удивления замерла с отпавшей челюстью на неудобном стуле, забыв про все неудобства. Все мысли из головы как-то незаметно у неё выветрились – явно чтобы не вызвать критическую ошибку в насквозь материалистическом мышлении девочки.       — Слово предоставляется стороне защиты.       Из-за дальнего стола встала ещё одна знакомая ей по памяти крестража женщина, прервав тем самым недовольный гул со стороны зрительного зала, по-прежнему скрывавшемуся за мутной пеленой тумана. И опять она была из семьи Блэков. Нарцисса Малфой. Так же красивая и настолько же идеальная.       — Безусловно, все названные сестрой факты имели место быть. Однако прошу обратить внимание, что на момент начала поглощения части души мистера Риддла обвиняемая ещё не родилась, а значит названные обвинения неприменимы к моей подзащитной. Считаю, что следует рассматривать факт передачи крестража в пользование Гермионы Джин Грейнджер процессом дарения. А также учесть факт того, что Том Марволо Риддл создал семь крестражей, что подразумевает под собой добровольное нанесение своей душе непоправимого вреда и самовольное исключение оной из процесса круговорота душ.       Единственная мысль после этой речи своей защитницы, бившаяся в голове девочки, сводилась к одной фразе – «Вот это её вставило». Неожиданно раздавшийся удар молотка заставил её вздрогнуть.       — Тишина в зале, а то прикажу всех вывести!       Слова Магии, вопреки всему, не оказали существенного действия на зрителей, недовольный гул которых стал разноситься волнами по мере зарождения споров скрытых в тумане неизвестных аналитиков. Удары молотка, повторно требовавшего тишины, как-то отдалились, доносясь до девочки сквозь слой ваты, не отвлекая больше от размышлений о обвинениях и последовавших доводах.       Гермиону настолько поразило происходящее, что она не сразу поняла, что окружающее начало терять чёткость и отдаляться от неё, скрываясь в тумане. И лишь только гулкие удары, доносившиеся со стороны, продолжали терзать её голову, отдаваясь вспышками боли где-то в затылке…       — Говорил же тебе, что она опять зачиталась, а ты – нету её, нету.       Смутно знакомый голос вырвал девочку из мутной пелены, разом заставив вспомнить, что она находится в Хогвартс-экспрессе на пути в школу, а голос принадлежит Гарри Поттеру.       — Гермиона, спать нужно в кровати, по ночам, а не днём, уткнувшись носом в разворот первого попавшегося учебника, – вторил ему второй знакомый голос, принадлежащий Рону Уизли.       — Просто вы ничего не понимаете в призывах сносмурфиков.       А вот этот девчачий голос Гермионе был незнаком. И это был лишний аргумент за то, чтобы приподнять голову от такой тёплой книги. Кара последовала незамедлительно, вызвав гримасу боли на лице из-за затёкшего тела. Пока Гермиона разминала шею, чтобы хоть как-то разогнуться, разговор про неизвестную магическую фауну продолжился сам собой, а ведущие его дети не спеша размещались в купе девочки.       — Правда, я никогда не пробовала их приманивать, засыпая на книге про мифы и сказки магической Британии, – несколько задумчиво продолжила Луна, вошедшая вместе с ребятами и Джинни Уизли в это купе. – Скажи, а у тебя получилось?       Гермиона, размяв, наконец, шею, смогла повернуться к гостям, сходу поймав незамутнённый взгляд незнакомой ей, видимо, первокурсницы, полный открытого нетерпения и интереса, присущего не каждому маститому зоологу.       — Получилось – что? – настороженно, словно идя по минному полю, уточнила она. У неё всё ещё были свежи воспоминания о столь запоминающемся судебном заседании, а потому сейчас на любую странность она реагировала несколько неадекватно.       — Ну, увидеть тех, кто приносит сны. – Ответ маленькой девочки с наивными глазами, явно ожидающей от неё чуда, сбивал с толку и заставлял сомневаться в своей адекватности. Особенно спросонья. – Мне папа в детстве рассказывал, что сны нам приносят сносмурфики, но приходят они не к каждому, а только к тем, у кого много идей и фантазий. Я, чтобы их у меня было много, всегда на ночь читала сказки, а потом прятала книжку под подушку, чтобы приманить их на кучу фантазий из книги. Жалко, что я видела каждый раз только сны, что они приносили, а вот на них самих ни разу не удалось посмотреть даже краешком взгляда.       Гермиона, озадаченно потерев переносицу, с сомнением оглядела светловолосую девочку в простом хлопковом платье до колен, усеянном разными цветами, а потом перевела свой полный скепсиса взгляд на талмуд мифов, на котором имела несчастье заснуть. Да уж, фантазия у неё, после таких ударных каникул, явно так и прёт – насколько помнилось, подобного бреда ей ещё ни разу не снилось.       — Нет, не видела, – явно машинально ответила она ей.       Гарри Поттер, смотря на девочку, беспомощно переводящую свой взгляд между Луной и талмудом на столе, пытался сдержаться. Он даже взгляд отвёл в сторону двери купе, но там было зеркало, и он снова увидел это на лице Грейнджер. Редкое беспомощное выражение непонимания окружающей действительности. В общем, смешки начали прорываться у него сами собой.       Впрочем, в этом своём действии он оказался не одинок – Джинни также не смогла сдержать откровенного хихиканья над сценой столкновения приверженца логически выверенных законов и полёта мысли дитя с необычными взглядами на мир вокруг. Особенно, если последней нравился сам процесс изде… изучения окружающих и их взглядов.       — У-у-у… - продемонстрировала искреннее разочарование Луна. – А я так надеялась… Но ничего, у меня накопилось много подобных книг, когда я сама экспериментировала. Если хочешь, я могу поделиться ими с тобой, вдруг у тебя получится их увидеть?       Хорошо изучившие за прошедший год Гермиону сокурсники, знающие об её практически мании чтения новых книг, смотря на неё в этот момент, поспешили сесть на ближайшее свободное место, поскольку продолжать смеяться стоя им было явно неудобно. Единственными серьёзными лицами в купе оставались лишь она и Лавгуд.       Гермиона же, казалось, сама не знала, согласиться, чисто из любопытства, взять почитать этот набор сказок, мифов и легенд, или же отказаться, не запятнав тем самым свой образ суровой и требовательной магички. Смотря на эту борьбу, Гарри и Джинни от смеха практически рыдали в объятьях друг друга. В итоге победило любопытство, да и слишком уж нагло все начали её, пусть и беззлобно, подкалывать, и это требовало ответа.       — А давай! – неожиданно для всех согласилась мисс Грейнджер. – Почитаю перед сном и проверю твою теорию.       Смешки вокруг словно отрезало, а все присутствующие недоумённо посмотрели на девочку.       — Ага, я сейчас! – рванула с места в своё купе Луна.       — Ты серьёзно? – с откровенным неверием в голосе спросил Рон. – Это же Луна. Она своих невидимых зверюшек придумывает по десять раз на дню.       Гермиона закатила глаза к потолку.       — Но книжки-то у неё не придуманные.       Она хотела ещё много чего сказать в защиту Луны, причём логически обосновав, ведь нельзя оставлять безответными подобные смешки над собой – подобное всегда вредно для репутации, но произошло нечто неожиданное, заставившее её и Поттера незаметно для всех напрячься и переглянуться, чтобы понять, что каждому из них не показалось.       Результат осторожного переглядывания лишь подтвердил её ощущения. В поезде, среди первокурсников, по пути в самое защищённое место магического мира Англии и под нос одного из самых сильных светлых магов и победителя предпоследнего Тёмного Лорда заодно, ехал очередной крестраж.       Похоже, подобное становится ещё одной традицией Хогвартса. А что? Семь курсов – семь крестражей. Как будто так и задумывалось. Теперь и Гермиона едва сдержала неуместное в данный момент хихиканье. Но, смешно или нет, год, похоже, будет аналогично «весёлым».       — Рон, у тебя новая палочка? – тряхнула головой Гермиона, отвлекая всех от своей заминки и переводя тему. – Расскажешь, как выбирал? Гарри, а ты с ним тоже был?