Его молчаливый разум

      1.       Держа голову Мастера в руках, он придвинулся ближе, почти коснувшись его лба своим. Прежде чем начать, он в последний раз повернулся к своему цифровому клону.       - Береги остальных, - приказал он.       Другой Доктор молча кивнул.       Доктор позволил своему разуму слиться с разумом Мастера.       Он был готов к тому, что войдет в мир хаоса, в мир симуляции, искаженной безумием Мастера.       Там, на Земле, на забытых богом свалках, где Мастер умолял его услышать барабаны в своей голове, он уже побывал в его разуме. Зная, до какой степени дошло его безумие, он боялся увидеть его, но был слишком слаб, чтобы вырваться. Ужасы, которые он узнал о Мастере в тот день, до сих пор преследовали его. Доктор спустился в грязную яму развращенности, логово невменяемого жестокого чудовища, которое не заботилось и не могло заботиться ни о чем и ни о ком в мире. Безумная, изломанная душа, которая, оказавшись в конце времен, может смеяться, наблюдая за уничтожением Вселенной. А позади всего этого были барабаны. Всегда только барабаны. Мерзкий четырехкратный стук, врезавшийся в разум Мастера и ставший его единственной целью жизни.       Но это было тогда.       Теперь же все изменилось.       Доктор в одиночестве шел по заброшенной клинике для душевнобольных, по длинному коридору с виниловыми полами грязно-зеленого цвета и бесконечным рядом дверей вдоль стен. Ему не нужно было открывать их, чтобы понять, что комнаты пусты. Цифровой Доктор уже объяснил ему, что вернул симуляцию к той точке, где Мастер все еще сохранял разум, но ему пришлось максимально упростить строение этой вселенной, иначе он не смог бы поддерживать ее. Он также обратил внимание на то, что беспокойный разум Мастера не позволит ей просуществовать долго, и потому у Доктора было мало времени.       Дойдя до последней двери в конце коридора, он наконец почувствовал его. Словно слабую вибрацию воздуха после летней грозы. Он отпер дверь и вошел внутрь.       Он оказался в пустой комнате в побеленными стенами. В углу сжалась одинокая фигура, одетая в больничный халат. Он прятал лицо в коленях, обняв руками голову и в отчаянии вцепившись пальцами в коротко остриженные волосы.       - Мастер?       Ответа не было, но его ладони вздрогнули, начав отбивать по затылку четырехкратный ритм.       - Мастер? – он подошел ближе.       - Зачем? – прошептал Мастер, глядя в темноту. – Зачем ты это сделал?       - Что сделал? – мягко спросил Доктор и присел рядом на корточки.       - Зачем ты все поменял? – он взглянул на него сквозь ладони.       - Я не менял. Это другой Доктор, - он не был уверен, что Мастер понимает все, что он ему говорит, но, к его облегчению, Мастер хотя бы отреагировал. Он опустил руки и наконец открыл лицо.       - Я Доктор. Настоящий, - сказал он почти смущенно. – Кощей, это я, Тета.       Взгляд Мастера дрогнул, отразив нечто похожее на узнавание – по крайней мере, Доктор на это надеялся.       - Не может быть, - сказал он, уставившись на него не моргая. Треснутые губы медленно растянулись в безумной улыбке. – Нет, нет, нет, нет, нет. Это не ты.       - Это я, - мягко повторил Доктор. – Это правда я.       Мастер яростно покачал головой.       - Нет, нет, нет, нет. Не может этого быть. Не смей притворяться им!       Он наклонился вперед, коснувшись его лба своим, закрыл глаза и вдохнул запах Доктора. Болезненная близость, ощущение его присутствия ставили его изломанный разум в замешательство и вызывали новые мучения, терзавшие его сердца. Его глаза распахнулись, когда он отшатнулся от Доктора.       - Не может быть, - жалобно проговорил он, отворачиваясь к стене и снова пряча лицо. – Не может быть… чтобы это был ты.       - Мастер. Это я. Это правда я. Я пересек всю Вселенную, чтобы найти тебя. Я использовал оставленную тобой белую звезду, и она привела меня сюда.       - Ты – всего лишь цифры. Единицы и нули. Нули и единицы. Другой Доктор. Другой Доктор ушел. Ты ушел давным-давно.       - Но я вернулся. За тобой. Мастер, ты должен очнуться. Одни небеса знают, как ты выживал все эти годы, но сейчас ты должен пойти со мной. Я выведу тебя из этой башни. Я тебя освобожу.       - Освободишь? – спросил он, словно не понимая значения этого слова.       - Ты пленник. Не здесь, не только в этом ненастоящем мире, в этой больнице. Все это – лишь твое неумолимое воображение, пытающееся справиться с чувством вины. Ты заперт в башне. Помнишь ту темную башню из нашей молодости, в которую старейшины отправляли тебя, если ты в чем-то провинился? Она похожа на нее, она выглядит абсолютно точно так же. Я не знаю только, кто запер тебя здесь. Я не знаю, что с тобой случилось. Но, ради всего святого, прости меня. Мне очень жаль, что я не добрался сюда раньше. Дай мне сделать для тебя хоть это. Позволь мне помочь.       - Ты не сможешь мне помочь, - тихо сказал он.       - Почему?       - Никто не может. Даже настоящий Доктор.       Мастер посмотрел Доктору в глаза. И этот взгляд… Доктора неожиданно поразило, как он изменился с того последнего раза, когда он его видел. Ненависть, ярость и мстительность исчезли. Да, он все еще был безумен, напуган и слишком упрям, чтобы признать это, но была в нем и какая-то ясность ума, грусть и спокойствие – словно перед ним был осужденный, подчинившийся своей судьбе. А затем он заметил. Барабанный бой в голове его друга – исчез.       - Мастер, где барабаны? – с беспокойством спросил он.       Мастер поднял брови и посмотрел на потолок.       - Да, здесь очень тихо, правда? Всегда так тихо.       - Это нелепо. Они должны быть здесь. Я слышал их. Эти четыре удара – они были выжжены в твоем разуме. Твоя болезнь, какой бы сильной она ни была, не могла просто стереть их. Их невозможно забыть – Рассилон об этом позаботился. Где же они?       Мастер с горечью сжал руками голову, закрывая ладонями уши.       - Что такое? – Доктор озабоченно посмотрел на него. – Скажи мне. Пожалуйста.       - Вырезали их.       - Что?       - Они вырезали их. Отрезали, раскромсали и вырвали у меня из головы, - пробормотал Мастер, качаясь вперед-назад. – Я больше не слышу их. Я не могу.       Тоска прорезалась в его голосе:       - Почему они сделали это? Я не понимаю.       - Кто? – спросил Доктор. – Мастер, кто сделал это с тобой? Кто забрал у тебя барабаны?       - Это же был дар, - продолжал Мастер, не замечая на все возрастающую тревогу Доктора. – Достойный меня. Барабаны сказали мне это. Зачем они забрали их?       Сердца Доктора окаменели, когда он понял, что Мастер пытался сказать ему.       - Старейшины повелителей времени. Они это с тобой сделали? – настойчиво проговорил он. – Мастер, ты должен мне сказать. Иначе я не смогу тебе помочь. Расскажи, что случилось.       Но Мастер лишь смотрел на него грустными, испуганными глазами. Он словно потерял дар речи.       - Если не можешь сказать – покажи. Покажи, что произошло. Прошу тебя.       Мастер не ответил, но после долгого молчания стена за ним вдруг осыпалась, вскрывая оболочку симуляции. Кирпичи валились на пол, создавая большое открытое пространство, из которого в комнату ворвалось яркое, слепящее свечение.       Доктор поднялся и вгляделся в то, что скрывалось за светом, на той стороне – но не смог увидеть ничего, кроме света. Он опустил взгляд на Мастера.       - Не ходи туда, - взмолился тот слабым голосом. На мгновение разум вернулся к нему. Он вспомнил, что случилось в последний раз, когда он показал кому-то свою истинную сущность. Мысль о том, чтобы впустить туда Доктора, наполняла его ужасом.       - Я вернусь за тобой.       Мастер тоскливо покачал головой.       - Нет… не вернешься.       - Обещаю, - сказал Доктор и, подтвердил свои слова, нарисовав в воздухе два креста напротив своих сердец. Затем он ступил в воспоминания Мастера.              2.       Он увидел мир глазами Мастера.       Никогда еще Доктор не испытывал такого гнева.       Он нашел барабаны. Они разбухли и превратились в громоподобный грохот, колотящийся внутри головы наподобие тошнотворной мигрени. Как вздутая пульсирующая опухоль, приказывавшая лишь одного – убить. Убить этого мерзавца, разрушившего его жизнь. Убить Лорда Президента – этого напыщенного, высокопарного, тщеславного ублюдка. Этого подлого лицемера, считавшего его больным и недостойным существования, хотя тот сам создал его, превратил в это чудовище и был ответственен за все.       Он считал.       Раз, – и от удара Рассилон отшатнулся назад, к порталу. Угрожающее сияние перчатки погасло – его раненное тело забирало назад свою жизненную энергию.       Два, – и Лорд Президент оказался на коленях, прижимаясь к полу и тяжело дыша в агонии, согревающей сердца Мастера.       Три. Портал закрылся за ними. Доктор, особняк Нейсмитов, Земля – все исчезло в слепящей белизне. На лице Рассилона отразился ужас, когда он понял, что вместе с ними исчезла и их последняя надежда выжить.       У него оставалось так мало сил. Его тело было измотано, оно едва могло поддерживать физическую форму. Он взглянул на свои дрожащие руки. Кожа мерцала, обнажая кости. А затем боль прорезала его, словно удар ножа. Еще один удар. Только бы продержаться еще немного.       Даже если это его убьет.       Он выстрелил – и это был заряд не только его последней жизненной энергии. В нем заключался весь его гнев и вся его боль. «Пожалуйста, - молил он, - все, чего я прошу – отмщения».       Тогда все это могло закончиться.       Четыре.       Волна чистой энергии ударила Рассилона в сердца, и всю свою оставшуюся силу Мастер положил на то, чтобы заставить их остановиться. Лицо Лорда Президента побелело. Глаза закатились.       Так близко. Он был так болезненно близко к развязке.       Мучительная боль пронизала все его тело. Она разрывала его от затылка до пальцев ног, выкачивая самые последние силы. Согнувшись вдвое и хватая ртом воздух, он упал на колени. Гнев заглушила жестокая боль, она курсировала по его венам, словно поток из крохотных иголок. Мастер лежал на полу и смотрел, как из темноты появляются солдаты и бросаются к раненному Лорду Президенту.       Он закрыл глаза.       Пожалуйста. Пожалуйста, пусть он умрет.       Он услышал резкий вздох Рассилона, наполняющего легкие воздухом, а затем – вздох облегчения его последователей.       Мастер втянул воздух и подавил подступившие слезы.       Его тело было совсем разбито, неизлечимо искалечено.       Над ним нависло лицо Рассилона. Несправедливо! Как быстро восстановился этот змееподобный ублюдок! Вся эта ярость и самопожертвование ради достижения хотя бы малой толики правосудия не оставили ему на память ни одного шрама. А сам Мастер умирал. Плоть исчезла с его пальцев, открыв белые кости, его пронизывала боль, словно миллионы лезвий срезали мускулы и перерубали сухожилия. Рассилон холодно смотрел на него. Он поднял свой посох и со всей силы обрушил его на кисть умирающего Мастера. Тот издал крик боли, его тело содрогнулось.       - Ты мерзкое, отвратительное животное, - прошипел Рассилон, не в силах больше скрывать ярость под своей тонкой аристократической маской. Он плюнул Мастеру в лицо. – Ты… ты и Доктор. Вы УНИЧТОЖИЛИ НАС!       Они вытащили его погибающее тело на балкон, выходящий во двор. Оглушенный болью, ослепленный резким светом и окруженный какофонией голосов, он лишь смутно осознавал, что Рассилон обращался к встревоженной толпе, собравшейся у подножия башни.       Лорд Президент поднял посох к горящему оранжевому небу.       - Связь с Землей разрушена!       Толпа испустила отчаянный вопль. Рассилон продолжал, стараясь сохранить самообладание до самого конца:       - Нам не избежать нашей судьбы. Сегодня черный день. Сегодня Галлифрей погибнет. Никто из нас не выживет.       Поднялся хаос. Люди бежали прочь от башни Цитадели, отчаянно стремясь попасть домой. Другие, парализованные страхом и готовые разрыдаться, напротив, цеплялись за стражников. Семьи обнимали своих любимых, шепча друг другу слова прощания. Но были и те, кто был зол и не готов покинуть мир, не удовлетворив чувство несправедливости своей короткой и жестокой жизни. Они должны были найти и убить козла отпущения.       - Лорд президент, - крикнул кто-то старейшине. – Кто это, кого поймали ваши стражники?       Рассилон повернулся к Мастеру, лицо которого уже смертельно побледнело.       - Это, - сказал он, и в его голосе было столько злобы, что было странно, как он умудряется держать его под контролем. – Это бесчестное чудовище, приговорившее Галлифрей. Мастер ответственен за уничтожение связи. Он – тот, кто обрек нас всех на смерть.       Из толпы донеслись крики ярости.       - Это правда?       - Это Мастер? Тот порочный ребенок, сошедший с ума и убивший собственного отца?       - Убить его! Убить это чудовище!       - Нет! Пусть он страдает!       - Пусть он сгорит!       Рассилон внимательно наблюдал за разъяренной толпой, требующей крови Мастера. В их действиях не было ни чистоты, ни жалости, ни гордости. Казалось, в этих последних днях Войны повелители времени наконец потеряли волю к жизни и сошли с ума.       - Похоже, они хотят, чтобы ты остался, - холодно констатировал он. – Хотя бы, чтобы ты успел за все заплатить.       Он схватил Мастера за подбородок рукой, закованной в латную рукавицу. Голубой металл засветился.       - Я могу понять их слепую кровожадность. Почему именно ты, ТЫ должен быть единственным из нас, кто умрет спокойной смертью, пока другие, более достойные, чем ты, будут гореть?       Лорд Президент коснулся ладонью в перчатке груди своего пленника. Глаза Мастера резко распахнулись, когда жизненная энергия Рассилона хлынула в его умирающее тело.       - Останься с нами, лорд Мастер, - сказал старейшина ехидным и мстительным тоном. – Останься и ГОРИ с нами!              3.       Он восстановил его.       Мерзкий ублюдок восстановил его. Как раз за миг до того, как Доктор выдернул вилку из розетки и отправил всех существующих зловонных далеков и повелителей времени к своим создателям, как раз перед тем, как он убил их всех с помощью пылающего огненного моря.       Но этого было мало. Даже в таких безумных условиях это означало нормальную смерть. Нет, он должен был страдать, потому что смог действительно вывести Рассилона из себя. Неважно, что связь разрушил Доктор, а не он. Доктор был недосягаем для пыток, способных удовлетворить извращенную садистскую натуру Лорда Президента. Зато был он. Это должен был быть Мастер, и Рассилон, всемогущий Лорд Президент, самый великий представитель его расы, мог сделать с ним что угодно. Он мог заставить Мастера пожалеть, что в той темной пустой комнате он не умер немного быстрее.       Рассилон запечатал его душу в его плоти и костях, сплавил его сущность с ненавистным ему телом. Мастер уже не мог регенерировать. Но он способен был исцеляться. Его раны зарастали почти так же быстро, как солдаты наносили их. Ушибы и синяки в считанные часы из красных превращались в черные, а затем – в фиолетовые. Сломанные кости срастались на глазах. Кошмарные глубокие раны от хлыста успевали затянуться, пока стражники снимали с него цепи и тащили назад, к Рассилону, ждавшему его на вершине башни.       В этот раз все повторилось.       Они бросили его к ногам Лорда Президента. Заплывшими глазами он наблюдал, как тот приближается.       - Ты все еще с нами, лорд Мастер?       Мастер закашлялся и сплюнул на пол комок свернувшейся крови, сочащейся из разбитого носа и попадающей в рот.       - Подозреваю, при всех этих болезненных обстоятельствах тело с ускоренной способностью к исцелению – это скорее проклятье, чем благословение.       Он посмотрел на Мастера и с удовольствием отметил страх, мелькнувший в глазах молодого повелителя времени.       Рассилон придвинулся к нему, скривив губы в отвращении.       - Я бессмертен. Что еще может случиться, если я восстановлю повелителя времени? Даже такого больного мелкого червя, как ты.       Мастер слабо втянул воздух, не в силах издать ни звука.       - Подумай, что случится, когда Доктор воспользуется Моментом? Что, по-твоему, станет с печально известным дитя Галлифрея? – ледяная жестокая улыбка тронула его губы. – Поразмышляй над этим, пока твой разум еще тебе служит. Будет ли он гореть вечно, или обратится в пепел – и его сознание, запертое в мертвой материи, разлетится по Вселенной? Будет ли это легкое облачко пыли способно удержать хоть одну слабую мысль? Будет ли оно знать, во что превратилось? Как думаешь, лорд Мастер?       Впервые с тех пор, как они прошли сквозь портал, Мастер увидел страх, сжигающий Лорда Президента под прикрытием его хладнокровия.       Рассилон, единственный по-настоящему бессмертный повелитель времени в мире, боялся умереть, потому что для него смерть не означала конец. Если бы повелители времени когда-нибудь создали религию и изобрели такие понятия как Бог, ангелы и демоны, ад и рай, то существование, на которое Рассилон был обречен после гибели Галлифрея, было бы ужаснее вечных адских мук.       И Рассилон решил разделить свою кошмарную судьбу с Мастером.       - Я ожидал, что ты поймешь, - сказал Рассилон, наблюдая за тем, как Мастер пытается встать, в ярости сжав кулаки. Но разбитое тело все еще не слушалось его.       - Кто-то должен заплатить за гибель Галлифрея, за мою гибель, - губы Лорда президента растянулись в жестокой улыбке. – Считай это прощальным подарком. Вместо того, который я собираюсь забрать у тебя.       - Ч-что?       - Мой лорд Мастер. Даже после всего, что я с тобой сделал, твое наказание будет неполным. Как можно счесть наказанием возможность разделить судьбу самого благородного повелителя времени, самого великого военачальника времен Войны Времени, отца-основателя Галлифрея? Неужели ты думаешь, что я буду удовлетворен, зная, что глупому, безумному существу, недостойному даже называться повелителем времени, после смерти будет не лучше и не хуже, чем МНЕ? И где тут СПРАВЕДЛИВОСТЬ?       Мастер отшатнулся, когда Рассилон протянул руки и обхватил его голову, вдавив пальцы в кожу по бокам.       - Ее нет. Если только я сам не восстановлю равновесие. Если только я сам не создам ее. Ты, лорд Мастер, в своем безумии думаешь, что стал барабанами, а барабаны стали тобой. Тебе придется научиться жить без них даже после смерти.       - Нет! Нет! Не надо! – Мастер силился отползти назад, вырваться из цепкой хватки Рассилона. Но было уже поздно. Рассилон вошел в его разум, врываясь в него словно разъяренный бык, уничтожая все на своем пути к связующему звену, которое когда-то вживил в разум Мастера. Он нашел и, словно стервятник с острыми, как ножи когтями, вырвал его.       - Лорд дал – Лорд взял, - прошептал Лорд Президент. Он бросил к своим ногам небольшой живой комок – опухоль, поглотившую барабанный бой и медленно растущую в воспаленном мозгу повелителя времени – и наступил на него ногой. Затем он вышел из комнаты, оставив Мастера, катающегося по полу, кричащего и рыдающего как обезумевшее животное.              4.       Должно быть, оставалось немного.       Пожалуйста, пусть это скорее закончится.       Они заперли его в клетке наверху башни. Они разожгли под ней огонь, и он раскалял железную решетку добела. Ему некуда было деться от жара. Они посадили его на цепь словно собаку, и где бы он ни касался этого адского пламени, его кожа вздувалась пузырями величиной с апельсины и растворялась. Жуткие ожоги покрывали его колени, ноги, стопы, руки и ладони – везде, где они были обнажены. Кружась и корчась от боли, он перекатывался из одного угла клетки в другой, словно обезумевшая лабораторная крыса, стремящаяся сбежать от огня. Лоскуты сгоревшей кожи отрывались от плоти и приставали к решетке, где вскоре превращались в сажу.       Боль, которую он испытывал, была невыносимой, сводила с ума.       Тошнотворный запах его собственной горящей плоти заполнял его ноздри.       Краем глаза он заметил Рассилона, наблюдавшего за этим садистским наказанием сквозь почерневшие прутья решетки. Его лицо не выражало ничего, кроме хладнокровия и беспощадности. И, хотя губы его не двигались, Мастер громко и отчетливо слышал мысли Рассилона.       Справедливость, лорд Мастер.       Его серые немигающие глаза горели во тьме. Именно этот образ Рассилона, его жестокого создателя, навсегда закрепился в памяти Мастера.       СПРАВЕДЛИВОСТЬ.       Но жар отнимал даже зрение, и ненавистный повелитель времени исчез, словно поглощенный тьмой.       Он остался один, но мучения продолжались.       Он кричал, пока голосовые связки не разлетелись на лоскуты. От чудовищных ран он должен был умереть – но его плоть снова и снова исцеляла сама себя. Бессмертие Рассилона превратилось в проклятье, в самую жестокую, самую безобразную пытку. Он мечтал лишь об одном – чтобы Доктор сделал то, что должен был сделать, чтобы покончить с этим. Стер Галлифрей с лица небес и превратил его измученное тело в атомы, разлетающиеся по холодному бескрайнему пространству космоса. Ему было все равно, во что он превратится, только бы прекратился этот иссушающий, разъедающий тело жар.       Он не знал, сколько ему пришлось терпеть эти муки, но в конце их был голос. Женский голос, добрый и мудрый, зовущий его.       Перед глазами все расплывалось, и, оглушенный болью, он мог видеть лишь фигуру, облаченную в красное. За ней толпились другие. Затем клетка зашевелилась.       Его отодвинули от огня.       Кто-то снял с него цепи, открыл дверь и вытащил его наружу. Он рухнул на пол. Прикосновение сырого камня к ободранной и обожженной коже было похоже на долгожданный и милосердный дождь в полуденный зной, оно усмиряло боль.       - Лорд Мастер.       Голос был неожиданно знакомым. Он медленно приходил в сознание, и его мечущийся, размытый взгляд выловил лицо пожилой женщины. Для Мастера, так долго беспредельно страдавшего, это было лицо самого милосердного из ангелов.       Он попытался заговорить, но треснувшие губы отзывались болью, а голос был хриплым и почти беззвучным.       Женщина опустилась рядом с ним на колени. Ее лицо было старым и таким мудрым. Ее серо-зеленые глаза глядели на него с добротой и состраданием. Он тихо застонал, когда она коснулась его лба, пытаясь его успокоить.       - Все хорошо, - прошептала она, прислушиваясь к его мыслям.       Но мысль у него была лишь одна. Одно ненавистное имя, малиново-красной вспышкой мелькавшее в его разуме.       РАССИЛОН.       Она посмотрела на него.       - Лорд Президент закрылся в своем склепе и ждет своего конца. Но многие из советников-Лордов не стали даже ждать. Они были напуганы тем, что надвигается на нас, и забрали собственные жизни. Цитадель покинута, остались лишь мы.       Он моргнул. Окружающий мир медленно приобретал очертания, и он заметил небольшую группу повелителей времени позади. Их лица были скрыты тенью, но украшенные ярко-малиновые мантии выдавали в них членов совета. Он снова перевел на нее взгляд. Что-то было в его милосердном ангеле. Казалось, он знал ее. Знал давным-давно.       - Мне жаль, что мы допустили, чтобы все это произошло с тобой. Но до сих пор мы были бессильны.       Преодолевая боль, он все же попытался сконцентрироваться, чтобы поговорить с ней.       Он сказал, что я разделю с ним его судьбу. Что я буду гореть вечно, что мой разум будет заперт во прахе. Мастер смотрел на нее расширенными от ужаса глазами.       - У Галлифрея жестокий господин. Рассилон запер тебя в этой башне, потому что хотел, чтобы ты горел и страдал. Последний акт мщения, последняя расплата с человеком, который, как он считал, отнял у него все.       Чувствуя страх и отчаяние в сердцах Мастера, она успокаивающе погладила его по волосам.       - Я знаю, что ты думаешь. Я знаю, как ты напуган. Но ты не должен отчаиваться. Это будет конец для нас, но не для тебя. Рассилон ошибся в тебе – ты не просто его жертва, ты не пешка в его игре за восстановление контроля над своей обреченной судьбой. Мой лорд Мастер, твоя судьба не заключена ни в сводящем с ума четырехкратном барабанном бое, ни в светящемся сердце треснувшей белой звезды.       Она мягко взяла его обожженную руку. Сотни образов пронеслись в сознании Мастера – они были хрупкими, но сильными, словно взмах крыльев бабочки, попавшей в бурю. Он увидел одинокого пленника, запертого в темной башне, погребенной глубоко в алмазном озере. Затем – черную планету с малиновым небом, исчезающую в черной дыре. Он увидел старика, который был с Доктором в особняке Нейсмитов, и женщину с огненно-рыжими волосами и соответствующим темпераментом, армию солдат-Джудунов и мужчину в сером костюме с кобальтово-синими глазами, взгляд которых проникает в душу. Он увидел древнеримский пир с тремя сестрами, ругающимися между собой и помешивающими человеческие кости в огромном котле, и женщину с ярко-зелеными глазами, протягивающую ему косу с лезвием, искривленным и настолько тонким, что оно казалось почти прозрачным. И через все эти видения одно – он бежал.       Бежал с Доктором.       Ее рука отпрянула, и видения будущего прекратились. Он взглянул на нее, окончательно сбитый с толку этим откровением.       Она улыбнулась.       - Вот видишь, лорд Мастер. Есть повод сохранять надежду. Твоя история не окончится здесь. Добрый Доктор – он этого не допустит, - она обернулась на остальных. – Давным-давно было предсказано, что в этот день мы умрем. Но наша смерть не будет трусливой и напрасной, как смерть Лорда Президента и других членов совета. Высокомерие и эгоистичность Рассилона больше никому не принесут страданий.       Она медленно поднялась на ноги.       - Мы не можем освободить тебя, - сказала она с сожалением. – И не можем остановить Доктора и не дать ему прекратить Войну Времени и уничтожить нас. Но мы все еще можем спасти тебя, Мастер. Мы можем превратить темницу Рассилона в убежище, которое защитит тебя от гибели нашего мира.       Уверенно и величаво она повернулась к оставшимся членам совета.       - Кристаллы на своих местах, и Ковчег поет свою последнюю песнь, - она подняла в воздух свой посох, и остальные последовали ее примеру.       - В последний день Войны Времени, этой беспощадной войны, наполненной безумием и алчностью, в которой мы совершили столько зла, пусть то, что мы сделаем, станет нашим искуплением. Пусть наша смерть послужит жертвой созиданию, а не разрушению.       Она решительно взглянула на Мастера сверху вниз. Белая звезда на конце ее посоха засияла, разливая золотой свет.       - Мы отдадим свои жизни, чтобы поднять Ковчег и запечатать тебя внутри, чтобы ты смог выжить.       Яркий свет вырвался из камня, накрыв ее и ее спутников клубящимися потоками золотой звездной пыли. Шесть одиноких фигур, возвышающихся над ним в малиновых одеяниях, развевающихся на ветру – гордых и величественных, как древние повелители времени. Слабые ручейки голубой плазменной энергии тянулись из груди каждого и вливались в неестественное золотое облако, которое все больше росло и крепчало, пока не превратилось в воронку из чистого, неистового света. Она в последний раз опустила на него взгляд. В глазах ее блестела печаль, но в то же время – и решительность.       - Прощай, мой лорд Мастер, помни нас. И не позволь нашему существованию и существованию повелителей времени превратиться в бесплодную мечту.       Постой… Он заставил себя подняться, чтобы еще раз взглянуть на нее. Земля под ним начала неистово трястись.       Кто ты?       - Я была ангелом-хранителем Доктора, - грустная улыбка тронула уголки ее губ. – А теперь буду твоим.       Одинокая слеза скатилась у нее по щеке.       - Однажды он все-таки придет, и когда это случится, пожалуйста, скажи ему… скажи ему, что… - она запнулась. Другие повелители времени уже исчезли, и из моря белизны было видно лишь одно ее лицо, прекрасное и безмятежное.       Что сказать?- спросил он, чувствуя себя обязанным сделать для нее хоть что-нибудь в ответ.       Она покачала головой. Не было необходимости в словах.       - Он увидит. Он знает.       А потом свет поглотил ее окончательно.              5.       Доктор медленно отступил прочь из разума Мастера.       - Она спасла тебя, - пробормотал он с болью в сердцах. – Она! Все они отдали свои жизни, чтобы спасти тебя.       Он вернулся в белоснежную камеру в симуляции сумасшедшего дома. Мастер сидел напротив него. Снова прижавшись головой к стене, он смотрел на Доктора расширенными, полными раскаяния глазами.       - Я не просил ее… Я не понимал, почему она это сделала. И до сих пор не понимаю.       Доктор устремил взгляд на стену. Ее величавый образ, до того как его размыл яркий свет, до сих пор стоял у него перед глазами.       - Ей не стоило спасать меня, - выдохнул Мастер, не в силах больше прятать свою вину за безумием. – Она могла спасти кого угодно, она могла даже себя запечатать в Ковчеге. Не было смысла спасать меня. Никакого смысла.       - Она знала, - прошептал Доктор. Его скорбящая душа медленно начинала осознавать произошедшее. – Она знала, что я буду искать тебя.       Он взглянул на своего озабоченного друга.       - Мастер, - мягко сказал он. – Ты не должен чувствовать себя виноватым. Точно не за это. Она все равно погибла бы, даже если бы не использовала свою жизненную силу, чтобы спасти тебя.       Его голос надломился. Он потянулся к Мастеру, но тот стыдливо отпрянул от его прикосновения.       - Кощей. Все в порядке. Теперь я понимаю. Я знаю, что с тобой произошло. Эта башня – не тюрьма. Это маленький рай, построенный последними членами Совета повелителей времени, чтобы сберечь тебя. Они использовали свою жизненную силу и активировали алмазы в озере. Вибрация белых звезд, усиленная Ковчегом, вызвала искажение в ткани реальности – и ты оказался в этом крошечном пузыре, огражденный от бушующего огня и Галлифрея, превращающегося в пепел.       Мастер покачал головой и зажал ладонями уши, стараясь не слушать Доктора.       - Бессмысленно. Бессмысленно, - бормотал он. – Бессмысленно и бесполезно!       - Но почему же бесполезно? Разве ты не видел? Мастер, неужели ты не помнишь, что она тебе показала? Тебе суждено было пережить крушение Войны Времени. Тебе суждено было оказаться здесь, со мной.       Мастер поднял взгляд. Их глаза встретились.       Грустная улыбка скользнула по губам Доктора.       - Да, правильно, ты и я, последние повелители времени.       - Я не могу, - Мастер снова покачал головой. – Я не могу пойти с тобой.       - То есть как? – безумное упрямство Мастера внезапно пробудило в нем глубокий страх.       Долгое время Мастер не произносил ни слова. А затем начал декламировать слова, начертанные на входе в башню.       - «Среди стен этого лабиринта. Здесь спит дитя кошмаров, что живет в одиночестве. Когда падет тьма, его сны выпустят чудовищ из этих проклятых стен. Мы создали его тюрьму, и каждый шаг удаляет от него».       - «…Это дитя они уничтожат, если вы попытаетесь его освободить», - закончил за него Доктор, чувствуя, как осознание холодным стальным лезвием входит в сердца.       - Предупреждения на входной двери, - прошептал он, пока разум его продолжал разматывать клубок этой ужасающей истины. – Ковчег был создан вокруг тебя. И ты единственный, кто может его поддерживать. Без тебя все сооружение дестабилизируется, и пузырь лопнет. Только благодаря гравитации башни и озера остатки Галлифрея еще не рухнули в прожорливое сердце черной дыры. Поэтому если ты выйдешь из башни и запустишь ее уничтожение…       - Я умру, - закончил Мастер. Таким ясным его разум не казался за все время их встречи. – И заберу с собой всех болванов, так неудачно оказавшихся здесь в этот момент.       Он бросил на Доктора многозначительный взгляд.       - Ты это знал, - потрясенно прошептал Доктор. – Цепи у тебя на шее и запястьях. Ты сам это с собой сделал.       - Я должен был найти способ удержать себя в башне. Мой разум блуждал… моя голова… Доктор, моя голова. Ты не знаешь. Тебя здесь не было. Без барабанов тишина стала такой невыносимой. Я слышал все. Слышал крики всех, кого я убил. Я слышал Редгрейва, Равениуса и других. Я слышал Чанто и Люси. Я слышал отца, его предсмертный шепот. Я слышал тебя, - он взглянул на него глазами, полными слез, вздрагивая всем телом. – Каждую ночь я слышал их крики.       Свет в его глазах погас. Доктор посмотрел на него, и на его лице явственно читалось сострадание и печаль.       Внезапно земля вздрогнула у них под ногами, от стен донесся слабый грохот. Доктор резко повернулся вокруг своей оси и увидел, как беленые стены камеры мигают, словной пойманные в свет бьющей молнии, обнажая пустое черное пространство и равнодушные зеленые линии компьютерной матрицы – самое сердце симуляции. Голос другого Доктора донесся с той стороны. Сначала он едва пробивался сквозь помехи, но постепенно приобретал четкость, громкость и настойчивость.       - Доктор! Мы… здесь… повторяю, Доктор! Ты дол… выбираться! Остальные… огромной опасности! Я не могу им помочь! Доктор! Вернись!       - Ты должен идти, - заявил Мастер, стараясь говорить твердо.       - Я не могу, - в тревоге ответил Доктор. – Я не могу просто бросить тебя здесь.       Цифровой Доктор продолжал звать его, умоляя о помощи.       - Это мой разум. Он разрушает Ковчег. Мой Доктор не сможет защищать твоих драгоценных людей. Ты должен идти.       - Нет, - Доктор упрямо покачал головой. – Что бы ты ни думал, нам с тобой суждено одно, общее будущее.       Его голос смягчился, превратившись в отчаянную мольбу.       - Мастер, мы еще пробежим всю Вселенную, бок о бок. Так что я тебя не оставлю. Опять.       К облегчению Доктора, его слова, кажется, оказали благоприятное действие на мрачное настроение Мастера.       - Я никуда не уйду, - ответил он с едва заметной улыбкой, - в таком состоянии.       Он повернулся к двери.       - Ты не можешь их бросить. Отведи их на корабль и возвращайся. Я постараюсь сохранить ясный рассудок.       - Но что если…       - Ты прав, выход должен быть, - вмешался Мастер прежде, чем Доктор успел возразить. – Я это понял.       С возрожденной надеждой он стал раскачиваться взад-вперед.       - О, теперь я вижу это так ясно. Доктор, ты здесь. Ты наконец-то здесь. Ты вернулся, как она мне и показывала. Ты, с твоим острым умом, найдешь выход.       Он взглянул на него, из последних сил, из последних остатков разума стараясь выглядеть обнадеженным и здравомыслящим. Доктора, которому Мастер был нужнее чего бы то ни было во Вселенной, было легко обмануть.       - Конечно! – вздохнул он обрадовано и убежденно. – Я вытащу тебя. Мы выберемся отсюда – вместе.       - Доктор, пожалуйста! Ты ни… вернешься! Я не смогу надолго уберечь их от волн страха, проникающих в их мозг! Ты должен вывести их из башни! Доктор!       - Я вернусь, - решительно сказал Доктор и бросился к двери.