Городские высотки

Ну только не сейчас. Таблетки ужасно горькие, глотать без воды больно. Маринетт еще раз откашливается, с облегчением замечая, что дышать легче. Сегодня она не умрет, уж точно. Это несомненно радует её грешную слабую душу. Но теперь перед глазами встает другой факт. Плагг — квами. Адриан — Кот Нуар. Хотя, это было вполне ожидаемо. Она давно знала это, наверное, где-то глубоко в душе, еще после предположения Али. Но отвергала этот факт, чтобы не путаться в самой себе и своих чувствах. — Хотя сейчас это уже не имеет смысла, — вслух прошептала она. Адриан подошел к ней и положил руку на плечо. Та выпрямилась и посмотрела на него со странными чувствами, которые было невозможно прочесть. — Я знаю, что ты Кот Нуар, не отрицай это. Твой квами выдал тебя с потрохами. Очень милый кстати, но у Ледибаг симпатичнее. Девушка сдавленно смеется, возвращается на диван. Она не замечает, как пустую банку таблеток убирают в чужой карман. Маринетт садится, долго рассматривает Плагга, уплетающего булочки. Тот стал есть медленнее, мысленно коря себя за ненадежность и несдержанность. — Так ты знаешь Ледибаг? Правда? Я думал это слухи… Раз ты видела её квами, то ты знаешь, кто она на самом деле? Маринетт, да я же влюблен в неё! — как на духу выпалил Адриан, садясь рядом с ней. Плагг подавился булочкой и закашлял. Девушка понурила голову, снова откашлялась, а затем глубоко вздохнула, надеясь, что не станет снова плохо. Правая рука не слушалась, затекла. За окном яростно хлестала метель. — Да, мы с ней весьма хорошие друзья. По секрету сказать, Ледибаг собирается уйти со своего поста. — девушка чихнула и отвернула голову. Она протянула ладонь за кружкой с чаем, сделала пару глотков и оставила её обратно на журнальный столик. Адриан удивленно на неё посмотрел. — Почему? — тихо спросил блондин. Его идеал. Его Леди. Его напарница. И от другого, совершенно левого человека, пусть они и друзья, он узнает, что Ледибаг собирается покинуть свой пост и исчезнуть их жизни парижан, из города, вообще исчезнуть. Исчезнуть из жизни Кота Нуара. «Неоперабельный рак верхушки лёгкого с синдромом Панкоста. Ей осталось не так много», — хочет сказать Маринетт, но не может выдавить из себя слова. Вместо этого, собрав свою волю в кулак, она сдавленно произносит: — Вот сам у неё и спросишь. Адриан так же делает пару глотков чая. Плагг смотрит на хозяина, а потом на девушку. Квами впервые подает голос, с того момента как выдал себя и хозяина. — Эй, ты ведь Маринетт? Она кивнула. — Можно с тобой поговорить наедине? У меня есть пара вопросов, ты не против? Адриан удивленно смотрит на посерьезневшего, право, он никогда его таким не видел, Плагга. Чёрный квами подлетел к девушке, заглядывая к ней в голубые глаза с такой жалостью, что блондин не мог понять почему. Назовите ему причину, раз он не понимает этого. — Если Кот Нуар не против, что я отвечу на твои вопросы. Всё равно мне нужно подняться наверх и сделать укол. Адриан, подождешь своего квами здесь, ладно? Тот отрешенно кивает. Маринетт и Плагг поднимаются наверх, а Адриан не решается идти подслушивать. Он выжидает, но так и не сдерживается. За дверью комнаты Маринетт тихо, слышны шепотки. — Сколько? — Плагг необычно ведет себя. Его голос тих и печален, словно он догадывается о чем-то не хорошем. Маринетт без энтузиазма пожимает плечами. В кожу больно вонзилась игла шприца, а в комнате запахло спиртом. — С лечением год-два. Без него месяца три. Хотя мне кажется, до Нового года едва ли дотяну. Адриан неслышно возвращается обратно в гостиную. В голове не самые лучшие предположения, одна мысль хуже другой. Маринетт, кажется, умирает. Да нет. Полнейший бред. Ей шестнадцать, она не может так рано умереть. Девушка и квами возвращаются в гостиную естественно без улыбок. Они молчат, хмуро смотрят друг на друга. Завязать разговор не получается. Адриан еще полчаса неловко сидит с Маринетт и пьет оставшийся чай. — Ну, мне пора. — Удачи. На этом их диалог обрывается, а дверь в квартиру захлопывается. Маринетт сползает вниз по двери и тяжело дышит. На грудь будто бы жаба села. Голова страшно болит, к тому же похоже опять поднялась температура. Надо срочно прилечь. Адриан приходит домой совершенно обескураженный происходящим. Нино ничего не узнал, Плагг отказался говорить даже за сыр, молча улетев и пристроившись где-то в уголке. Настроения что-либо делать нет, на душе как никогда скверно, скребут кошки. В кармане жакета он щупает баночку лекарств Маринетт. Решение облазить интернет и узнать для какой именно они болезни приходит быстро, но Адриан думает заняться этим позже. Сейчас его мысли занимает Ледибаг и её внеплановый уход. Как же Кот Нуар будет защищать город без Ледибаг? Они же команда? «Конечно, Ледибаг не настолько безрассудна, чтобы бросать город. Никуда она не уйдет. Маринетт наверняка это всё выдумала, хотя не понятно зачем ей это. Может ревнует? — Адриан садится делать уроки, и не замечает, как начинает грызть колпачок от ручки. — Да нет, Маринетт не такая плохая. Да и из ревности она такое не ляпнула бы. Возможно это из-за ее состояния. Вон, какая ужасная простуда». Но Адриан Черт возьми Не верит в это. Плагг выползает ближе к вечеру, мечтая лишь о том, чтобы сегодня Адриан не так долго прыгал ночью по крышам. Сам же парень продолжает копошиться в себе и во всей этой ситуации. Он стоит рядом с подоконником и смотрит в окно. Метель прекратилась, сейчас воздушными хлопьями падает снег. Медленно, с закрытыми тучами небес, закрывая луну и звёзды. На улице давно зажглись и горят мягким оранжевым светом фонари. — Эй, Плагг, как ты думаешь, Леди сегодня придет? Мы давно не виделись с ней. Квами хочет открыть рот, чтобы ответить колко и едко, но, вспомнив что-то подлетает к кольцу и растворяется в нем, вызывая трансформацию. Адриан не показывает своего удивления. Его взгляд, когда трансформация закончилась, упал на зеркало, где он увидел себя. Или не себя. Кот Нуар — не он, а лишь только часть. Сегодня десятое декабря. Когда там у Маринетт день рождения? А у Ледибаг? Адриан не знал даже таких простых вещей и еще хотел быть любимым девчонки, что носит облегающий костюм в горошек. Ей богу, божья коровка. Расправляющая крылышки, улетающая в небо, как можно дальше от Кота. О Господи, этим детям так не хватает драматизма. Кот скользит по крышам. Париж — огромный город, где невероятное. Адриан направляется в сторону главной достопримечательности Парижа — Эйфелевой башне. То ли это была кошачья интуиция, то ли еще что-то… Но почему-то он знал, что Ледибаг сейчас ждет его именно там, где не так холодно и можно погреться у ламп. И он не ошибся. У Ледибаг есть одна незаурядная плохая привычка — когда та не в настроении, она молчит и смотрит вдаль, нервно теребит свою сумочку и пытается отодрать маску с лица, словно хочет встать и прокричать на весь мир: «Посмотрите, как это трудно раз за разом спасать целый город!» Кот не раз видел это желание по дрожащим губам и сжатым кулакам. Сейчас, видя ее такой в будке на верхушке башни, он еще раз убедился в наличии этой привычки. По пути сюда, Адриан долго думал, как он начнет разговор. Нельзя было просто прийти и в лоб спросить «Эй, мне тут птичка нашептала, что ты кидаешь меня. Не хочешь рассказать с подробностями?» Нет, конечно же он не скажет этого так. Он не идиот в конце концов. Кот проходит в будку. Ледибаг что-то ест, но с явной неохотой, словно заставляя себя. После того как она это проглатывает, девушка что-то достает из сумочки и кладет себе в рот, морщась от неприятного вкуса и через силу запивает это водой. Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит. Кот Нуар шаркает ногой, тем самым выдавая своё присутствие. Девушка оборачивается и слабо улыбается ему, ничего не говоря. Ледибаг понимает своего напарника без любого звука, ведь ей достаточно взглянуть на светлые волосы и изумрудные глаза. Каждое движение. Каждое незаметное действие. Все это видела Ледибаг, от её глаз это никогда бы не укрылось. Адриан присел на диванчик, что стоял в этой будке для посетителей, и закинул ногу на ногу. Глубоко в душе у него разыгралась сильнейшая буря. Еще немного, казалось, он потеряет контроль и громко закричит. Так протяжно, как умеет только он. От всех этих дум, догадок, боли и безответной трепетной любви, внезапно оказавшейся на грани срыва. — Под снегом фонари очень красивы, да, Котик? — Ледибаг присела рядом, положив голову ему на плечо, расслабившись от его тепла и прикрыв глаза. От неё одурманивающе пахло свежей выпечкой, булочками с сыром и чем-то еще сладким. — Бесспорно. Но ты, Моя Леди, гораздо красивее. И даже не спорь, ладно? — кот неуверенно приобнял её, уже готовясь к тому, что его оттолкнут и покроют всеми известными словами. Но Ледибаг не отталкивала, а наоборот сильнее прижималась, чтобы согреться. Из ее рта вырывались клубни белоснежного пара и растворялись, пока поднимались ввысь, к черному небу. — Маринетт мне обо всем рассказала. Ты хочешь знать, почему я ухожу, — это не было вопросом. Слова, произнесенные таким спокойным и ровным голосом, безо всяких эмоций, не могли быть вопросом. — Да, хочу. Разве это плохо? — Адриан глубоко вздохнул и еще раз посмотрел на Ледибаг. Как он и думал, она спокойна под свой голос. Но не равнодушна. Немного взволнованна и, может быть, удивлена. — Я уезжаю, Адриан. И больше никогда не вернусь в Париж. А пока Бражник ведет охоту на Камни, Ледибаг должна быть обязательно в городе. Я уже нашла человека, которому отдам серьги. Знаешь, я не хочу покидать этот город. Ни своих друзей, ни свою работу, ни тебя. Но… Судьба такая каверзная оторва, за что мне хочется вырвать ей глаза! — Ледибаг срывается на всхлипы и утыкается куда-то в подмышку, словно маленький котенок. Ластится, начинает громко плакать. Она хочет сказать: «У меня опухоль верхушки легкого с синдромом Панкоста» Но не может. Адриан обнимает Ледибаг крепко-крепко. Целует её в щеки, горящий лоб, говорит ей, что все будет хорошо, и они обязательно встретятся через пару лет и, как в старые добрые времена, будут гонять черных мотыльков вместе. Ледибаг хочет убежать. Ледибаг плачет. Ни черта она не сильная. Когда ее всхлипы затихают, а сама Ледибаг слышит писк сережек, перестает жаться к Коту и поднимается с дивана, готовится уходить. — Фонари сегодня прекрасны. Она встает на выход к прозрачной будке и закрывает глаза. Сейчас она хочет упасть и покончить со всем этим. Обрести свободу, а не быть раненой птицей в клетке. К реальности её возвращает кашель. И снег на ресницах. И чьи-то губы на своих.