И чьи-то губы на своих.
Возможно это до ужаса банально или слишком абсурдно, но ничего не менялось. У Ледибаг сухие губы, обветренные, из трещинок которых сочится понемногу кровь. Кот сжимает её тонкие запястья, словно не желая отпускать от себя дальше, чем на метр. Ледибаг стоит и не двигается, не решает разрушить это трепетное мгновение, не решается погасить наконец только-только загоревшуюся искру между ними.
Снова этот надоедливый писк сережек. Девушка отрывается и становится на перила.
— Ты знаешь, кто я. Так почему я не могу знать, кто ты? — Адриан не отпускает её тонкое, почти уродливо-костлявое запястье, глядя на далекий снег и огонь уличный фонарей. Он не хочет смотреть на неё, ведь иначе Кот окончательно свихнется и вся система полетит в тартарары.
— Потому что иначе, ты задохнешься от осознания.
Ледибаг махнула рукой и широко улыбнулась, как умела только она. В её улыбке была усталость, читалось желание поскорее покончить со всем этим. Обрести свободу. Как там раньше говорилось — не быть раненной птицею в золотой клетке, сотканной из обязанностей и ответственности за чужие жизни?
Но Адриану было не до того, чтобы считывать эмоции с прощальной улыбки.
Эта улыбка напомнила ему улыбку Маринетт…
Домой Адриан возвращается не столько опечаленным, сколько разочарованным.
В Париже.
В фонарях.
В самом себе.
Перед сном он бросает короткий взгляд на часы. На дворе пять утра, через три часа рассвет, а потом бежать на занятия, где его ждут Нино, Хлоя и Аля. И пустое место позади. Плагг нехотя укрывает хозяина одеялом, потому что у последнего нет сил пошевелить и пальцем. Адриан тихо чихает в подушку. «Кто-то обо мне вспомнил», — пронеслось в его голове, прежде чем блондин окончательно провалился в глубины своего сознания, где его с распростертыми объятьями ждали кошмары.
За пять минут до занятий Адриан влетает в кабинет и врезается в впереди идущую девушку. Та падает вперед, неуклюже роняет что-то вроде банки и несколько папок с бумагами. В девушке, которую случайно сбил блондин, он узнает Маринетт. У неё красные опухшие глаза, все так же сужены зрачки, и словно онемевшая правая рука. Брюнетка поднимает всё, что уронила и становится рядом, левой ладонью опираясь на парту. Адриан торопливо поднимает улетевшую банку таблеток и протягивает их ей. Та благодарно улыбается краешком губ. Никто из них не произнес ни слова, одноклассники удивленно глазеют на парочку.
Адриан видит Маринетт насквозь.
Маринетт словно издевается над ним.
Он что-то упускает.
Что-то слишком важное, без чего нельзя собрать весь пазл воедино, ведь все кусочки почти у него в ладонях.
Он снова наивен.
Адриан обходит Маринетт и парту, садясь на свой стул и придвигаясь поближе к Нино, словно как к моральной поддержке, которую действительно можно ощутить. Позади слышится непонятное шуршание. Аля гремит стулом и бежит обнять подругу под едкие смешки Хлои. Маринетт обнимает Алю в ответ, прижимая ту к себе и кашляя ей в плечо. Немая сцена, никто, даже Хлоя не находят нужных слов. Маринетт отпускает подругу. На ее щеках нездоровый румянец, подчеркивающий неестественную бледность кожи и сухость губ.
«У Леди тоже потрескавшиеся губы…» — невольно вспоминает Адриан. В чертогах его разума блуждает смутное желание поцеловать Маринетт, чтобы убедиться в догадке, которую блондин давно отгонял от себя.
Маринетт словно читает мысли. Она расплывается в легкой, почти невинной улыбке и идет к учительскому столу, аккуратно кладя на него изрисованные листы, домашние задания и записку от врача. Учительница, только зашедшая в просторный кабинет, подошла к стопкой сложенной работе и склонилась над ней.
— Я пришла сдать задание и взять следующее. Все равно я не смогу ближайшие дни ходить в школу, но, думаю, если меня не положат в больницу, то я смогу приносить и брать следующее, пока хожу на курс лечения, — проговорила Маринетт, неловко поправляя сползающую лямку от сумки с плеча.
— Задание тебе после школы будут приносить, а ты отдавать то, что сделала. Считай это переводом на домашнее обучение, только в особенном порядке. В конце концов твоё состояние можно понять. Ты еле ходишь. Сегодня тебе задание занесет Хлоя, так что не волнуйся на счет этого, а смело иди в больницу. И позвони родителям, как вернешься домой, хорошо? …
— Погодите-ка! — перебила наставления классной руководительницы Хлоя, упирая руки в бока. Она прожигала гневным взглядом Маринетт и от злобы скрипела зубами. — Я не буду нести ей задания! Она что — умирает что ли, раз все должны все за неё делать?! Пусть занятия не прогуливает! Я тоже могу подделать справки, а самой валяться дома и ничего не делать! Фи!
Хлоя демонстративно фыркнула и отвернулась, начиная шептать елейным голосом какие-то гадости на ухо Сабрине. Та мерзко захихикала и поправила очки на носу. Адриан скосил взгляд сначала на Хлою, подавляя в себе дикое желание поставить выскочку на место, а затем бросил короткий взгляд на Маринетт, на чье лицо легла тень.
— Эм, если Маринетт не против, то я могу принести ей сегодня задание, мадам. Мне не сложно, правда! К тому же сейчас она в таком плачевном состоянии направляется в больницу, может стоит проводить её? Маринетт, как ты считаешь? — Адриан всё же неожиданно вскакивает с места, краем глаза замечая, как краснеет от зависти лицо Хлои.
Маринетт смущенно, почти без грусти улыбается.
И всё же…
Их улыбки похожи.
— Адриан, я правда рада твоей заботе, но провожать до больницы вовсе не обязательно. Мне, — она отводит взгляд и заносит руку за голову, чтобы почесать макушку. Блондину кажется, что она недоговаривает, — вовсе не далеко ехать. А за задания буду очень благодарна!
— Ай, тьфу! — вновь подает голос Хлоя, — Ладно, я так и быть отнесу задания. Адриан, мы ведь вместе пойдем, да?
— Хлоя, я…
Классная руководительница дважды хлопает в ладоши, призывая к вниманию. Вот-вот должен был разразиться нешуточный спор, поэтому преподаватель поспешила свернуть его корень.
— Маринетт, ты можешь быть свободна, будь осторожна. Адриан и Хлоя отнесут задания, решено. А сейчас садимся и начинаем наш урок.
Адриану кажется, что Маринетт сверлит его тоскливым взглядом, а затем, на выходе, резко отворачивается.
Сердце кольнуло.
* * *
Всю дорогу до пекарни Хлоя что-то без остановки говорила. Адриан плохо ее слушал, неся сумку, где были листы с домашними заданиями. Во внутреннем кармане копошился Плагг, устраиваясь поудобнее и жуя кусок камамбера.
Его Леди окончательно его отшила.
Ну просто замечательно.
Днем случился небольшой конфуз. Бражник выпустил очередную моль, которая, махая черными крылышками, слилась с линзой ювелира и тот решил отомстить всем тем, кто когда-либо насмехался над его способностью определять ценность драгоценного камня. Естественно Кот Нуар поспешил на помощь. А на месте Ледибаг оказалась совершенно незнакомая девчушка, даже отдаленно не напоминающая старую Ледибаг. Со своей работой она справилась, но с ней нельзя было ни пошутить, ни порезвиться на крышах домов. А вот Коту Нуару она передала короткое письмо. И сейчас конвертик с драгоценной запиской лежал у него в нагрудном кармане.
Кот Нуар или Адриан…
Как к тебе можно обратиться? Я не уверена.
Скоро я совсем покину Париж. Сколько бы ты не искал меня, ты всё равно не найдешь. Туда, куда я направляюсь, пускают строго по определенным данным. И нет, это не скрытые города в России. Я не суицидница в конце концов, чтобы себя обрекать на вечную жизнь с медведями. Но оставим шутки.
Как тебе преемница? Мне кажется, она способна достойно справиться с работой. Полюбишь ли ты её так же, как ты полюбил меня? Было бы забавно.
Я не насмехаюсь над тобой, не подумай. Просто мне слишком паршиво.
А теперь поговорим о полетах.
Ты любишь летать? …
Расскажи мне об этом, если мы все же успеем встретиться, прежде чем я исчезну окончательно из твоей жизни. Понимаешь, я всегда хотела рассказать кому-то вроде тебя, что для меня представляют полеты.
Полеты — свобода.
Свобода — бесстрашие.
Бесстрашие — Храбрость.
Для того, чтобы не бояться Смерти, нужна храбрость, да?
Так что давай говорить о полетах.
Это весело. Правда? Знаешь, Адриан, я хочу открыть тебе маленький секрет.
Я не могла полюбить тебя как Нуара, потому что была влюблена в Адриана. То есть если бы не было Адриана, я бы взглянула на тебя под другим углом. Ведь твой Нуар — настоящий ты, не так ли?
Я не открываюсь тебе не только потому что ты задохнешься от осознания и не сможешь больше летать, нет. Я не открываюсь тебе лишь по одной причине. И эта причина равносильна той, по которой я не могла полюбить Нуара. Ты любишь Ледибаг, а не меня. Ты летаешь, а я падаю. Обожгла крылья, когда коснулась твоего солнца, за что и поплатилась.
Цена высокая.
А лететь так далеко.
Знаешь легенду о мальчике и его старом отце? У них еще были крылья из воска! Ты ведь понимаешь о чем я, да? Ты умный в конце концов, Агрест!
Эй. Я тебя ненавижу.
Твоя Леди, Котик.
Пожалуйста, продолжай летать.
Адриан не мог найти скрытое послание в этом коротком письме. Все мысли в голове смешались, а отчаянные попытки привести их в норму не имели ни малейшего успеха. А постоянная нудная болтовня Хлои лишь усугубляло положение.
Адриан был готов сдаться.
Он падал.
Но к реальности его вернул дверной колокольчик и открывшая дверь Маринетт. Глаза были еще больше растерты и болезненно вздуты веки, она содрогалась от кашля. Худые руки были напрочь исколоты, словно она заядлый наркоман. Внешний вид обратное доказать не мог — наоборот, она напоминала зависимого, которому не хватало дозы.
А кто говорил, что Маринетт тоже не устала?
Хлоя нагло входит первой и вальяжно садится на гостиничный диван, не потрудившись даже снять обувь. Некрасивые грязные пятна остаются на ковре, от чего Маринетт начинает закипать, хотя по ее вялому состоянию это видно очень плохо.
Адриан ободряюще кладет руку ей на плечо, говорит, что все уладит.
Было бы неплохо.
Но Маринетт молчит. Она уходит на кухню за чаем и булочками с сыром и изюмом. Из гостиной слышится удивленное «О?» и девушка с подносом прислушивается.
«Адриа~ан, что такое опухоль верхушки легкого с синдромом Панкоста?»
Маринетт делает всё, чтобы не уронить поднос на пол. Девушка заходит в комнату и вырывает справку из ладоней Хлои, убирает ее в карман халата, разливает чай по кружкам.
— Маринетт, как давно? … — полушепотом, немного сипло.
— Давно уже. Просто сейчас последняя стадия.
Хлоя, поняв, что на нее не обратят внимания, закатывает истеричный монолог и покидает квартиру девушки, громко хлопая дверью, так сильно, что с потолка немного упало штукатурки. Маринетт запирает дверь на замок и смотрит на Адриана, который нервно перебирает собственные пальцы. Плагг вылез перекусить булочек. Квами тоже молчит.
— И сколько? …
— Меньше чем полтора месяца. Не надо меня жалеть. Хорошо? А теперь давай поговорим на более отвлеченные темы. То, что я скоро умру, не значит, что я разлюбила жизнь окончательно. Сначала, конечно, так и было. Но я, черт возьми, уйду из этого мира счастливой.
Маринетт сильная. Она не слабачка.
Адриан восхищен.
Плагг незаметно ухмыляется и с булочкой летает по комнате. Хвостом он задевает ангела с восковыми крыльями и тот падает, разбиваясь о пол.
Но подростки, которым осталось немного до взросления, не замечают этого, казалось бы знака. Они говорят обо всем. О небе, о звездах, о том же, чтоб его, сыре. И смеются. Так искренне, как никогда не смеялись прежде.
Адриана отшила любовь всей его жизни.
А Маринетт умрет через полтора месяца.
Они ни о чем не жалеют.
