Шорохи осени

       Осень – это своего рода универсальное время года: оно подходит любому человеку, даже самому капризному в вопросах погоды.     Тут есть и почти по-летнему теплые сентябрьские деньки, и яркие краски октября, и даже первый снег в ноябре.    В школьную пору, когда каждый день всегда воспринимается, как праздник, это чувствуется особенно остро.    Школа Святого Антония, затерявшаяся в густом лесу, являла собой настоящий храм юности и образования, представляя собой внушительный замок с колоннами, эркерами, пилястрами и лесенками.    Несмотря на пафосный облик, учебное заведение было оснащено довольно современными приборами и приспособлениями, а компьютерному классу могла позавидовать даже НАСА.    Основал школу один энтузиаст-американец, посчитавший, что он лучше всех знает, как надо учить корейских детей. С тех пор минуло полвека, и имя этого экзальтированного товарища забылось, но вот слава его детища гремела на всю страну.    Никто не знал, почему этот храм науки окрестили именно так: тут обитали умы пытливые, но преимущественно атеистически настроенные. Тем не менее, у парадного входа стоял величественный ангел с книгой в одной руке и диском, символизирующим солнце, – в другой. Это произведение искусства было привезено американцем с исторической родины в середине шестидесятых. На постаменте не было написано ровным счетом ничего, но все по умолчанию решили, что это и есть пресловутый Святой Антоний.     Замок насчитывал семь этажей, два спортзала, более полусотни комнат для занятий, актовый зал, библиотеку, четырнадцать больших балконов, сорок три лестницы и одну аудиторию-амфитеатр.    На первом уровне с уютом расположилась администрация школы и учителя. При входе любого – как гостя, так и местного – поражала роскошь интерьера: дубовые полы, заботливо натёртые мастикой; застеклённые витрины, за которыми, как солдаты в строю, горделиво выстроились кубки; кожаные диваны, так и располагавшие к сибаритству.    Школа свято блюла свои собственные традиции, не уподобляясь ни корейским учебным заведениям, ни американским. Она стала обособленным мирком, в котором преспокойно сосуществовали, на первый взгляд, несочетаемые вещи.    Сюда стремились попасть абсолютно все юноши, потому что аттестат из старшей школы Святого Антония с фирменной печатью на вкладыше являлся пропуском во многие университеты мира.    К сожалению, далеко не всем везло попасть сюда, но те, кто оказался в числе счастливчиков, с удовольствием проводили время за занятиями в этом заведении.    Школа располагалась в отдалении от всех прочих поселений, даже географически подчеркивая своё особенное положение.    Спальни учеников находились на седьмом – последнем – этаже замка, и это были роскошные комнаты с потрясающим видом.     В общем, у этого рукотворного рая был лишь один недостаток: изолированность.    Мобильные телефоны здесь превращались в бесполезные игрушки, а интернет представлял собой замкнутую сеть, где можно было найти электронную библиотеку, да местные сплетни.    До ближайшей деревни было не менее ста километров. Рейсовый транспорт ходил от школы до полустанка несколько раз в год, транспортируя учеников на каникулы или, наоборот, привозя их к зданию.    В общем, заведение Святого Антония было посвящено исключительно просвещению, и порой слава, идущая об этом храме науки, ослепляла.    Но, как известно, и на солнце есть пятна. ***    Выпускной класс, только что расправившийся с летними тестами и с новыми силами взявшийся за учёбу, насчитывал ровно двенадцать человек. Каждый из них был личностью замечательной, обладающей четкой индивидуальностью и талантами.    Иначе бы их не приняли сюда.     Мальчики с любопытством учились жить, каждый день постигая для себя что-то новое, и потому даже экзамены не были для них особым испытанием: тут, в уютной школе, оторванной от всего остального мира, даже наступление осени не было столь заметно.    Первые числа сентября ничем не отличались от последних дней августа: яркое солнце грело ласково, не пекло, но не позволяло забывать о том, что лето закончилось совсем недавно. Деревья стояли абсолютно зелёные, а цветы в саду школы радовали глаз, как и месяцем ранее.    Беседки, увитые плющом, производили впечатление весьма воздушное и приятное, будто бы сошли с викторианской открытки. К каждой из них вела аккуратная тропинка, вымощенная камнем.    Одна из таких легких конструкций почти полностью спряталась в разросшихся розовых кустах, и её почти ниоткуда не было видно. Именно её и облюбовали мальчики из выпускного класса.    Старостой класса был СеХун – высокий и стройный юноша с великолепной осанкой, широкими плечами и неизменно мрачным выражением лица. Несмотря на то, что первое впечатление, которое он производил, являлось довольно суровым, молодой человек обладал неплохим чувством юмора. Его лицо, немного плосковатое, тем не менее, можно было назвать даже красивым: небольшие глаза, маленький рот и крупный нос вместе создавали весьма привлекательную картину.    Его лучший друг – юный китаец по имени Тао – пристроился на крыше беседки и так и сидел там, болтая ногами. Смуглый, выглядевший весьма экзотично со своим орлиным профилем, четкой линией рта и желтоватыми глазами, он сочетал в себе мягкий лиризм и некоторую авантюрность.    Прямо на траве сидел Пак ЧанЁль. Неисправимый оптимист, этот подросток никогда не впадал в уныние, заражая одноклассников своим хорошим настроением. Высокий, нескладный, с оттопыренными ушами, глазами навыкате и большим ртом, он был желанным гостем на любой школьной вечеринке, а также верным другом.    У него на коленях деловито разместился Бён БэкХён – внешне полная противоположность ЧанЁлю. Этот подросток, невысокий, гармонично сложенный, с резкими чертами лица и немного тяжеловатой челюстью, обладал живым и легким характером и ухитрялся нравиться всем вокруг.    На краю узкой лавки чинно примостился До КёнСу. Этот юноша всем своим обликом являл дисциплинированность и спокойствие. Ярый противник всяческих авантюр, он всегда протестовал против сомнительных идей своих товарищей, широко раскрывая свои большие глаза, но, как правило, оставался в меньшинстве. Упорный и старательный, он с трудом сходился с людьми, но более преданного друга сложно было найти.     У его ног на корточках сидел Ким ЧунМён. Этот юноша не выделялся среди сверстников ничем: негромкий мягкий голос, почти постоянная улыбка на губах, тонкие, но незапоминающиеся черты лица, – но почему-то он всегда был окружен друзьями, готовыми на многое ради своего товарища.    Рядом с КёнСу с удобством примостился Лу Хань – ещё один иностранец в этой дружной компании. Открытое и дружелюбное лицо вечного мальчика автоматически располагало к себе, но этот всеобщий любимец с сияющими очами умел быть и серьёзным.     Приобняв китайца за шею и рассказывая что-то забавное, рядом притулился Ким МинСок. Этот смахивающий на симпатичного грызуна юноша сторонился шумных компаний, но в родном коллективе чувствовал себя очень комфортно.     У стены беседки стоял высокий и невероятно красивый человек, задумчиво глядя вдаль кофейными с поволокой глазами. Этого школьника, приехавшего из Канады и откликавшегося на диковинное западное имя "Крис", отличал не только рост, но и несколько властные манеры, которые, впрочем, нисколько не задевали его однокашников.    Ким ЧонДэ, стоявший посередине небольшого внутреннего пространства, как всегда, рассказывал своим друзьям очередную забавную историю. Худощавый парень с проницательным взглядом и вздернутыми уголками тонкогубого рта обладал ярко выраженным талантом оратора, и было невозможно понять, правдивы ли его захватывающие истории.    Его однофамилец, Ким ЧонИн, с удовольствием внимал речам товарища, улыбаясь и кивая. Этот смуглый юноша с необычайно красивыми бархатными глазами производил впечатление страстной натуры, но в действительности таким не являлся, и именно его флегматический темперамент порой помогал их небольшой группке избежать конфликтов.    Слева от входа примостился Исин – очаровательный китаец с ямочкой на щеке и невероятно добрыми глазами, с лаской смотревшими на любого.    Эти ребята постепенно приближались к тому самому порогу, за которым начиналась взрослая жизнь. Её юноши ожидали с предвкушением, фантазируя, как всё будет, когда они отправятся в свободное плавание.    Все они собирались получать высшее образование, но, к сожалению, их планы были разными, поэтому мальчики дорожили каждым мгновением, проведенным вместе. – Я слышал о Плачущей Леди, – зловеще понизив голос, проговорил ЧонДэ. – Это призрак девушки, которая по ночам ходит по коридорам и стенает. Каждого, кто попадется ей на пути, она обнимает, а наутро его находят мёртвым в собственной постели! Что примечательно, выражение лица покойника всегда такое умиротворенное, будто перед кончиной он испытал приятные эмоции. – Бабушкины сказки, – Крис сурово скрестил руки на груди. – Подожди, это ещё не всё, – оратор оскалился и сделал страшные глаза. – Сначала этому не придавали значения, поскольку смерти не были особо частыми, да и причины диагностировали самые естественные, но вскорости родственники погибших заметили такую особенность: на следующий день после похорон на могилах почивших учеников появлялся букет белых роз! – Ну, в этом-то нет никакой мистики, – вступил в разговор ЧанЁль, почёсывая щёку. – Наверняка дирекция школы присылала в качестве... Э-э-э... Знака своей скорби. – В том-то и дело! – ЧонДэ резко обернулся, заставив своего рослого одноклассника вздрогнуть. – Никто не присылал этих цветов! Это насторожило родственников, и, когда произошел очередной несчастный случай, он решили провести ночь на кладбище, чтобы понять, откуда берутся те таинственные букеты...    Рассказчик замолчал и прищурился, ожидая реакции, которая неминуемо последовала. – И что случилось? – Тао, ловко спрыгнув с крышы, для храбрости взял СеХуна за руку и подался вперёд. – Никто так и не узнал, – развёл руками ЧонДэ. – На следующий день их всех нашли шатающимися по кладбищу в полубессознательном состоянии. Они бормотали что-то нечленораздельное, делали пассы руками и не могли общаться нормально, поэтому всех скопом упекли в психушку.    В беседке воцарилось напряженное молчание, которое через несколько секунд прервал Лу Хань: – А откуда в мужской школе взяться призраку-девушке? – Учителя, лаборантки, секретари, в конце концов, родственники, которые тайно приехали в гости, – с готовностью объяснил ЧунМён. – Так что это вполне возможно... Но хотелось бы верить в то, что это лишь выдумка. – Разумеется! – кивнул КёнСу. – Ни привидений, ни коллективного помешательства не бывает. – Бывает, – возразил СеХун, машинально массируя пальцы Тао. – Современная мода, например, – это ярчайший образчик последнего. – В любом случае, – ЧонДэ сделал театральный жест рукой, – вам решать, верить или нет, но именно с тех пор в нашей школе запрещены визиты семьи в течение учебного года.    БэкХён зевнул, прикрыв рот, и заметил: – Что-то не особо страшная история, дружище. – Это из-за того, что сейчас светлое время суток, – МинСок указал ладонью на солнце. – Вот если бы мы собрались в тёмной комнате... – Темно будет только после отбоя, – вымолвил ЧонИн, глядя на наручные часы. – Лично я совершенно не возражаю против страшных историй при дневном свете – так впечатления получаются более длительными.    Исин медленно кивнул и обвел взглядом своих товарищей. – А вы слышали легенду о чёрной комнате? – спросил он, склонив голову набок. Ребята переглянулись и, как по команде, замотали головами. – То самое помещение на шестом этаже, что всегда заперто, – китаец говорил негромко, но четко, что только усиливало эффект от его слов. – Один раз в сутки – в полтретьего ночи – его дверь распахивается настежь, но того, что внутри не видно даже с помощью фонарика. истории известны лишь два смельчака, отважившихся войти туда. Больше их никто и никогда не видел, но порой поздно-поздно ночью оттуда слышны стоны, полные муки и боли. – Какой кошмар! – передернулся Тао. – А ведь мы каждый день ходим мимо той комнаты! – Ерунда, – Крис перенес вес с одной ноги на другую. – Наверняка это просто что-то вроде дворницкой. – А почему тогда её запирают? – спросил МинСок, ёрзая на месте. – Чтобы всякая шантрапа не расхищала школьное имущество, – спокойно пояснил высокий китаец.    СеХун неожиданно усмехнулся и, отпустив руку Тао, встал и потянулся. – Эти байки, конечно, по-своему интересны, – заметил он, – но совершенно не пугают.    Юноша оглядел всех присутствующих, наслаждаясь произведенным эффектом: все без исключения уставились на него, ожидая продолжения реплики, и молодой человек решил не разочаровывать коллектив, загадочно прибавив: – Я так понимаю, вы не слышали истории о временном работнике? – Я что-то такое припоминаю.., – ЧанЁль нахмурился и потёр висок. – Кажется, там кто-то трагически погиб... – Вот именно, – кивнул староста. – Трагически погиб. Он набрал полную грудь воздуха и начал рассказ... *** – Это был такой же теплый сентябрьский денёк, как и сегодня, только более тридцати лет назад. То было начало восьмидесятых: взбитые прически, дурацкие рукава-фонарики, да остатки культуры хиппи, которые неизбежно проникали во все мало-мальски модные веяния.    Именно тогда в нашу школу и пришел временный работник.    Его звали Ким ЧонХён, простой студент, будущий преподаватель, чья душа была полна новых стремлений и желания сделать окружающий мир немного лучше.    ЧонХёна взяли ассистентом: в его обязанности входило развешивать карты и стенды, помогать старичку-библиотекарю в расстановке томов по стеллажам, настраивать плёночный видеомагнитофон, по которому тогда и крутили обучающие фильмы.    В общем, работа не была напряжной, и у студента оставалась уйма времени для того, чтобы общаться с учениками, узнавать их поближе и вникать в их потребности.    ЧонХёна все любили, и никто не желал ему зла; юноша был любознательным и ненавидел рутину.    И именно это в итоге и сыграло с ним недобрую шутку.    Однажды вечером он, справившись со всеми заданиями, гулял по коридорам школы Святого Антония. Какие-то непонятные звуки привлекли его внимание, и временный работник, немного поразмыслив, решил разобраться, в чем дело. ЧонХён пошел на шум.    Звуки напоминали скрежет когтей по металлической поверхности, и студент решил, что в здание забрался какой-то дикий зверь вроде енота. ЧонХён решил выпустить бедное животное и пошел на звук.    Следующее утро началось с истошного крика утренней уборщицы, которая и нашла всё, что осталось от жизнерадостного молодого человека. Его внутренности лежали на балконе седьмого этажа в беспорядке, а отрезанная голова была насажена на пику статуи генерала, что стоит в одной из ниш. – О, нет.., – простонал Тао. – Значит, одна из этих фигур... Это она и есть... – Именно, – припечатал СеХун. – На одном из тех копий была голова ЧонХёна. Его черты, искаженные смертельным ужасом, навсегда останутся в памяти несчастной уборщицы. И кто только додумался выколоть ему глаза?.. – Перестань! – смуглый китаец закрыл ладонями уши. – Ужаснее этого я не слышал ничего!    Лу Хань, ласково потрепав земляка по волосам, ласково проговорил: – Не бойся, это же неправда. Никакого ЧонХёна никогда не существовало, а историю эту выдумали для того, чтобы мы не засиживались после отбоя и всегда звали старших, если услышим что-то подозрительное.    ЧунМён промычал что-то непонятное, чертя по земле короткой веткой. Заметив состояние товарища, ЧонИн, наклонившись вперёд, коснулся его спины. – Что-то не так? – спросил смуглый юноша, участливо глядя на товарища.    Его друг глубоко вздохнул. – Помните, в прошлом году я оставался в школе на летние каникулы? Тогда я помогал в отделе кадров – их архив как раз переезжал. Я запомнил этого Ким ЧонХёна – он работал в школе в восемьдесят втором, в течение только одного месяца. – И что с того? – развел руками БэкХён. – Всем известно, что страшные легенды рождаются из правды, которая с годами сильно искажается и приукрашивается. Студент вполне мог практиковать в школе; в этом нет ничего удивительного. – Это, конечно, так, – склонил голову ЧунМён. – Но... Э-э-э... В его личном деле был документ от полиции. Кажется, парень и вправду погиб – несчастный случай.    Тао ахнул и схватился за лавку с такой силой, что суставы пальцев побелели. – Значит, это правда.., – выдохнул он. – Ничего подобного, – нахмурился разумный КёнСу. – Это событие, конечно, печально, но в нём нет ничего сверхъестественного: студент, видимо, просто сорвался с крыши, когда мыл окна. – Но это случилось в нашей школе! – БэкХён схватился за голову. – Тут умер человек! – Люди гибнут повсюду, – остудил его пыл Крис. – Обычно места для этого не выбирают. – Но, согласись, это достаточно жутковато для того, чтобы стать страшной историей, – улыбнулся ЧонДэ. – Говорят, ЧонХён, так и не поняв, что умер, до сих пор бродит по школе Святого Антония: жуткий призрак с выколотыми глазами, он всё ещё ищет того енота, который забрёл внутрь.    ЧанЁль натянуто рассмеялся. – Да такими историями на детских утренниках стращают, – махнул рукой он, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Я даже толком испугаться не успел.     Лу Хань хрустнул пальцами, заставив сидевшего рядом МинСока поморщиться, и с коварной улыбкой произнес: – Что ж, я не хотел пугать вас понапрасну, но раз вы сами просите, то, так уж и быть, расскажу про Чёрного Оборотня. – Кого?! – СеХун фыркнул, хлопнув рукой по бедру. – Собачек мы не боимся, не беспокойся.    Китаец помотал головой. – Если бы, – начал он. – Днём это – обычный человек, ничем не отличимый от всех остальных, но каждое полнолуние он превращается в огромного чёрного волка с мощными оскаленными челюстями, горящими ненавистью глазами и капающей с острых белых клыков слюной. Любого, кто попадётся ему, он задерёт тут же, и жертва умрёт в страшных мучениях. Но самым ужасным является вовсе не это...    Школьник сделал паузу, во время которой его однокашники, как загипнотизированные, неотрывно глядели на него. – Так вот, – продолжил он, наслаждаясь производимым эффектом, – проклятье Чёрного Оборотня ещё не до конца изведано; его природа такова, что кто-то обязательно должен нести его на себе. В отличие от героев традиционного европейского эпоса, эта жуткая кара передаётся не через укус, а в случайном порядке: когда проклятый умирает, дух Чёрного Оборотня может вселиться в любого человека. Но самое страшное, друзья мои, заключается не в этом, а в том, что несчастный ничего не помнит о минутах, проведенных в обличии волка. Он, каждое утро просыпаясь в своей кровати, может лишь удивляться паре мелких царапин, веточкам и земле на ступнях и ладонях и странном привкусе во рту, но, скорее всего, спишет это на шутки сверстников, проводя свои дни в неведении о том, что романтичными лунными ночами он губит других людей. – А потом пришла Красная Шапочка, – фыркнул СеХун. – И волчонку быстро конец приключился.    ЧонДэ цокнул языком. – Я на твоём месте не был бы таким скептиком, – проговорил он. – В мире очень много всего необъяснимого. В конце концов, не исследовано девяносто девять процентов космоса, девяносто процентов нашего мозга и девяносто пять процентов океана; кто знает, что прячется в глубинах первого, второго или третьего? – О, да, – староста скорчил гримасу. – Вот сейчас из-за угла выскочит космическая собака-переросток!    ЧунМён рассмеялся и хлопнул в ладоши. – В любом случае, – примирительно вымолвил он, – страшные истории – это прекрасная гимнастика для нервной системы. – Если они не происходят на самом деле, – вставил КёнСу, распрямляясь и рефлекторно отряхивая свои идеально отутюженные форменные брюки. – Это точно, – ЧанЁль, подождав, пока БэкХён не слезет с его колен, вскочил и попрыгал на одном месте, восстанавливая кровообращение. – Но такого на самом деле не бывает, так что волноваться не о чем.    Ребята гурьбой потянулись к школе, на ходу обмениваясь репликами и задорно смеясь.    Сентябрьское солнце ласково грело землю, будто не желая выпускать лето из своих нежных объятий.