Гарри Поттер и его наследие

Следующая неделя прошла спокойно – Нарси, получив от Эрри в подарок к помолвке подключенный к Инферно камин, частенько пропадала «внизу», оставив Драко на попечение Люциуса. Блейз же теперь все чаще составлял компанию Эннесараиму, который приобрел привычку неожиданно выскальзывать из тени, отлавливая Блейза, идущего в библиотеку или на урок, и страстно целовать его, под аккомпанемент недовольного шипения Драко. Ифрит же, играющий роль Принса, стал молчалив и замкнут, о чем-то напряжено размышлял, и это очень настораживало Эрри-Поттера. Он встревожено пытался выспросить у друга, как продвигаются дела с Люциусом, но Адиль лишь хмуро отмалчивался или делал вид, что не слышит. Блейза он полностью игнорировал, несмотря на все попытки того объясниться и убедить, что Люциус остался в прошлом. Адиль смотрел сквозь него и притворялся глухим. Эннесараим видел состояние своего бывшего любовника, но решил, что его попытки завязать разговор перерастут в банальную драку, которая совершенно точно не сблизит упрямого ифрита с его не менее упрямой Искрой. Абигор стал гораздо спокойнее, а Рона-Аэтти Эр вообще потерял из виду – тот появлялся только на занятиях, бесследно исчезая сразу, стоило колоколу сообщить страждущим ученикам, что учебный день подошел к концу. Эрри был рад за отца. Все его чувства буквально вопили о том, что всегда холодный и замкнутый, Первый Герцог понемногу оттаивает. Глаза его наливались теплым светом, стоило им найти в толпе рыжую шевелюру «Ронни», а всегда плотно сжатые губы обретали чувственный абрис и наводили на мысль о поцелуях. Северус пропадал в лаборатории, понимая, что «финальная битва добра со злом» может иметь самые непредсказуемые последствия. Если кто и беспокоил Эрри помимо Азама, так это Гермиона. Девушка стала бледнее, под глазами залегли тени, она больше не тянула руку на уроках, хоть и продолжала быть первой во всем. В ней как будто угас тот невидимый, жаркий огонь, поддерживаемый ощущением, что она и ее бесценные знания нужны хоть кому-то еще, кроме нее самой. Заучки Грейнджер больше не было, на ее месте оказалась просто очень одинокая молодая девушка с пышными волосами и грустными глазами, которые с тоской следили, как Гарри уходит вместе со слизеринцами, как подшучивает над повеселевшим Роном во время обеда, с каким интересом ловят каждое его слово надменный Малфой, мечтательный Блейз и погруженный в себя Принс. Теперь, когда не нужно было заставлять Гарри и Рона учиться, попадать в различные приключения и разгадывать загадки, учеба давалась Гермионе еще проще, чем раньше. Если бы не задушевные беседы с директором, во время которых старый маг давал понять, что не оставил надежду на восстановление отношений между бывшими друзьями, то школа была бы для девушки самым спокойным местом. Дамблдор пытался подтолкнуть гриффиндорскую отличницу в нужном ему направлении, но верный кристалл, который умная девушка так и не сняла с шеи, заблаговременно сообщал ей, что чай, предложенный собеседником, пить не следует, если хочешь оставаться в трезвом уме и твердой памяти. А Гермиона хотела. А потому не спешила пробовать сомнительные напитки и открыто брататься с Гарри. *** Ранним субботним утром Северус еще спал, Аэтти еще с вечера улизнул в Инферно, Адиль исчез в неизвестном направлении, Блейз отбыл к матери, а Драко грустил. Видя состояние младшего Малфоя, Эрри про себя обругал родителей, занятых только проблемами в своей личной жизни, и пригласил юношу на «пижамную вечеринку». Посиделки затянулись за полночь, Северус не мешал им, из лаборатории сразу отправившись в постель, а его «юный супруг» совершенно не заметил, как уснул в своей официальной комнате, устроив на кровати Ронни хмурого Малфоя. Стоило часам пробить восемь утра, как посреди комнаты возник красивый молодой… человек. Он был довольно высок, но, вместе с тем, удивительно пропорционален и грациозен. Одет посетитель был, на взгляд чистокровного волшебника, совершенно дико: новенькие голубые рваные джинсы обтягивали длинные стройные ноги и упругую задницу, белая футболка – довольно широкие, но не перекачанные плечи. Длинные светлые волосы были собраны на макушке в высокий хвост, ярко-синие глаза, прикрытые черными пушистыми ресницами, сверкали еле сдерживаемым весельем, а чувственные розовые губы чуть улыбались. Нежданный гость возник совершенно бесшумно прямо посреди спальни, и, засунув руки в карманы, стал покачиваться с пятки на носок, игнорируя тот факт, что ноги его были босыми и должны были замерзнуть на холодном полу промозглых подземелий. Юноша, выглядевший лет на двадцать, терпеливо ждал, пока на него обратят внимание. Высунувшиеся из-под одеяла Эрри и Драко удивленно разглядывали пришельца. В конце-концов Эрри фыркнул, вылез из постели и насмешливо поздоровался: - Здравствуй, Андрес, чем обязан? - Доброе утро, Мастер. Отец сказал, что я должен быть воспитанным демоном и пригласить Дракона на свидание, если уж он мне нравится до потери человеческого обличья. Я приглашаю тебя, наследник Малфой, на прогулку. Яхта ждет нас на побережье… - он чуть задумался, видимо, вспоминая незнакомое название, - кажется, на вашем языке это звучит, как «Греция». Драко ошарашено хлопал светлыми ресницами и разглядывал необычного гостя. На рауте в честь помолвки он не успел как следует рассмотреть напавшего на него демона. Но вот конкретно сейчас вынужден был признать, что синеглазый… симпатичный. - Одевайся, Драко, мы будем в гостиной, - усмехнулся Эрри и, ухватив Андреса за локоть, переместился в гостиную Северуса. - Как отец отпустил тебя? – поинтересовался Советник, усаживаясь в кресло перед камином. - С трудом. На мне ошейник, отсекающий магию, по силе я сейчас равен наследнику Малфою. Его Третья Светлость решил, что мне будет полезно попытаться решить проблемы не с позиции сильного, а ведя диалог, - юноша усмехнулся и остался стоять лишь вежливо поклонившись в ответ на предложение присесть. - Ты был наказан за свою выходку? – спросил Эрри, рассматривая молодого демона и недоумевая, когда тот успел вырасти из пеленок и превратиться в красивого юношу. Андрес молча развернулся спиной и потянул со спины футболку, обнажая золотистую кожу, исполосованную свежими багровыми рубцами, вздувшимися, как дождевые червяки. - Мда, - раздалось с порога спальни. – Мало того, что ночевал неизвестно где, так и еще имеешь наглость раздевать молодых людей прямо в моей гостиной. Молодой демон моментально привел одежду в порядок и поклонился: - Доброе утро, Ваша Милость! - Да ну? – не поверил Северус. – Эрри? - Андрес, наследник Голубого Дома явился пригласить Драко на свидание, - пояснил Советник, заключая недовольного супруга в объятия. - И ты позволишь? – уже спокойнее спросил Нгар Его Шестой Светлости. – Люциус будет огорчен потерей сына, если этот… несдержанный юноша растерзает его. Если бы Андрес мог, он бы покраснел. Но некоторые демоны были лишены этой возможности самой природой. - Я безопасен, Ваша Милость, - смиренно уверил он недовольного мужчину. – Сдерживающий ошейник, надетый на меня отцом, не даст трансформироваться. Как и применить силу, уровнем превосходящую магию Дракона. Наследник Малфой в безопасности. - В безопасности от чего? – поинтересовался Драко, появляясь через дверь, ведущую в комнаты Эрри. - От кого. Андрес в ошейнике, тебе нечего бояться… - Я и не боюсь, - процедил Малфой и его серые глаза зло сверкнули. – В случае чего это он будет объяснять невесте своего отца, по совместительству являющейся моей матерью, где я и что со мной. Не думаю, что мои увечья помогут установлению мира в новой ячейке демонического общества. Молодой демон смотрел на Драко с восхищением: перебить Советника, сразу обозначить свое изменившееся положение и при этом ни разу не оскорбить. В открытую, во всяком случае. - Дракон, окажете ли вы мне честь, приняв предложение прокатиться со мной на яхте? – чопорно осведомился Андрес, но глаза его задорно сверкали. - Почему бы и нет, - пожал плечами Драко. – Только если ты не всегда такой зануда. Демон звонко рассмеялся, схватил Малфоя за руку и, как будто опомнившись, поклонился супругам: - Мастер, Ваша Милость, я доставлю Дракона вечером в целости и сохранности. - Не сомневаюсь, - усмехнулся Эр, - Муфаса! На ковре гостиной появился белоснежный «карликовый лев» и вопросительно уставился на хозяина своими зелеными глазами, пытаясь одновременно наступить мощной лапой на хвост Диффинбейкеру, который норовил броситься и облобызать ноги своего хмурого хозяина. - Муфаса, последи за этими двумя, - он указал на Драко, даже не пытающегося вырвать руку у обнаглевшего демона. – Средиземное море и прилегающие территории пострадать не должны. Никаких штормов, катаклизмов и землетрясений. Ты понял? Если что, зови меня. Муфаса согласно рыкнул, окинул заинтересованным взглядом Драко и Андреса, после чего отпустил, наконец, Диффа, который тут же с радостным визгом бросился к Снейпу. Северус нехотя подхватил его на руки, жалея, что так мало времени может уделить своему питомцу. - Идите, - махнул на юношей Эрри. – К десяти вечера чтоб Драко был в школе. - Да, крестная фея, - насмешливо поклонился Драко. - Кто бы мог подумать, - фыркнул Эр, - что наследник чистокровного рода знает маггловские сказки. - Мастер... - Идите уже, - машет рукой Герцог. - В десять вечера - как штык! Юноши еще раз поклонились и растворились в яркой вспышке портала. Муфаса, с тревогой взглянув на Диффа, отправился вслед за ними. *** Люциус Малфой, аристократ в n-нном поколении, сидел в кресле у камина, устало прикрыв глаза. Было только десять утра, а он уже вымотался, как беговой жеребец на скачках. Мысли невольно вернулись к событиям прошедшей недели. Пропадающая непонятно где отвратительно-счастливая Нарцисса, такая, какой никогда не была с ним; холодно отстранившийся от него сын, навсегда, похоже, потерянный Блейз и теряющий на глазах силы Милорд. Разочарование и одиночество сворачивались у сиятельного лорда в груди мутной, душной тоской, сердце ныло, а обычно светлая голова была непривычно тяжелой. Дела не шли, отчеты и всевозможные деловые бумаги раздражали, мэнор казался пустым и нежилым: поместье знало, что потеряло хозяйку, и будто упрекало главу рода в нерасторопности и слабости. Как будто он мог что-то сделать! Жизнь, такая отлаженная и размеренная, была выбита из наезженной колеи сначала возрождением Лорда, а потом и этим непонятно откуда свалившимся Советником, который доломал то, что еще оставалось у него целым. То, ради чего он в свое время женился на подходящей молодой чистокровной ведьме из древнего рода – ради семьи. В свое время Люциусу, как наследнику, пришлось отказаться и от профессиональной карьеры в квиддиче (хотя один Мерлин знает, как ему нравилась эта игра), от надежды разделить жизнь с тем, кто действительно ему нравился (пусть чертов Сириус Блэк и не знал об этом), от любви к путешествиям («дела рода превыше всего, сын»). И вот теперь, на пороге пятого десятка, он задумался над тем, ради чего и, собственно, кого были все эти жертвы? Нарцисса была достойной женой, красивой, хорошо воспитанной… и удивительно безразличной к проблемам собственного супруга. За красивым фасадом их брака скрывалось лишь взаимное холодное уважение, которое он проявлял, по возможности скрывая свои бесконечные похождения и стараясь ни в чем не отказывать супруге, любящей наряды и балы. Сын хорошо учился, дружил с правильными людьми (даже вон к Советнику в свиту набился, настоящий Малфой, чувствует, в чьих руках власть), но… оставался только наследником рода, как он сам когда-то для своего отца. Постоянно лишь род, лишь его интересы. Горькие мысли оседали на языке полынью, сжимали сердце и бередили душу, которую, как он считал, не под силу потревожить даже Апокалипсису. Кстати, о нем. Перед внутренним взором Малфоя предстала ладная, гибкая фигура, облаченная лишь в тонкие шелковые шальвары, зазмеились крупными кольцами по плечам черные, как южная ночь, волосы, сверкнули озорные темные глаза, мелодично звякнули ножные браслеты этого невыносимого, навязанного чудовища, разрушившего всю его жизнь. Целенаправленно топтавшего его, Люциуса, гордость своими сладкими речами, ласковыми взглядами из-под пушистых ресниц. Своей невозможной жизнерадостностью, которая, казалось, была неиссякаема: она не поддавалась ни ледяной вежливости (попытки холодно дать понять, что внимание ифрита нежелательно, заканчивались обычно попытками поцеловать руку), ни ядовитому сарказму (мягкий восточный юмор и цветистые поэтичные сравнения грозного главы рода Малфой с «бледным цветком, что пленяет взгляд, отнимая сердце», были ответом на все колючие выпады), ни проклятиям (все они блокировались и сопровождались тихим смехом и искренним восхищением «о, мой хабиби, ты грозен, как Верховный Ифрит, клянусь Аллахом!»), так вот этой самой жизнерадостностью Адиль просто выводил Люциуса из себя. Малфою казалось, что чертов огненный демон над ним издевается, настолько тот был ласков и терпелив, весел и… вездесущ. Люциус уже почти привык к внезапным вспышкам яркого пламени портала и отвратительно-радостным возгласам: «Люсиус (именно так, с мягким «с», что тоже раздражало), я принес тебе персики, свет очей моих!» или «Хаббиби, не хмурься, скажи Адди, кто посмел своим ядом отравить чистые источники твоих прекрасных глаз? Я немедленно отрублю этому шакалу голову», или даже «Такой день сегодня хороший, о, мой свет, я буду танцевать для тебя». Ифрит был порывистым, неутомимым, веселым, задорным… и абсолютно, дико, невозможно чуждым всему тому миру, в котором привык жить Люциус Малфой. Он был как бельмо на глазу, как колючая крошка в жаркой постели, как… самая мучительная зубная боль. И вот когда казалось, что избавиться от надоедливого воздыхателя не удастся, он вдруг сам освободил «хаббиби» от своего присутствия. Не появлялся уже неделю. НЕДЕЛЮ, хотя до этого уверял, жарко шепча в самое ухо, обнимая так нежно и крепко, что жить не может без него. Ни дня, ни одной минуты. Что же, жизненный опыт подсказывал, что многословие и громкие обещания – это почти всегда гарантия ветрености и непостоянства… ненадежности и обмана. Осознавать свою правоту («Не ошибся я таки на счет этого… ифрита») Малфою было одновременно приятно и… тоскливо. Отогнав от себя навязчивую мысль о том, что он сам виноват в том, что Адиль ушел, Люциус нехотя поднялся и направился в кабинет – дел было невпроворот. Баланс не сводился, смысл путаных условий очередного договора ускользал, кофе никак не мог разогнать тоскливую муть, покрывшую сердце и, когда лорд Малфой уже совсем было собрался выбраться хотя бы на конную прогулку, вспыхнул долгожданный портал. Дурацкое сердце радостно встрепенулось, но на лице, конечно, это не отразилось никак, а сам хозяин этого гоняющего кровь органа мгновенно впал в раздражение. Но не столько от визита незваного, в общем, гостя, сколько от своей реакции на него. До чего же надо было докатиться, чтобы… - Здравствуй, Люсиус, - прозвучал спокойный, чуть хрипловатый голос. Малфой с удивлением рассматривал Адиля: на его смуглом, красивом лице не было и тени улыбки, всегда красиво переливающиеся на свету волосы, непривычно забранные в низкий хвост, как будто потускнели, а иссиня-черные глаза были непроницаемы. Одет всегда легкомысленный, если не сказать фривольный, джинн был тоже для него необычно: строгий черный костюм-тройка, темно-синяя рубашка и безукоризненно подобранная обувь. Брови обычно невозмутимого Люциуса поползли вверх, выдавая его удивление изменениями, произошедшими с несносным, навязанным, почти ненавистным партнером. - Здравствуй, Адиль, - нарочито холодно ответил он. – Чем обязан? Ифрит немного помолчал, как будто обдумывая свой ответ, а потом… забросил ногу на ногу и закурил толстую сигару. Люциус, пытаясь совладать с собой, почти заворожено следил, как темно-красные губы, разжимаясь, обхватывают толстую трубочку из туго свернутых табачных листьев, как белоснежные зубы впиваются в ее чуть заостренный кончик и… только большим усилием воли сохранил невозмутимость и холодность. Адиль же спокойно ответил, прикуривая от вспыхнувшего на кончике указательного пальца крошечного язычка пламени: - Нам нужно поговорить. - О чем? – сделал вид, что не понимает, Люциус. - О том, что наши… отношения, - ифрит чуть поморщился, осторожно подбирая слова, - зашли в тупик. Я давлю на тебя, ты изворачиваешься, не отказывая, но и не давая мне того, в чем я… нуждаюсь. Он сделал еще одну глубокую затяжку, сложил свои чувственные губы колечком и, выдыхая дым, придал ему форму красивой бабочки, которая, взмахнув полупрозрачными крыльями, сделала несколько кругов по комнате и растаяла. Адиль, проследив за ней глазами, продолжил: - Проклятие можешь снять только ты. Поверь, не в моих правилах принуждать партнеров, но я уже не знаю, что мне сделать, чтобы ты мне ответил. Ты – прагматик, моя Искра, ломать и насиловать тебя мне не позволят испытываемые чувства, но и спокойно смотреть, как ты трахаешь других я больше не собираюсь. Люциус чуть побледнел, но остался невозмутим. Действительно за то время, что Азам заявил на него свои права, он несколько… распустился, не упуская ни единой возможности доказать себе и этому невозможному существу, что все еще свободен, жив и в состоянии сам выбирать, с кем спать. - Вот как? – надменно осведомился Малфой. – И что же ты предпримешь? Закроешь в этом, как его, серале? Возьмешь силой? Насколько мне известно, ухаживания, даже официальные, не являются стопроцентной гарантией моего согласия на… сотрудничество, - серые глаза холодно сверкнули. – Ты разрушил все, что я создавал долгие годы. Не рассчитывай на то, что… Адиль внимательно на него посмотрел и поднял руку, давая понять, что и сам все понимает. - Никакого сераля, Люсиус, - серьезно заявил он. – Не надо считать меня глупцом. Я импульсивен, вспыльчив, но с головой у меня все в порядке, иначе я бы просто не выжил там, откуда родом. Я намного сильнее тебя, и, думаю, именно это мешает тебе ответить мне. Поэтому и говорить буду с тобой на языке, который ты понимаешь лучше всего. С этими словами он прямо из воздуха достал несколько листов пергамента, исписанных мелким красивым почерком, и отлевитировал их на стол перед Малфоем. - Изучи. Первые два листа – проект контракта, который мы могли бы заключить на время… зачатия и беременности. Еще четыре листа – перечень того, что я могу предложить в обмен на… сотрудничество. Малфой скривился. - Я не покупаю тебя, Люсиус, что бы ты там ни говорил. Я… прошу об одной ночи и встречах несколько раз в месяц во время моей беременности для поддержания жизни ребенка твоей магией. Я, - он нехорошо ухмыльнулся, - быстро справлюсь. У демонов скорость – гарантия выживания. Беременность продлится около пяти месяцев, после чего я навсегда оставлю тебя в покое, исчезнув из твоей жизни. Подумай, готов ли ты своим… упрямством поставить под угрозу выживание целого рода бессмертных, последним представителем которого я являюсь. Как глава рода, ты должен меня понять. Поверь, если бы был другой выход, я не стал бы тебя принуждать. Люциус внимательно изучил информацию, изложенную на полученных пергаментах, и нахмурился. - Ты настолько богат? – поинтересовался он, не смотря на то, что вопрос был… несколько нетактичным. - Бедным я бы не назвал себя и в бреду. Все перечисленные артефакты, книги и оружие есть у меня в наличии. Захочешь чего-то конкретного, того, чего нет в списке, я из-под земли это тебе достану. Все, кроме герцогских жезлов и всего того, что принадлежит Князю Тьмы. - Дворец в Каире, яд мантикоры, живой василиск, оооо… мифриловые доспехи, изготовленные на заказ… - перечислял он скучающим голосом, - антимагическая сфера, Глаз Мерлина…. впечатляет, - наконец, оторвав взгляд от документов, Люциус с интересом взглянул на терпеливо дожидающегося Адиля и усмехнулся. – К чему такие жертвы, Адиль? Можно было просто попросить, я бы с удовольствием… осчастливил тебя и так. Безо всей этой ерунды вроде вечной любви, заботы, ласки, драгоценностей и танцев. Хотя танцы были… впечатляющими. Красивые губы ифрита чуть побледнели, выдавая сдерживаемое бешенство. - Слишком опрометчиво, Люсиус, - процедил он сквозь зубы, - говорить в таком тоне о чувствах, которые я к тебе испытываю, не имея о них ни малейшего представления. Я уже упоминал, что вспыльчив? Так вот, - он резко подался вперед и сгреб Малфоя за отвороты роскошной серой мантии, - заткни пасть, пока я не затолкал эти пергаменты тебе в глотку и не трахнул прямо на этом столе, не спрашивая разрешения. Люциус опешил. От всегда ласкового и мягкого Азама сейчас волнами растекалась такая мощь, что Лорду даже в самые его хорошие времена и не снилась. Он почувствовал, как кончики собственных пальцев покалывает от сдерживаемой магии, а по всему телу разливается трепетное тепло. Малфой всегда был неравнодушен к силе, иначе он никогда бы не угодил в добровольное рабство к Темному Лорду. Но прежних ошибок он повторять не собирался. Брезгливо стряхнув сильные руки уже успокоившегося джинна, он демонстративно расправил мантию и, небрежно подхватив пергаменты, ответил: - Я подумаю. Азам коротко кивнул и исчез во вспышке темного пламени. "Описание ритуала зачатия пришлю позже", - загорелась в воздухе огненная надпись, выполненная уже знакомым почерком. Люциус нервно расстегнул тугой ворот шелковой рубашки и судорожно сглотнул. Мысль о том, как он будет обладать, подчинять такую огромную мощь бессмертного существа, отозвалась в теле приятным томлением.