Поскользнулся, упал, очнулся - гипс!

Глава 33. Мистер Тейлор устало вздохнул, следственные действия, направленные на поиск преступников, не дали никакого результата, даже отрицательного, и это было печально. Голова уже раскалывалась, умные как и неумные мысли не лезли в нее, и теперь хотелось только покоя и кофе. Кофе хотелось именно со сливками, а у него в кабинете их запас закончился, надо зайти к Лизе, у неё наверняка есть. Да и заодно узнать, как она, почему то милая девушка больше не спешила радовать его своим присутствием, а жаль, она всегда приносила с собой какое-то спокойствие. Он постучал в дверь. — Войдите, — голос Лизы колокольчиками прозвенел через дверь. — Лиза, здравствуй, я не отвлекаю тебя? — Ну что вы, Делон, нет конечно, — она улыбнулась. Он даже засмотрелся на неё, цветущий вид девушки почему-то вызывал улыбку и так ярко контрастировал со снегом за окном. Карие глаза смотрели мягко и её хорошенькое лицо стало бросаться ему в глаза, и как он раньше не обращал на это внимание? Если бы не слова Малфоя он бы и не обратил. — Чем я могу помочь? — Она встала, приветствуя его, головная боль постепенно стала сходить на нет, атмосфера хорошего настроения окутывала с ног до головы и Тейлор сам стал проникаться хорошим настроением, которое витало в воздухе. — У тебя есть сливки? — Ты же не пьёшь со сливками? — Тонкие брови взлетели вверх, но девушка послушна отправилась к столику, где находились чашки, чайник и другие чайные приборы. — Сегодня захотелось, а все запасы подошли к концу, — молодой человек улыбнулся. — Наверное, поэтому и снег пошёл, да? — Она весело улыбнулась. — Да-да, именно, — Делон уже открыто веселился, голова прошла и теперь жизнь казалась куда приятнее, чем до этого. — Как твои дела? Что-нибудь интересное обнаружилось по поводу медальона Ирис Малфой? Они присели на диванчик около столика, и пусть кабинет Лизы был совсем небольшим, чувствовался уют, и как мрак отступает, оставшись без добычи. Как и любой женщине, ей было жутко любопытно послушать историю про медальон той, что была частью такой большой истории любви. Тейлор усмехнулся, он знал, что Лиза была одна из тех, кто не станет распускать слухи или сплетни, и что если рассказать её что-то по секрету — это действительно останется секретом, но сегодня порадовать её было нечем. — К сожалению, толку от всего вчерашнего и сегодняшнего нет. — А как вы искали? — Что ты имеешь ввиду? — Ну то есть, через магический след медальона, да? — Да, так же попробовали отследить по ауре посетителей, но ничего не получилось. — Конечно, их же, наверное, больше десятка и ведь владелец, конечно, не назвал точное время пропажи? — Разумеется. — Поэтому вы и не знаете, кто именно взял медальон, верно? — Да, но прошло не больше недели после учёта, так что раньше медальон не могли взять раньше, точнее могли, но пропажа тут же бы обнаружилась. — А вы делали сравнительные списки тех, кто заходил на неделе и повторялся? — Ты думаешь, что он зашёл в лавку сначала просто осмотреться? — Делон задумчиво покачал головой, кофе со сливками был вкусный и необычный, слишком уж сладкий для обычного потребления, но сегодня пришелся как раз кстати. — Почему бы нет? Но ты прав, это конечно, всего лишь догадки,иллюзия этой вещи могла бы наложена и до учёта, да и медальона вовсе могло не быть. — То есть? — Знаешь, — она прикрыла глаза, что-то вспоминая, — это как у магглов со страховками, когда люди сами поджигают свой дом, чтобы получить деньги, так и тут, что если это медальон давно пропал и пропало что-то ещё как раз вот, когда вы приехали? Но это что-то не очень законное, а медальон итак никто не найдёт, почему бы не попробовать убить одним выстрелом сразу двух зайцев, и медальон, в случае чего, прибрать себе, и подозрения отвести? Делон Тейлор смотрел на неё во все глаза. Лиза засмущалась, она не привыкла к таким его пристальным взглядом, да и что говорить, он никогда просто так не заходил к ней в кабинет сам, только если по делу, и то, это была такая редкость. Сейчас же в его глазах явно читалось восхищение. — Лиза, ты просто умничка! — Это всего лишь догадки, Делон, это даже не предположения, — попыталась она охладить его пыл. — Конечно-конечно, но я даже и не думал в таком направлении, спасибо, Лиза! И раз уж сейчас всё равно обеденный перерыв скоро, не составишь мне компанию? Девушка вздрогнула, сколько раз она мечтала о том, что молодой человек предложит ей вместе пообедать? Он ведь ей понравился с первого рабочего дня тут, а теперь она вовсе не ощущала того триумфа, который бы испытала неделю ранее, пригласи он её. Да, разумеется ей было приятно, но почему-то в голове сразу всплывал образ лорда Малфоя и ничего поделать она с этим не могла, с другой стороны, Тейлор же не в любви ей признался, а лишь зовёт на деловой, ближе к дружескому обед, так что можно спокойно соглашаться и не придумывать себе ничего лишнего. С лордом Малфоем ей бы тоже ничего не придумывать, но об этом она подумает позже. — Да, конечно, я с радостью. *** Белла ждала Рудольфуса в коридоре. Она волновалась, потому что её ждал серьёзный разговор. Темно-синее платье прекрасно подходило к фиалковым глазам, но девушка больше переживала из-за того, что что-то случилось. Записка, переданная домовиком Лестрейнджа была написана сухим и слишком строгим тоном. Что-то случилось. И это не давало ей покоя. Мрачный, как самая беспросветная ночь, чеканя шаг, к ней подошёл Лестрейндж. — Рудольфус, что случилось? — Она беспокойно вглядывалась в его лицо, темные тени залегли в его очертаниях и сейчас он походил больше на саму смерть, чем на обычного смертного. — Давай не здесь, я уже оповестил мистера директора, о том, что нам надо покинуть школу на некоторое время. Я бы с удовольствием не втягивал тебя, но мне нужна помощь, — глаза Рудольфуса стали почти черные, он сам излучал опасность, редкие студенты, что проходили мимо, обходили их за полверсты. Черная мантия только усиливала впечатление. — Да, конечно. Белла не стала задавать никаких вопросов, не стала ничего уточнять, только сердце сжалось в предчувствии чего-то такого, что уже произошло и исправить никак нельзя. Она сама взяла его за руку и почувствовала насколько у него холодные руки, молодой человек даже не посмотрел в её сторону, лишь быстрым шагом направился к выходу из замка. Рудольфус чувствовал её тепло, знал, что она волнуется и лишь сжал ее руку в ответ, у него сейчас нет сил ничего объяснять, а ещё он просто боиться, что она развернется и уйдёт, просто потому что узнает, кто он. Пусть так и будет, пусть уходит, но сначала надо помочь Рабастану, поговорить с ним, а его брат слушать не желает. Потом, если захочет, пусть уходит, как хорошо, что они ещё не успели заключить помолвку, нельзя никого заставлять чувствовать то, что навязано. Они вышли из замка, морозный ветер ударил в лицо, следом за ним снег, Белла куталась в зимнюю мантию, но ничего не говорила, лишь крепко держала его за руку. Рудольфус тоже молчал, даже если она уйдёт, он не за что не позволит Нотту тронуть её. Приятное тепло руки девушки помогало сохранить лицо, хотелось взять и разгромить половину замка, хотелось разорвать на части того, кто посмел, но сейчас не время. Главное — помочь брату. Остальное не важно. Он развернулся к Блэк. — Сейчас переместимся в поместье Лестрейндж, брат закрылся в комнате и слушать меня не желает, и я очень надеюсь, что он послушает тебя. Черные глаза перфекта прожигали насквозь. Блэк задохнулась от нахлынувшего на неё ужаса, такая боль, ярость, горечь и беспокойство плескалось на дне родных глаз, что ей стало страшно, и она боялась вовсе не его, а за него. — Рудольфус, — голос ее был тих, но твёрд, — я постараюсь сделать всё, чтобы помочь, но, пожалуйста, пожалуйста, помни, что несмотря ни на что, я с тобой. Лестрейндж не отреагировал на слова девушки, видимо снова ушёл в свои мысли. — Рудольфус, — она дернула его за рукав и он снова сосредоточил свой взгляд на ее лице, — пожалуйста, помни, что несмотря ни на что, я с тобой, что бы не случилось, слышишь меня, ответь. В воздухе снова повисла пауза. Белла стало страшно, что он так и не ответит, но через пару мгновений перфект все же ответил. — Ты ничего не знаешь, Белла, но спасибо. — Да, я ничего не знаю, — ей очень хотелось добавить, потому что кто-то ей ничего не говорит, но она сдержалась, — но я знаю, что я на твоей стороне. Всегда. И очень хочу, чтобы ты знал это тоже, — голос ее отчетливо звенел металлом, он даже вздрогнул, потом не выдержал, резко притянул её в свои объятия и зарылся лицом в ее распущенные волосы. Белла крепко обняла его в ответ, она не позволит, никогда не допустит, чтобы он закрылся от неё своей непроходимой стеной, как бывало в начале, она ни за что не допустит того, чтобы он якобы оберегал её от правды, ей вовсе не важно, насколько это страшно, она имеет право знать и ни за что его не оставит, пусть даже мысли такой не допускает. Горячее тепло ладоней Блэк возвращало к нему какие-то остатки спокойствия, он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, она имеет право знать и имеет право на честный разговор с его стороны, но сейчас не время, вовсе не время стоять тут и приходить в себя, у него нет времени, и у Рабастана его тоже нет, пора. Он не выпуская её из объятий, так необходимых ему объятий, переместил их в поместье. Вороны кружили стаями над мрачным родовым замком. Белла никогда тут не была, да и вообще мало кто был, весь необходимый светский минимум проходил в загородном доме Лестрейнджей, замок же был только для своих и очень редко для гостей. Почти черный камень, большие стрельчатые окна и туман у подножья не вызывали чувство гостеприимства, но сейчас всё это было не важно, над замком сгустились грозовые тучи и снега не было, только холод и ощущение, что ты попал на кладбище или вообще в царство самого Аида. Беллактриск вздрогнула, но не испугалась, твёрдая уверенность в том, что сегодня её время быть сильной прорастала корнями внутри, сейчас нельзя сдаться, нельзя испугаться, сейчас надо помочь, а потом уже решать всё остальное. — Мой отец умер, точнее был убит, сегодня утром — холодный, безжизненный голос Лестрейнджа раздался в наползающей тишине как выстрел, он не повернул к ней головы, не в силах смотреть на неё. — И Рабастан закрылся в своей комнате, я ещё не успел вступить в наследие главы Рода, — так же тихо, безжизненно продолжил он, — поэтому мне никак не войти в личные покои другого члена семьи, такова магия замка, а открывать добровольно он мне не хочет. Я просто хочу знать, что с ним всё в порядке, понимаешь? — Руди, — она выдохнула, даже не зная, что сказать, замолчала, — я не знаю, что сказать сейчас и уверена, что слова будут избитыми, но мне действительно очень жаль! И я сделаю всё, чтобы помочь. Она несмело взяла его за руку, он тут же повернулся к ней, на дне черных глаз была бездна, безликая и насмешливая, она словно вглядывалась в девушку, разглядывала её и смеялась. Белла со всей своей упорностью старалась не дрогнуть и твёрдо смотрела в ответ. Он потряс головой и бездна исчезла, сжал руку в ответ и повёл её к замку. Дверь из тёмного дерева не желала поддаваться никаким, даже семейным заклятиям, и Белла, подойдя вплотную, замерла. Рудольфус просто прислонился к косяку и закрыл глаза. Он уже жалел, что втянул девушку в это бесполезное дело, жалел о том, что сразу не разнёс всё в щепки, и теперь уже поздно. — Рабастан, привет, это я, Белла. Белла Блэк. И знаешь, я не хочу тебя ни уговаривать, ни чего-то в этом роде, я даже не буду говорить тебе слова сочувствия, потому что думаю, что это бесполезно, слова остаются словами и боль никуда не уходит, но я прошу, чтобы ты меня выслушал, и тогда я уйду, просто внимательно послушал, если же нет, тебе же не улыбается сидеть в комнате целую неделю, и слушать как тебя пытаются оттуда достать, верно? По-моему, это честная сделка, а я никуда не тороплюсь, поэтому, если согласен, постучи два раза по двери. Гостья замерла, повисла пауза. Она уже не на что не надеялась, как они услышали стук. Ровно два раза. — Я рада, что ты согласился. Рудольфус молчал, он не вмешивался, он итак уже сделал много лишнего, да и когда он просил её помочь, он мало на что рассчитывал. — Знаешь, я не могу сказать, что представляю твою боль и твои чувства, — Белла уселась прямо на пол, в своём шикарном темно-синем платье, ей было всё равно, и теперь уже продолжала спокойным тихим голосом, — потому что я не представляю, я могу лишь предполагать, потому что мой отец жив, но знаешь, я не могу понять одного, Рабастан Лестрейндж, — вдруг голос её зазвенел металлом и эхом раздался в темном коридоре, отскочил от стен и теперь звенел сталью по тишине замка, — почему ты решил, что эта боль только твоя, почему ты решил, что только тебе сейчас плохо, насколько можно судить, это отец и Рудольфуса тоже, и ему тоже больно. Белла замолчала, она не смотрела на Лестрейнджа-старшего, боялась, что он не поймёт её, или того хуже возненавидит, но она ясно чувствовала, что это необходимо сказать, а дальше, терять уже нечего, она всего лишь девушка, которой нет и двадцати, как она ещё может помочь. — И ты сейчас заставляешь его одного переживать и страдать не только по отцу, как и полагается, но и переживать за тебя, что бы с тобой всё было в порядке, ты думаешь, что один такой? Думаешь, что больше никому не больно? А мне каково смотреть в его стеклянные глаза, и не иметь возможности ничего сделать, потому что я не могу ничего сделать, а ты можешь, Рабастан Лестрейндж, если ты конечно не трус, ты сейчас соберешься и выйдешь, чтобы мы убедились, что ты живой и здоровый, а потом, делай, что хочешь. Она выдохлась, покачнулась и ели сдерживалась, чтобы не плакать, как же так. В тишине замка было слышно, как бьется ее сердце, как бежит кровь по венам и как ей страшно, она тяжело дышала, словно пробежала по всему Лондону и обратно несколько кругов. Минута. Другая. Щелкнул замок и дверь отворилась, бледный, с красными глазами, осунувшийся Рабастан Лестрейндж взирал на них с невыносимой болью и сожалением. Рудольфус замер, не веря глазам, Белла встала с пола, слезы вычерчивали дорожки по ее красивому лицу, но она вовсе не замечала их. Рабастан сделал шаг, другой, а потом просто вцепился в старшего брата мертвой хваткой вместо объятий. — Прости, Руди, прости меня, я, — он запнулся, шепча такие важные слова. — Всё хорошо, мы справимся , обязательно справимся, я с тобой, — Рудольфус со всех сил прижимал младшего брата к себе, и невидящим взглядом смотрел на Беллатрикс, она отошла, словно боясь помешать и привалилась спиной к холодной каменной кладке. По лицу Рудольфуса прокатилась слеза, но он даже не заметил. Белла слабо улыбнулась непослушными губами, облегченный вздох вырвался сам собой из груди и сползла на пол. Сил не было. Рабастан взял себя в руки и отошёл от брата, развернувшись к Белле, тут же присев рядом с ней, глядя ей в глаза. — Спасибо, Белла, спасибо, — она так и осталась на сидеть на полу и просто притянула совсем ещё ребёнка в теплые объятья, крепко, словно всегда так делала, и он уткнулся ей в плечо и расплакался. — Пойдемте, не надо сидеть на холодном, Басти, Белла не исчезнет, но вряд ли она сможет тебя поднять, — как можно мягче, придерживая обоих, проговорил Лестрейндж. Басти послушно кивнул и они переместились в его комнату, прямо на кровать. — Хочешь, я почитаю тебе сказку и ты поспишь? — Голос Беллы раздавался мягко и ласково, слезы прошли, и Басти только кивнул, полностью ей доверяя, успокаиваясь, не выпуская ее рукав. — В далекой-далекой стране, — начала мелодичным голосом Белла, — жили-были два прекрасных дракона, — она рассказывала и рассказывала, стараясь не повышать тона, и Басти уснул, высвободив его руку от своего рукава, и бережно укутав в одеяло, они вышли в коридор, плотно закрыв дверь. Рудольфус взмахнул рукой и наложил сигнальные чары, чтобы сразу знать, когда брат проснётся. — Белла, я безумно тебе благодарен, и я даже не знаю, что сказать ещё, ты в порядке? И если да, то нам всё равно нужно серьёзно поговорить. Голос его был твердый, но девушка уловила, как за этим твердым голосом он скрывает волнение, которое впрочем ей не передалось. А ещё ей до жути не нравился его взгляд, и если до этого было всё понятно: убийство отца, беспокойство за брата, то сейчас в его глазах плескалась непонятная решимость и обреченность и это волновало её гораздо больше, чем сам серьёзный разговор. Он провел ее в ближайшую гостиную. Гостиная была в зеленых тонах и с большими окнами, Рудольфус повернулся лицом к окну и начал говорить, смотреть на гостью не было никаких душевных сил, после его слов она просто развернётся и уйдёт навсегда, и ему не стоит надеяться даже на то, что она не будет испытывать к нему ненависть. Будет ненавидеть. Он знает. — Белла, чтобы вернуться обратно, просто позови Микки, он перенесёт тебя. Ты ведь совсем не знаешь, кто я теперь. Отца убили, хотя мне казалось, что этого не произойдет никогда, не потому что мой отец был бессмертный, а потому что это просто невозможно, но его всё-таки убили. Наш род очень древний и рассказывать его историю я не буду, это неинтересно, да основные моменты ты знаешь и без меня. Так вот, легенды про то, что мы хранители врат царства самого Аида, вовсе не легенда, наш род действительно хранит врата Аида, поэтому мы некроманты, да, мы действительно некроманты, Белла. Поднять или умертвить нежить, предотвратить или создать армию мертвых, теперь за это всё буду отвечать я. И такого могло не случится, даже мой сын не факт, что унаследовал бы это всё, потому что обычно это передаётся через каждого третьего, но отца убили. Неизвестно кто и это к делу не относится. Теперь я глава Рода, я Главный Хранитель врат Аида и я непросто, тот кто умеет быть некромантом в теории, я могу и должен буду проводить кровавые ритуалы, поддерживать порядок и общаться с самим Аидом, я буду убивать людей, магов и обычных, потому что мне всё равно придётся, буду их пытать, потому что без этого невозможно занимать эту должность, и да, я могу отказаться и наследие перейдёт Рабастану, но я этого никогда не сделаю, потому что Рабастан отказаться не сможет, потому что мой брат, это всё, что осталось от моей семьи и я тебе вовсе не пара, Белла и весь этот ужас. Мне очень жаль, что так получилось и я втянул тебя даже в эти объяснения. И спасибо тебе за всё, в том числе за Рабастана. А теперь можем меня проклинать, ненавидеть и уходить, прости. Он замолчал, резко выдохнул воздух и всё же не смог отказать себе в последней слабости — посмотреть на неё в последний раз. Резко обернулся, и увидел как в её глазах стоят слезы и капают в ткань платья, её фиалковые глаза полные боли. Пожалуй, он будет ненавидеть себя ещё и за это, нельзя было оборачиваться, надо было просто дать ей уйти. Белла смотрит на него во все глаза, невозможный, какой же он невозможный, самый лучший, самый родной на свете и невозможный дурак. Она делает шаг, а потом бежит и обнимает его со всех сил, что в ней остались, Рудольфус замирает потрясенной статуей. Даже не реагирует на неё объятия. — Ты самый невозможный дурак на свете, Рудольфус Лестрейндж, и если ты думаешь, что всё вышесказанное заставит меня тебя разлюбить, то ты глубоко заблуждаешься, потому что даже не смей так легко от меня отделаться, я безумно тебя люблю, и мне плевать, если ты будет поднимать через день кладбища, потому что это твоя работа и я вовсе не боюсь тебя, что бы ты там себе не придумал, я всегда боюсь за тебя, и хочу, чтобы ты это знал, — шептала девушка, как прокаженная, крепко обнимая его, а потом уже глядя в черные глаза самой бездны, нисколько не испугавшись, — и ты мой будущий муж, и я очень хочу познакомиться с Аидом, но если я тебе не нужна, — она замерла, и всё же продолжила, как же тяжело было продолжить, но она нашла в себе силы, она не собирается никому навязываться, — то так прямо и скажи, потому что я хочу, чтобы ты был со мною честен, даже если… Договорить ей не дали, Рудольфус просто притянул ее к себе и поцеловал, как никогда не целовал до этого, стремительно, словно выпивая её всю до дна, словно сейчас она исчезнет, целовал в губы, целовал, пока у них двоих не закончился воздух в легких. — Я тоже люблю тебя, Белла, и буду любить до последнего своего вздоха, и даже после, ты самая родная для меня на свете, и ты мой воздух, конечно, ты мне нужна, я без тебя не смогу, а если бы даже смог, я бы не хотел, — шептал он ей глядя в глаза, так, что она растворялась в его голосе, словах и была самой счастливой на свете, и если бы не его руки, упала бы наверное на диван, стоящий рядом, — и я буду всегда беречь тебя, Белла, обещаю, счастье мое. И он снова целовал ее, покрывая поцелуями лицо, не в силах остановиться и не желая останавливаться вовсе, а Белла смеялась и целовала в ответ и чувствовала, что сделает всё, чтобы он был счастлив. Грозовые тучи над родовым замком давно разошлись, прекратился холодный ветер, и теперь только тёплый снег укрывал землю.