Проклятие рода Баскервилей

Глава десятая, в которой родственник не появляется, женщина отнекивается, а сыщик прячется Вечер того же дня. Из дневника доктора Ватсона. «Шерлок, любовь моя. Я знаю, что когда ты приедешь, все будет по-другому. Ты знаешь, иногда я искренне верю, что одно твое присутствие способно рассеять любые злые чары, будь то земные козни людей или дьявольский умысел. Без тебя я иногда чувствую себя всего лишь никому не интересным усталым доктором. Больше всего меня заводит то, что ты даже и не сомневаешься, что можешь победить. Я страшно соскучился по твоим горячим рукам, ироническому взгляду и… Страшно сказать, что делает разлука с людьми! Вот, написал Холмсу любовное письмо. Но я хорошо знаю: он его не оценит. Просто прошло три недели. И я смертельно соскучился. И правда, когда он приедет, все будет по-другому. Повлиял еще и этот странный вчерашний случай в Храме в Долине клыков. Нет, мне не страшно умирать. После Афганистана. После всех наших дел с Шерлоком. Но… Больше не видеть его теплые глаза и длинные тонкие пальцы. Не слышать его язвительный низкий голос. Не радоваться, когда, на пике эмоций он потрясенно шепчет: «Джон!» Уйти, не увидев его больше?.. Нет, это не для меня! Одолеваемый мыслями о Шерлоке Холмсе, я совсем забыл о том, что сегодня мы должны выслеживать Бэрримора. Я беседовал с ним неоднократно. С одной стороны это неплохой дворецкий: он не отлынивает от работы, всегда чем-то занят, исполнен важности и достоинства. Он терпеливо наставляет сэра Генри в вопросах истории рода Баскервилей (их предки жили здесь бок о бок несколько столетий). И при этом всегда спокоен, почтителен и предупредителен. С другой… Могу с уверенностью сказать, что он что-то скрывает: отводит глаза в сторону, иногда не сразу отвечает на вопрос. Назвать его убийцей не повернется язык, но какая-то тайна гложет его. Он не дурак, притворяется хорошо. Но все эти тоскливые взгляды по направлению болот слегка напрягают. И жена его ему под стать. По своей природе она человек веселый, общительный. Сейчас же — постоянно печальна. Я взял за правило почти каждый день заглядывать к ней на кухню. Она воспринимает мои визиты с энтузиазмом: сует мне чашку с чаем; закармливает пирожками и пончиками. Так и пополнеть не мудрено! Я же рассказываю ей всякие интересные случаи из нашей с Холмсом практики, особенно всякие сенсационные дела: похищения миллионеров, булавок с рубином или любовные скандалы знаменитостей. Женщины такое любят. У нас с ней завязалось нечто вроде дружбы. И вот сегодня: — Вы так добры, сэр! Я не могу больше скрывать от Вас… я знаю, к кому и зачем выходил вечером сэр Чарльз. Ну, в ту ночь. — Говорите, конечно! Она приблизилась ко мне и зашептала то и дело оглядываясь: — Это была Лора. — В смысле… Миссис Лайонз? — Точно! Сестра археолога! Язык не поворачивается называть бедную девушку этой глупой фамилией! Как же она намучилась со своим негодяем мужем — если бы Вы только знали, доктор!.. Да, это вполне возможно. И в ежедневнике сэра Чарльза было: «Встретиться с Л». Лора. Черт, подходит, надо было мне раньше догадаться! — Почему же Вы не рассказали все это полиции? — Так ведь это… Мы с мужем думали, что роман у них с хозяином-то. Это не первая их встреча. Негоже девочке репутацию портить, и так она богом обижена… Да и брата ее мы боимся. — Почему? — Так. Злой он человек. Она опустила глаза. Тут, вероятно, были какие-то личные счеты. Миссис Бэрримор явно не видела в Лоре убийцу. Я, признаться, тоже. А вот как приманка она была бы великолепна. Теперь не спугнуть бы ее! И побеседовать без брата! Об этом я написал в электронку Шерлоку. (Слушать Triplex-Собака Баскервилей) Я уже закончил свое ежевечернее письмо Шерлоку, когда дверь скрипнула и вошел Генри, настороженно блестя внимательными глазами. Одет он был в спортивный костюм; однако карман ощутимо оттягивал пистолет. Мы посмотрели друг на друга, я кивнул и без слов показал на кровать. Нам пришлось в полной тишине провести где-то полчаса, я уже начал задремывать, как вдруг… Скрипы раздались возле самой двери. Потом шаги раздались дальше по коридору. Наконец-то! Мы поспешно поднялись и бесшумно последовали за дворецким. В коридорах ощутимо дуло; свет шел только от фонарика в руке Бэрримора. Пару раз он оглянулся, но мы удачно скрылись за углом. И вновь башня. Признаюсь, когда дворецкий вошел туда и стал подавать знаки фонариком, я немного растерялся. Но не таков был Генри. Без малейших сомнений он кинулся вперед. С громким восклицанием Бэрримор отпрыгнул от окна. Он смотрел на нас поочередно и зубы его клацали от страха. — Признавайтесь, что Вы здесь делаете? — допытывался разъяренный баронет. — Сэр, я ничего такого… Я просто посветил в окошко, я всегда проверяю, заперто ли. — И в башне. — И в башне, сэр. — На высоте шестого этажа, — в голосе Генри был вопрос. — У нас нет сигнализации. Ценные картины и скульптуры, сэр… Драгоценности в сейфе… — Бесполезно отпираться! Мы вас с доктором видели! И на болотах Вам подают знаки! Бэрримор что-то бормотал, пока мы его не встряхнули как следует. — Вы вор, Бэрримор! Вон отсюда! Я вас увольняю! Я вгляделся во тьму и крикнул: — Смотрите! Огонек, похожий на тот, что был в прошлый раз, медленно приближался. — Он будет здесь минут через тридцать. Генри вынул из кармана пистолет и приставил его к щеке дворецкого: — Признавайтесь, что Вы задумали?! Это Ваши сообщники там, на болотах? — Нет, нет! Это мой родственник! — завопил Бэрримор. — Я все расскажу, отпустите! Он просто приходит навещать мою жену. — Ночью? — скептически переспросил я. — Он ночует у нас… ну, в служебном крыле, а утром уезжает на работу. У него мотоцикл есть, он его прячет где-то среди камней. Жена ему еду с собой дает. — Пойдемте познакомимся с ним, — сказал я Баскервилю. — Где вы его обычно встречаете, Бэрримор? — За воротами. Мы быстро спускались по ступенькам, а дворецкий говорил. По его словам, этот шурин, младший брат миссис Бэрримор — тот еще псих. — Простите мою скрытность, сэр! Это все жена, будь она неладна! Я сам давно рассказал бы Вам! — уговаривал он нас обоих попеременно, то прикладывая руки к груди, то дергая себя за бородку. — Да в чем дело наконец? Расскажите толком! — тон ясно показывал, что терпение баронета заканчивается. Оказалось, что брат миссис Бэрримор двадцатилетний Майк Селден работает на военной базе в шести милях от Баскервиль холла. Чем он там занимается, родственники не знают — он гений — биохимик, компьютерщик; им не говорит, но им и знать не положено. Парень имеет весьма скверный характер («Настоящий фрик, уверяю Вас, сэр! А как он издевается над моей должностью!»). Раньше как минимум раз в неделю на выходных навещал сестру в поместье, но чем-то весьма досадил сэру Чарльзу. — Чем именно? — Ни Лиза, ни я не знаем, сэр! В один день мы просто услышали, как он клянет его на чем свет стоит, называет скверным, развратным мальчишкой…, а он-то и не пьет, не курит, кажется, у него и девушки нет!.. — Постойте! — перебил я Бэрримора, — он такой худощавый, светлые волосы до плеч, нос курносый и лицо глумливое?.. — Вы думаете?.. — Генри догадался, куда я клоню. — Ночной посетитель? Лицо в окне? — Именно! Так что, похож? — Вроде бы подходит, — неуверенно промямлил дворецкий, — он и Вам успел досадить? — Ну… он каким-то образом лазит по стенам наподобие ящерицы или змеи, заглядывает в окна, любуется на спящего сэра Генри; мне вот сделал зловещее предсказание… — Паркурщик, наверное, — высказал предположение сэр Генри. Я рассказал ему о лице в окне моей спальни позапрошлой ночью. — Ваш шурин, точно, очень странный тип! — Хотел, наверное, на наследника нового посмотреть, хоть я и строго запретил ему! — сказал слуга виновато. — Говорю Вам, сэр: у парня напрочь поехала крыша! — махнул рукой. — Простите дурака великодушно! Жена очень любит стервеца, его избаловали с детства, на работе платят хорошо, вот он и вообразил, что ему все можно! На правительство работает, надо же! — Бэрримор презрительно фыркнул. — Ну вот, когда он приезжает, то подает мне сигнал, я выхожу и встречаю его. Мы очутились у больших кованых ворот с гербами Баскервилей. Светила, прорываясь сквозь тучи, бледная луна. С болот ощутимо потянуло холодным ветром и гнилью. — Как он не боится путешествовать один по болотам?! — сказал я, обхватив себя руками. — Боится, очень боится! — убежденно сказал дворецкий. — Но это его и заводит! Смеется, говорит, что хочет подружиться с Призрачным Псом. «Знаю его тайну!» Но все это россказни — и только! — Он верит в собаку? — поднял красивую бровь сэр Генри. — Ученый? — Верит, я ж говорю. — А Вы сами ее слышали? — Слышал, сэр! — И как? — Очень страшно. Мы помолчали. — По времени он должен был уже прийти. Странно. Постойте тут. И Бэрримор вышел, распахнув ворота. — Майк, э-эй! Но вокруг не было слышно ничего, кроме завываний ветра. — Ну что, поверим ему? — спросил баронет, закуривая сигару. — Никто пока не пришел. — Не знаю, — я не отрываясь смотрел на болота, — надо в любом случае найти этого мальчишку. Возможно, он что-то знает или слышал. Спустя час мы разошлись, устав от бессмысленного ожидания. Надо написать Холмсу о Майке Селдене: от Майкрофта даже у военных не должно быть секретов. Утром я еле поднялся, а ведь предстоял весьма насыщенный день. Лишь мысль о появлении любезного друга придавала мне сил. В семь тридцать наконец приехали нанятые для Баскервиля охранники — насколько я помню, Виктор Чейз и Джон Макконехи. Спускаясь к завтраку, я услышал шум и поспешил вниз, чтобы познакомиться. Опытные парни, двадцать восемь и тридцать лет. Рыжеватый блондин и накачанный подвижный брюнет. Вкратце мы объяснили парням, что от них требуется. — Они и на пробежку с мистером Степлтоном Вас сопровождать будут. Он ведь на завтрак останется? — Но я… — Это не обсуждается! — я мигнул парням на клиента, а сам поспешил к Лоре Лайонз. Грех не воспользоваться случаем. На всякий случай я взял с собой диктофон: чтобы дать послушать затем Шерлоку. Мало ли что… Когда я отворил дверь в гостиную Степлтона, Лора был там. Она сидела на диване и курила легкую сигарету, стряхивая пепел в вазочку. — Я знала, что вы придете, — на секунду она отвернулась к окну, а когда повернулась обратно, на ее лице было непонятное выражение. Как будто гнев и страх и беспомощность вместе. Она подняла глаза на меня: — Мне нечего Вам сказать, доктор Ватсон. Я решил не злиться. Пожал плечами. — Позвольте только Вам заметить, что с учетом новых обстоятельств Вы — важный свидетель по делу. Вы назначили свидание Баскервилю в тот день и час, когда он умер, в той самой тисовой аллее. И когда полиция узнает… — Если полиция узнает, — сказала она устало, — я скажу им то же, что и Вам: я не была там. — Миссис Лайонз! — улыбнулся я недоверчиво. Она вскинула на меня свои синие глаза с длинными ресницами: — Я не была там! Это правда! Но мне нечем ее доказать. — Где же Вы были? Почему не пришли? Она поднялась и, обхватив себя руками, подошла к окну: — У брата возникли проблемы на раскопках. Одного из работников чуть не завалило. Я вызывала врачей. Об этом запись есть в документах. Можете побеседовать со студентами. — О чем же Вы хотели поговорить с сэром Чарльзом? Силой воли она не уступала брату: — Это был вопрос личного характера. — Почему так поздно и в таком месте? — не отставал я. Она повернулась ко мне, меж бровей залегла горькая складка: — Уходите, доктор! Я никому и ничем в этой жизни не могу помочь! Иду встречать Шерлока. Сердце мое заколотилось как сумасшедшее, когда на перроне в клубах тумана появилась знакомая высокая фигура в темном плаще. Холмс еще и капюшон накинул, и в нем лишь иногда поблескивали его лукавые глаза. Опасаясь чужих любопытных взглядов (его фото все же достаточно часто печатают газеты), я только крепко пожал теплую руку и мы вышли с вокзала. — Ты выполнил мою просьбу? — спросил он, как всегда, сразу о деле. Я закатил глаза: — Конечно.Ты больше ничего мне не хочешь сказать? Поблагодарить, например? — Пока мы не одни — нет. Мы погрузили вещи в заранее нанятое такси, которое довезло нас до половины пути. Дальше — пешком, ведь никто вокруг не должен был знать о том, что в игру вступает Шерлок Холмс. Клубы тумана и плохая погода способствовали нашей тайне. — Это место безопасное? — Охотничий домик Френкленда? Более чем! Во-первых, он близко к болотам и ты сможешь бродить инкогнито по ним сколько тебе вздумается. Во-вторых, вокруг высокий частокол, а это значит, что я буду спокоен за твою жизнь и за свой сон. Он просил меня подыскать ему жилье, из которого можно было бы тайно, не выказывая себя, следить за ситуацией. Я считаю, что справился блестяще. — Сам хозяин не заявится? — О, у него артрит. Я выписал ему новейшие лекарства, он в благодарность за это показал мне это место, но сам сюда ни ногой. Тут хороший камин, кстати. Мы подошли к небольшому каменному строению, окруженному высоким частоколом. Я показал другу, как открывается замок, пока он выгружал из рюкзака вещи, — консервы, кофе, хлеб. Осторожно выложил ноутбук. Обстановка была спартанская: одна комната, совмещавшая в себе гостиную, спальню и кухню; большой круглый стол, кровать, камин и сундук с оружием. — Тут есть выход наверх. Идем! — я схватил Холмса за руку. По крутым ступенькам в углу мы поднялись на плоскую крышу домика, окруженную со всех сторон высоким полутораметровым каменным парапетом. Здесь во всю гулял ветер. Мы с удовольствием дышали его свежестью. — Да тут превосходный пункт наблюдения! — оценил место Шерлок, — я поставлю здесь свою подзорную трубу. — Отсюда видны все болота, — облизал губы я, — ну что, я молодец? — Более чем, — подходя ко мне с невинным видом, сказал он. — И заслуживаю благодарности, — не спрашивал, а утверждал я. — Безусловно, — Холмс бесшумно опустился на колени, стремительно снимая с меня джинсы. Я лишь растерянно следил за его манипуляциями, хоть пора было привыкнуть к сюрпризам любимого. С такой же скоростью меня лишили нижнего белья, просто спустив его ниже колен. — Ш-шерлок! Шерлок, что ты творишь? — зашипел я, когда он с жадно и глубоко взял в рот мой полувозбужденный член. Холмс не отвечал: он усердно, как смычок канифолью, смачивал пенис слюной, привнося в это эротическое занятие тот же пыл и энтузиазм, что и при расследовании преступлений. Я старался лишь громко не стонать. Любимый заботливо вытер меня платком и надел белье обратно. Мы поцеловались и спустились вниз. В камине трещали дрова и было совсем тепло. Я со стоном изнеможения лег на скромное ложе, поверх которого уже был наброшен шотландский плед. — Ты был у Лоры? — спросил мой любимый сыщик, присаживаясь рядом. — Был. Она утверждает, что на свидание с баронетом не явилась. Были проблемы на раскопках Храма. — Ей можно верить? — он перебирал мои волосы правой рукой. — Вполне. Но она чем-то огорчена. Возможно что-то знает и скрывает. Не зря же хочет удалить сэра Генри отсюда. — Знает. Видишь ли, она — пастух для Призрачного Пса, и пастух плохой… Я перевернулся набок: — Новые данные с расшифровки? Рассказывай! Холмс передернул плечами: — Пастух — личность, способная усмирить дьявольскую натуру Призрачного Пса. Это может быть мужчина или женщина, отец или мать, любовница — кто угодно. Этой личности под силу запереть кровожадные инстинкты оборотня, хоть они за это платят свою цену… Какую — не понял. Каждому пастуху даруется кольцо… Символ власти над Псом. Я привскочил с кровати: — Погоди! Так Лора… Кольцо… Холмс кивнул, глядя мне в глаза: — Лора пастух Стэплтона. Он-то и есть наше чудовище. Но что-то не срастается. Доказательства — вот что необходимо! Я буду следить за ним! Я сжал его руку: — Будь осторожен! — Разумеется! Кстати. Нашли труп свидетеля. Помнишь, бомж, что слышал крики?.. Расчлененный в канаве лежал. Порван буквально на куски. Следы огромных зубов на запястьях и горле. Мне сообщил Лестрейд. — Но чего хочет убийца?! — Все в конечном итоге сводится к наследнику. Ему нужен сэр Генри — его смерть, или смерть его разума, пока не знаю, — Холмс ударил кулаком о кулак. — Время работает не на нас. Хорошо еще, что рядом с наследником охранники. Надо все-таки найти этого мальчишку, Селдена, — говоря это, великий детектив спокойно посмотрел мне в глаза, затем ласково перевернул меня на живот. — А теперь еще будешь и ты, — я знал, что именно так все и будет и заранее подготовился. Через плечо я увидел, как Шерлок рывком снимает с себя белые боксеры и теплое белье. — Но Шерлок! — Я соскучился! — он с вожделением смотрел на меня. Тонкие длинные пальцы правой руки с медицинской точностью и аккуратностью ласкали и разрабатывали меня. — Но у нас дверь не закрыта! — Очень соскучился! — пальцы левой руки нашли мой рот и бесцеремонно ворвались внутрь. Через пять минут лишь низкие обоюдные стоны нарушали покой этого места. Я возвратился в поместье вечером. Закат был необыкновенно красочным: синие облака, алое небо. И дьявольский холод. Надо будет выпить рюмку хересу. И чаю. Перемахнув через печально известную калитку, я направился через тропинку, ведущую на семейное кладбище: так можно было сократить путь. Мысленно я перебирал наставления Шерлока: никому не говорить о нем и завтра вместе с ним отправиться на поиски безумного гения Майка. Возле покосившихся каменных крестов я остановился. Чувство опасности не покидало меня. Было странное ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Рывком я обернулся. Позади кладбища размещалась небольшая часовня. Витражи со страстями Господними. Высокая острая крыша. По всей видимости сэр Чарльз не слишком жаловал религию: стены ее поросли мхом, темный мрачный камень кое-где осыпался. В черной арке входа, сложив руки на груди, стоял мужчина в черном деловом пиджаке, с белыми волосами, плывущими по плечам. В его колючих глазах плескалось зловещее веселье: — Добрый вечер, доктор! До чего я рад Вас видеть! Это был Степлтон.