Проклятие рода Баскервилей

Четырнадцатая глава, в которой танцуют адреналин и тестостерон

***

Из дневника сэра Генри. Продолжение. «Степлтон. Его уверенный и спокойный голос в телефоне тогда заворожил меня. Как, как может существо с таким списком смертей за спиной сохранять благожелательность и спокойствие? Или это новая ловушка? Тогда, клянусь, очень умело подстроенная. Утром я приводил в порядок коллекцию оружия, собранного моим дядей в разных частях света. Бэрримор утверждает, что многие экземпляры стоят больших денег. Например, вот этот арбалет, потемневший от времени. Или этот пистоль с богато вызолоченной рукояткой. Я протирал некоторые из них, любовался игрой света на клинке; думал, сколько же человек было убито этими шедеврами. — А вот этот ящик так и остался нераспакованным. Сэр Чарльз не отдал по поводу него никаких распоряжений. — Странно. Забыл, наверное. Помоги-ка. Вдвоем с дворецким мы вскрыли его. Там оказалась бережно завернутая в рисовую бумагу и шелк катана*; довольно-таки тяжелая секира с красивыми серебряными узорами на рукоятке и нож. — Этот меч стоит целое состояние. Если он, конечно, подлинный. — Не сомневайтесь, — поклонился Бэрримор, — у Вашего дядюшки, сэр Генри, был превосходный вкус. Но посмотрите сюда! — Что там? Он вручил мне нож, на который я поначалу не обратил внимания. Небольшой, всего полторы ладони в длину, он отличался невероятно странным расширяющиеся к рукоятке лезвием. Серебряный с чернью. — О, я знаю, что это такое. Еще древние греки пользовались им. Это чинкуэда*. Красивая. Оружие легко легло мне в руку. Я сжал рукоять. Меж пальцев блеснуло. Только сейчас я заметил впечатанный в рукоять крест из камней, сиявших в утреннем свете ярко и зловеще. И гравировку: вязь слов, как узор, на лезвии. — Он, наверное, дорогой. Если это рубины… — мне не хотелось выпускать его из рук. — Тут что-то на латыни. — Вы знаете латынь, сэр? — голос старого слуги был преисполнен уважения. — Представь себе. В университете довелось учить. Ох и не любил я ее! Подожди… «до зверя»… а, нет, «против зверя». — Ну, это и так понятно. На кабана, например… — начал со знанием дела Бэрримор. — Странно. Здесь слово «Зверя» написано с заглавной буквы. Почему, интересно? Впрочем, не важно. Я старался занять себя работой целый день, ведь вечером мне предстоял пикник со Степлтоном. Хотелось встретиться с ним днем, но он отговорился какими-то срочными делами. — Запомните, сэр Генри, никакого самоуправства! — втолковывал мне Холмс. — Все будет под контролем! Ваша задача: просто разговорить его, создать условия, чтобы он расслабился и выдал себя! Нам нужно его признание; любые доказательства его вины. Вы… гм… очень привлекательный мужчина, — он бросил смущенный взгляд на Ватсона. Боится, что тот будет ревновать? Как мило! — В случае опасности нажмете на клаксон. Я криво улыбнулся: — Никогда не был наживкой. Мортимера сыщик отправил с каким-то важным поручением в Лондон. Жаль. Я бы хотел просто посмотреть ему в глаза. Мне было бы легче. Доктор сочувствующе улыбнулся мне: — Это ради дядюшки. У Вас все получится, Генри! Я в Вас верю! Он ждал меня на закате солнца, скрестив руки и опершись на одну из моих машин. Пыль, поднятая колесами, медленно оседала в красноватых лучах, делая пейзаж нереальной картинкой из сна. Шаг. Еще. При приближении к нему я почувствовал странное напряжение между нами — как натянутую шелковую нить. Опасность? Страсть? Ненависть? Или все это вместе? Его пожатие было горячим и крепким, а улыбка двусмысленной. На ее поверхности кружились недоговоренные слова, восхищение и немного насмешки. Он снял темные очки. Я глянул в эти черные глаза, похожие на закрытые двери. Мое сердце горячо столкнулось в грудь, и я резко выдохнул: возврата нет. Мне нужно узнать его тайну. — Чудесное место! Так драматично! То, что нужно! — Для чего? — Для пикника, конечно! Не для убийства же, — расхохотался он. Мы остановились с ним на моей новой трассе. Предлогом был тест-драйв моих только что доставленных гоночных машин. Гибридный «Alfa Romeo 4 °C» и «BMW i8». Шоу-кары я не люблю. Надо восстанавливать форму. Если повезет, через полгода я собирался участвовать на каком-нибудь Festival of Speed. Для начала. Естественно, обе машины были напичканы подслушивающими устройствами. Где-то, возможно, вот за этими серыми холмами — по словам Холмса — люди, готовые прийти на помощь. Я не боялся. Почти не волновался. Мне было странно. Вот он, археолог Джек Степлтон, проверяет состояние машин, одобрительно хмыкает, подмигивает мне, и все ужасы отступают куда-то. Гораздо более меня смущает нелогичное ощущение, что он все знает. Просто считывает меня, как мальчишку. То, что я ему нравлюсь, понятно. Но вот что кроется в его улыбке? Неужели он и правда убийца?.. Страшный монстр. Раскрывать своих карт я не собирался. Собирался соблазнить его и выведать правду. Не сегодня, так завтра проникнуть в его дом и… Убить его? Возможно. Надо сказать, что ало-сине-белый (в цвет флага) костюм гонщика очень идет ему. Свои белые волосы он завязал в хвост. — Кто первый? Мы осмотрели обе машины. Я соблазняюще наклонился, проверяя мотор. Он не открывал от меня острых цепких глаз. Медленно потянул вниз молнию костюма, открывая надменно-острые ключицы. Я сглотнул и отвел глаза. — Ну что, попробуем? Я знал, какую именно он выберет, но хотел проверить. — Вы мой гость, — приглашающе повел я рукой. Он легко запрыгнул в BMW; улыбнулся мне, дрифтуя и обдавая окрестности запахом почти профессионально уничтожаемых покрышек. Ну конечно. — Вы хотите испортить машину? — засмеялся я. На самом деле не этого я боялся. — Ну вы же простите мне это. Вы же так богаты, милый Генри! Издевательство? Зависть? Насмешка? Гонял он не лучше меня, но по-другому. Небрежно. Так, как будто совсем не имел нервов. На одном из участков резко развернулся и пошел мне в лоб. Машина двигалась хорошо, мощно, плавно, и на какое-то мгновение мне захотелось врезаться в него на полном ходу. Слиться. Убить к чертям все сомнения и своего врага! И врага внутри себя. Устроить фейерверк из сердец, костей и огня. Или у монстров вместо сердца детали?.. Мы разошлись в паре метров от столкновения. Машины станцевали разворот и остановились. В воздухе пахло нагретым мотором, немного — бензином, ветром и подступающей ночью. — Перекусим? — Давайте прямо здесь, на траве холодно. Степлтон помог мне вытащить большую корзину. Я небрежно набросил на бампер клетчатый плед. Открыл принесенное.Бэрримор оказался на высоте: здесь было все, что нужно. — Бокал вина? — Благодарю. Можно салфетку? Минут пять мы молча и жадно уничтожали гусиный паштет. Затем перешли к мясу. Горячо поспорили о моей коллекции гоночных артефактов, которую я мечтал пополнить. Джек считал, что это бесполезная трата денег. Я проследил, как в его хищных губах исчезает виноградина. На миг… на миг я поддался иллюзии и представил, как мы вместе, супружеская пара обсуждаем семейные вопросы… Как обычные люди. Я покосился на врага. Он, энергично двигая челюстями, уничтожал куриную ножку. — Вина? Вино было золотистым и превосходным на вкус. Чистейший виноградный сок, чуть кислый. Как и его губы, наверное. Господи, о чем я? Я против воли содрогнулся. — Вы продрогли? Он потянул мне фляжку. — Виски. Хороший, десятилетний. — А как же… — Один глоток. Здесь нет полиции. Только вы и я. Он стянул с волос резинку и мотнул головой. Ветер подхватил его волосы… Я залюбовался. Голова моя кружилась. Быстро, хищно, как кот лапой, он опрокинул меня на капот машины и уже хозяйски смаковал мои губы. Я гонщик, и реакция у меня отменная, но это было очень быстро и неожиданно. Он него пахло, как от зверя, мощно и остро, а его неумолимое вожделение упиралось мне в бедро. Проблема была в том, что я не знал до конца, нравится ли мне все это. Я вырвался, хотя каждая частичка моего тела умоляла об обратном. — Джек! — Что, Генри? — он смотрел холодно, насмешливо. Мурашки пробежали по моей коже. — Ванильного секса не будет. Только так. Жестко и крепко. Если захочешь… Я мог бы трахнуть тебя прямо здесь! Я смотрел на него и не знал, что сказать. Меня взбесила и поразила его самоуверенность. Он засмеялся и больно укусил меня в шею. — Что? Это не так опасно, как тебе кажется. Тебе понравится! Опрокинул меня на капот и впился в губы. Горечь солода на губах. Горечь проклятой любви. Мягким ласкающим движением он сдавил мою шею. Разум вопил об опасности. И клаксон, увы, далеко! Проблема была в том, что меня сковало странное оцепенение. Телом я жаждал этого странного, опасного и притягивающего, как костер человека. Что-то во мне страстно хотело поддаться и уступить и он знал это. Длинные пальцы то сжимались, то разжимались на шее, а губы уговаривали, нежили, уносили. Я поплыл… Я уплывал по реке из меда и яда. Вторая его рука вжикнула молнией моего гоночного костюма. Вдруг он, изрыгая проклятья, отпрыгнул, да что там — отлетел на несколько метров! Он ухитрился порезаться о серебряный кинжал-чинкуэду. Засунув его в кожаные ножны, я, сам не зная зачем, положил его во внутренний карман. О, нет, конечно, я знал, зачем припас его. На Зверя. Он стоял, посасывая палец, в паре метров от меня и смотрел с укором. — Генри, зачем вы принесли с собой… это? Я молчал. — Ты… неужели ты не видишь, неужели ты всерьез… — его голос стал взволнованным, — да нет, не может быть! Я — оборотень? Я — Призрачный Пес? — Джек расхохотался. — Посмотри на меня, Генри! Я не превращаюсь в монстра с закатом. Я мог бы давно убить тебя! — Зачем с закатом? — едва выговорил я, губы мои дрожали. — Когда есть препарат? — Как интересно. Как много ты знаешь! — прошипел он. Мы стояли, тяжело дыша. Я понимал, что в чем-то проиграл. Но на душе необъяснимо стало легче. Волосы его, похожие на белые волны, растрепались и упали ему на лицо. Он протянул руки: — Иди ко мне. Я отступил на шаг. — Проклятье! — он ударил по боку машины и отвернулся. — Все следы идут к тебе, — мой голос был хриплым. — Уходи. Беги. У меня нет сил убить тебя. Я трус. — Мы должны быть вместе. Я убежден в этом. — Мы с тобой враги. Мы по разные стороны баррикад. — Это другое. Черное и белое здесь не работает, Генри! — сказал он мне. Глаза его из-за челки я не видел и оттого мне казались они черными провалами, полными тьмы. — Ну хорошо. Только ради тебя. Я знаю, кто совершил все это. — Кто?! — выкрикнул я. — Я не могу сказать. Пока не могу. — Скажи, — я наверное задыхался, — и тогда… тогда ты и я… Он наконец тряхнул головой и я увидел его глаза. Полные непонятного чувства. Силы. Он медленно подошел и прижал меня к себе хозяйским движением. Наши члены соприкоснулись. Ощущение было такое, как будто на нас нет одежды и мы горим в адском огне. — Ну что, до твоего дома, кто быстрее? На поцелуй и чашку кофе, — он попытался перевести все в шутку. — Нет! — я вырвался, отвернулся и пошел к машине. Я правда уже не хотел его. По дороге я подобрал нож, тускло поблескивающий в полутьме. Он неторопливо приблизился ко мне, склонился. Солнце совсем погасло и я видел его лицо черно-белой фотографией. Чувственной и манящей. Страшной. — Сам придешь ко мне! Этот шепот вместе с ветром сопровождал меня всю поездку домой. Гнал я так, как будто за мной черти гнались, и первым ворвался на подъездную дорожку. Навстречу мне уже выбежал Перкинс. С видом триумфатора я выпрыгнул, вытер пот. Обернулся. BMW стояла в начале аллеи перегораживая выезд, но Степлтона в ней не было. «Сам придешь ко мне!» Мне стало холодно. Скорей, через темень и холод ночи в тепло поместья! Я подошел к двери и остановился. Ударил по ней кулаком. Какой же я идиот! Должен был соблазнить и втереться в доверие к врагу, вместо этого раскрыл ему все карты, да еще и показал, что боюсь его! Зачем я взял этот кинжал, во имя всех святых?! Надо будет завтра позвонить ему. Навстречу мне вышли друзья. И художник. Он бросился ко мне и пожал руку: — Жив! И это главное! — Где вы были? — Исследовал в Королевской библиотеке один важный документ по поручению Холмса. Генри, вам нельзя с ним общаться! — Объяснитесь! — ничего не понимая, я переводил взгляд с одного на другого. — Я изучал один древний манускрипт 15 века. По сути… это такое пособие по оборотням. Словом, — волнуясь, спешил художник, — если он связан с Вами кровью, вы будете его слушаться. Вы — его жертва и объект вожделения! — Какой крови, что Вы несете? — Помните случай на вокзале? — низкий голос Холмса чуть успокоил меня. — Он порезал вам руку и, должно быть, занес какое-то вещество. У меня были подобные интересные алкалоиды. Я проводил опыты. Достаточно нанести на нож… Доктор Ватсон дернул сыщика за рукав, должно быть, намекая на неуместность энтузиазма. Но мне было все равно. Я рухнул в кресло библиотеки. Я смертельно устал. Мортимер вдруг встрепенулся. Покраснел. Он что-то внимательно и сосредоточено рассматривал на мне. Наконец, я сообразил, прикоснувшись к шее: сгусток темной крови, в просторечии засос, оставленный чертовым Степлтоном! Я с вызовом глянул на всех. — Мда, должно быть, плохо вы играли в любительских спектаклях в школе! — иронически сказал Шерлок Холмс, пьющий херес. — А если серьезно, пока ни шагу из поместья, Генри. Я вздохнул. Звонок мобильного разорвал тишину. Холмс внимательно выслушал; его брови выразительно поднялись: — Да, Майкрофт. Да, я понял. Спасибо. Он обернулся к нам всем: — Пришли дополнительные результаты осмотра трупа Селдена. На его теле найден длинный рыжий волос. Женский. Я позвонил. Вошел дворецкий. — Бэрримор, подскажите, вы всех в округе знаете. У кого здесь могут быть длинные рыжие волосы? Тот покачал головой: — У нас здесь все больше брюнетки. Хотя постойте. У сестры ж мистера Степлтона Лоры огненно-рыжие волосы. И как раз до пояса! Мы все молчали. Я поблагодарил и отпустил его. Как я мог забыть! Женщина, что не пришла на свидание к дяде в ночь его смерти! Или пришла?.. Лора. Неужели, и она, при ее кротком нраве — убийца? Пастух?.. Мои размышления прервал звонок. Степлтон. Как странно! — Добрый вечер, Генри, простите за поздний звонок. Все в округе уже знают про великого сыщика, гостящего в Вашем доме. Не могли бы Вы дать ему трубку? Его голос был сух и официален и это уязвило меня. Я молча передал телефон Холмсу. Тот выслушал, задал несколько вопросов. Отключился и хмыкнул озадаченно. — Пропала Лора Лайонс, господа! По свидетельству брата, ее с утра нет дома. Я выдохнул. Я знал, что этот проклятый день не закончится мирно».