***
Впервые за последние несколько месяцев Кенсу достаёт из шкафа мольберт, сдувает с него лёгкую вуаль пыли. Запущение… Как долго он не приступал к своему призванию? Как долго его не посещала муза? Подготавливая краски, карандаши и кисти, он с грустью вспоминал о тех временах, когда он ночами читал в запой книги об искусстве, мог все каникулы простоять у мольберта, лишь изредка отрываясь на сон и еду. Воспоминания навеяли тоску. ДиО совсем поник. Наконец он все подготовил и взял в руки карандаш для наброска. Ступор. Что же нарисовать? Никаких идей. Пустота. Кенсу закрывает глаза и просто водит карандашом, что-то вычерчивая наугад. Он не знает, что рисует. Да и в принципе его это не волнует, ведь он просто рисует. Он наслаждается процессом. Ему не важен результат. Спустя какое-то время скрипнула дверь. В комнату заглянула мама. Она была счастлива — ее сын наконец кушает, иногда отвечает и теперь даже рисует. Она видит портрет какого-то юноши, даже не портрет — смутные очертания. А вокруг — цветы. «Прекрасный набросок!» — думает госпожа До. — Сынок, кого ты рисуешь? — вырывается у неё из уст. Тишина и магия в одно мгновение разрушаются её звонким голосом. Кенсу встрепенулся. Он и не слышал, что его мама зашла в комнату. Парень открывает глаза и ужасается. На холсте проступают очертания роз, орхидей, других причудливых цветов и… ЕГО. Лёгкие очертания, стройные линии. Ничего больше. Если ты не знаком с человеком с портрета, ты никогда не поймешь, кто это. Но не ДиО. Он сразу понял — это Чонин. Ким-мать-его-Чонин! Парень снова в ступоре. Как? Как он это сделал? Неужели этот парень настолько глубоко засел в голове художника? — Мам, ты что-то хотела? — не поворачиваясь к женщине, спрашивает он. Он не повернется, не покажется со слезами на глазах своей матери. Он не такой. Он слабый, но не покажет этого вот так. — Ах, да! — опомнилась женщина. — Заходил несколько раз Чунменни. Как ты и просил, я его не впустила к тебе. Но я не понимаю: что произошло? Вы поссорились? Он тебя обидел? Расскажи мне всё, сынок, я же твоя мать. Я всё пойму! — Мам, когда-нибудь я обязательно тебе всё расскажу, но не сейчас. Извини.***
— Друг, ты сегодня выглядишь ещё хуже, знаешь? — в перерыве между парами к Каю подошёл какой-то парень и сел на соседнюю парту. — Ты не хочешь придти к нему, например? — Ты так об этом говоришь, будто мы просто в дискуссии поссорились. Не всё так просто. Он меня ненавидит. — Поверь, я тебя тоже очень часто ненавижу, — посмеялся парень и продолжил. — Но я всегда тебя выслушиваю. — Крис, тут правда другая ситуация… — А решение одно! Ты просто упёртый баран! Вы с Сухо друг друга стоите, знаешь? Он тоже к этому пацану не хотел идти. Но вот пошёл. Пары прогуливает, а ведь староста группы. В Какао Токе так и стонет, что его даже мама того парниши на порог не пускает. Извиняется, но не пускает. Ха-ха. Столько страданий в этих смайликах! — Крис показывает в смартфоне закладку диалога с Чунменом, которая так и пестрит смайликами в виде плачущих животных. — О! Я и не знал, что вышла эта серия смайлов! Нужно купить…***
POV Кенсу. Прекрасная погода. Прекрасный день. Прекрасно всё, кроме настроения. А всё почему? Ну вот представь, идешь ты по парку. Вокруг так хорошо. Свежий воздух. Приятный вид… А за спиной шуршат кусты. Причем с двух сторон сразу! Конспираторы херовы! Перебегают из кустов в кусты, и типа не палятся. Не-а, вообще ни капельки. Придурки! Это невозможно терпеть! Иду к скамейке, они перебегают на одну сторону — как раз к скамейке. Ну, а я что? Невозмутимо сажусь, мол, совсем их не вижу. Достаю книжку и читаю. — Что-то жарко сегодня, — произношу я вслух. — Чунмен, принеси воды из киоска, без газа. Ах, да. Агент-00-ебучий-Кай, я бы не отказался от мороженого. Кусты за спиной шуршат и вот передо мной возникают эти два чуда. — Ты нас заметил? — виновато начинает Чонин. — Прости… — Нет, что ты! Вы же гении конспирации! — съязвил я. — Выкладывайте, что вам от меня нужно и проваливайте. Парни стушевались. — Кенсу, извини нас. Идея была паршивой, знаем. И нам правда стыдно. Мы не думали о последствиях, не думали, что это для тебя окажется так серьезно. — начал Чунмен. — Я знаю тебя еще со средней школы. Ты стал для меня смыслом жизни, понимаешь? Но к тебе было не подобраться. Ты был таким неприступным… — Стой, стой, стой. — останавливаю я пламенную речь Чонина. — Ты всё это время следил за мной? Господи, так ты ещё и извращенец? — Вот так поворот! Что я ещё узнаю? Как можно быть такими идиотами? — Он влюблился в тебя, как только увидел. Просил меня, чтобы я вас познакомил, но я же видел, что тебе всё равно на отношения. И тут он, спустя столько лет, придумал план. Пойми ты нас, Кай страдает не меньше твоего. Ты дорог ему. Я, признаться честно, был ошарашен. Мои чувства взаимны? Неужели? Всё хорошо закончится? Но они так подло со мной обошлись. Снова наворачиваются слёзы. Ничего не могу с этим поделать. Вижу, что Сухо подталкивает Кая ко мне. Тот не тушуется и садится рядом на скамейку, обнимая меня. Просто разворачивает к себе и прижимает так крепко, так нежно. — Прости меня, Кенсу, я такой придурок… — шепчет он мне на ухо. И я таю. Да, я обижен, но люблю его до ужаса. Это то клеймо, которое я буду нести всю жизнь. Обнимаю его в ответ. Мои движения не такие уверенные, как у него. Я сомневаюсь. Но не могу не делать этого. Он так рядом. С ним так тепло. — Я тебя никому не отдам. Ты можешь меня колотить, посылать… Ты имеешь на это право. Я заслужил… Не могу слушать эти слова. От них приятно, но горчинка воспоминаний всё равно больно колет где-то внутри. Отстраняюсь и тушуюсь. Понимаю, что не хватает смелости, но все равно смотрю ему в глаза, а следом спускаюсь на губы. И он понимает. Он придерживает пальчиками подбородок и целует. Целует и получает прощение.