Голубенькие

— Нини, нельзя так жестко палиться, — толкает её в плечо СеХун, лукаво щурясь. — Тут разве что слепой не знает, что он тебе нравится. Нини вспыхивает румянцем и дует губы, потупив взгляд. У неё горят уши от смущения, потому что поймали на горячем. Горят ладони, которыми она успела коснуться груди ЧанЁля, когда они столкнулись в коридоре нос к носу. И горят волосы нежно-розовым цветом, когда ЧанЁль машет с улыбкой на прощание. Нини не любит эту свою особенность — почему она не родилась обычной предсказательницей? Так бы она знала чужую судьбу, а не меняла цвет волос вместе с настроением. — Я больше не буду ходить без кепки, — ворчит Нини, отчего СеХун давится своим баббл-ти, расплёскивая напиток по идеально выглаженной юбке. Секунда замешательства и заливистый смех СеХун: волосы Нини становятся тускло-фиолетовые, выдавая её огромное желание уйти в депрессию. — Тогда уже лучше в шлеме — чтоб ни одна прядь не выдала, — поднимает большой палец вверх СеХун, после чего продолжает снова сёрбать баббл-ти. На следующий день у всей старшей школы магии вопрос, что за странная девушка, которая ходит в короткой юбке и огроменным мотоциклетным шлемом с языками пламени на голове. И видно, что ей неудобно — заносит иногда на поворотах. СеХун только фэйспалмит и отлавливает подругу неподалеку от их кабинета. Нини слабо отбивается, но СеХун проворнее, и вскоре шлем оказывается в её руках. У Нини чёрные волосы, печальные глаза и прикушенная пухлая губа. — Совсем дурочка? — СеХун ерошит чужую макушку под обиженное шипение и прижимает Нини к своей не очень-то и выпуклой груди (но это на руку: размер груди Нини вполне себе компенсирует этот момент в объятьях). — Чего-то паникуешь? — СеХун краем глаза замечает, как подобно хамелеону её подруга снова обретает нежно-розовый оттенок волос. — Ты что, его за километр чувствуешь?! — шипит СеХун, когда из-за угла к ним выруливает ЧанЁль с извечным шухером на голове и злым на него в очередной раз КёнСу под мышкой. Нини едва заметно улыбается и застенчиво молчит. — Шлем нашёлся! — первое, что выдаёт ЧанЁль, когда опускает наконец КёнСу на пол, чтобы взять находку в руки. — А я всё никак не мог понять, кто его свистнул. Представляете, весь год спокойно байк оставлял во дворе, а вчера ночью…! СеХун слушает вполуха, ожидая, когда на голове Нини вспыхнет стыдливый синий. Но это не происходит. Нини понимающе качает головой, мол, конечно, это очень странно, и нет-нет, я сама только недавно нашла твой шлем, и это не я шлялась по ночам, потому что слишком близко к сердцу приняла слова подружки. СеХун умеет читать мысли не имея к этому способности. Для этого ей достаточно только хитрого блеска глаз Нини и улыбки, полной неописуемого удовлетворения, что ЧанЁль на неё обращает внимание. — Спасибо, что нашла! — ЧанЁль порывисто обнимает Нини и сбегает, оставив СеХун с открытым ртом: обняли только Нини. В какой-то мере, она, конечно, понимает, что «мягкость» характера Нини более притягательна, чем «жесткость» СеХун, но… — Ты ж придурок, Пак ЧанЁль, — шипит она, закатывая глаза. Ещё неделя проходит за наблюдением перипетий между Нини и ЧанЁлем, который, кажется, ничего не замечает. Он продолжает выносить мозг КёнСу, который вообще-то староста и имеет какие-никакие навыки контроля стихии (СеХун помнит, как ЧанЁля доставали из подвала, когда он почти задушил КёнСу в объятьях), просить списать на уроках истории и уничтожать котёл за котлом на Зельях. — Ты знаешь, что Нини — метаморф? — однажды спрашивает скучающая СеХун, когда ЧанЁль, высунув кончик языка несёт в учительскую какую-то огромную коробку — что это такое — непонятно, но явно чересчур серьёзное и неинтересное. — Почему? Я видел её только с розовыми волосами, а метаморфы склонны к смене внешности, нет? — СеХун мысленно убирает галочку в списке «Недостатки Пак ЧанЁля» напротив слова «тупой», потому что он всё же внимательный и что-то шарит. — Ты прав, — кивает она, подкатывая рукава школьного свитера. – Но, может, давай проверим ещё разок? — она расправляет пальцы и делает ими незаметную волну, словно что-то встряхивает. И от этого жеста по коридору проносится ветер прямиком на Нини, которая идёт навстречу. — Голубенькие, — блеет ЧанЁль, когда короткая юбка Нини задирается до самой талии. Впервые волосы Нини становятся ярко-красные, и СеХун не знает, то ли это ярость, то ли истерика, но Нини нет в коридоре уже через секунду, а у ЧанЁля голова горит огнём. В прямом смысле. — Вот это так смутился, — присвистывает СеХун. *** За окном первое марта, на улице лежит снег, а СеХун — на парте лицом вниз. Нини обижена на неё уже второй день, и это грустно, потому что такого насыщенного фиолетового у Нини не было с тех пор, когда она получила впервые неуд. В кабинете почти холодно, и СеХун растирает ладонями холодные бёдра, стараясь вызвать искру. И даже успевает подумать, что перестаралась, краем глаза замечая столб огня за окном (кабинет на первом этаже — легко можно спасти свой зад, и нет-нет, СеХун вообще никогда об этом не думала на Заклинаниях). — Ребят, там Пак ЧанЁль горит! — кричит кто-то из ребят, тоже заметивших неладное. Буквально в пару метров от окна тает снег, происходят какие-то метаморфозы с абрикосовым деревом, которое цветёт, да так старательно, что вскоре дерево похоже больше на огромный букет, чем на головешку, которым было совсем недавно. — Нини, после увиденного я просто обязан на тебе жениться! — громко выдаёт пылающий ЧанЁль, который явно убил последнюю ночь на поиск нужного заклинания. – Но, — он тут же одёргивает себя, — может, для начала давай начнём встречаться? — Ну, что, Нини, будешь встречаться с этим горячим во всех смыслах парнем? — смеётся СеХун, наблюдая, как её подруга лезет в окно и уже бежит к ЧанЁлю в объятья, зная, что огонь её не обожжёт. – Ах, эта весна…