R.I.P to my youth (c.)

дживон не помогает. или помогает, сам того не подозревая. единственное место на всем побережье, где мог быть ханбин в данный момент – старый пирс в доках рядом с их студией. дживон все еще называет их студию «их», даже если не появлялся там с осени. ханбин сидит, свесив голые ступни в океан и, дживону хочется отвесить нехилую затрещину, потому что декабрь как бы. - не подходи, - ханбин не оборачивается. ханбин жалеет, что допустил такую слабость. но вместе с тем рад, что его наконец отпустило то непонятное, зациклившееся на дживоне. да, он все еще понятия не имеет, что делать со своей жизнью, но душный июль отступил, уступая место декабрьским лос-анджельским морозам. ханбин остыл. дживон не совсем понимает, что происходит, но делает несколько осторожных шагов. мало ли, что там у того ким ханбина в голове. сейчас как сиганет с пирса и вытягивай его потом, лечи простуду и вообще: - ты сам просил помочь. если я не пойду, то не смогу. - ты уже помог. можешь идти. бобби сжимает кулаки в карманах толстовки. ким, еб твою мать, ханбин, как же ты бесишь. бобби делает еще шаг, оказываясь у ханбина прямо за спиной – только руку протяни. - дживон, я серьезно. не подходи, - голос звучит холодно и твердо, хотя на самом деле внутри все дрожит и взрывается, а в голове единственное «только не прикасайся» стучит набатом. дживон мысли читать не умеет. дживон резко и быстро оттягивает ханбина от края, чтобы не дай бог не, обхватывает руками поперек, чтобы не думал даже о том, чтобы вырваться и сцепляет руки в замок. ханбин цедит воздух сквозь зубы, пытаясь унять дрожь в груди и хотя бы мысленно уйти от больших ладоней, сомкнувшихся поперек живота. хриплый голос шепчет в ухо «тише. все хорошо. я здесь». ханбин не хочет поддаваться, но не может не поддаться. голос дживона протекает сквозь каждую клетку его тела, заполняет собой все что можно. дживоново «я здесь» сродни колыбельной. ханбин расслабляется, обмякает в чужих руках и впервые за десять лет плачет. не рыдает как девчонка во время истерики, нет. плачет тихо, без всхлипов и явной дрожи. дживон обнимает его, будто закрывает от всего мира, ханбин утыкается ему в грудь, скрывая лицо и жмется так близко, как может. - ханбин, - зовет дживон, осторожно поглаживая того по спине. ханбин не реагирует, просто вдыхает запах табака и парфюма, смешавшихся на одежде старшего. - ханбин. пожалуйста, - в груди щемит, но иначе никак. если дживон не скажет сейчас, то не скажет никогда, - ханбин. я не всегда буду рядом. поэтому прекрати. пожалуйста. ради себя. ханбин делает вид, что не слушает. только слезы внезапно становятся горячее, а грудь сжимает непонятными спазмами. ханбину хочется закричать детское «почему нет», может быть даже ударить дживона, сломав тому нос или пару ребер, но вместо этого, он крепче сжимает полы чужой толстовки и вдыхает запах родного поглубже, чтобы запомнить. когда-нибудь это время пришло бы. правда, никто не думал, что так скоро. дживон оказался на несколько миль впереди, а ханбин застрял. дживон свою кнопку нашел, а ханбин все еще на паузе, потому что его кнопка – дживон.