Отец

Византия, Королевский дворец.

— Эти документы последние на сегодня, Отец. — почтительно произнес мужчина, стоя в поклоне перед массивным столом и не смея поднять взгляд выше него.       Огромный роскошно отделанный кабинет снова наполнила тишина. Она была столь полной, что, наверно, ее можно было даже потрогать. Однако она ничуть не радовала мужчину, продолжавшего стоять в поклоне. Тишина скорее пугала старейшину, потому что могла означать осведомленность Отца о случившейся сегодня неприятности.       По кабинету разнесся звук шуршания бумаги. По-аристократически тонкие, длинные пальцы прошлись по строчкам и, взяв перьевую ручку, вывели роспись, наполненную и плавными изгибами, и резкими заострениями. — Это все, дитя? — прозвучал вопрос, и глаза цвета меди, оторвавшись от бумаг, взглянули на мужчину. — Нет, Отец… — старейшина вздрогнул, понимая, что сбылись его худшие опасения, — Императрица снова пропала… Прошу простить за эту оплошность. Мои люди уже ищут ее и… — Оставь это, Феликс, — произнес, улыбаясь, юноша, на вид которому можно было дать шестнадцать - семнадцать лет максимум. — Даже если ты сорвешь всех агентов Тайного Совета, то это будет лишь пустая трата времени.       Мужчина заметно вздрогнул снова, а плечи опустились. Видя такую реакцию, юноша продолжил: — И дело уж никак не в твоих способностях, дитя. — склонив голову, он прищурился, переведя взгляд на резвившийся в камине огонь. — Но Вы ведь переживаете за нее, и если с ней что-нибудь случится, то… — говоря это, мужчина поднял взгляд и хотел было его снова опустить, но его остановила мечтательная улыбка Императора. — Я много дал ей, но и в обмен очень многое от нее потребовал. — задумчиво произнес юноша, склонив голову вбок, отчего на его лицо упали несколько светлых прядок. - Ожидать от нее мгновенного разрыва с прошлым я не имею права. Хотя наказание она уже свое предопределила.       Улыбка юноши стала предвкушающей. Он перевел взгляд на старейшину и вздохнул, укоризненно произнеся: — Ты так и будешь так стоять? — Но… — замямлил мужчина, — Это традиция. Дань уважения… — Но я не вижу твоих глаз. Взгляд прячет тот, кому есть что скрывать, кто презирает или тот, кто боится. — хмыкнул юноша, подперев рукой голову. — Ты меня боишься, Феликс? Если нет, то я хочу видеть тебя стоящим и смотрящим мне в глаза.       Голос прозвучал твердо и резко, хоть в нем можно было различить нотку доброжелательности. — Да, Отец! — мужчина выпрямился и со счастливой улыбкой взглянул на юношу. — Ты старше меня вдвое, Феликс. — рассмеялся тот. — Но вы Император, а значит Отец всех метоселян, вне зависимости от возраста. — мужчина снова поклонился. — Разрешите идти, Отец? — Разрешаю! Благодарю за труды твои. — мужчина снова поклонился и вышел из кабинета, оставив Императора Истинного Человечества в задумчивости.