Из бездны к тебе взываю

      Каждый их следующий раз был как первый. Как битва не на жизнь, а на смерть. Они оба были жестоки, оба не знали жалости.       Они не думали друг о друге, даже не разговаривали под час в погоне за наслаждением.       Сион на утро всегда переживал, словно сотворил с Мираном какую-то мерзость, и генерал-лейтенант терялся в догадках, каким его величество нравиться ему больше - ночным демоном или утренней лапочкой, старающейся хоть как-то загладить перед ним свою вину? В этом был весь Сион Астал! Он все время чувствовал себя виноватым перед Мираном, не понимая, не желая понимать, что даже распластанный телом своего короля, Миран не был жертвой. Напротив, он купался в острых ощущениях, он жил наконец-то, как никогда, ощущая себя живым и нужным. Он, оказывается, тоже мог быть жадным. Его тьма, его свет – Мирану нужно было все! И не важно, каким способом он получал все это. Именно он, а не старый друг и не кто-то другой из приближенных и советников его величества. Совсем не важно.       Никто не знал об этой связи. Кроме герцога Эрис, разумеется. И не было случая, чтобы он не отпустил при встрече с Фроаде какую-нибудь колкость в его адрес:       - Вас это устраивает? Быть вещью, которую используют? Снова?       - У каждой вещи есть свой хозяин, - с улыбкой отвечал Миран. – Мой – Сион Астал, и он волен делать со мной все, что пожелает.       - Впрочем, вы же привыкли к подобному обращению, - продолжал Люсиль сочувствующим тоном, никак не вязавшимся с его неизменной неживой улыбкой.       - Человек может ко всему привыкнуть. Однако странно слышать все это от человека, питающего к собственной сестре не подобающие брату чувства.       И все было бы прекрасно, если бы не одно «но».       Он вдруг захотел прикоснуться к своему королю сам. Кажется, теперь он имел на это право, но… «Что я делаю? Что я хочу сделать? Я тоже сошел с ума? Я заболел? Глупости!»       И он гнал эти непрошенные, чуждые ему мысли.       Он отгонял их очень долго, пока однажды не оказался у порога спальни его величества. Последний шаг, но ни постучать, ни войти он не решился.       Он замерзал… в темноте… в одиночестве… ему нужен был его король. Никто никогда не был ему так нужен, так важен. Признать это, признать и идти дальше, как поступал всю свою жизнь, как поступал сам Сион Астал. Не мог.       Это было даже не смешно. Чтобы он сказал ему? «Я вас люблю. Мы так часто трахались, что у меня возникла мысль, что между нами может быть нечто большее, чем просто секс. Не кажется ли вам, что это любовь?»       Бред! Будь он на месте его величества, он бы рассмеялся себе в лицо.       - Доброй ночи, Фроаде!       Сион Астал появился на пороге спальни своего любовника совершенно неожиданно. Во всяком случае сегодня Миран его не ждал.       - Ваше величество, - Миран поклонился и внимательно посмотрел на своего короля.       Что-то было не так. Он давно научился улавливать настроение его величества, прекрасно знал, что и когда он хочет, но сегодня все было иначе. Он не ощущал исходящей от него угрозы или безумного желания, словно…       - Вы пришли, - Миран догадался, и это знание потрясло его, - не по зову тьмы, а потому что захотели.       - Ты не оставил мне выбора, - ответил Сион, усаживаясь на еще застеленную постель. - Ты пришел ко мне первым, но тебе не хватило смелости постучать и войти. Разве нет?       - Я сожалею, что из-за моей слабости вашему величеству пришлось…       - Чушь! – перебил его Сион; он не злился – скорее развлекался. - Ты ни о чем не сожалеешь. И сейчас ты должен злорадствовать.       - Что вы, ваше величество?! Как я смею…       - Твоя, как ты говоришь, слабость… Не верится, что даже у тебя они есть.       «Одна, оказывается, есть».       - Стала причиной того, что я открываю тебе свою.       «Признание?» - Миран не верил собственным ушам.       - Кстати, - тонкие белые пальцы Сиона подхватили из корзинки с фруктами яблоко, - это что-то значит?       - Не понимаю вас, Ваше величество.       - Ты угостил меня яблоком, помнишь? После нашего первого раза. Это что-то значит?       - Ничего. Это просто яблоко, ваше величество.       Это была практически правда. Он угостил Сиона яблоком чисто интуитивно, а, когда понял, что сделал, испугался. Он никогда никого не любил, никогда ни в ком не нуждался – для него это открытие было как гром среди ясного неба.       - Ты ничего не делаешь просто так, - парировал Сион.       «Нужно ответить ему… попытаться доказать, что он ошибается».       - Вы отказались от ужина, ваше величество, хотя были голодны. Я не мог отпустить вас в таком состоянии и поэтому угостил яблоком. Вы могли бы его не брать.       - Ты сейчас похож на ужа на раскаленной сковородке, - рассмеялся Сион. - Так забавно оправдываешься. Это же просто яблоко, по твоим же словам.       Мирану надоели эти игры в кошки-мышки, и, глядя Сиону прямо в глаза, он сказал:       - Я никогда не признаюсь, что люблю вас, ваше величество.       - И не надо, - Сион, озорно улыбнувшись в ответ на его холодный хмурый взгляд, подкинул-поймал яблоко и надкусил его. – Ты уже сделал это.