Bombs are fallin' on Monday morning. Waitin' for the news, together. An explosion, any moment. You make moments last, forever and ever. Бомбы падают с неба утром понедельника, Мы ждем новостей все вместе, Всё может взорваться в любой момент. Ты превращаешь секунды в вечность. Melanie Martinez — Bombs On Monday
Сакура сидела в коридоре около реанимации грёбаных два часа. Из-за закрытых белоснежных дверей доносился проклятый писк приборов жизнеобеспечения, а Учихи на горизонте и близко не было. Врачи не спизданули ей ни намёка на состояние Узумаки, поэтому Харуно продолжала проебывать своё время в воняющем лекарствами и содержимом уток помещении, лёжа на коричневой кушетке, подогнув ноги под себя и смотря в светло-жёлтый, вычищенный до блеска пол. Охуительный выходной! Блядун в выглаженном тёмно-синем костюме наконец показался из-за поворота в сторону палат, ведя под руку, очевидно, Хинату. Брюнетка, выскочившая из дома прямо в кремового цвета пижаме и никак не сочетавшихся с ней красных балетках, не выпускала из одной руки платок, а из другой — какой-то стрёмный серый пакет. Нашёлся, сука, джентльмен: даже не додумался забрать у дамы сумки. Сакура соизволила разлепить зенки, сесть, облокотившись на выкрашенную в жёлтый стену, у края кушетки, освобождая место для новоприбывших, и, не скрывая своё недовольство, отодвинулась на максимальное расстояние, чтобы не касаться своего начальника. Ей, что ли, делать нехуй в восемь утра, как утешать кого-то? Чёрные глаза, разъедавшие в её голове дырку, так и подсказывали — нехуй. — Что-нибудь известно о его состоянии? — нарушил молчание Учиха. — Я бы уже сообщила, — сквозь зевок вымолвила Харуно. — Сакура, — окликнула её всхлипывающая Узумаки, — я тут тебе перекусить захватила. Ты ведь после смены… Спасибо, что не бросила Наруто одного. К Харуно на колени поставили тот самый стрёмный пакетик. Заебись! Как только ты забиваешь хуй на окружающих, они начинают заботиться о тебе. Пиздатая аксиома. Она заглянула вовнутрь — приятно пахло запечённым, но, естественно, разогретым мясом, отчего желудок предательски заурчал, вот только его пение прервал удар локтем в плечо. Учиха незаметно пихнул свою подчинённую, чтобы она поблагодарила девушку. — Спасибо большое, Хината, — выдавила из себя Сакура, показательно полуулыбаясь для Саске. Где-то глубоко в душе она сочувствовала супруге Наруто. Та из кожи вон лезет, чтобы устроить мужу комфортную семейную жизнь, а парень пропадает в будни на работе и сбегает от неё по выходным. И хули он тогда женился? Логику этого мудачья не понять. Зато он уж явно не страдает. Вот только ощущения жалости к кому-то — невыносимое дерьмище. В уёбищной жизни Харуно нет места этому явлению. Посылая сложившуюся ситуацию к чертям, она всё же синхронно приподнялась с остальными, положив пакетик на кушетку, когда двери реанимации раскрылись, выпуская в коридор человека в длинном белом халате. — Какаши Хатаке, — представился мужчина, протянув ладонь для рукопожатия Саске и кивнув девушкам. — Кем вы приходитесь больному? — начал он, приспуская ватно-марлевую повязку с лица и фиксируя её под подбородком. Его внешность поразила всех присутствующих: на вид врачу не больше тридцати лет, зато абсолютно все волосы на его голове были седыми. — Я его жена, — подавляя ком в горле, ответила Узумаки. Она неожиданно схватила Сакуру за руку, а последняя инстинктивно её сжала в своей ладони, борясь с непривычными для неё чувствами и противным телесным контактом с чужим человеком. Харуно не умела сопереживать, а прикосновения других людей к ней претили, вызывали отвращение из-за болезненных воспоминаний. И всё же она не настолько охуевшая, чтобы сильнее расстраивать Хинату в таком состоянии, поэтому сдержала себя и продолжила держать брюнетку за руку под одобрительный кивок Учихи. — В общем, у него сломаны левая рука, несколько рёбер, было пробито левое лёгкое, а также сотрясение. Кровопотеря большая из-за открытых переломов, но жить будет. Домой мы его можем отпустить только через несколько недель, — доложил доктор, предотвращая все вероятные дальнейшие расспросы. — Его лечащим врачом, как вы могли уже догадаться, буду я. — Господи, он жив! — взревела Узумаки на всю больницу и кинулась на Сакуру с объятьями. Глаза Харуно округлились в тот же миг. Хоть и знакомая ей, но не играющая никакой важной роли в её существовании девушка ищет у неё поддержки, что для Сакуры было дико. Если бы не осуждающие жесты фейспалмящего Саске, она и не додумалась бы, всё же замешкавшись, обнять брюнетку в ответ, успокаивающе поглаживая её по спине, пока Учиха положил свою руку на плечо жены друга. — Ладно тебе, Хината, всё ведь обошлось. — Он слегка сжал ладонь на девичьем плече. — Наруто, похоже, ещё под наркозом, но, думаю, тебя к нему пустят. Иди. — Да, я могу вас проводить. Со мной вам точно разрешат пройти к супругу, — вмешался до этого молчаливо наблюдающих Хатаке. — Правда?! — брюнетка отлипла от Сакуры, к огромному счастью той. — И почему я сама только не додумалась? — Она торопливо стёрла с лица остатки слёз, чтобы не напрягать этим Наруто. Словно в прострации, Узумаки, всё ещё подрагивая от пережитого шока, поплелась за Какаши, который проследовал в палату её супруга. Харуно вздохнула с облегчением: это еблантуйское утро для неё практически закончено. Но, по закону подлости, когда она хотела развернуться к выходу, её остановил Учиха: — А ты умеешь быть нормальной, когда захочешь. — Когда захочешь? Издеваешься?! Когда ты захочешь! — вспылила она, подавляя второй раз за сегодняшние сутки желание пиздануть по его наглой морде. — Мы оба знаем, что в противном случае ты бы меня вышвырнул из клуба. — От её гневного взгляда Саске аж пошатнулся. — Хинате необходимо было женское плечо. Да и мы бы выясняли полдня, в какую больницу увезли Наруто, — устало потирая виски, объяснил он. — Ахуительные аргументы! Знаешь, — с упрёком продолжила Сакура, — твоя благодарность принята, так что я съёбываю! И за что она на него так взъелась? Это было выше понимания Саске. Наблюдая за исчезающим женским силуэтом, он поражался грёбаной злости на весь мир, каким-то неебическим хреном умещающейся в этом стройном тельце.***
Перед выходом из заебавшего метро Харуно слегка исправила влажными салфетками вызывающий макияж, сменяя броскость на миловидность. Полушлюшенский ебальник совершенно не обрадует бабулю, к которой она направлялась. Девушка не удивилась тому, что забыла сучий пакет со жратвой на долбанной кушетке в больнице. Так как в их с Ино халупе приготовить было просто негде, а разогревать очередной полуфабрикат в микроволновке, пылящейся где-то под кроватью, желания не возникало, потому что она не ела нормальной пищи уже почти две недели, Сакура решила навестить место, где она могла бесплатно поесть, — дом своей бабушки. От конечной станции этой ветки Харуно ещё нужно было допиздовать до автобусной остановки. Тратить лишнее время она не собиралась, так как уже порядком засыпала на ходу, поэтому, для сокращения пути, свернула в подворотню, где расположились баки с отходами. — Хуя се тут цветочный запашок, — она, не удержавшись, офигела вслух. Но это был ещё не весь нежданчик, уготовленный для неё. — Так это от меня! — донёсся до девичьих ушей чей-то радостный голос из мусорного бака, мимо которого она проходила в ту секунду. — Твою мать! — взревела Сакура на всю улицу и от испуга, в целях ведомой только ей самозащиты, ебанула, сильно ударившись пальцами, ногой по баку, когда из него показалась выпачканная мужская лапища, держащая светло-розовый лакостовский флакончик. — Сука! — Она, схватившись обеими руками за ушибленное место, принялась скакать на одной ноге. — Кто-то, наверное, выкинул по ошибке, а мне и хорошо! — Из бака выглянула довольно лыбящаяся голова с разлохмаченными каштановыми волосами и подбитым, заплывшим синевой, правым глазом. — Хочешь за пару баксов отдам? — поинтересовался бомж. — Иди нахуй! — повысила голос Сакура, продолжая прыгать на одной ноге и поглаживать пальцы на другой. — Ой, что с тобой, милашечка? — спохватился бездомный, усаживаясь на баке со свешенными с него ногами. — Пизданулась пальцами о твою хату, — гневно выпалила она. — Давай залижу? — на полном серьёзе предложил он. Харуно замерла на месте и покосилась на умалишённого бичару. — Чё, блять? — она переспросила в раздумьях, что ей послышалось. — Залижу, ну, — кивнул он в подтверждение своих слов. — Как киски с собачками свои ранки зализывают. Мне так помогает, — пожал плечами шатен. — Ой, говно собачье, соси! — Закатила глаза Сакура, отпуская наконец ногу и вытирая руки о джинсы. — Вали обратно в свою срань! И благовония свои забери! — Пф! — хмыкнул бомж и нырнул в мусор за спиной. — А ты такой дешёвый лакостик нигде больше не найдёшь! — обиженно прикрикнул он покидающей подворотню Харуно. Кривя лицо при каждом новом шаге, Сакура добралась до автобуса. Ещё несколько остановок, и вот она на окраине города, среди небольших двухэтажных домиков, в одном из которых и живёт её родственница. Нежно-салатовое здание выделялось своим цветом из серой массы соседних строений. Да и клумб вокруг него было больше, чем около других домов: сразу заметно, что у жильцов хватало времени на посадку растительности. Любимая старушка оставалась единственным человеком, при котором внучка превращалась в обычную девушку без возведённой перед собой стены из похуизма. Поэтому, разминая ушибленные пальцы, Сакура настраивалась на контроль за своей речью и старалась заготовить заранее список вопросов, которые ожидает от неё пожилой человек, чтобы хренова забота не выглядела непривычно и наигранно, что являлось наисложнейшей задачей. Но, кроме Яманака и бабушки, ей не о ком больше беспокоиться, и для этих людей было не жалко попробовать проявить свои чувства. Харуно не переживала о раннем времени: знала, что бабушка всегда встаёт до рассвета, да и практически все дни проводит сидя у окна, как и этим утром, что ясно было по раскрытой жёлтой раме и лежащему на подоконнике со стороны двора бирюзовому полотенцу. Сакура не успела позвонить в белую входную дверь, ведь оная перед ней распахнулась, потому что седовласая узнала свою внучку издалека. — Сакура, детка! — Низкого роста женщина раскинула в сторону руки, призывая Харуно к объятиям. Охуительно! Больше ёбаных нежностей в этот грёбаной понедельник! Ведь только об этом барменша и мечтала. — Бабуля Чиё! — в противоречие своим мыслям, она улыбнулась и приняла обнимашки, хотя и спешно разорвала их. — Как у тебя дела? — Сакура разулась и, после приглашения бабушки, просеменила за ней на кухню. Пространство в домике было слегка стеснённое из-за скопившейся за все года мебели, но ведь одной старушке многого и не надо. Харуно с детства помнила планировку этого дома, поэтому в неосвещённом коридоре, который делали ещё темнее коричневые обои и паркет, безошибочно свернула налево, попадая в светлую кухню-столовую, выкрашенную в кремовых тонах. Сакура присела за белый обеденный стол, пока пожилая женщина двинулась к противоположной стене, где расположилась кухонная мебель и техника. — А как у меня могут быть дела? — по-доброму усмехнулась Чиё. — Всё потихоньку. Ты бы лучше поинтересовалась, как дела у твоей мамы. — Она вытащила из холодильника любимый куриный супчик Харуно, будто знала, что внучка сегодня к ней заглянет. Снова эта хуеплётская тема! Сакура любила свою бабушку, но именно в такие моменты люто её ненавидела. Чиё не брезговала при каждом визите младшей из её семьи напоминать о своей трипперной — Харуно даже не сомневалась в наличие подобного рода болезней у матери — дочери, от которой Сакура и сбежала сразу после окончания школы. Никто не захотел бы оставаться в доме заядлой наркоманки. — Бабуль, ты опять начинаешь? — с укором заметила Сакура. — Детка, но так же нельзя! Мама всегда останется мамой, и ты должна… — Старушка хлопотала вокруг стола, расставляя тарелки, когда её прервали: — Я ничего никому не должна, — с внушительными паузами перед каждым словом, чтобы акцентировать внимание Чиё на этой фразе, высказала Харуно. — Да и тебе пора прекратить тратить свои силы и нервы на… — из уст чуть не вырвалось «эту тварь», но она вовремя попридержала язык, — … неё. Сакура всё снова и снова, приходя к бабушке, надеялась отговорить её помогать Мебуки, ведь мать только и выпрашивает денег у пожилой женщины на новую дозу героина. Но всё без толку. — Подрастёшь — поймёшь, — отмахнулась Чиё, разливая ароматный суп по ёмкостям. — Куда ещё расти, бабуль? — Харуно выпрямилась в спине, показывая седовласой, что даже сидя она почти сравнялась с ней ростом. Перевод темы удался. Иссохшие губы дрогнули и растянулись в мягкой улыбке. Чиё постоянно с нетерпением ждала свою внучку, зная, что та не удосужится позвонить перед тем, как навестить бабушку. И Чиё её за это не винила, списывая отсутствие понимания между ними на разницу поколений. Она лишь пыталась в те короткие мгновения, когда Сакура навещала её, показать, как она любит свою маленькую девочку, которую помогала выращивать с пелёнок. Но Чиё очень огорчалась тем, что такая небольшая её семья, состоящая из неё, Мебуки и Сакуры, разделилась и вряд ли уже когда-либо воссоединится. — Как твои ноги? — Харуно вырвала свою бабулю из мыслей. — Да ничего вроде: благодаря мази не так сильно опухают. — Она уселась напротив внучки. — Ты ешь давай! Вон какая тощая! Сакура не отказывала Чиё, ведь сама за этим и припиздошила на другой конец города. Но на самом деле Харуно было просто сложно смириться с тем, что с близкими людьми она становится по-настоящему собой, а не манекеном для тех похуистических масок, которые меняет в присутствии коллег, знакомых и незнакомых. Ей необходимы были эти встречи, чтобы убедиться, что с бабулей всё хорошо, а также психологически разрядиться, не притворяясь, хотя и внушая себе обратное. Она не долго гостила у старушки. Её режим из-за работы разительно отличался от режима обычного человека, поэтому девушке охерительно хотелось спать. Вежливо выслушав то, как седовласка проводит свои дни, и отблагодарив за несомненно вкусный суп, Сакура, опасаясь лишь того, что хуевертить до халупы ей около часа, ретировалась навстречу спасительному сну.***
Молодой мужчина поздно возвращался с работы. Под его глазами залегли пиздецкие тени-синяки, да и бледность лица так и кричала об усталости, а его походка была немного пошатывающейся, из-за чего можно было подумать, что он бухой, хотя Харуно была уверена в противоположном. Да и с какого хуя она вообще следила за ним? Сакура не знала. По всем расчётам она должна быть ещё в кровати, в том самом шёлковом пеньюаре, который ей подарила Ино на день рождения. Пеньюар! Пеньюар, мать вашу! Она стояла посреди улицы в долбанном пеньюаре! Седоволосый приблизился к чёрному автомобилю, практически сливавшемуся с мраком этой ёбаной ночи, и только после Сакура осмотрелась. Её реакцию можно было выразить одним словом — заебись! Она стояла в отдалении, на больничной парковке, а справа виднелся корпус, куда положили Наруто. Чёрт, теперь все её приключения будут связаны с транспортом? Вот только немое охуевание прекратилось из-за возни около машины лечащего врача Узумаки, которого Сакура узнала через несколько секунд. Двое неизвестных скрутили Хатаке, пока третий вылезал из его автомобиля. Вероятно, доктор помешал неудавшемуся ограблению, и сифозные гомики решили его за это наказать. Сакура спряталась за каким-то минивэном, чтобы не стать обнаруженной. Отпизженной и вытраханной быть не хотелось, но любопытство усмирить ей не удалось. Она продолжала выглядывать из-за капота, пока Какаши дёргался в разные стороны в руках неизвестных ублюдков. А её местоположение позволило и подслушивать. — Не повезло тебе, дядь, — усмехнулся, похоже, шаривший в транспортном средстве седовласого парень. — Так бы мы по-тихому подчистили твою машинку, а теперь развлечёмся и с тобой. Его дружки едко и отвратительно заржали, а Сакура скукожилась от страха, ведь её могли найти, а её судорожное и чересчур громкое дыхание только поспособствует этому. — Вы уже получили то, зачем пришли. Даже сверх этого, — несмотря на огромную задницу, в которой он оказался, Хатаке говорил размеренно и спокойно, косясь на свой кошелёк, только что выуженный из кармана врача, в руках у одного из падлюк. — Зачем вам я? — Да по приколу, дядь. — Один из державших доктора пожал плечами. По парковке вновь прокатилась волна смеха хуесосов в чёрных масках, полностью скрывающих лица, а Сакура заметила, как в опасной близости от левого глаза Какаши блеснуло лезвие ножа.