Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Почти все асы пресветлого Асгарда считали, что таинственный страж границ Хеймдаль не спит, не ест и не пьет, а лишь столетиями стоит на мосту и следит за порядком в Царстве Одина. Он смотрит вдаль и охватывает своим чудным взором все миры разом. Его глаза переливаются золотом мудрости и вечности. Он был, есть и будет всегда, пока не исчезнет вместе со старым миром. Однажды чудесный рог Гьяллархорн, лежащий подле его чертога, протрубит по всем Девяти Мирам, оповещая о начале Рагнарека. Старый мир погибнет, появится новый, а с ним новое предсказание и новые миры, которые заживут не хуже прежних. Исчезнет Один, исчезнут старые порядки, но взамен создастся нечто новое, удивительное и прекрасное.       Так считали почти все асы. Так считали обитатели других миров, верившие древним песням и сагам, искусно выдуманным Одином. Но если бы у Хеймдаля спросили, верит ли он в предначертанную ему вельвой судьбу, он бы замешкался с ответом. Возможно, вовсе не он оповестит о начале Рагнарека. Если он случайно погибнет до славной битвы, то его место займет другой страж с тем же именем. Один много путешествовал по иным мирам инкогнито, в разных обличиях, передавая из уст в уста легенду о конце света, который должен состояться в его царствование. Но даже он не был уверен в своих речах. Конец света, безусловно, случится во время правления Одина, раз так сказала вёльва, но кто будет Одином на тот момент – никому не ведомо.       Имя – самая важная мелочь в жизни любого существа. Кто узнал чужое имя, тот получил власть – так гласят старинные заклинания. Но имя очень просто изменить, и легенды тут же станут былью. Кто бы ни взошел на трон Асгарда, он примет имя Одина. Кто бы ни взял в руки Мьельнир, он примет имя Тора. Нынешний наследник Одина до последнего был уверен, что никто, кроме него самого, не в состоянии поднять молот, и значит, он самый достойный ас в Асгарде. Но Хеймдаль наблюдал за одним из последних пиршеств, где Тор выпивал кубок за кубком, положив молот на пол рядом с собой. Проходящий мимо подвыпивший Гринольв чуть не споткнулся об него. Изрыгая тихие проклятия, слышимые только Хеймдалем, он переложил молот на лавку рядом с Тором. Наследник Одина не зразу понял, что произошло, а прочие гости даже не заметили. Лишь спустя несколько минут Тор бросился к Гринольву, с удивлением и чуть ли не испугом вопрошая, как ему удалось поднять молот. Гринольв не видел ничего сложного в упражнении с обычным, как он считал, оружием, и поднял молот вновь. Но стоило Тору произнести, что только достойный, обладающий силами Тора, способен взять Мьельнир в руки, как Гринольв больше не смог сдвинуть его с места.       Такова она – магия убеждения. Если знаешь, что нечто сделать невозможно, то у тебя не получится. Но всегда найдутся безграмотные умники, которые, понятия не имея о бессмысленности своей затеи, достигнут успехов.       Так поступили люди в Мидгарде, которые во многом обошли великих асов, и своим превосходством действовали Хеймдалю на нервы. Ведь он был не просто стражем моста, как считали многие. Он был одним из старших сыновей Одина, отрекшимся от собственного отца по приказу последнего. Он был Всевидящем, и поэтому жил дольше обычного аса.       Детство и последующую за ним человеческую жизнь он провел среди смертных. Он достиг больших высот, у него было очень много жен и детей. Он стал правителем человеческого племени, а, когда пришла пора умирать, велел положить себя в лодку и пустить навстречу волнам. Так он вернулся в Асгард через Ванахейм, очарованный людьми. В то время Один очень многое делал для смертных, всячески привлекая их к себе. Он даже лично спускался в Мидгард, чтобы осчастливить нескольких женщин. Его сыновья стали предводителями самых сильных человеческих племен. Они почитали Одина как отца и слушались его беспрекословно. Много столетий спустя законная жена Одина, Фригга, благосклонно относилась к любым способам укрепления власти в других мирах. Потом родились законные дети и случилась война с етунами, после которой люди признали Одина богом и защитником. Мидгард в лице самых мощных человеческих государств того времени подчинился новоявленному Всеотцу.       Хеймдалю нравилось наблюдать за миром, в котором он прожил немногим более полувека. Он любил смертных… Пока те не придумали себе нового бога, из-за которого развязали множество войн и разделили себе подобных на неравные классы. Люди осквернили и разрушили старые капища и идолов. Они приняли крещение, забыв об истинных богах. Кровь Одина все сильнее разбавлялась человеческой, и вот не осталось тех народов, которые когда-то славили асов. Прервался и род Хеймдаля, не выдержав болезней и войн. А ведь страж столетиями следил за своими потомками, радуясь их успехам и победам. Но он никогда ни во что не вмешивался с тех самых пор, как вернулся в Асгард, Он не ходил никуда, кроме собственного чертога Химинбьорга, где отдыхал от бесконечного наблюдения, да пиршественной залы Одина. Ошибались те, кто считали, что ему не нужны ни пища, ни отдых. Ошибались и те, кто считали, что он видит сразу все. Он мог направить взор почти куда угодно, но в конкретную точку. Следить одновременно за несколькими местами не мог никто, поэтому вороны Одина трудились, не покладая крыльев, принося вести из разных миров. И не только они. Шпионские сети были раскинуты по всем мирам, но сейчас, с потерей Радужного Моста, наступило затишье.        В последние столетия Хеймдаль мало следил за Мидгардом. Все, кого он любил, были убиты; места, которые он когда-то знал – застроены или уничтожены; исчез даже язык, на котором он когда-то говорил. Люди стали другими, и этих новых людей он презирал. Он считал дикостью и нелепостью, что молодой наследник полюбил земную недалекую женщину, не обладающую никакими благодетелями. И как мог он водить дружбу с мужчинами, не умеющими обращаться ни с мечом, ни с копьем? Не имеющими никаких понятий о настоящих чести и достоинстве? Тор разочаровал Хеймдаля, но все же не до такой степени, как Локи. Подобно прочим сам, Хеймдаль считал Локи законнорожденным сыном Одина, и открывшаяся правда потрясла его до глубины души. Усыновленный раб позволил себе предать народ, который его принял. Локи и до последних событий не отличался общепризнанными добродетелями, зато очень походил на молодого Одина, которого Хеймдаль застал и чью деятельность не одобрял, а теперь еще и вскрылась тайна происхождения. И Один, тот самый Один, который никогда не интересовался собственными детьми и только использовал их для достижения собственных целей, оказывал огромное внимание тому, кто того не заслуживал. Это обстоятельство раздражало Хеймдаля все больше.       Последние три месяца он вынужден был почти без перерыва следить за Мидгардом, а именно - за Америкой – родиной ныне мертвой женщины Тора. Эйвинд каждые несколько ночей интересовался, как продвигается расследование учиненного им убийства. Про Эйвинда Хеймдаль знал всё, даже больше, чем Один. Он знал имя его отца и прекрасно помнил, при каких обстоятельствах тот трагически погиб. Эйвинд был опасен, потому что так и не простил Одину убийства, пускай прошло уже несколько тысяч лет. В то время он был ребенком и понятия не имел, что казни поспособствовала Фригга, а вовсе не Один. Он вырос, ненавидя Одина за несправедливое убийство, он занял очень высокий пост, вынашивая планы по захвату власти. Он дослужился до помощника казначея, а на деле распоряжался всеми финансами Асгарда и налогообложением. Свою работу он выполнял хорошо и за несколько столетий службы ни разу не дал повода усомниться в своей преданности, поэтому Хеймдаля следил за ним, но не предпринимал никаких попыток к его устранению.       Была у Эйвинда и еще одна черта, отличавшая его от асов – он очень хорошо знал Мидгард. Едва преступив порог совершеннолетия, он полюбил те же развлечения, что и отец, которые нельзя было позволить себе в Асгарде. Но что нельзя в Асгарде, то можно в Мидгарде. Множество местных женщин пали от его жестокости, и множество невиновных мужчин отправились на плаху за его преступления. Время шло. Эйвинд продолжал спускаться в Мидгард, приспосабливаясь к меняющемуся миру. Поэтому, когда встал вопрос о том, кому играть роль Джейн Фостер на сказочном острове, Эйвинд вызвался первым. Он прекрасно знал современные реалии и не допустил ни единой ошибки. Он появился в Америке в квартирке Джейн, собрал тюки на колесиках и не забыл ни о чем, даже о верительных грамотах. Он предупредил мать Джейн, наставника и подруг о своем внезапном отъезде. Он купил пересадочный билет до Мальдив и провел почти сутки в летающей повозке.       Пребывать в чужом облике любому магу тяжело, а Эйвинд еще и не был магом высокого уровня. Ему пришлось копировать Джейн полностью, даже отпечатки пальцев, а такая высокоуровневая подделка требовала огромных усилий. С раннего вечера до позднего утра Эйвинд не выходил из покоев. Опустив занавески и подперев дверь сундуком, он приходил в себя, сбросив чужую внешность. В женском облике он пребывал всего несколько часов, в течение которых ни единым жестов не выдавал в себе мужчину. В этом деле ему помогал недюжий опыт общения с женщинами в течение пары тысячелетий. Хеймдаль только диву давался актерскому таланту Эйвинда. По повадкам его ничем нельзя было отличить от человека, и даже флиртовать с мужчиной он умудрялся как самая искусная асгардская кокетка. Он сделал все, что от него требовалось, и даже больше – он убил женщину Тора. Убил искусно, так что мидгардская стража ничего не обнаружила.       Тело попало в руки тех самых людей, с которыми дружил наследник, так что Хеймдаль слышал их мнение об асгардских богах. Непочтительность и плоские шуточки привели его в бешенство, а уж когда он узнал о Разрушителе, похороненном в чертогах человека из металла, его возмущению не было предела. Даже Один давно забыл о том, что много столетий назад Разрушитель был военной добычей Хеймдаля. Во время битвы с читтаури ему лично удалось остановить нашествие нескольких исполинов и перевести управление одного из них на Гунгрир. С тех пор голем подчинялся только тому, в чьих руках сияло копье. Хеймдаль преподнес ручного монстра Всеотцу, когда тот оправился от ранений. О, как был рад Один новому защитнику Асгарда. С тех пор Разрушитель бессменно охранял хранилище оружия и магических артефактов, до тех самых пор, пока там не появился забывший обо всякой осторожности Локи. Он понятия не имел ни о чем, и натравил исполина на брата да еще и в Мидгарде. Хеймдаль был заморожен, он ничего не мог сделать, только беспомощно наблюдать, как Тор уничтожает того, кого он когда-то с таким трудом добыл для Асгарда. Это стало последней каплей ненависти к Локи. И вот теперь он узнал, что голем не был разрушен Тором, что его забрал человек и собирается подчинить своей воле. Этого Хеймдаль стерпеть не мог. Тессеракт сиял в его руках, он мог в любой момент перенестись в Мидгард и забрать свое творение. Но отчего-то медлил, отчего-то спросил мнение Эйвинда, а тот стал настойчиво отговаривать.       - Смертные увидят тебя, страж, и отследят перемещение Тессеракта. У Энтони Старка везде стоят камеры и прочие разумные машины. Мы выдадим свое присутствие.       Хеймдаль вынужден был прислушаться к словам того, кто очень много времени провел в Мидгарде. Он остался на мосту, но любовался големом, а также следил за Энтони Старком, ведущим расследование. Кроме него, паранормальные явления и «магию» поручили отслеживать небольшому фелагу. Пока безрезультатно. Группа не обнаружила даже магов, населяющих Мидгард, что уж говорить об угрозе извне, но главное, что люди магией заинтересовались. Расследование смерти Джейн ходило по кругу. Людей больше интересовало не оно, а погружение в воду какого-то незначительного острова и странные явления, с ним связанные. О каком острове шла речь, Хеймлдаль не знал, поскольку не следил в то время за Мидгардом. Зато он знал, что острова часто исчезают и появляются, и был уверен, что магическую природу исчезновения люди додумали сами, не разобравшись, где виноваты силы природы, а где - волшебство. Зато люди построили три летающих замка из железа и стекла, которые, подобно самому Хеймдалю, должны были следить за людьми и выявлять среди них магов.       - Второго человека мы не отпустим в Мидгард? – спросил как-то Эйвинд, услышав очередной пересказ бессмысленного расследования. – Он узнал слишком многое.       - Рабы Локи позаботятся о нем, - ответил Хеймдаль. – А если у них не получится, то ты завершишь начатое.       - Женщин убивать интереснее, чем мужчин, - мечтательно произнес Эйвинд. – Мужчины Мидгарда столь слабы телом и духом, что недостойны называться мужчинами. А вот человеческие женщины в чем-то превзошли своих предшественниц.       Хеймдаль не разбирался в мужчинах и женщинах Мидгарда – они все были для него если не муравьями, то козами. Единственное, что волновало его по-настоящему – это благополучие Асгарда, которое напрямую зависело от смерти последнего асгардского человека.              Подготовка заняла больше времени, чем Тор предполагал, поэтому он решил отложить поездку. Зато Брюс сложил вещи еще утром и ждал друга целый день, а тот так и не дал о себе знать. Беннер в очередной раз посетовал, что в Асгарде нет ни интернета, ни телефона, ни даже телеграфа. За несколько месяцев пребывания в поселении он успел проклясть как невозможность связаться с нужным асом, как и непунктуальность и наплевательское отношение к работе со стороны ученых. Постоянно кого-то надо было искать. Положение осложняли двадцать четыре имени, в которых Брюс жутко путался. Они были распределены неравномерно, поэтому получилось, что он общался с шестью Иварами и не менее, чем с четырьмя Наутиз, причем каждое имя могло принадлежать в равной мере мужчине или женщине. К этому неудобству прибавлялись внешняя схожесть асов и отсутствие фамилий. Если надо было кого-то найти, то приходилось вспоминать имя, прозвище (которое тоже могло повторяться), род деятельности и какую-нибудь характерную внешнюю черту, потом хватать каждого встречного и спрашивать, не видел ли он нужного ученого. Непродуктивная суета ужасно раздражала. В Африке тоже почти не было сотовых телефонов, но там, в основном, пациенты искали доктора, а не наоборот. Беннер мучился довольно долго, пока не пожаловался Локи, а тот предложил воспользоваться парными артефактами вызова. Если владелец сжимал свой артефакт, то второй загорался красным, оповещая о зове. Ужасно неудобная система, выдуманная для связи хозяина с рабом, но все же лучше, чем ничего.       Эльма была единственной неотлучной спутницей, но Беннеру было неловко отправлять ее на поиски других ученых, особенно в холода. Он и так чувствовал себя ей обязанным. Она оказывалась рядом в нужный момент и давала подходящий совет. Вот и сейчас, заметив, как он нервничает из-за опаздывающего Тора, Эльма предложила скрасить ожидание за Умвельтом: забавной игрушкой, которая не то проецировала мысли игрока, не то действительно была способна найти правдоподобное решение для совершенно любых исходных условий.       Эльма показала, как обращаться со странным аппаратом, и ушла, призывно виляя бедрами. Беннер проводил ее задумчивым взглядом. В голову ничего не лезло. Какое вероятностное прошлое посмотреть? Что было бы, не стань он Халком? Ответ довольно очевиден. Что было бы, не попади он в Калькутту? Тоже ничего интересного. Что было бы, не отправься он в гости к Старку после разгрома читтаури? Не обратись в Халка на Хелькарьере?.. Не было в жизни Брюса ничего, что бы ему хотелось переиграть или посмотреть другие сценарии свершившегося события. Он довольно долго раздумывал, дошел даже до совсем детских воспоминаний, а потом все же решил попробовать на недавнем. Что если бы он прибыл в Асгард не с Джейн, а с кем-нибудь из Мстителей? Например, со Старком или с Наташей?       Прокручивая в голове возможный сюжет, Брюс сел подле загадочного аппарата и погрузился в него…       Тронный зал поражает своим великолепием. Брюс появляется из потока света и не может сдержать вздоха изумления - столь изумительны вокруг стены, потолок и даже пол. Настоящее, чистое золото. Стоящий рядом Старк присвистывает.       - О, вот это дизайн. Надо будет тоже прикупить пару тонн золотишка и в башне такую комнату замутить.       - Позвольте представить вам моих друзей: Брюса Беннера и Энтони Старка. Брюс, Тони, это мои родители: Один Всеотец и царица Фригг, - торжественно произносит Тор, указывая на старца и женщину, годящуюся ему в дочери. Рядом с ними скромно стоит Локи.       - Ты не говорил, что твой братец тоже выйдет нас встречать, - Старк, удивлённо подняв брови, смотрит на Тора, а потом снова на Локи. – Привет, чёрт рогатый. А ты разве не должен прозябать в научных рудниках, если я ничего не путаю? Уже вышел по УДО за хорошее поведение и сотрудничество со следствием?       Тишина была ему ответом. Последние слова потонули под высоченным потолком. Седовласый старец покрепче перехватил копье.       - Отец, нет, он не это хотел сказать! – вступается Тор, но не успевает: копье бьет лучом света, и бедный Старк падает на пол с огромной дымящейся дырой в груди.       Брюс от неожиданности даже отскочить не успевает. Там, где секунду назад стоял его друг, соратник, мститель, лежит недвижимое мертвое тело со стеклянными глазами. Словно шутка или насмешка судьбы.       Домик принял первичные очертания, Беннер выплыл из видения. Его сердце бешено колотилось, он словно и в самом деле пережил смерть друга. Оглянулся в поисках трупа, но ничего не нашел. Он мог поклясться, что секунду назад Старк умер у него на глазах. Неужели Один действительно сотворил бы такое? Без суда и следствия? Брюс вздохнул, силясь восстановить дыхание. Да, именно так скорее всего и получилось бы. Средневековые, даже Раннесредневековые нравы, оскорбление родича, сына, да еще и царских кровей, да еще и в присутствии посторонних, да еще и из уст не аса. Просто повезло, что в реальности Тор не пригласил Тони. Может, предполагал нечто подобное. С другой стороны, Джейн тоже сразу набросилась на Локи. Не с кулаками, но с вопросами, которые могли стоить ей жизни, но Один ничего не сделал и даже что-то ответил на ее обвинения…       Брюс задумался на пару секунд, а потом сообразил. Ну, конечно. Женщина. Женщина – не человек, не ас. Сидя месяцами в поселении с вроде как равноправием, он успел забыть, что эмансипацией во дворце и не пахло. Даже заяви женщина ровно то же самое, что и Старк, ее скорее всего отходили бы розгами, или кнутом, или чем тут принято наказывать. Правда, Беннер за все время пребывания в Асгарде ни разу не видел типичных жестокостей средневекового человеческого мира вроде позорных столбов, показательных казней или прилюдных телесных наказаний. По словам Тора, казни были редкостью, а пытки применялись только при допросах пленных. Что же до наказаний, то размеры дворца позволяли избегать неприятных зрелищ, а в поселении ничего подобного не позволял Локи. Как людей обзывать муравьями и топтать сапогами – так он первый, а как дело доходит до асов… Брюс заставил себя отвлечься. Нет смысла попусту раздражаться из-за Локи. За последнее время он немного попривык к его постоянному присутствию. В конце концов, именно Локи научил его держаться в седле, именно Локи возил его на степную и морскую охоты. И хотя Беннер не был заядлым охотником, но все же отдал должное силе и ловкости бывшего противника. Все эти умения: держаться на лошади, ночевать в поле и стрелять по птицам - ему пригодятся в завтрашнем походе с Тором. Не стоит об этом забывать.       Похоже Умвельт таки проецирует мысли вопрошающего и интереса не представляет, но все же стоит удостовериться. Кого еще он мог взять с собой? Наташу? Эффект был бы тот же, что и с Джейн. К тому же, учитывая красоту Наташи и профессиональные способности… на мгновение образ Эльмы померк перед глазами, сменившись Наташей. Она смогла бы очаровать самого Одина. Соколиный Глаз? Его Беннер знал очень плохо. Большую часть времени тот сражался за Локи, а после победы они больше не виделись. Никакого четкого мнения Беннер о Бартоне не имел, так что и представить себе его появление в Асгарде не мог. Остается только Капитан Америка. Настоящий герой. Он бы Одину понравился. И на Локи бы не набросился.       Беннер приблизил лицо к Умвельту, позволяя магической технологии поглотить себя. И снова зал. Правда, другой. Здесь потолки пониже, зато асов побольше.       - Невероятно!!! – шепчет Кэп, осматривая величественную залу и разодетых асов.       - Ты прав, - добавляет Беннер. На большее у него не хватает слов.       - Доблестные асы, я представляю вам моих друзей, великих воинов Мидгарда. Брюс Беннер и Стивен Роджерс, - разносится по залу громогласный голос Тора. – Друзья мои, познакомьтесь с моими родителями. С Одином, царем Девяти Миров, и с его супругой - Фригг.       Беннер не знает, как вести себя: не то кланяться, не то падать на колени, не то протягивать руку, не то ограничиваться кивком, а вот Роджерс не теряется. Он делает шаг вперед, коротко, по-военному кивает и приветливо улыбается. Его фигуре и выправке можно только позавидовать.       - Рад знакомству с вами, - говорит он, прижимая руку к сердцу. – Для меня честь попасть в Асгард. Здравствуй, Локи, - кивает он бывшему недругу, стоящему по левую руку от царицы.       Один внимательно смотрит на Стива, полностью игнорируя второго гостя.       - В тебе течет кровь асов, - медленно произносит он, и толпа вокруг охает от изумления. – Я чувствую дух великого воина, достойный компании моего сына. Пусть ты и твой друг станут нашими гостями в Асгарде.       Стук копья об пол торжественно разносится по залу.       - Я не знаю, есть ли у меня в роду асы, - честно отвечает Роджерс, не опуская головы, - но я очень рад быть боевым товарищем Тора. Он показал себя самым достойным воином.       - Золотые слова, Стив, - Тор подходит ближе и хлопает его по плечу. – Пойдемте же отпразднуем нашу встречу, друзья.       Расплылись силуэты богов, показалась деревянная стена каморки. Умвельт посчитал, что свою работу выполнил. Первую встречу показал, что случится дальше - не его забота. Брюс барабанил пальцами по столешнице. Его собственные мысли или магически реконструированное прошлое? Кто знает, что за кино ему показали, но вроде бы ничего сверхъестественного, чего он сам не мог представить, не было. Он обернулся еще раз, непроизвольно ища тело Старка. Ничего. Никого. Старк в Америке поглощен очередным изобретением. После битвы с Локи Беннер успел повидать в башне много чудес и невероятных разработок. Вот, кто помог бы асам во всех их начинаниях. Только Старк, если бы вдруг и согласился сотрудничать с Локи, то дело быстро бы кончилось дракой.       Беннер вышел на улицу. Наручные часы показывали вечер, но солнце и не думало садиться. В Асгарде установился длинный, почти полярный день – антагонист не менее длинной ночи, которую Брюс успел застать. Он думал о Локи, с которым сражался в Нью-Йорке. Локи убивал людей. Если и не от его рук, то по его приказу многие погибли. Мстители пленили его и отправили в Асгард. И вот сейчас Брюс сотрудничает с безумным монстром? Обучает высшей математике? Учится у него охоте и верховой езде? Всё это просто немыслимо. Старк назвал бы такое поведение предательством, и был бы прав. Кэп его бы поддержал. И Наташа, наверняка. Да все. Ведь Локи безумец, Беннер сам его так назвал… Правда, к тому моменту он видел Локи всего несколько секунд, когда тот проходил в наручниках мимо лаборатории. Сказать по правде, в приснопамятную войну Брюс Локи почти не видел. Несколько секунд у лаборатории, потом еще немного наблюдения в камере – не больше десяти минут суммарно. А потом в образе Халка он проломил им пол. И всё. Пленение. Обращение в человека. Не более пяти минут. Улаживание формальностей в ЩИТе, отъезд асов в Асгард. И получаса суммарно не наберется, при этом он не сказал Локи ни единого слова, только Халк бросил уничижительное «мелковат», а сам Локи Халку заявлял о своем божественном предназначении. Больше Беннер с Локи не пересекался, только слышал рассказы Тора, по которым и составил собственное мнение. Зато теперь они живут бок о бок, в одном доме. Личностью Локи был неприятной, но все, что он делал, он делал не для себя, а для своего народа. На Земле последние идейные политики вымерли к середине пятидесятых годов прошлого века, а в Асгарде до сиз пор живут. Беннер успел побывать во многих странах, видел разные режимы, но везде власть имущие в первую очередь думали о себе и своей выгоде, а уже во вторую о народе, которым вынуждены были управлять и за чей счет обогащаться. Правда, Беннер никогда не жил ни с одним власть имущим. Он никогда не встречался ни с президентом Америки, ни уж тем более с премьер-министром или президентом Индии. Зато сейчас разве что в одной постели не спал с власть имущим Асгарда. Во дворце он не заметил, чтобы Один занимался какими-либо делами. Всем заведовала его жена, и Фенслаир производил прекрасное впечатление. Тор был весельчаком, смелым воином и прочее, но в нем не было никакой склонности к политике или экономике. Когда Тор прилетал в поселение, то рассказывал о чем угодно, но только не о государственных делах. Он вел себя так, словно из него готовили главнокомандующего, а не царя, но недавно сорванная коронация говорила сама за себя. С Локи дела обстояли иначе. Что он делал во дворце, Беннер не разобрался, но в поселении Локи работал над проектами, призванными улучшить быт асов. И он не пускал пыль в глаза: слишком сложные задачи уже были осуществлены, слишком многое сделано задолго до появления в Асгарде людей. Взять те же велосипеды. Сейчас, когда сошли снега, асы на них ездили из одного конца поселения в другой. Выглядели нелепо, но получали море удовольствия. Локи стремился к единоличной власти, но не путем дворцового переворота. Если он продолжит в том же духе, то народ сам пойдет за ним, просто потому что он делает хоть что-то для этого самого народа, а Тор – нет.       Все эти рассуждения вряд ли имели хоть какую-то связь с реальностью. Беннер не хотел ни во что вмешиваться, не хотел поддерживать Локи и вникать в происходящее. Он помогал ученым по мере сил, он не выдавал их тайны и не говорил с Тором ни о каких разработках. Но все же сотрудничать с Локи он не желал, хотя и ощущал его тлетворное влияние. Хорошо, что в поход он отправится с Тором и немного отдохнет от его сладкоголосого братца.       Брюс слонялся по поселению, пока не зашло солнце и не выглянула луна. Тор так и не прилетел. Зато не успел Беннер сомкнуть глаз, как его принялись теребить, причем не рабы, а сам громовержец.       - Прости, друг, что немного задержался, но теперь я готов.       - А? Что? – Беннер глянул на наручные часы. Пять часов утра. Тор совсем с ума сошел, но не ругаться же с ним. Тем более, что рядом стояла полностью экипированная Эльма. На охоту Локи ее с собой не брал, ограничивался собственными друзьями – двумя Иварами, которых Беннер так и не научился различать, и своими прислужниками. В одиночку по Асгарду никто не ездил. Асы передвигались группами, даже принцы, вроде как обученные воинскому искусству лучше прочих. Вот и сейчас за спиной Тора стояли четверо рослых воинов в простых некрашеных одеждах - телохранители.       - Ваша милость, я могу помочь? – медоточивый голос мгновенно пробудил ученого. Он помотал головой и велел подождать себя на улице. Не умываясь и не причесываясь, чтобы не будить зазря рабов, он оделся в полумраке и захватил вещевые мешки, легко пристегивающиеся к седлу.       - Мы поедем на восьми лошадях, - распорядился Тор. – Последняя повезет вещи. Погодка сегодня просто замечательная!       Он был совершенно прав. Из-за гор вставало солнце, обещая чудесное, почти летнее утро. Если календарь Беннера не врал, то было двадцать восьмое мая – конец весны, лучшая пора для путешествий.       Отчаянно зевая, Брюс покинул поселение, по которому сновало довольно много жителей, предпочитавших работать ночью и ранним утром. Беннер их привычки не разделял и глаза свечками не ломал. И так приходилось носить очки.       - Едем! – скомандовал Тор.       Он помог Эльме залезть в седло и повел небольшой отряд вдоль горы, у которой располагалось поселение. В эту сторону Бенннер с Локи никогда не ездил, поэтому с любопытством рассматривал черные пески, которыми быстро сменили зеленые мохово-лишайниковые равнины. Птицы черных песков не приветствовали чужаков и пытались напасть: кружили у самой головы, порой пикировали, издавая протяжные крики, заставившие Беннера окончательно проснуться и втянуть голову в плечи.       - Если бы с нами поехала Сиф, она бы рассказала об этих птицах, - заметил Тор, которого вовсе не волновало неожиданное нападение.       - Хищные какие-то. Ястребы или коршуны, - пробормотал Беннер, которому совсем не нравились когти, нацеленные в глаза. Однако подлетать совсем близко птицы не решались и никого ни разу не клюнули. Скоро их территория кончилась, и они оставили путников, вернувшись к поиску пищи, или строительству гнезда, или чем еще занимаются птицы в конце мая.       Черную зыбучую пустыню пересекало несколько широких, но неглубоких ручейков с водой разного цвета – от прозрачно-голубого до черно-желтого. Кое-где вода образовывала водовороты, а острова посередине речушек меняли поток реки, так что она кое-где текла почти вверх ногами. Берега пестрели следами каких-то длинных червей, но ни одного из них путники не встретили, зато попали на территорию следующей пары хищных птиц. Крики и попытки нападения повторились.       Красотами Асгарда Беннер любовался еще с Локи и ничего принципиально нового для себя не открыл. Ему не терпелось доехать до первого хутора. Предупреждены ли хозяева о появлении самого царевича, он предпочел не спрашивать. Брюс не оставил надежду поговорить с женщинами-врачами и разузнать про образование асов: хотя бы элементарный счет и пропорции должны знать те, кто занимаются торговлей.       Через пару часов Тор предложил сделать привал, но Беннер отказался.       - Ты очень хорошо держишься в седле для человека из машины.       - Я много ездил верхом, - честно ответил Брюс. – Поселенцы научили меня.       — Это славно.       Беннер не стал упоминать Локи, а Эльма ничем его не выдала. Так и разошлись. Правда, еще через три часа отдых все же потребовался. Брюс сильно переоценил свои силы и выносливость. Все же лошадь, пускай и послушная, и широкая, и невысокая – нисколько не походила на автомобиль. Путники остановились около небольшого холма, на котором паслись две или три овцы пятнистого окраса. Брюс хотел было подойти к ним, но животные не подпустили к себе. С громкими блеянием они убежали на противоположную сторону холма, и уставший ученый не стал их догонять. Зато с высоты он увидел цель поездки: большой зажиточный хутор, представлявший собой рассеянные, маленькие, утонувшие в траве и земле домики, огороженные невысокой оградой. Неподалеку высилось несколько курганов. Похоже, жители предпочитали хоронить своих родичей поблизости. По двору ходили птицы и вроде бы козы. Осталось совсем немного. Даже пешком они доберутся за час. Брюс ободрился и начал осторожно спускаться к своим. Эльма расположилась на солнышке. Она легла на походный плащ и положила руки под голову. Сверху различить все ее прелести было невозможно, но Брюс все равно невольно залюбовался ею. Она казалась ему совершенной, хотя он не мог объяснить, в чем именно заключалось ее совершенство. С трудом он заставил себя отвести взгляд и продолжить спуск. Осторожно, боясь поскользнуться на прошлогодней пожухлой траве, он переставлял одну ногу за другой.       - Осталось немного. Я видел поместье.       - Так кажется, - откликнулся Тор и протянул кусок вяленого мяса. – Асгардские долины обманчивы. Отдохнем пока. Тебе с непривычки должно быть тяжело.       Беннер возражать не стал и угощение принял. Отдых затянулся, поскольку Эльма заснула, и Брюс не позволил ее разбудить. Они сидели с Тором у подножья холма и от нечего делать считали мелких насекомышей: не то паучков, не то жучков - снующих меж травинками. Разнообразие насекомых в Асгарде было крайне скудным.       - Как так получилось, что преступники занимаются наукой? – задал Беннер тот вопрос, который давно не решался задать. – В голове не укладывается.       - Так сложилось еще до воцарения отца, - пожал плечами Тор. – И стало традицией. А в Асгарде не принято нарушать традиции.       - Даже если они вредят развитию государства?       - Ты хочешь сказать, что в твоем мире людям живется лучше? – добродушно спросил Тор. – Людям в больших городах, как тот, который мы защищали, возможно, но ведь у вас есть и совсем дикие люди, как те, которые чуть не порвали мой плащ.       - Неблагополучные районы и страны, - отмахнулся Беннер. – Всегда есть неблагополучные и благополучные, но мы все же стараемся сделать счастливыми всех, помогать бедным народам, привносить в их жизнь медицину, образование, гаджеты. Я сам поехал в Африку, чтобы лечить простых людей.       - У вас очень много несчастливых людей, - отозвался Тор. – Джейн показывала мне по телевизору. Все люди несчастны, даже если у них всё есть. В Асгарде не так. Ты увидишь.       И Беннер увидел. И пожалел, что выбрался из уютного поселения. Первое впечатление от хутора было столь омерзительным, что только боль во всем теле помешала ломануться обратно в мир отверженных. Все то, что он себе представлял себе из учебника истории по Раннему Средневековью, воплотилось в простом асгардском хуторе: грязь, вонь, жестокие нравы, отсутствие элементарной гигиены. Разве что клопов и вшей не было и то только потому, что они не водились в Асгарде. Брюсу было противно прикасаться как к утвари, так и к обитателям хутора. Он не мог поверить, что сиятельный царевич Тор сошел чуть ли не за панибрата, и Эльма чувствует себя в своей тарелке.       Мало было бытовых бед, так еще и выяснилось, что простые асы английского не знают. Беннер успел выучить довольно много фраз на асгардском, который отдаленно напоминал английский, но даже если деревенские жители его понимали, то говорили с такой кашей во рту и с такими сокращениями, что он не мог вычленить ни единого слова.       Ела семья из одного котла, причем вид похлебки вызывал тошноту. Правда, на вкус она оказалась ничего: густой рыбный суп испортить трудно. Разумеется, никаких средств освещения, кроме костра, разведенного прямо в центре «спальни», не предусматривалось. В доме царил полумрак, несмотря на то, что солнце в это время года садилось чуть ли не в полночь. Хозяева улеглись спать сразу после ужина в восемь вечера, чего и гостям пожелали. Им отгородили закуток, за что Беннер был очень благодарен, но заснуть на твердых досках не смог. Тело и так болело после нескольких часов верховой езды. И хотя он подложил под себя все плащи, имевшиеся в наличии, все равно не сомкнул глаз. Еще и постоянно орали маленькие дети, из-за которых просыпались и ругались матери. Картину дополняла страшная вонь.       Хутор Асгарда мало чем отличался от африканской лачуги, разве что в лачугах Беннер никогда не жил, оборудовав собственный дом по своему вкусу и с максимальными возможными удобствами, а здесь выбирать не приходилось. Стоило ему забыться тревожной дремотой, как проснулись женщины-доярки между четырьмя и пятью часами по земному исчислению. С ними проснулись маленькие дети, опять заорал младенец, и Беннер понял, что скоро сойдет с ума, или того хуже - обратится в Халка. Зато Эльма и Тор, спавшие рядом, ничего не замечали! Беннер завидовал их сну черной завистью. Он встал с импровизированной постели и вышел из дома, накинув все плащи, на которых пытался заснуть. На улице было зябко и туманно, собирался дождь.       Беннер обошел хозяйство, ловя на себе подозрительные взгляды женщин. Хутор и правда был довольно большой со множеством утопающих в зелени одноэтажных построек, из которых доносилось ржание и блеяние. Чуть ли не под ногами копошились куры и гуси. Беннер дошел до пышных зарослей красной и черной смородины. По словам Локи, она была мелкой и кислой, но все же ягоды хотя бы к августу вызревали. Пока же вместо ягод распускались свежие листики и кисти цветков. В отдельном загоне лежали новорожденные козлята, которым не было и месяца от роду. Брюс вспомнил, как мальчишкой ездил с родителями на ферму. Ему нравилось наблюдать за скотиной и техникой, работающей в поле. Но асгардская ферма не представляла собой ничего божественно интересного.       Никто не препятствовал его прогулке между домиками-сараями и загонами, но он чувствовал себя не в своей тарелке. Настоящим спасением стала женщина средних лет, обратившаяся к нему на английском. Целительница, получившая образование в столице. У Беннера было очень много вопросов, но асинья отвечала не очень охотно и многое скрывала. Да, она единственная обучена грамоте, счету и письму. Да, когда возникает необходимость, и ее привлекают. Да, если что-то надо купить или продать, то она в деле. Да, она пытается обучить хоть чему-то детей, но асы не склонны к сложным наукам, ремесло дается им гораздо лучше.       Еще через пару часов проснулась Эльма, и Брюс почувствовал себя гораздо лучше. Появилась возможность заняться делом – деторождением. Тор утверждал, что в окрестностях расположено несколько хуторов, поэтому на три дня они останутся в этой местности для расспросов и сборов статистических данных. Беннера бросало в дрожь при одной мысли о трех днях в этом свинарнике, поэтому он со всем усердием погрузился в работу. Начал с расспросов. Эльма показала себя великолепным переводчиком. Она переводила только суть, опуская все те ругательства, которыми пестрела речь местных женщин, увлеченных домашними делами. Готовка, стирка, пошив одежды, уход за скотом – все то, от чего американка была избавлена, составляло большую часть жизни асиньи. При этом асы – боги, а люди – муравьи. Брюс кожей чувствовал, с каким презрением крестьяне относятся к нему – к человеку. И только глубокое уважение к Тору мешало им выказывать неприязнь открыто.       Первые же опросы показали совершено неожиданную картину. Причем настолько неожиданную, что Брюс потребовал от Тора незамедлительно съездить на соседние хутора. Тело болело после вчерашнего переезда, поэтому Тор перенес друга на молоте. Он же стал и переводил на месте. Собранный материал Беннер скрупулезно записал и принялся анализировать, расположившись подальше от смердящих домов. Чистый воздух, тишина не слышны ни детские крики, ни блеяние овец – что еще нужно для счастья?       Результаты опроса поражали. Получалось, что в Асгарде нет проблемы с рождаемостью. Первые выводы требовали доработки и подтверждения, но асиньи были рады большим перерывам между беременностями. Организм успевал полностью восстановиться, и дети рождались крепкими, здоровыми, сильными. Почти все асиньи выходили замуж между пятнадцатью и двадцатью двумя годами и сразу же рожали первого ребенка. Через шесть-семь лет, по человеческому счету, второго, еще через шесть лет - третьего. Таким образом к сорока годам женщина получала трех-четырех здоровых детей. Детской смертности практически не было, болезней, наподобие скарлатины, свинки или кори, тоже. Все хвори, разгуливавшие во времена детского изобилия, исчезли сами собой. Беннер без специального оборудования не мог точно определить, насколько здоровы младенцы, но среди взрослых, деливших с ним ужин и завтрак, он не увидел ни слабых, ни больных, ни калек. О том, что их могли без зазрения совести умерщвлять, Брюс предпочитал не думать. По словам пожилых женщин, когда дети рождались непрерывно, вырастало в среднем все равно не больше трех, а то и меньше, теперь же выживаемость стала почти стопроцентной. Разумеется, этому способствовали и девушки-медички, получившие образование в столице. Беннер недоумевал, почему эти самые девушки не пытаются готовить себе помощников среди прочих обитателей хуторов? Впрочем, пока он говорил только с одной из них. У него еще будет время побеседовать с остальными и хоть что-то понять в этой запутанной истории.