Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Подготовка к переговорам заняла больше времени, чем Локи рассчитывал. И хотя он привык работать ночью, а спать утром, в этот раз пришлось поступиться удобством, чтобы не клевать носом при встрече с высокими гостями, пускай царевич до последнего надеялся, что переговоры и тайные заговоры существуют только в воображении окончательно свихнувшегося жадного до власти Хагалара.       Бумаги проясняли многое. Подчиненные миры не уничтожили застрявших на их территориях асов и даже не арестовали. Напротив, из-за Хеймдаля им оказывали всевозможные почести и обещали неприкосновенность. Всевидящий страж не сводил глаз с делегаций и боевых подразделений, и пускай Асгард мгновенно не придет на помощь, впоследствии незадачливые убийцы жестоко поплатятся. Посольства не трогали, но мягко убрали с политической арены. Высокопоставленные асы не замечали, что творилось прямо у них под носом. Зато поселенцы легко втерлись в доверие и разузнали достаточно.       Ванахейм вроде как с нетерпением ждал починки Радужного Моста. Пока армия Асгарда хранила покой оседлых жителей, торгующих снедью почти со всеми мирами Иггдрасиля, кочевые племена не смели устраивать налеты, но теперь не знали ни меры, ни жалости. Местных войск не хватало для поддержания порядка. Ванахейм был готов на всё, только бы кочевники прекратили набеги и на его территории не развернулись боевые лагеря великанов или альвов. По крайней мере, так ваны декламировали, и им сложно было декламировать что-то иное после приснопамятного обмена заложниками. Однако полностью Хагалар не доверял даже им.       Етунхейм был ослаблен атакой Радужного Моста и пребывал в плачевном состоянии. Нифльхейм и Муспельхейм всегда поддерживали своё совместное детище, но тут уж посольство Одина постаралось на славу и за тысячу зим не позволило Етунхейму выйти из жалкого полуразрушенного положения: многоходовые интриги, подставные убийства и компрометирование послов потенциально дружественных Ётунхейму миров — с детства Локи изучал сложные контретунхеймские многоходовки, на которые были брошены лучшие умы Асгарда. Только вот теперь интриговать некому: атака Радужного Моста погубила не только множество етунов, но и почти всех членов посольства, и не разобраться сейчас, действительно ли асы оказались не в то время не в том месте, или етуны воспользовались неразберихой, чтобы под шумок убить неприкосновенных врагов? До правды не докопались даже поселенцы. После исчезновения Лафея новым царем стал один из его младших братьев, получивший то же имя, что и предшественник. Он был не слишком силен в политике и экономике и с готовностью последовал бы за Нифльхеймом, если бы тот обеспечил возрождение угасающей нации. Хагалар утверждал, что обещаниями помощи Етунхейму можно купить дружбу сразу всех великанов. При нескольких правильных шагах Асгард сблизится с Етунхеймом и получит те немногие технологии, что етуны еще не утратили.       Нифльхейм с начала времен выступал против Муспельхейма, и их нынешнее шаткое перемирие держалось на ненависти к Асгарду и поддержке Етунхейма. Хагалар напирал на то, что именно инеистых и огненных великанов в первую очередь стоит рассорить. По-настоящему они объединялись только однажды ради заселения Ётунхейма. С тех пор ни одно их совместное начинание не имело успеха, поскольку Нифльхейм хранил Семя Жизни, а пророчество гласило, что именно муспели его уничтожат. Также мистически настроенные инеистые великаны, в отличие от огненных, видели в неожиданном рождении Локи «чудо», знамение, которому уготованы великие дела, и это заблуждение играло на руку и поселению, и царской семье.       Муспельхейм тревожили две проблемы: перенаселение и недостаток ресурсов. Отсутствие поставок из Ванахейма отразилось на всех гигантах, но если население Етунхейма или Нифльхейма было стабильным, то муспели множились быстро, и за четыре зимы проблема продовольствия в огненном мире встала очень жестко. Великаны обвиняли Асгард в намеренном разрушении Радужного Моста для подготовки армии и ослабления противников. Суртра и Синмару устраивала либо бойня, в которой поляжет избыточное население, либо поставки продовольствия, а лучше и то, и другое сразу. Они всегда выступали против протектората Асгарда и не видели в нем для себя никакой выгоды; жаждали свободы, чтобы вновь сеять хаос в Девятимирье. Тысячу зим назад они не нашли союзников, но сейчас все великаны решили объединиться.       Заключение договоров с Юсальвхеймом всегда было чудовищной пыткой для послов, поскольку количество мнений на проблему обычно равнялось количеству сильных кланов, число которых варьировалось. Многим светлым альвам не нравился Один, они жаждали чего-то большего, чем защита, но не могли договориться даже меж собой. Подобно инеистым великанам, они верили в великую миссию, возложенную провидением на плечи Локи. Объявление Тора царем Асагрда несколько зим назад привело альвов в бешенство. Хотя Тор был первенцем и законным наследником, они ждали на троне Локи, а вместе с ним некоего знамения и перемен к лучшему. Младший царевич знал, что его неожиданное рождение после окончательной победы над етунами было воспринято многими народами знаком свыше и серьезно повлияло на политику Девятимирья, но он не думал, что настолько сильно. Со светлыми альвами он и рад был бы поговорить по душам, но Хагалар предупредил, что среди зажиточных семей не нашлось кандидатуры, которая устроила бы всех, поэтому посол Юсальвхейма будет слушать, но не высказывать волю народа.        С Нидавелиром все было понятно и без ценных наставлений Хагалара — цверги опасались промышленного шпионажа и подозревали любого представителя иного народа в самых неблагочестивых намерениях и поступках. Со своей стороны они настолько откровенно не выполняли договор по поставкам оружия и искусных изделий, что послы не раз предлагали Всеотцу принять решительные меры, но он медлил, а цверги убеждались во вседозволенности и безнаказанности. За последние две зимы они по слухам сконструировали оружие колоссальной мощи и выступали за передачу титула Всеотца Суртру, который обязался скупать их военную технику для бесконечной войны на чужой территории.       Свартальвы неприятно удивили Локи: в Асгарде считалось, что их слишком мало для армии, однако за тысячу мирных зим население сильно выросло и с утроенной силой возжелало мести своим светлым собратьям. Магия иллюзий давно ослабла, сила подчинения сознания затерялась в веках, а свои истинные магические способности они тщательно скрывали, зато вовсю пользовались технологиями Нидавелира. Один Всеотец, радеющий за мир и не позволяющий свершить многовековую месть, свартальвов не устраивал. Хагалар очень подробно рассказал Локи всю длительную историю взаимоотношений и взаимных претензий двух «подвидов» альвов, чтобы тот ни в коем случае не рассорился ни с одними.       — Главное, ничего не бойся, я буду рядом, — давал Вождь последние наставления.       — Я не боюсь, — презрительно откликнулся Локи. — Я бывал на переговорах с детства и в состоянии провести их сам. Особенно, пока нет Радужного Моста. Ничего сложного.       На деле сложность была, причем та, о которой Хагалар понятия не имел. После срыва коронации Тора Локи вёл переговоры с Лафеем от своего имени, предлагал убить Одина и даже провел етунов в Асгард на верную смерть. И если погибли не все, кто присутствовал на тайных переговорах, то наследник Лафея задаст крайне неприятные вопросы, учитывая, что после вылазки царь не просто не вернулся живым, но еще и вместо него на Етунхейм обрушился Радужный Мост.       — Что ж, раз ничего сложного, тогда предлагаю ложиться спать. Я разбужу тебя утром.       И Хагалар демонстративно вышел за дверь, но остался неподалеку — Локи нутром чуял его присутствие. Выглядывать на улицу и прогонять зарвавшегося мага не было ни сил, ни желания. Царевич убрал бумаги, лег в постель, но сон не шел. Он привык работать ночью, и ему вовсе не хотелось спать. Он так и эдак перекладывал в голове кучу информации, постепенно систематизируя ее. Даже если переговоры — дурная шутка Хагалара, он подготовится к ней наилучшим образом. Хорошо, что связь между мирами нарушена и ни один мир, ни один шпион или предатель не доложит Одину о тайных делишках… Если поселенцы не врут. Краем уха Локи слышал неясное шебуршание. Рабы вернулись или противный старик что-то забыл. Попытка открыть глаза успехом не увенчалась…        …Рассвет наступил внезапно, когда Локи его совершенно не ждал. Похоже, его таки усыпили и ночным визитером был Хагалар.       — Пора собираться, — послышался скрипучий голос над самым ухом.       Локи нахмурился, с трудом открыл глаза. Хагалар щеголял в одежде, вовсе не походящей на обычные костюмы поселенцев. Царевич с трудом вспомнил, что так ходили несколько столетий назад в Нифльхейме… Или Юсальвхейме — за модой он мало следил.       — Ты предлагаешь мне надеть что-нибудь столь же цветастое? — кисло спросил он.       — Разумеется, нет, защитная одежда как нельзя лучше тебя красит. К тому же к ней все привыкли. И в ней ты можешь выглядеть величественно, если захочешь.       Наверное, это была насмешка, но сказанная таким серьезным тоном, что Локи не обиделся.       — Захочу, — царевич молниеносно привел себя в порядок. — Я не голоден и завтракать не намерен. Веди.       — Мне нравится твой настрой, — Хагалар похлопал его по плечу. Локи показалось, или пальцы старика немного дрожали? — Еще немного… А вот и они.       Локи хотел спросить, кто именно, но дверь резко распахнулась, пропуская троих поселенцев, с которыми царевич раньше почти не сталкивался и чьи имена на вскидку не вспомнил. Как они посмели без приглашения появиться в его доме, уточнять не стоило.       — Познакомься почти с половиной моих учеников, — Хагалар представил мужчин среднего возраста. — Удивлен? Неужели ты думал, что я буду бесконечно ждать, когда Один отдаст мне тебя? Или даже вовсе не отдаст. Мне нужны наследники, и я их себе воспитал. Для нашего дела идеально подойдут мужчины, поэтому ты и видишь только троих. Они будут твоей свитой и телохранителями.       — Согласен, — кивнул Локи. — Приветствую вас всех.       Он едва заметно склонил голову, асы ответили бурными приветствиями. Они были возбуждены и взволнованы не меньше его самого. Лучше бы Хагалар не привлекал посторонних, но только вот царевич, прибывший без телохранителей на тайные переговоры — это слишком большой соблазн, если только переговоры настоящие, а не воображаемые.       — Держитесь за мной, — скомандовал он магам и повернулся к Хагалару. — Еще сюрпризы с утра пораньше?       Тот только головой покачал и велел всем подойти ближе.       Когда синева померкла, Локи огляделся, готовясь как к удару в спину, так и к веселым возгласам поселенцев, радующимся удачной шутке. Но некому было смеяться или нападать. Асы оказались одни в незнакомом месте. Темное помещение без окон и с единственной едва различимой запертой дверью, освещаемое несколькими факелами. Небольшой стол, длинные лавки, некое подобие трона во главе стола — мебель отбрасывала огромные танцующие тени. Не самое дружелюбное место для мирных переговоров. Комната гораздо лучше подходила для запугивания и ультиматумов.       — Располагайся, — Хагалар кивнул на трон во главе стола, — дети мои, будьте рядом с царевичем, но не вплотную. Ожидайте опасности, но не провоцируйте. Тейвар, займись ментальными щитами: светлый альв может попробовать покопаться в чужих мыслях. Локи, подумай над рассадкой гостей.       — Ты собираешься привести гостей с помощью осколка Тессеракта, спрятанного всего лишь под одеждой? — недоверчиво переспросил царевич. — И ты уверен, что никто не сорвет с твоей шеи камешек?       — Всё предусмотрено, — улыбнулся Хагалар. Он весь светился от самодовольства, словно начищенный медный таз. — Во-первых, на шее фальшивка, во-вторых, без инструкций и должной тренировки никто не управится с артефактом. В-третьих, все наши недруги уверены, что мы перемещаемся меж мирами с помощью внутренней, а не внешней силы, не зря же асы — высшая раса. Логисты давно ведут переговоры у тебя за спиной и до сих пор не лишились ни единого осколка, так что не беспокойся.       И Хагалар растворился во тьме. Локи тяжело опустился на трон и откинулся на спинку, полуприкрыв глаза. Безмолвные стражи расположились полукругом чуть позади и не смели нарушить тишину. Темнота нервировала, а вероятность глупой шутки всё возрастала… Пока во тьме не блеснуло голубое марево, являя Хагалара вместе с человекоподобным существом с очень темным оттенком кожи. Мастер магии мгновенно исчез, телохранители подобрались, а Локи едва скрыл изумление. Перед ним стоял Суртр в иллюзорном человеческом обличие. Оно было слишком характерным для подделки. Никакие иллюзии магов не дали бы такого феноменального сходства. Неужели Хагалар не бредил и переговоры состоятся? Суртр был очень опасным противником — вечный и изначальный правитель Муспельхейма… Или череда демонов, сменяющих друг друга и похожих как две капли воды. Даже в человеческом обличие от Суртра веяло жаром, а в истинном облике подходить к нему было смертельно опасно. Локи едва успел обменяться с ним положенными формулами вежливости, как вновь появился Хагалар, на этот раз вместе с альвом, которого Локи никогда прежде не видел — очередной глава какого-нибудь ныне правящего дома — сменялись они часто, выучить всех власть имущих Альвхейма не мог даже отец. Альв с любопытством осматривал Локи, будто впервые видел, и, возможно, так и было. Словно издеваясь над светлым посланником, Хагалар следующей привез переговорщицу недружелюбно настроенного Свартальвхейма. Она прибыла вместе с представителем старшей гильдии Нидавеллира — Нарви, который много столетий сотрудничал с Асгардом, а юность провел в Мидгарде, где создал огромное количество легендарного оружия. Несмотря на вечную вражду и нескончаемые обиды между светлыми альвами и их изгнанными сородичами, послы вели себя дружелюбно и начали с обмена любезностями, а не со взаимных оскорблений.       Правителя Нифльхейма, Трюма, появившегося следом, Локи знал очень хорошо и не боялся, в отличие от большинства асов, настороженно относящихся к любым великанам. В детстве он дружил с угрюмым турсом: открыв рот, слушал его истории и с восторгом наблюдал, как тот обращается в свою ветряную ипостась.       Главу Ванахейма, Нертус, Локи считал чуть ли не членом семьи, учитывая, что ее муж и дети жили в Асгарде в качестве церемониальных заложников и влияли на решения Одина. На деле же все было гораздо сложнее, поскольку Фрейр выступал не только за Ванахейм, но и за Альвхейм, считаясь его высоким покровителем, — и это была большая удача для Одина.       Последним прибыл етун, причем без иллюзорной личины, нарушая правила хорошего тона. Локи даже не шелохнулся. Одно прикосновение, и он обратится в чудовище, которое будут обсуждать за столом переговоров вместо насущных проблем. Он разглядывал собственного дядю, страстно желая одного — перерезать ему глотку — слишком сильно тот походил на покойного Лафея и слишком сильно Локи ненавидел етунов. Однако мысли о мести и убийствах пришлось подавить: рядом светлый альв, который в состоянии залезть в голову… Локи предложил гостям занять места за столом и усадил по обе стороны от себя Нарви и Суртра, выражая им наибольшее расположение. Рядом с муспелем расположились остальные великаны, рядом с цвергом — свартальва и вана, а на другой стороне стола оказался альв. Хагалар занял место за спиной царевича, выставляя ментальные щиты.       — Приветствую всех, — начал Локи, поднявшись, — и благодарю, что вы явились на мой зов.       На деле это был зов Хагалара, и речь они согласовали заранее, но Локи собирался отступить от задуманного плана. Мастер магии, притаившийся, словно тень, слишком многого не знает.       — Я, младший царевич Асгарда, готов выслушать каждого из вас.       — А мы готовы говорить, — взял слово Суртр. — Нас всех волнует Радужный Мост. Асы клялись, что нет силы, способной разбить мост между мирами. Но некая сила нашлась. Почти три года мы не можем связаться друг с другом. Нарушены древние связи и договора. В других мирах, словно в тюрьмах, заперты достойнейшие. Как асы будут оправдываться?       Вопроса про Радужный Мост Локи ждал. До создания Девятимирья в каждом мире существовала своя, автономная связь с прочими мирами, а также множество тайных троп, которыми не совсем законно пользовались немногие посвященные. Границы были открыты и миры делали, что хотели, без всякого контроля. Но одним из первых пунктов договора о создании Девятимирья был пункт о Радужном Мосте Асгарда — о подчинении ему всех точек перехода из мира в мир. Точки оставались на своих местах и работали, как раньше, но асы узнавали о каждом переходе, могли отследить, а также закрыть, хотя никогда не пользовались своими возможностями. Система не давала сбоев… Пока не рухнул Радужный Мост, похоронив с собой все связи миров друг с другом.       — После восстановления Радужного Моста асы готовы вернуть всё, как было до последней войны, чтобы избежать повторения трагедии, — осторожно ответил Локи. — Асгард тоже пострадал из-за своего недальновидного решения. На данный момент постройка Радужного Моста почти завершена и находится в моих руках. Я могу как ускориться процесс, — Локи сделал паузу, — так и приостановить его.       — Ты складно говоришь, но мой народ уже однажды поддержал тебя, — заявил новоявленный Лафей, сразу же дав понять, что тайна не умерла вместе с его предшественником. — Ты провел наших воинов в хранилище оружия, но они не выстояли против Разрушителя.       — Его больше нет, он уничтожен, — счел нужным пояснить Локи.       — Потом ты провел Лафея и его приближенных в Асгард, откуда они не вернулись, — продолжил етун, проигнорировав уточнение. — Твои ученые рассказали, что наши собратья погибли. А потом приснопамятный Радужный Мост обрушился на наш мир. Об этом ученые Асгарда ничего не знают. Именно в тот день связь между мирами исчезла. Мы все хотим знать, что произошло и как так получилось, что Радужный Мост, заявленный асами лишь как тропа между мирами, оказался оружием?       Восемь пар глаз уставились на царевича. Локи почувствовал на своем плече железную хватку Хагалара, недвусмысленно приближающуюся к шее. Старик был в бешенстве из-за того, что Локи заранее не рассказал ему подробности договора с Лафеем. Что ж, узнает сейчас очередную ложь — хуже не будет. Придется выкручиваться. Постройка Радужного Моста в свое время оказалась чудовищной ошибкой. Он должен был стать дорогой меж мирами, но ученые с самого начала предупреждали, что если портал держать открытым больше пары минут, необходимых для перехода, его сила начнет пожирать все на своем пути, будь то деревья, почва или даже мантия и ядро. Мост мог в буквальном смысле слова «прогрызть» планету насквозь. Царевичи об этом не знали по понятным причинам, но Хеймдаль обмолвился перед отправкой Тора с прихвостнями в Етунхейм, и для Локи было лишь делом техники докопаться до правды. Узнав о реальных возможностях моста, он замкнул спусковой механизм в виде меча Хеймдаля и таким образом обрек Етунхейм на погибель. Знал ли он, что гибель одного мира означает конец всех прочих? — Знал, но предпочел забыть под гнетом ярости и внезапно открывшейся правды. Иные миры до сих пор понятия не имели об истинных свойствах моста. Пусть и дальше остаются в спасительном неведении.       — Вовсе не Радужный Мост оказался мощным оружием. Я расскажу, как всё было на самом деле. Помните ли вы, что три зимы назад мой старший брат должен был взойти на трон Асгарда? — Локи недвусмысленно смотрел прямо в глаза Лафею, будто обращался только к нему. — Почти все, кроме ётунов, добровольно, напомню, отказавшихся от приглашения, присутствовали на празднестве и видели, что коронация не состоялась. Я признаю, что приложил к этому руку, — Локи обвел взглядом собравшихся: его слушали молча, напряженно. Сразу после срыва коронации Один велел высоким гостям разъезжаться по домам и таким образом спас их от заточения в Асгарде после обрушения Радужного Моста. — Отсутствие представителей Етунхейма было частью продуманного мной и Лафеем плана. Воины Етунхейма заверили меня, что легко проберутся в хранилище оружия, заберут каскет и с его помощью уничтожат Разрушителя — охранника всех реликвий Одина. Я им поверил, я рисковал своей жизнью и репутацией. Но им не удалось. Дальше случилось то, что должно было случиться: отец впал в сон Одина, таким образом развязав мне руки. Когда же я подготовил всё для новой вылазки, — ни один мускул не дрогнул на лице Локи, а Хагалар предусмотрительно снял руку с его плеча, — то нам снова помешали. На Радужном Мосту разгорелась нешуточная битва, в результате которой Лафей пал от руки Тора, а Хеймдаля серьезно ранили. Спусковой механизм Радужного Моста оказался в самой гуще сражения и неожиданно сработал. Поскольку последней точкой телепортацией был Етунхейм, взбесившийся мост направил свою силу именно в вашу сторону. Он поглотил и многократно увеличил также силу молота и копья, направив её на Етунхейм.       По столу прошлись шепотки, но Локи не обратил на них внимания.       — Я попытался спасти вас и разрушил Радужный Мост мощью Гунгрира. Ударная волна отбросила меня, я пал в Бездну, где провел почти год, скитаясь по разным планетам, — Локи выдержал драматическую паузу. — С трудом вернувшись в Асгард, я стал изгоем в собственной семье. Доказательств моего сговора с ётунами ни у кого не было, но братец что-то подозревал, а Один всегда благоволил Тору. Так я оказался в мире отверженных. Не лишенный регалий, но изгнанный. От меня не избавляются только потому, что я приношу пользу.       — Попытка уничтожения другого мира — это попытка разрушить Иггдрасиль, — рявкнул Суртр, которого чрезвычайно возбудил красочный рассказ. — Виновный должен быть осужден и казнен. Асам известно, из-за кого именно взбесился Радужный Мост?       — Известно, — притворно вздохнул Локи. — Виновны все участники драки. Все проявили преступную халатность и недальновидность. Но когда Радужный Мост будет отстроен, я не удивлюсь, если Один объявит меня виновником разрушения того мира, которому я всеми силами пытался помочь. И которому готов вернуть каскет.       — Уже не нужно, — возразил етун. — Новый правитель — новый каскет.       — Рад слышать, — склонил голову Локи, удивившись такому простому ответу: если все проблемы каскета решались со сменой царя, то почему же Лафея, еще и проигравшего войну, не свергли сразу свои же? Об этом стоило разузнать подробнее, но не сейчас. — Бедственное положение, в котором оказался Етунхейм из-за моста, меня удручает. Если мои ученые могут чем-то помочь, я пошлю их к вам.       — Твои ученые, — повторил Трюм. — Ты уверен, что поселение отверженных пойдет за тобой?       — Абсолютно уверен, — широко улыбнулся Локи. — Они — преступники, запертые на небольшом клочке земли, лишенные не только жен и детей, но также имен и предков. Они умерли для родных и запятнали свой род позором. Они пойдут на всё, чтобы вернуть права свободных. Их положение хуже рабского — рабы по крайней мере остаются детьми своего рода.       — Тор, сын Одина, ведет себя совсем не дружелюбно по отношению к прочим народам Девятимирья, — присоединился к обсуждению Нарви. — Нам рассказывали, что он посчитал Лафея виноватым в отмене коронации. Нарушив перемирие, он явился к нему и перебил множество етунов. — Новый Лафей энергично закивал. — По твоим же словам, Локи, он впоследствии убил Лафея без суда. И так поступает сын народа асов, который выступает за мирную дипломатию!       Тут подключились остальные и вскоре за общим гомоном Локи окончательно потерял нить разговора, но суть его неизменно крутилась вокруг того, что если наследник Одина настолько сумасброден, то не ему сидеть на троне; что Девятьмирью нужен новый основной закон вместо старого, принятого больше тысячи зим назад.       Локи выждал несколько минут и снова взял слово.       — Мне кажется, мы можем прийти к соглашению, — он замолчал, ожидая тишины. — Радужный Мост, точнее, его починка, в моих руках. Я могу откладывать ее довольно долго. Хоть полсотни зим, по истечении которых я с полным правом займу трон, но есть проблемы, которые требуют безотлагательного решения, и в первую очередь это установление порядка в Ванахейме и восстановление торговых путей. Поселенцы передали мне безрадостные вести о беснующихся кочевниках. Они пошли в бой, как только угроза асгардской армии перестала довлеть над ними. Я знаю и о проблемах с продовольствием, которые испытывают многие из вас, и о перепроизводстве в Ванахейме. Немногие асы могут ходить в другие миры и то по одиночке, армию так не перебросишь, поставки не наладишь, поэтому я бы предпочел вернуть канал связи как можно скорее. Это даст возможность всем нам подготовиться и подумать над установлением нового мирового порядка. В Асгарде живут и здравствуют дети всеми уважаемой Нертус, и благодаря им Один лучше слышит голоса Ванахейма и Юсальвхейма. Я считаю, что обмен заложниками должен состояться между всеми мирами и Асгардом. Но пока я ничего не могу изменить. Один не так прост, как кажется, и не настолько стар, чтобы уходить на покой. И доказательство тому, например, главнокомандующий асгардской армии, который тренирует ее сейчас и, если придется, поведет в бой, — Гринольв Бёдмодсон!       Локи ожидал мгновенной реакции, но собеседникам пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вспомнить, о ком речь, а некоторые, особенно молодые, понятия не имели о Гринольве.       — Глубокий старик тренирует асгардскую армию? — презрительно переспросил Суртр. — За несколько тысяч зим в Асгарде не родилось достойной замены?       — Он вовсе не глубокий старик, — Локи проявил на руке голограмму Гринольва. — Я не знаю, договорился ли отец с Хель, или с норнами, или еще с кем-то, но герой прошлых войн молод и полон сил. О его былых подвигах вы все наслышаны.       Эта новость привела стол даже в большее воодушевление, чем недавние слова о Радужном Мосте и преступлениях Тора. Крики, гомон и споры продолжались минут десять и чуть не перешли в драку. Мистически настроенные Трюм и представитель светлых альвов хором заявили, что воскрешение из мертвых или побег из Вальгаллы невозможны. Любой ас мог войти в Вальгаллу при жизни, но никто из мертвых не мог оттуда выйти и взаимодействовать с живыми.       — Ты заблуждаешься, сын Одина, считая, что глас Юсальвхейма лучше прочих слышен в Асгарде благодаря Фрейру, — с трудом перекричал всех светлый альв. — На протяжении сотен зим различные кланы моего народа пробовали договариваться с посольством Одина. Безрезультатно. Один будто не слышит нас. Все наши просьбы или предложения разбиваются о стену безразличия. Один ничего не желает менять.       — Да, — подтвердил полуохрипший Нарви, — его двойник, хоть и безумец, чье исчезновение никто не оплакивал, но все же слушал, что ему говорят, и хоть решал несправедливо и по-своему, но решал и установил в конце концов хрупкую систему равновесия.       — И исчез навечно, — продолжил Трюм. — А Один не терпит перемен. Сам не меняется вот уже сорок столетий и ничего не меняет вокруг.       — В Асгарде то же самое, — кивнул Локи. — Общаясь с учеными, вы должны были слышать о модернизации, которую я провожу. Я готов начать модернизацию и в ваших мирах, если вы желаете перемен в лучшую сторону.       — Мы наслышаны о ваших успехах в земледелии, — откликнулась Нертус. — И восхищены ими.       — Именно. Земледелие — далеко на единственный наш успех, — заметил Локи и поспешил сменить тему. — Отец видел во мне правую руку брата и главу всех посольств Асгарда. Его планы не сбылись, но мои способности никуда не делись. Мне лишь нужны возможности, которых пока у меня нет и не будет еще полвека.       Гости прекрасно поняли незамысловатый намек. Дальнейший разговор то превращался в выяснение отношений нескольких сторон, то в высказывание относительно нейтральных пожеланий, которые касались какого-нибудь конкретного мира. Локи, не полностью доверяя памяти, старался записывать самые важные моменты, хотя и не сомневался, что у кого-нибудь из телохранителей наверняка включен спасительный диктофон. Официальные договора заключать пока никто не собирался. Хагалар предупреждал, что главное — разоблачить Тора, успокоить миры и дать им надежду на лучшее, но поверили ли правители в предательство, Локи не знал. Зато Хагалар, вечно язвительный неугомонный старик, считавший свое мнение единственно правильным и верным, не проронил ни слова за несколько часов, сосредоточившись на защите своего подопечного. Локи даже забыл о его существовании и вспомнил, только когда настало время развозить гостей по домам, что маг и сделал молча, даже не прощаясь. Локи ожидал, что стоит им остаться наедине, как Вождь накинется на него с вопросами и упреками, но он лишь перенес асов в поселение, причем не в покои царевича, а в какой-то дом, заваленный тряпками и сломанным оборудованием.       — Наконец-то мы увидели настоящего сына Одина, — Хагалар просто лучился от самодовольства. — Тебя ждет великое будущее, надо только дождаться твоего совершеннолетия.       Вождь хотел еще что-то сказать, но его отвлек Тейвар. Он ту же переключился на учеников, что-то объясняя, о чем-то договариваясь. Локи не слушал. Только сейчас, оказавшись в поселении, он понял, что же именно натворил. Он вел переговоры с царями прочих миров! Что-то обещал и очень много лгал.       Не обращая внимания на активно споривших и ругающихся меж собой магов, царевич вышел на улицу. Прекрасный день, солнце и не думает клониться к закату. На улицах снуют толпы. Идиллия!       Поселенцы готовы ради него вырезать царскую семью. Ивар предлагает план уничтожения человечества. Создан вирус, который погубит большинство смертных. Поселение переполнено людьми, которых готовят на убой, а теперь еще и это! Дворцовый переворот. Свергнуть отца через несколько десятилетий. Убить, потому что никак иначе он трон не уступит. Сослать подальше братца, хоть в Хельхейм. И с ним мать, потому что она никогда не простит дворцовый переворот. Собрать союзников, уничтожить всех приближенных Одина, например, Хеймдаля. Установить диктатуру, поставить за плечо Хагалара и править Асгардом как единственно возможный царь. И все миры склонятся перед ним. И атомная бомба стараниями поселенцев воссияет в его руках, и он будет решать, на кого напасть, кого уничтожить, а кого помиловать. И все это стало возможным за один день!       Локи едва не трясло. Как же всё просто. Одной рукой уничтожить отца, мать, брата, всех. Занять заветный трон. О, он бы занял… Если бы был уверен, что трон будет действительно его. Если бы не маячила позади фигура Хагалара. Етун дери — кто же он такой? Не из царской семьи, поэтому сам править не может, вот и пытается хоть на старости лет подобраться к трону обходными путями. Какие кошмарные игры он ведет, неужели надеется на поддержку народа?       Локи решил разобраться хоть в чем-то и твердым шагом направился в дом мастеров, где в последнее время они собирались для бесконечного и обычно бессмысленного обсуждения дальнейших проектов. Ближе всех ко входу расположился мастер логистики, с которого, если верить Хагалару, всё и началось — дряхлый, но шустрый ас.       — Скажи, — начал Локи тихо, чтобы остальные не слышали, — если я захочу завоевать себе трон, твои логисты пойдут за мной?       — Вестимо, — мгновенно отозвался мастер, не раздумывая ни секунды.       Локи опешил. «Вестимо». Вот так вот просто, сразу. И никакого удивления вопрос не вызвал. Он ждал его. Это видно. Локи повторил для всех. Ни один отверженный не колебался с ответом.       — То есть вы готовы свергнуть Одина и помочь мне стать царем Асгарда?       — Мы ждали, когда ты призовешь нас.       — Но армия верна моему брату.       — Мы сильны не мечами, а ядами.       — Зачем вам всё это?       — Нам нечего терять.       Локи не знал, что еще спросить. Голова шла кругом. Они готовы пойти за ним. Хитростью извести весь дворец — яды подействуют и на старух, и на детей, столицу можно подчистую вырезать и заселить отверженными!       Локи в деталях представлял себе дальнейшие действия. Как когда-то давно представлял битву за Нью-Йорк: в своих фантазиях он вел прекрасно обученную армию, а на деле получил беспорядочных солдат-мародеров, которыми даже командовать толком не мог.       Да и так ли он хочет заветный трон?       Локи задумался.       Хочет. Очень хочет. И получит его. Но не такой ценой.       Надо рассказать обо всем отцу. Иначе это измена, а Локи никогда не желал быть государственным преступником.       Рассказать отцу. И подвести под нож поселенцев.       Пришло время выбрать. Либо семья, устоявшийся строй, всё, к чему он привык с детства. Либо поселенцы и правители других миров, риск и слава, нововведения и модернизация. Только вот ничтожно мала вероятность, что его не убьют и не разыграют в темную. Он ничего не знает об играх Хагалара. Вряд ли старик действует во имя младшего сына Одина. С какой стати? Локи никогда не скрывал своей ненависти к Вождю. Хотя тот всегда постулировал, что действует в интересах своего подопечного, но по сути делал-то всё только для себя.       Предать отца, который вырастил и установил на тысячу лет мир в девяти мирах.       Предать друзей. Подвести под эшафот — их точно повесят.       — Локи!       И снова Хагалар! Снова он. Хоть бы на минуту отвязался.       — Ну что ещё? — Локи уже не скрывал раздражения. — Оставь меня в покое, Я хочу подумать.       — Я тебе не помешаю, — Хагалар увлек его подальше от дома мастеров. К площадке, на которой он раньше занимались с Отал. Счастливое время. — Пути назад нет.       — Ты не сможешь долго скрывать свое предательство от Одина. Что теперь делать?       — Продолжать переговоры с иными мирами, — сказал Хагалар столь спокойно, будто случившееся не стоило выеденного яйца. — Наш милый Гринольв, конечно, великий полководец, но армия слишком мала, чтобы сражаться в открытую со всеми прочими мирами. Надо действовать хитростью, но пока главное тебе получше познакомиться с будущими союзниками.       — Всё это неправильно, — покачал головой Локи. — Я до последнего надеяться, что переговоры — просто твоя глупая шутка. Я не хочу в этом участвовать. Последствия для Асгарда могут быть самые ужасные.       — Хорошо, давай вместе подумаем об ужасных последствиях для Асгарда, — кивнул Вождь, садясь на траву и увлекая за собой Локи. Его ледяному спокойствию можно было только позавидовать.        — Начнем с того, что придется свергнуть Одина. Ты собираешься его убить руками поселенцев или шпионов других миров? Или лично? Или надеешься его уговорить как меня сейчас?        — Зачем убивать твоего псевдоотца, если он уже пытался короновать Тора? Он и сам готов уступить место одному из вас. Просто уступать надо тебе.        Локи не сдержал истерического смешка.        — Так и представляю, как Один и Тор уступят мне трон и будут с доброй улыбкой наблюдать, как я меняю жизнь всего Девятимирья. Ты совсем рехнулся.        — Менять жизнь будете вместе. Здесь и сейчас решается только вопрос формального твоего восхождения на трон.        — Если бы Один хотел что-то менять, то давно бы уже начал, — воскликнул Локи. — А будет все так: нас всех казнят. Тебя, меня, логистов и всех остальных поселенцев на всякий случай. А потом начнется война, избежать которой будет уже невозможно. И ты не думал, что другие миры могут воспользоваться ситуацией крайне невыгодным Асгарду способом? Например, нас могут взять в плен и выдвинуть Асгарду какие-то требования. Это будет немыслимый позор.       Локи хотел продолжить, но обидный смех Хагалара сбил его с мысли.        — Меня? Взять в плен? Это невозможно. А без меня ты точно никуда ходить не будешь.        — Твоё бахвальство невыносимо! — Локи вскочил. — Весь твой план держится на том, что ты неуязвимый, непоколебимый без страха и упрёка. Вот только я не доверяю тебе ни на одно мгновение!       Локи ожидал оправданий или уверений в преданности, но Хагалар молчал и только смотрел чересчур по-доброму, словно на маленького ребенка, пытающегося в первый раз высказать собственное мнение.        — Пожалуй, рассказать обо всем отцу будет сейчас самым разумным решением, — припечатал Локи и направился прочь, будучи уверенным, что через пять или десять шагов врежется в магический барьер, установленный Хагаларом. Но он сделал двадцать шагов, потом пятьдесят, а барьер так и не появился. Царевич подавил желание обернуться. Надо всё обдумать. И уж точно не в поселении, где вездесущий старик пинком ноги открывает его личные покои. Решено — он едет во дворец. Отцу пока ничего не скажет, но хоть обдумает сложившееся положение дел в тишине.       Локи подошел к конюшне, приказал вывести Марципана и оседлать, спиной ощущая взгляд Хагалара, хотя мага рядом точно не было, по крайней мере, в истинном обличье. Царевич собрался так быстро, как только мог, и, не взяв с собой ничего и предупредив о своем отъезде только парочку слонявшихся без дела поселенцев, отправился домой.       Около двух часов он в одиночестве ехал по до боли знакомой дороге, не встретив ни одной живой души, и остановился около ручейка, весело несущего воду в мировой океан. Отец всё поймет. Если и не разберется, что именно произошло, то по крайней мере поймет, что что-то случилось, а дальше пара мастерских допросов, и на основании нескольких обмолвок он составит такую жуткую картину, что все причастные и непричастные отправятся на эшафот. Локи спешился, опустил руку в ручей — холодная вода не принесла успокоения, зато от напряжения, в котором он находился со вчерашнего вечера, безумно захотелось спать. День перевалил за вторую половину, а прошлую ночь он почти не спал. Солнце греет, на нем защитная одежда… Локи и не заметил, как соскользнул в мир грез, хотя и сложно представить более уязвимое и опасное положение, чем глубокий сон неподалеку он оживленной дороги.       Ночи в Асгарде в летнюю половину года короткие, светлые и больше напоминают сумерки, поэтому, когда Локи открыл глаза и с трудом поднял голову, разминая затекшую шею, то увидел и ручеек, и дорогу, с которой свернул, и примостившегося неподалеку Хагалара, будь он неладен!       — Ты меня преследуешь.       — Я слежу за тобой. Но вмешиваться не буду. Поступай, как считаешь нужным, — непробиваемое спокойствие не изменило старику ни на миг.       Локи тяжело опустился рядом со своим недругом. Злость куда-то пропала, осталась только боль из-за неудобной позы, в которой пришлось спать.        — Мне кажется, что в данной ситуации вообще нет ни одного верного решения. Что бы я ни сделал, ничего хорошего не получится, — он сглотнул и с трудом добавил: — Я не поеду во дворец.       Хагалар кивнул. Ни слова поддержки, ни слова укора. Просто кивок. Теперь они действительно повязаны и ничем хорошим их насильственный союз кончиться не мог.