Монстры не живут долго и счастливо

Эпилог

Siouxsie Sioux — Love Crime

Декстер не ощущает своего тела, он парит над землёй. Кто бы мог подумать, его уже возносят на небеса? Маршрутом ошиблись, крылатые. В ореоле яркого света возникает лицо Дебры. Взволнованная, с глазами, полными злых слёз. Она что-то яростно кричит. Он чувствует, как она с силой сжимает его руку. Тяжесть собственного тела всё ощутимее для отключающегося разума. Спиной он чувствует жёсткие носилки и наконец осознаёт, что его затаскивают в машину скорой. Над ним склонилась Дебс, пытается до него докричаться, привести в чувство, при этом выговаривая что-то медикам и своим подчинённым, что находятся где-то за приделами видимости. Она как обычно покрывает всех и вся матом, и Декстер пытается улыбнуться… — Ну как, очнулся, братец? Декстер открывает глаза. Больничная палата ярко освещена солнцем, сильно пахнет лекарствами и цветами. Не самое лучшее сочетание. Дебра сидит рядом в кресле со стаканчиком кофе в руках. — Ты, блядь, был в отключке несколько дней! Не смей больше так меня пугать. Она скорее обеспокоена, чем зла, и, как обычно, не стесняется в выражениях, хотя это Декса не удивляет. А вот несколько дней без сознания — другое дело. Всё тело ломает, хоть он и под обезболивающими. И о том, чтобы свалить из больницы и речи быть не может. — Как ты меня нашла так быстро? — Поступил анонимный звонок об убийстве на пляже. Узнав, где именно всё произошло, я сразу поехала туда. Да, я всё ещё торчала в участке. Анонимный звонок? Неужели… Ему ещё предстоит придумать убедительное объяснение своего присутствие на том пляже. Когда приходят Анхель и остальные, Дебс много говорит, пытается шутить. Но всё её радостное настроение неестественное, напряжённое. С их уходом она пытается расспросить его обо всём произошедшем, о том, что он помнит и прочее, но голос её ломается, трескается льдом об имя Джоуи, в лице что-то меняется, и она замолкает. Тишина их общего молчания давит, но Декстер и сам не может его прервать. Что-то горькое и острое, как осколки битого стекла, застревает в горле, не даёт произнести и слова. Дебра не смотрит ему в глаза, словно боится что-то по ним прочесть. Она пытается держаться, но Декстер видит, что от её обычного спокойствия и выдержки не осталось и следа. В конце концов она рассказывает об облаве на Ханнингера. При задержании он убил двоих полицейских и ранил специального агента ФБР. — Уилл Грэм. Он заходил, когда ты ещё не пришёл в себя, хотел поговорить. Пожелал тебе скорейшего выздоровления. Странный малый. И очень милый. Похож на потерянного щенка, — добавляет Дебс, и губы её трогает лёгкая улыбка. Довольно необычно слышать что-то подобное от сестрёнки, но он рад, что она хоть чему-то может улыбаться. — Ханнингера должны доставить в Балтиморскую клинику для ёбнутых убийц-преступников, где ему самое место, — продолжает она, переключаясь и с ненавистью цедя каждое слово. Декстера такой расклад не устраивает. Для него это незаконченное дело хуже ножа, которое будет терзать всю оставшуюся жизнь, если не покончить с ним. Удивительно, что Ханнингера в конце концов схватили, но, судя по всему, последние убийства носили слишком личный характер, ведь раньше он вообще не оставлял следов. И теперь он сгниёт в камере дурдома, прожив ещё неизвестно сколько лет, вместо того, чтобы истечь кровью под скальпелем на столе у Декстера. — Грэм подстрелил его. Он здесь, на два этажа выше, — глухо произносит Дебра, сминая пустой стаканчик в руках. — В какой он палате? — Хочешь его… увидеть? Дебс смотрит напряжённо, склонив голову набок. Декстер кивает в ответ. Стоящий за её спиной отец предупреждает не делать глупостей. Никаких глупостей, Гарри. Просто нужно его навестить. *** Ханнингер лежит в палате интенсивной терапии. Аппараты жизнеобеспечения попискивают, докладывая о его состоянии. Херовом состоянии. Он до сих пор не пришёл в сознание, и неизвестно когда придёт. Глаза мечутся под прикрытыми веками. Лицо застывшее, меловое, почти мёртвое. Декстер склоняется над ним, наблюдая, вслушиваясь в хрипящее дыхание. Убить его сейчас так просто и так желанно. Если бы не охрана на входе в палату, он бы уже свернул шею ублюдку, но поддаваться этому желанию нельзя. Жажде крови или желанию отомстить? Он отворачивается от Тома, подходит к окну и распахивает его настежь. Невысказанное отдается гарью, царапает нёбо, рвёт изнутри звериными когтями. — Ты никогда не видел меня настоящего. Это не могло закончиться хорошо, верно? — еле слышно произносит Декстер, наблюдая, как солнце опускается всё ниже, заливая палату ярким, ослепительным золотом. *** В голове Тома плещется океан. Он слышит его отчётливое сердцебиение, чувствует солёный привкус волн на языке, что режет бритвой, заполняя кровью рот. Он падает на колени в мокрый песок и видит перед собой себя. Его двойник размыт, словно отражение на зыбкой глади воды, скалит зубы в усмешке, что-то говорит, но слова уносит с воем ветер. Черты лица исходят рябью, искажаются, и оскал сменяется кровавой улыбкой Джоуи. Том ощущает в руке тяжесть ножа, во всю длину клинка вошедшего в тело напротив. Вина и отчаяние душат верёвкой поперёк горла, и он заходится беззвучным криком и стоном, вымаливая прощение, которого он никогда не услышит. Кровь, заливающая берег, сливается с солёной водой океана, пожирающего солнце. Это будет преследовать его. Его вечный кроваво-красный закат.