Если бы я любил тебя, Малфой

Погода портилась. Тяжелые дирижабли серых туч медленно плыли по темно-синему небу, закрывая собой солнце. Становилось холодно. Гарри сидел в библиотеке и смотрел через окно на все это осеннее безобразие, про себя отмечая, что еще каких-то полчаса назад было тепло и солнечно. Эх, а ведь он так надеялся посидеть вечерком возле Черного озера, любуясь живописным закатом. На самом деле, с тех пор, как Рон и Гермиона поняли, что любят друг друга, Гарри неуклонно чувствовал себя лишним, хотя и знал, что друзья, знай они, ни за что бы не согласились с этим мнением. Золотое трио мыслимо только втроем и не потому, что они столько всего пережили вместе, а просто потому, что за все эти годы стали будто одним целым, отлаженным механизмом, и ничто не могло изменить этого. Некоторые, глядя на них троих, порой говорили о ненормальности отношений и о том, что Гермиона любит сразу обоих парней и мечется меж ними, как собака на сене, но это было не так. Да, она любила Гарри, но он был для нее скорее братом, нежели любимым человеком. В роли спутника жизни ее куда больше привлекал Рон. Что же касается Гарри, то он вообще никого не любил той любовью, о которой поэты слагают стихи, а прозаики пишут любовные романы. Да, еще год назад, он, кажется, был действительно влюблен в Джинни, и она представлялась ему именно тем человеком, что уготован ему судьбой, но всем нам свойственно ошибаться. Сестра Рона была замечательной девушкой и отличным другом, но на этом, пожалуй, все и заканчивалось. При виде нее сердце больше не выпрыгивало из груди, а голова не кружилась. Расстались они просто, без пафосных речей и предложений остаться друзьями. Просто поговорили и поняли, что ни один, ни другой больше не любят. Перегорело, как говорится. Военная романтика прошла, а бытовая любовь не привлекает. На этом и остановились, хотя и не перестали общаться. Как прежде болтали, смеялись, советовались друг с другом. И Гарри было совсем не больно, когда девушка уходила на свидания, когда спрашивала у него, что лучше подарить новому бойфренду. Он был рад за нее, искренне, от всего сердца. И это все, что осталось от былой влюбленности. На самом деле, сейчас Гарри должен был сидеть не в библиотеке, а на уроке прорицания, но он решил успешно прогулять, потому как встреча с профессором Трелони не только не предвещала ничего хорошего, но и могла окончательно подпортить и так уж неважное настроение. Поэтому он сидел, лениво перелистывая страницы старой, пыльной книги и изредка поглядывал в окно. После прорицаний должен был быть обед, а после него еще одно занятие – маггловедение, для Гарри предмет, в принципе, бесполезный. Но так, как он был обязателен, да и к тому же, поговаривали, ведет его теперь симпатичная молодая девушка, гриффиндорец собирался не пропускать. Вскоре, заинтересовавшись написанным на желтых страницах, парень отвлекся от внешнего мира и совсем не заметил подошедшего к нему Малфоя. — Хэй, Поттер, — поняв, что его «скромную» персону не замечают, окликнул брюнета слизеринец. Гарри, вздрогнув от неожиданности, поднял взгляд и вопросительно уставился на Драко. — Вот мне просто интересно, а почему ты и вдруг не на занятии? – ухмыляясь, спросил блондин. — Тот же вопрос тебе, — пожав плечами, ответил гриффиндорец. — Отвечать вопросом на вопрос невежливо, между прочим. Хотя, кому я тут о вежливости, верно? – насмешливо произнес слизеринец. – Можно присесть? – он кивнул на стул, стоящий рядом с Гарри. — Ну, тут не занято, так что валяй… — Хах, кто ты и куда дел настоящего Поттера? – легкий смешок. — Я его съел, — спокойно ответил гриффиндорец, вновь возвращаясь к книге. Несколько минут парни сидели в полной тишине. Драко смотрел по сторонам, внимательно изучая проходящих мимо учеников, Гарри делал вид, что очень внимательно и увлеченно читает книгу. Первым не выдержал Малфой и, подвинувшись к Поттеру, протянул руку к древнему фолианту и, чуть потянув его на себя, произнес: — Можно взглянуть? Гарри согласно кивнул и пододвинул книгу к блондину. Странно, но прежней неприязни вообще не чувствовалось. Может, даже какой-то интерес проскальзывал. В голове мелькнула идиотская мысль о том, что он, по правде говоря, и не знает, какой Малфой на самом деле. — Ты увлекаешься зельями? – прочитав название книги, изумленно спросил Драко. Гриффиндорец растерялся. — Не совсем… — уклончиво ответил он. – Я просто решил, что неплохо бы было подтянуть предмет… — Ясно… — еще немного повертев книгу в руках, Драко отдал ее обратно. – Ну, удачи тебе в учении, Потти… — блондин хохотнул. – По книгам много не поучишь, особенно с твоими-то способностями… — О, заткнись, Малфой! – взмолился Гарри. — Уже… — слизеринец вновь ухмыльнулся. – Кстати, Герой, я, конечно, наслышан о гриффиндорской забывчивости и твоей отдельной тормознутости, но ты так и не ответил, почему прогуливаешь… — серебристо-серые, словно платиновые глаза прошили брюнета насквозь. — А я обязан дать ответ? – осведомился Гарри, вызывающе взглянув своими цвета хризолита глазами в серые. — Нет. Не под Imperio все-таки, — «играя» с Поттером в гляделки, парировал Драко. – Мне просто любопытно… — будничным, ничего не выражающим тоном добавил блондин и тут же, будто переменившись в настроении, отвел взгляд, изучающее окинув им книжные стеллажи впереди. Гарри, сбитый с толку такой переменой, тоже бросил взгляд на стеллажи, будто в них сейчас крылось что-то особенно важное. На самом деле все было в общении. Оно было непривычным для обоих, и оба не знали, как стоит вести себя. — Встал не с той ноги. Встреча с Трелони положения не исправила бы, — буркнул, наконец, Гарри, отвернувшись к окну. Очень хотелось, чтобы Малфой не отвечал очередной шпилькой. — Зачет, — хмыкнул Драко. – Что ж, как ни странно, но я здесь фактически по той же причине. Надо сказать, забавно, что… Договорить ему не дали. В библиотеке появились Гермиона и Рон, а последний, завидев Гарри, тут же поспешил к нему, еще на ходу «тихо» шепча: — Друг, почему тебя не было на прорицаниях? Одного вида рыжего парня хватило для того, чтобы спокойное, задумчивое выражение лица Драко сменилось маской презрения с легкой, дежурной усмешкой. — Хорек? – подойдя к столу, не заставил себя ждать Рон. – Что ты тут делаешь? Слизеринец приподнял одну бровь. — Не поверишь, Уизел, разговариваю, — со стороны аристократа повеяло недоброжелательным морозцем. Гарри, оставаясь сторонним наблюдателем, внимательно следил за каждым словом и выражением лица блондина. — Ох, прости, что прерываю разговор, — притворно-вежливым тоном проговорил Рон, — но не мог бы ты свалить? Всего на секунду, на ничтожное мгновение Гарри показалось, что Драко сейчас взорвется и наговорит Уизли столько всего нецензурного, так сильно начала покрываться красными пятнами белая кожа на шее. Но мгновение ушло, пятна исчезли, и, ухмыльнувшись, Малфой поднялся, с удовольствием демонстрируя, что он ничуть не ниже Рона, а по грациозности и изяществу вообще дает фору очков в сто. — Знаешь, Уизел, грубость сейчас не в почете. А физическая сила — не показатель… — и, напоследок кивнув Гарри, Драко медленно пошел к дверям, по дороге обогнув несущуюся к друзьям Гермиону. Рон сжимал кулаки и смешно вбирал открытым ртом воздух, напоминая Поттеру рыбу, выброшенную на берег. И, если бы не дружеская солидарность, Гарри давно бы уже засмеялся. — Что здесь было? О чем вы говорили с Малфоем? И, Гарри, почему тебя не было на уроке? – о, да, Гермиона настигла их. Парню ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и во всем покаяться. В конце концов, Грейнджер есть Грейнджер – с этим уже ничего не попишешь. *** Обед выдался заурядным. Нет, не то чтобы было невкусно, просто как-то уныленько. Есть не хотелось и приходилось смотреть по сторонам. Поначалу было неплохо, но вскоре приелось и пришлось смотреть на одного Поттера с его дурацкими друзьями. И как мог кто-то подумать, что эти трое представляют из себя любовный треугольник? Он здесь даже прямой не находил, что уж там о более сложных геометрических фигурах. Хотя, конечно, если приглядеться, можно было заметить, как ласка поглядывает на бобра, а бобер отвечает взаимностью, в то время как Поттер тупо сидит и ест. «Честное слово – зоопарк», — осклабившись, подумал Драко и обратил свой взор на Забини, размеренно пожевывающего жареного лосося. Затем взгляд прошелся по Паркинсон, дольку за долькой поглощающей мандарин. Друзья, приятели, знакомые? Раньше для них находилось четкое определение – свита, сейчас это определение испарилось. Перечат, обращаются с ним на равных и, главное, никогда не покидают его, всегда рядом. С ними весело и уютно. Значит ли это, что они друзья? — Вы так и не рассказали мне о чокнутой Трелони, — заметил Малфой, наконец устав от молчания возле него. Пэнс, покончив с мандарином, обтерла губы салфеткой и, отхлебнув тыквенного сока, внимательно посмотрела на парня. — Она, если честно, даже не заметила твоего отсутствия. Впрочем, как и отсутствие Поттера, а с ним и еще нескольких гриффов. Была поглощена гаданием на костях. — На костях? Я думал, гадание на костях запрещено… — удивился Драко. — На людских – да, а на косточках мелких, ни в чем не повинных, убиенных зверюшек – милости просим, — пояснила Пэнс. Блейз, до этого храбро сражавшийся с оставшимся куском лосося и внимательно слушающий разговор друзей, все же справился с едой и влез в разговор, обращаясь к Паркинсон: — Такое чувство, что ты гринписовец… — Что это? — Кто это? – одновременно с Пэнси спросил блондин. — Да уж… И эти люди утверждают, что им абсолютно не нужно маггловедение, — Забини смешливо фыркнул и, встав из-за стола, добавил, — пойдемте, а то кому-кому, а вам опаздывать уж точно нельзя. Драко и Пэнс не оставалось ничего, кроме как послушаться. В классе маггловедения было светло, уютно и, на удивление учащихся, совсем отсутствовали парты. Стоило слизеринцам и гриффиндорцам шумной толпой войти в аудиторию, как они тут же разделились на два лагеря и растянулись вдоль противоположных сторон комнаты. Профессор опаздывала. Драко, стоявший напротив Поттера, не таясь, смотрел на него, будто мог увидеть что-то новое. Новое видеться не хотело. Дверь хлопнула, и в класс влетел ураган с пышной копной черных волос. Остановившись аккурат посередине аудитории, ураган приобрел очертания высокой, стройной девушки с красивой пышной грудью и длинными, будто от ушей, ногами. Одетая в обтягивающие джинсы-дудочки и серую футболку с нарисованной на ней пандой, поверх которой была накинута темная мантия, она казалась еще привлекательней в своей маггловской простоте. Темно-синие глаза ее смотрели на этот мир живым, радостным взором, а тонкие, чуть-чуть розоватые губы растягивались в доброй улыбке. Окинув учеников внимательным, выдержанным взглядом, она провела рукой по волосам, убирая выбившиеся пряди и, наконец, произнесла: — Добрый день. Меня зовут Эмри Митчел, и я ваш новый профессор по маггловедению, — она сделала шутливое па. – Знаю, некоторые из вас всерьез подумывают, зачем вообще нужен этот предмет, и я не собираюсь оправдывать его существование, но думаю, что вам будет интересна такая наука, как психология, потому что именно ее мы будем изучать ближайшие два месяца. Гермиона посмотрела на Гарри с замешательством. Они оба знали, что такое маггловская психология и поэтому не понимали, на кой черт сдалась она магам? К тому же, наука-то не из легких. Для того, чтобы по-настоящему изучать ее, человеку, как минимум, нужно знать основы анатомии и мозгостроения. Естественно, такими знаниями семикурсники Хогвартса вряд ли обладали. — Но, спешу успокоить осведомленных – курс не направлен на копание в чужих мыслях и в большей степени основан на тренингах, которые помогут вам – враждующим факультетам, стать чуточку терпимее друг к другу, — она вновь дружелюбно улыбнулась. – Домашних работ и контрольных в ближайшее время не будет. Что же касается парт, то сегодня в них нет необходимости. Вам все понятно? Класс дружно закивал. Довольная понятливыми учениками, профессор Митчел взмахнула палочкой, и на правом запястье каждого появились тонкие, разноцветные браслеты. Около тридцати пар удивленных глаз уставились на Эмри. — Итак, на каждом из вас есть браслет и сейчас я попрошу вас найти себе пару по цвету браслета. Деление никоим образом не связано с половыми или еще какими-либо внешними признаками, так что даже не пытайтесь искать закономерности, — она достала секундомер и, нажав на маленькую позолоченную пипку, добавила: — На все про все у вас ровно две минуты. Поиск начинается. Началась шумиха, суматоха и неразбериха. Красный с красным, синий с синим и далее по списку. Гарри посмотрел на свой темно-фиолетовый браслет и огляделся по сторонам – нет. Лезть в толпу, распихивая всех локтями не хотелось. В свою очередь Драко, у которого, как оказалось, браслет был тоже фиолетовым, свою «пару» заприметил чуть ли не сразу же, но подходить не спешил, давая время на раздумья и попытки поисков. Наконец, когда время стало поджимать, он двинулся в сторону Поттера, и тот, вдруг разглядев его в толпе, двинулся навстречу. Они уже подошли друг к другу, когда профессор Митчел вскинула руку с зажатой в ней палочкой вверх, произнеся никому неизвестное заклинание. — Я надеюсь, вы все успели, потому что я наложила на вас связывающие чары, которые не спадут, если вы не выполните условия, — она хитро усмехнулась. – А условие, что вас, я уверена, несомненно волнует, заключается в том, чтобы каждый сказал своей «половинке», что было бы, если бы он любил ее… По аудитории разнеслись удивленные оханья. Драко оценивающим взглядом глянул на Поттера и, покачав головой, прицокнул. «Что еще за нелепость?», — единственная мысль, пришедшая ему в голову. — Итак, вы должны начинать фразу со слов «если бы я любил тебя», а дальше – все в ваших руках. Фантазия вам в помощь, — девушка развела руками, предвкушая интересненькое. – Время не ограничено, — присев на стульчик, она окинула сбитых с толку учеников озорным взглядом и, вновь ухмыльнувшись, закончила: — Начинайте. Тишина. Абсолютная. Никто не знал с чего начать, и это было естественно. В самом деле, как, например, нафантазировать любовь с человеком, с которым в любое другое время и за один стол не сядешь? Тяжелее всех было тем, кому достались люди своего же пола. Например, Гермионе как назло досталась Пэнси, и обе девушки смотрели друг на друга так, будто первый раз в жизни встретились. Что уж говорить о Гарри и Драко, которые даже посмотреть друг на друга не решались? Не враги, но и не друзья, и вдруг представить любовь – сумасшествие. Кажется, первой начала Джинни. Ее «половинкой» был долговязый слизеринец Элвин, впрочем, весьма симпатичный на личико, да и характером вовсе неплох. — Если бы я любила тебя, я бы старалась… — разнеслись слова Уизли-младшей по аудитории и тут вдруг всех словно прорвало. Со всех углов злосчастного кабинета понеслись эти «если». Даже Пэнс и то начала делиться фантазиями о том, что было бы, если бы она любила Грейнджер. Хотя, по ее словам, в этом случае Гермионе бы никто не рискнул завидовать. И лишь Малфой с Гарри все так же молча стояли друг напротив друга, правда, уже сверля друг друга глазами. Создавалось впечатление, что они готовы простоять так весь урок. И они бы простояли, но магия… — Если бы я любил тебя, Поттер… — начал Драко, подбирая менее резкие, но тем не менее не без доли сарказма выражения. – Я бы точно не кричал об этом на каждом шагу и считал бы себя идиотом, выжившим из ума к тому же… — так и не найдя ничего подходящего, заключил он, нахмурившись. На самом деле было жутко неловко. У него никогда не было девушки и уж тем более парня. Он никогда и никого не любил (родители и друзья не в счет). И он не знал, что было бы, если бы он любил Гарри. Он вообще не думал, что умеет любить. От ядовитых слов захотелось развернуться и уйти, но гриффиндорец сделал абсолютно по-другому. — Если бы я любил тебя, Малфой… — начал он, желая нахамить, унизить, растоптать, но… Ему хватило одного взгляда в серые, глубокие, будто омут, глаза, чтобы сказать совершенно иное. – Я бы оберегал тебя… — выдохнул он, продолжая зрительный контакт и слабо веря в то, что это говорит он. – Я бы никому не позволил больше издеваться и помыкать тобой, я бы постарался сделать все от меня зависящее, чтобы ты чаще улыбался. Я бы встречал с тобой рассветы и провожал закаты, делился всеми своими переживаниями и был бы благодарным слушателем. Я никогда бы не посмел усомниться в тебе, отвернуться от тебя, предать… Я не словами, а делом бы доказывал, что действительно люблю, чтобы ты и не смог сомневаться в моих чувствах… Земля перестала вращаться. Время остановилось. Все чувства обострились, и перед глазами замаячили образы, яркие, словно живые… И, кажется, воздух был наполнен сумасшествием… Не контролируя себя, Гарри протянул руку вперед и коснулся пальцами щеки Драко, и тепло разлилось от мягких подушечек по всему телу, и слова полились быстрее, резче, увереннее. — Если бы я любил тебя, я построил бы для нас двоих свой собственный мир, со своим счастьем и безмятежностью… У нас обязательно была бы радостная, насыщенная жизнь и спокойная, умиротворенная старость. Ты бы ни о чем и никогда не беспокоился, всегда готовый положиться на меня… И, может быть, глупо прозвучит, конечно, у нас даже были бы дети… Ведь было же столько разных случаев мужской беременности… Черт возьми! Если бы я любил тебя… Противный, резкий звон колокольчика вырвал из завесы, и все вдруг вновь стало как прежде… Отпустив руку, Гарри отошел от Драко, замечая, что браслеты исчезли, а они с Малфоем были чуть ли не последними, кто все еще летал в облаках. Слизеринец же, как-то странно, будто с сожалением посмотрев на Поттера, вернулся на свое место рядом с Забини и отвернулся к окну. — Что ж, все вы справились с заданием. Я сделала соответствующие заметки, и, мне кажется, что тренинг возымел успех. По крайней мере, если чары слетели, то ваши взаимоотношения со своими «половинками» очистились от былого напряжения, — Эмри встала со стула, который тут же исчез в воздухе и, взмахом волшебной палочки открыв двери, добавила: — Урок окончен, можете разойтись. Всего доброго, — она улыбнулась и, еще раз окинув учеников внимательным взглядом, ушла вглубь кабинета. Гермиона тут же ринулась к ней с накопившимися за время занятия вопросами, а следом за Грейнджер понеслись еще несколько девочек. Все остальные поспешили ретироваться. Выйдя из кабинета в сопровождении Блейза и Паркинсон, Драко поверхностно слушал их дебаты по поводу тренинга, больше погруженный в мысли о Поттере. На самом деле, когда он стоял, глядя в изумрудного цвета глаза и слушал все то, что говорит гриффиндорец, при этом мягко касаясь его щеки, Драко хотелось, чтобы парень не останавливался… Чтобы магия его вкрадчивого голоса и безумство мыслей продолжали разливаться по телу, впитываясь в сознание… Глупо, конечно, но в какой-то миг ему показалось, что все слова Гарри не предположения, а факты, и что брюнет не фантазирует, что влюблен, а действительно… «Ерунда», — одернул себя Малфой и завернул в туалет, ни слова не сказав друзьям, которые, поглощенные спором, уже ничего не замечали. *** Весь оставшийся день пролетел быстро. Выполнение домашних работ и тренировка по квиддичу отвлекали от нелепых мыслей. Все изменилось вечером, когда Забини ушел на свидание со смазливой рейвенкловкой, а Пэнси отправилась спать под предлогом того, что у нее жутко болит голова. Не найдя, чем себя занять, Драко спустился в гостиную и, сев в любимое кресло перед камином, принялся смотреть на желтые язычки пламени. Была, конечно, мысль написать родителям, но она ушла, как только блондин вспомнил, что для этого нужно одеваться и идти в совятню. Ну уж нет, письмо подождет. К тому же, он был почти уверен, что родителям и без него не скучно. У них, кажется, на сегодня намечался званый ужин. И вот, сидя перед пламенем и наблюдая за тем, как медленно тлеют поленья, Драко вновь вернулся к нелепым мыслям, в которых главной персоной был неизменный Поттер. Его слова… И эти чертовы зеленые глазищи! И голос… Драко ведь никто никогда не любил (родители и друзья не в счет). Были, конечно, поклонницы, но ведь это не то… Он никогда не задумывался над любовной чепухой, да и некогда особо было. И, если совсем откровенно, незачем… А тут этот Поттер со своим «если бы», и в душе теперь кавардак. Малфой был умным мальчиком и, зная себя, фактически сразу догадался о том, почему ему не дают покоя слова Золотого мальчика. Но одно дело понимать, а другое – признавать. Пускай негласно и самому себе, но… Признаться в том, что хочется, чтобы Поттер и вправду любил? Любил его так, как говорил… Оберегал, ценил, даровал безмятежность и счастье… Да, признаться в этом было трудно… Но, признаться все-таки стоило… Откинувшись на спинку, Драко закрыл глаза и, решив про себя, что хуже уже быть не может, дал волю мыслям. Он и вправду хотел, чтобы Гарри любил его…