Если бы я любил тебя, Малфой

Драко сидел в кабинете директора, попивая зеленый чай с мелиссой и дожидаясь МакГонагалл, которая обещала прийти с минуты на минуту, покончив с какими-то срочными, неотложными делами. Впрочем, Малфой, несмотря на отсутствие директрисы, не скучал: портреты предыдущих директоров были весьма разговорчивы. Однако, к удивлению и радости, Дамблдор и Снейп в своих золоченных рамах не присутствовали, и Драко не горел желанием, чтобы они появились раньше, чем он покинет кабинет. Почему? Все очень просто… Дамблдора он почти убил, а Снейпа… А Снейпа он не хотел видеть по причине того, что крестный вновь начнет сверлить его взглядом, кажется, пронизывая душу насквозь, и при этом расспрашивать о делах в стране и школе. Нет уж, Мерлин упаси! Причина, по которой Минерва вызвала слизеринца, была давно ему известна – отец еще около восьми дней тому назад сказал сыну, что тот будет префектом. И, вуаля, вот Драко уже сидит в кабинете и с нетерпением ждет, когда же ему предоставят полномочия полноценного старосты и нацепят на мантию небольшой, серебристый значок, имеющий вид маленькой змейки с глазками-изумрудами. Он мечтал о таком курса с третьего, и вот, мечта сбылась. Спасибо папе, внутреннему стержню и Мерлину с Морганой. Хвала небесам. Уже завтра Забини смело сможет отправиться в библиотеку, а сам Драко - ходить по ночным коридорам, при встрече смело заявляя Филчу, что теперь ему это позволено. Хах, хотел бы он при этом посмотреть, как вытягивается лицо старикана. Хотя, что торопить события? Еще насмотрится. Вскоре с чаем было покончено, а болтливые директора надоели. Словно почувствовав, что Драко все начало откровенно надоедать, в кабинет ворвалась МакГонагалл, следом за которой шел мрачный Калисто. Увидев декана и тут же вспомнив, как неделю тому назад он с друзьями застал его в темном вонючем коридоре, Малфой слегка осел. Верно, он ведь и забыл, что при назначении префектов, всегда присутствуют деканы факультетов. — Здравствуйте, мистер Малфой. Извините, что мы заставили вас ждать, — поприветствовала слизеринца Минерва, садясь в массивное, глубокое кресло. – Может, еще чаю? – предложила она, заметив, что фарфоровая чашка Драко опустела. «Это что, заразно и передается воздушно-капельным путем?», — сразу же вспомнив Дамблдора, предположил про себя Малфой. — О, благодарю вас, директор, но предыдущей чашки мне вполне хватило, — он мило улыбнулся. Не говорить же ему, в самом деле, что и от первой давным-давно хочется в туалет? — Что ж, хорошо… — задумчиво произнесла МакГонагалл, наполняя собственный граненый стакан. – Кристиан, дорогой, а вы чай будете? Калисто, стоявший все это время прямо за спиной ученика, отрицательно мотнул головой, после чего, еле слышно кашлянув, добавил: — Благодарю, но я не пью зеленый чай. Минерва понимающе кивнула и, отхлебнув из своей чашки, посмотрела на Драко. — Ну, мистер Малфой, мне хочется вас поздравить, — она мягко улыбнулась. – Из вас вышел вполне успешный ученик. У вас хорошее поведение и, к моей радости, лояльное. Что касается собранности и чувства ответственности – их у вас в меру. Так что, на мой взгляд, вы, как никто иной, имеете полное право стать старостой своего факультета и получить от меня это, — пожилая женщина достала из ящика стола маленькую, полукруглую коробочку и положила ее рядом с Драко. Парень взглянул на серебристый футлярчик, и в глазах его засияли огоньки радости, хотя лицо по-прежнему ничего не выражало. — И, если ваш декан согласен на вашу кандидатуру, — она взглянула на профессора ЗОТИ. Тот, словно колеблясь, глянул на светлую макушку слизеринца, после чего, едва помедлив, согласно кивнул, и Минерва продолжила: — Я лишь могу пожелать вам носить этот значок с честью и поступать в соответствии с правилами, каждое из которых прописано вот здесь, — и в придачу к коробочке МакГонагалл вручила Драко свернутый, немного пожелтевший свиток. Малфой, тут же развернув его, расписался в конце пергамента, сообщая о том, что действительно готов соблюдать и охранять правила. После чего, дав поставить подписи декану и директору, которыми эти двое подтверждали, что именно они выбрали парня префектом, он убрал свиток в карман мантии и, нацепив значок, обратился к МакГонагалл: — Спасибо вам, директор, — слизеринец позволил своим губам изобразить подобие улыбки. – Мне приступать к обязанностям сегодня? Она улыбнулась в ответ и мотнула головой: — Нет, Драко, вы начнете с завтрашнего вечера, хорошо? – тот кивнул. – А теперь отправляйтесь в свои покои и отдыхайте. Приятных вам сновидений. Блондин, в свою очередь пожелав директору и декану спокойной ночи, встал и покинул кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Да, признаться, и оставаться не хотелось. Сейчас он, пожалуй, ощущал большую потребность в том, чтобы вернуться к друзьям и показать им этот значок, что так красиво смотрелся на форменной мантии. В конце концов, он действительно был очень рад и хотел поделиться своей радостью с близкими, родными людьми… *** Забини, увидев значок, тут же сдернул его с мантии и принялся примерять на свою. О, да, ему всегда нравилось отбирать у Драко вещи и смотреть, идут они ему или нет. И да, дело было вовсе не в зависти или в чем-то таком, просто Забини жутко нравилось злить Малфоя. Стоило забрать у Драко игрушку в детстве, и тот в слезы, сразу зовет преданного домовика. Стоило взять у Драко шмотку и примерить на себя, Драко сразу надувает щеки, как у хомяка, и сидит, будто в рот воды набрал. А возьми безделушку какую-нибудь, так все – злобные взгляды, в которых молнии так и блещут, мог бы – убил. Такой Малфой нравился Блейзу. Итальянцу казалось, что в эти моменты Драко становился самым искренним, самым честным в своих чувствах. Забини нравился живой Малфой… Малфой, который срывает маски, выбрасывает их и будто обнажается, становится совсем другим… А еще Блейзу нравилось, как потом отходил парень, как на лице появлялась теплая усмешка, а с губ срывалось «чертов придурок». И Забини готов был быть этим самым «придурком», лишь бы вот так, по-настоящему, ему улыбались… Лишь бы знать, что сейчас ему действительно бескомпромиссно улыбаются. Впрочем, в последнее время с искренностью у Драко стало лучше, а сам парень стал мягче, естественней, отходя от того Драко Люциуса Малфоя, которого годами делал из него отец. Но, невзирая на это, Блейзу все равно нравилось доставать друга. В конце концов, кто, если не он? Пэнси же, глядя на «дурачков», мягко улыбалась. Девушка все еще помнила, как сама пришла в гостиную на пятом курсе с этим же значком на мантии и показала его друзьям. Она никогда не забудет, как Блейз хлопнул ее по плечу и сказал, что она молодец, и как Драко, тепло улыбнувшись, поздравил с достижением. И как потом они сидели у камина, обсуждая, какими теперь возможностями обладают. О, да, учитывая то напряжение, что творилось из-за воскрешения Темного лорда, эта их болтовня, когда нет ни Драко – повелителя шестерок, ни шестерок – друзей, которые рядом только потому, что любят блондина, казалась островком надежды на то, что когда-нибудь все будет именно так, и им не придется что-то из себя корчить… И воспоминания об этой болтовне были так дороги для девушки, что она ни за что не отказалась бы от них… Да, те надежды оправдались… И это хорошо… А воспоминания – они дают ей повод беречь то, что есть сейчас, чтобы никогда не возвращаться к тому, что было… *** — Могу тебя поздравить? – мельком взглянув на значок, спросил улыбающийся Гарри, когда они с Драко шли в сторону квиддичного поля. — Да, можешь, — Драко кивнул. Блейз и Паркинсон остались в библиотеке, расхлебываться с домашним заданием по травологии, а Малфой тем временем решил посетить тренировку гриффиндорской команды, чтобы лишний раз посмотреть на Поттера. Тот нисколько не сопротивлялся, впрочем, предупредив, что Гермиона будет на трибунах. Нет, они не были тайными любовниками (хотя, желание возникало с обеих сторон), но и об их теплых приятельских отношениях знать друзьям было не обязательно. В конце концов, в умах еще не стерлась вражда «слизней» и «львов». — Что ж, тогда со статусом префекта тебя, Малфой, — брюнет подмигнул. — О, спасибо, Потти… — Драко усмехнулся. – А я все гадал, заметишь вообще или нет. Гарри, недовольно нахмурившись, буркнул: — Я, конечно, разиня, но чтобы настолько… Драко, от которого не скрылись «бровки домиком», издал смешок и, мимолетно проведя большим пальцем по переносице, поучительно произнес: — Не хмурьтесь, мистер Поттер, это вам совершенно не идет… Гарри потерянно взглянул на него, словно спрашивая, что только что сейчас было, а потом, смутившись, принялся шнуровать перчатки, что, в принципе, выходило плохо, так как вторая рука параллельно была занята метлой. — Эх… Давай я, — остановив Гарри, Драко встал напротив него и, взяв сначала правую руку, принялся затягивать шнуровку, шустро скользя пальцами по запястью. Гриффиндорец смутился еще пуще прежнего. В пленительной близости, за таким делом… Если бы их сейчас увидела Джинни, она бы назвала их «женатой парочкой», уж очень Драко походил на жену, завязывающую мужу галстук. — Туго? – поинтересовался Драко, готовый скрыть шнур под перчаткой. Гарри отрицательно мотнул головой. — Отлично, давай вторую руку. Переместив метлу, брюнет протянул кисть. Слизеринец, взяв ее в свои руки, вновь занялся шнуровкой. А Поттер тем временем снова сражался со своим подсознанием, которое долбило по черепу идеей о том, что если он сейчас же обнимет блондина, в этом не будет ничего плохого – обычная благодарность. — Эй, Потти, ты все еще с нами или уже покинул пределы разума? – донеслись до парня слова Малфоя, который раз третий обращался к ловцу Гриффиндора. — А? Что? – наконец, победив «второе я», отозвался Гарри. — Неужели? – глаза ехидно сузились. – Не жмет? – поинтересовался он и кивнул на перчатку. — Нет, все хорошо… Успокоившись, Драко спрятал конец шнура под черную драконью кожу и, напоследок поправив рукава мантии Поттера, двинулся дальше. — Пошли, а то еще на тренировку опоздаешь… Гарри пошел следом, очень-очень желая остаться здесь, повалить Драко на траву и… заобнимать к черту! «Неужели я и вправду влюбляюсь в Малфоя?», — ужаснулся Гарри, но вовремя вспомнил, что впереди импровизированный матч, где ему пригодится хладность ума и отстраненность от будничных проблем. Когда тренировка была окончена, Гарри ненадолго задержался на поле, обсуждая с Джинни, как с капитаном команды, всю правильность выработанной стратегии и возможность поражения. Драко, твердо решивший дождаться Поттера, оставался сидеть на трибунах, с некоторой недоброжелательностью поглядывая на мелкую Уизли, которой, конечно же, еще не забыл летучемышиного сглаза. Но вот они закончили болтать и пошли к раздевалкам. Драко, встрепенувшись, спустился на поле, побродил по нему немного и двинулся в ту сторону, куда недавно отправился Гарри. Он не знал, что скажет ему, когда войдет в раздевалку, но, черт, безумно хотел в нее попасть. Дверца, коридорчик, еще одна дверца и… Все, Малфой на месте. Его окружают ряды кабинок, издалека раздается шелест льющейся воды. Кажется, Поттер остался в раздевалке один, так как вокруг не было ни души, а шкафчик нараспашку был только один. Значит, сейчас гриффиндорец там – в душе, моется… Кончики ушей запунцовели. Послышались шлепки босых ног о мокрый кафель, и в раздевалку зашел Гарри. На бедрах незатейливо болталось полотенце, обнажая прелестное, спортивного склада тело, обычно скрывающееся за всякими мешковинами. Черные волосы, которые Поттер наспех обтирал полотенцем, липли к щекам и шее. Драко нервно сглотнул. Кто бы мог подумать, что в его глазах Герой окажется настолько привлекательным? С ума спятить… — Драко? – подняв голову, удивился Гарри. — Сюрприз, Потти, — возобладав над собой и надежно спрятав хрипоту, кое-как выдавил Малфой. – Мне стало ужасно скучно, и вот я тут… — откинув сомнения, парень решительно подошел к гриффиндорцу. Тот, застигнутый врасплох, прижался спиной к холодным кабинкам. — Ну, чего молчишь? – фактически прижавшись к обнаженной груди, по которой медленно стекали ручейки воды, и перегородив путь руками, с обеих сторон легшими на шкафчики, поинтересовался блондин, хищно улыбаясь. – Например, ты знаешь, что я медленно схожу с ума? – коснувшись щекой щеки, Драко дыхнул на ухо, а после, скользнув чуть вверх, мазнул губами висок. Гарри вздрогнул и рвано задышал. Сердце в груди заколотилось неритмично — бешено. Наверное, они бы поцеловались, потому что Драко абсолютно потерял над собой контроль, но, увы и ах, поцелуя не произошло – Поттер, внезапно осознав всю пикантность положения, извернулся и вырвался из капкана. — Сходи дальше, Малфой… Только без меня, ладно? – кинул он и принялся поспешно одеваться, то и дело поглядывая в сторону блондина. Пожалуй, слова вышли грубыми… Пожалуй, все выглядело хуже лицемерия… Но сам факт того, что он – Гарри – стоит прижатый к шкафчикам и вот-вот будет поцелован Малфоем? Да лучше убейте сразу… Или не убейте? Соврать, что прикосновения были отвратными? Глупо. Было приятно, очень… Щека до сих пор горит. Но ведь все это неправильно… Все это слишком странно… Тем временем Драко, на которого слова Поттера подействовали не хуже ведра ледяной воды, постоял еще немного у кабинок, упершись лбом в прохладную металлическую дверку, а потом, напоследок взглянув на Гарри, вышел. Стало неуютно… Надо же, он потерял контроль. Вот так просто… Перед Золотым мальчиком. И как он теперь будет смотреть в глаза этому гребанному Герою? Черт… *** Что ж, Драко сдержал слово, и Блейз, мельком поглядывая на наручные часы, бродил по запретной секции с Люмусом на конце палочки. Конечно, если бы его поймали – и он, и Драко, и Слизерин огребли бы по полной, но Забини не даром был Забини и смыслил во всем, что касалось маскирующих чар. Впрочем, он и охранные снял без особого труда – помогли рассказы кажется восьмого по счету отчима. Да, мамочка была падка на авроров и пожирателей. Впрочем, пожалуй, первых в ее списке было несколько меньше. «Мам, да они те же фашисты», — порой высказывал матери Блейз за ее связь с Пожирателями. «Только те орали «Хайль, Гитлер!», а эти «Хайль, Волдеморт!». Ну бред, как не взгляни», — после этого Элеттра обычно мягко улыбалась и напоминала сыну, что несмотря на род их деятельности, многие упивающиеся – богатенькие буратинки, после чего сын отчаливал, все же оставаясь при своем мнении. Вообще, мать его была персоной колоритной. Высокая женщина с осиной талией, пышной грудью и широкими бедрами; с мягкими, красивыми чертами лица и большими, миндалевидными темными глазами, с черными, прямыми волосами, ниспадающими до поясницы и с чертовски непредсказуемым характером – она была превосходна, и умела пользоваться своей неотразимостью. Родившаяся в семье бедных чистокровных, она буквально ворвалась в мир аристократов, первый раз удачно выйдя замуж. Впрочем, это не помешало ей убить муженька и выйти замуж за более влиятельного. А потом еще за одного, и еще, и еще… Впрочем, Забини никогда не интересовался, кто был его отец… Может, потому что боялся услышать душещипательную историю о том, как Элеттра медленно убила его ядами, а может ему было просто ни к чему это знать. Его родила она – ведьма Элеттра, она же вырастила ни в чем не нуждающимся аристократом и привила любовь к искусству. И только она могла в любую секунду прийти на помощь, выслушать жалобы и помыслы, поделиться жизненным опытом. Так что «отец» не играл особой роли. Аристократ – и на том спасибо. Выискав на полке фолиант с надписью «Antiqua magia amorum» на корешке, Блейз победоносно ухмыльнулся и вытащил ее, пару раз чихнув от пыли, попавшей в нос. Проторчав здесь фактически всю ночь, парень, честно признаться, уже и не надеялся на свой успех… Книга оказалась толще и тяжелее, чем он мог себе представить. И тем тяжелее она казалась, чем дальше парень уносил ее от пристанища. «Защитные чары», — пришла в голову вполне логичная мысль. «Или заклинание места», — тут же услужливо подкинуло сознание еще одну весьма занимательную идейку. Постояв немного на месте и поразмыслив, что теперь со всем этим делать, Забини плюнул на план «взять и стырить в комнату» и заменил его на «взять и кинуть кости прямо в библиотеке». А что? До рассвета еще вагон и маленькая тележка времени, а надо одно-единственное заклинание… *** Одно единственное, маленькое заклинание Блейз искал уже шестую ночь подряд. Из-за того, что он частенько опаздывал на завтрак, Драко тоже опаздывал, потому что будить его вовремя было некому. Обидно, черт возьми. Дела с Поттером обстояли хуже некуда. И если раньше они шли в гору, то после глупой выходки слизеринца все приятельские отношения вновь бухнулись на отметку «ноль». Вторая по счету обидная ситуация. Конечно, нужно было стараться вернуть все на прежний уровень и все такое, но Малфой опустил руки… И не потому, что не верил в собственные силы, а потому что и сам боялся подойти к Поттеру. За выходку было ужасно стыдно. А, вспоминая всю эту ерунду, при виде Гарри блондин и двух слов связать не мог. В общем – пиши пропало. Сегодня должен был состояться долгожданный матч Хаффлпаффа против Гриффиндора, по результатам которого будет ясно, с кем встретится в ноябре команда Слизерина, ловцом в которой неизменно был сам Драко. Конечно, шансов на победу у барсуков фактически не было, но интересная заварушка ученикам, да и учителям Хогвартса, всегда по душе, так что мероприятие было назначено на послеобеденное время. Забини, решивший остаться в замке и хоть немного поспать, отправил Пэнси с Малфоем на стадион, вдогонку напутствовав друзей пламенными пожеланиями, в состав которых входили нечто типа: «веселитесь без зазрения совести» и «развлекайтесь, пока я добрый и с вами не пошел». В общем, Блейз был как всегда в своем репертуаре. С Пэнси они заняли места повыше, чтобы игра была видна как на ладони и, в общем-то, не прогадали. На поле вышли игроки, а комментатор уже представил каждого из них и, в общем-то, уже давненько игроки рассекали небо, чинно-важно восседая на метлах. Поттера и ловца Хаффлпафа в поле зрения не наблюдалось. Тем временем Гарри на всех парах несся за снитчем. Холодный, пронизывающий ветер проникал сквозь мантию и добирался до самых костей. Глаза слезились. Позади летел Тимоти – ловец команды противников, но скорость была недостаточной, и Гарри, чуть поднажав, первым схватил золотой шарик. Довольный собой, победой Гриффиндора и предстоящим гуляньем, Поттер уже начал спускаться, когда… Острая боль вдруг прошила черепную коробку, заставляя ту трещать по швам. Кровь, закипая, стучала в висках и растекалась по венам, выкручивая руки и ноги. К горлу подступила тошнота. Острая резь в глазах стала невозможной, и вдруг перед внутренним взором возник образ светловолосой, уже не молодой, но еще не старой женщины. Она поливала красные розы, то и дело отвлекаясь на то, чтобы отрезать от них лишние ветви. За ее спиной виднелся небольшой, двухэтажный дом с черепичной крышей, а где-то неподалеку лаяла собака, видимо, уже предчувствуя беду. Все случилось слишком внезапно. Женщина и пискнуть не успела, как кто-то или что-то вдруг схватило ее за волосы и, заткнув чем-то рот, поволокло неизвестно куда. Поначалу сопротивляющаяся, садовница вскоре обмякла. Единственной попыткой спасти жизнь осталась напоследок рука, отчаянно ухватившаяся за гнома... Но садовая фигурка не помогла ей... Ее уволокли… Женщина исчезла, вместе с ней исчезло видение, и последнее, что видел Гарри перед тем, как свалиться в небытие, испуганные трибуны болельщиков… Дальше – тьма… «Antiqua magia amorum» — Древняя любовная магия