Если бы я любил тебя, Малфой

Утро встретило всю компанию жуткой головной болью. От похмелья разве что не страдали Джордж и маленький Тедди. Первый, потому что решил не пить, второй, потому что был еще слишком мал даже для сливочного пива. Естественно, поднявшись самым первым, парень принял утренний душ и, выйдя из ванной в одном полотенце, болтающемся на бедрах, вновь скользнул к кровати, на которой, развалившись звездочкой, беззаботно спал Фред. Улыбнувшись уголком губ, Джордж склонился над братом. Прохладные капли падали с мокрых волос на сонное лицо, издавая приглушенное «кап». Фред недовольно поморщился и, потянувшись, открыл глаза, щурясь. — Мрфм… Фордж, какого морщерогого кизляка?... – пробурчал он. — Пора вставать, Дред, — близнец усмехнулся. – На нас целых семь киндеров, которых надо разбудить, вымыть, одеть, накормить в конце концов. — Такое ощущение, что Тед расклонировался… — фыркнул Фред. – Так и будешь надо мной висеть? Джордж неоднозначно повел головой, а затем, приблизившись, коснулся губами губ брата, чуть куснув нижнюю. — Ммм… — промычал Фред и, обняв брата, уронил его на себя, после чего перевернулся и оказался сверху. – Утречко… — озорно прошептал он в полуоткрытые губы и на этот раз сам завлек Джорджа в игривый поцелуй. Сон как рукой сняло. Временами они терялись друг в друге, и в такие моменты казалось, что нет никого, кроме них. И все звезды, солнце и луна светят лишь им, и что этот воздух вдыхают только двое… Пока у Фреда был Джордж, а у Джорджа был Фред, мир казался ярким, красочным и интересным. И представить, что когда-нибудь может стать по-другому не мог ни тот, ни другой. — Скажи честно, я не пропустил гриффиндорско-слизеринскую оргию вчера вечером? – когда, наконец, с утренним приветствием было покончено и Джордж сел на брата в позе наездника, спросил Фред. Тот отрицательно мотнул головой и, наклонившись, звонко чмокнул близнеца в шею, судя по звуку оставляя засос. — Все было, в общем-то, скучно… — с некоторой досадой протянул он. – Девчонки вырубились, Малфой сосался с Гарри, но количество выпитого дало о себе знать и до самого интересного они не дошли… — явное сожаление. — А собирались? – Фред расплывался в довольной улыбке, жмуря от удовольствия глаза. — О, да… Видел бы ты их, — мимолетными поцелуями он пробежался от ключицы до пупка и обратно. – Хорёк, как выяснилось, не промах… Впрочем и наш Гарри не такая уж недотрога. Вот только жаль, что, увалив Малфоя на лопатки, он уснул… Тихий смешок. Фред живо представил себе заснувшего на слизеринце Героя, и это выглядело настолько забавно… — А что малыш Ронни? Стал номером сто в списке побед Забини? – приподнявшись на локтях, он поцеловал склонившегося над ним брата, а затем, вновь откинувшись на подушки, мягко щелкнул его по кончику носа. Джордж соблазнительно провел языком по губам, с гордостью подмечая, как кое-что напряглось в штанах Фреда. — Не знаю, змей утащил его во мрак… — потершись филейной частью о бедро брата, ответил он, приглушая своими словами протяжный стон. — Значит, наш малыш больше не невинная девушка… — проведя рукой по груди Джорджа, он положил подушечку указательного пальца на твердую бусинку соска и совершил им несколько круговых движений. — Мпффффф… — вновь нагнувшись, выдохнул брат ему на ухо и уткнулся носом в плечо. Мельком взглянув на часы, Фред резко перевернулся, подминая под себя Джорджа и, с обожанием стиснув его в объятиях, предложил интимным полушепотом: — Пошалим? Время-то еще детское… Ответом послужил страстный, нетерпеливый поцелуй. О, да, эта шалость, как и многие другие, несомненно удастся… *** Рон проснулся. И это пробуждение отнюдь не было для него самым лучшим. Причины на это было две: он не помнил, что было дальше поцелуя, который затянулся в страстные засосы и объятия, а еще он спал на плече полуобнаженного итальянца, обнимая его за талию. «Вот черт…», — присев и осмотрев комнату, мысленно ругнулся парень. — Ааа, проснулся… — довольно протянул Забини, садясь рядом, плечом к плечу. – Чудесная ночка была… — Забини покрутил головой и повел плечами, разминая затекшие позвонки. «Чудесная ночка??? О, не дай Мерлин…», — запаниковал Рон, тут же отдергивая одеяло и с еще большим удивлением обнаруживая, что из одежды на нем одни боксеры. Забини все это время имел возможность наблюдать, как гриф краснел, бледнел, зеленел и, черт возьми, синел. Вскоре тишину разорвал громкий, задорный смех. Блейз был готов поклясться, что сейчас умрет от хохота… — Ну и что ты ржешь? – вспылил Рон, который уже не сомневался в том, что было после поцелуев и теперь мучился лишь одним вопросом – если зад не болит, значит он был сверху? Забини, словно прочитав это в синих округленных от удивления глазах, загнулся от смеха в три погибели, чуть ли не падая с кровати. Для полной картины не хватало лишь сучения руками и ногами. — Е-если ты подумал, что… что… — все еще содрогаясь от хохота, начал Блейз, но не смог продолжать дальше и вновь прыснул. Шокированный, паникующий Уизли был таким смешным… А его мысли, о, Моргана! Немного успокоившись, Забини откашлялся и, подползя к Рону, мягко чмокнул его в щеку, после чего пожал плечами и на полном серьезе произнес: — Если ты подумал, что вчера мы с тобой занимались любовью, то нет – такого не было, — улыбка. Шок сменился смущением. Кончики ушей запунцевели, кожа на шее покрылась красными пятнами. «Я идиот…», — мысленно проклял себя Рон. Сейчас, как никогда до этого, хотелось зарыться в одеяло и не вылезать. — Да ладно, забыли! – легкомысленно махнул рукой Блейз и, мимоходом поцеловав Рона в плечо, встал с кровати, тут же исчезая в ванной. Рыжик покраснел еще больше. Проснуться в одной постели с Забини, до этого целуя его взасос, чтобы тот потом чмокал его в щечки и в плечо… И ведь главное, сама мысль о том, что у них был секс, волновала его гораздо меньше той, кто же из них был сверху. Это о чем-то говорит, да?... *** — Грейнджер, поцелуй тебя дементор, сползи с моих колен, если можешь… – прохрипела еще не отошедшая от выпивки Пэнси, тряся Гермиону за плечо. Гриффиндорка, продрав глаза, поднялась и удивленно посмотрела на Паркинсон. «Где я? Что я? С кем я?», — читалось в затуманенном взгляде. — Доброе утро, меня зовут Пэнси, ты Гермиона, мы в доме Поттера, — ответила сразу на все три вопроса слизеринка. Грейнджер кивнула головой, показывая, что информация переварена и принята во внимание. — А еще ты уснула на моих коленях… — как бы между прочим заметила Паркинсон. — Что? – Гермиона подпрыгнула с дивана, как ошпаренная. – Нет, это была не я! – уверенно заявила она, — то есть я, но не я… — и, нервозно приглаживая волосы, принялась смотреть по сторонам с псевдо деловитостью. Пэнси провела рукой по лицу, тяжело вздохнула и, наконец, ухмыльнулась. — Неужели у тебя есть сестра-близнец, которая любит напиваться и ложиться спать на моих коленях? – театрально разыгранное изумление. – Какая неожиданность… Я просто в шоке… Гермиона одернула порядком измятую юбку, непослушные волосы вновь лезли в лицо. Смахнув их назад, она посмотрела на Пэнси затравленным взглядом, на щеках появился легкий румянец и, ни слова не говоря, девушка пулей вылетела из комнаты, явно смущенная ситуацией в целом. Пэнс лишь хмыкнула и, встав, направилась в ванную. Голова казалась чугунной. *** Драко пробудился ото сна из-за аппетитного запаха, тянущегося из кухни. Когда Малфой открыл глаза, первым, кого он увидел, оказался Гарри, в чьих объятьях парень так уютно проспал всю ночь. Улыбнувшись, блондин провел рукой по лохматым черным космам, пробежался пальцами по щеке и, наконец, мягко поцеловал его в уголок губ. — Драко? – открыв глаза и сфокусировав взгляд, произнес сонным голосом Поттер. — Доброе утро, — шепнул блондин и вновь поцеловал гриффиндорца. Учитывая, что его вчера чуть не забрал mortuus, лежать здесь и сейчас было особенно приятно. Ведь, увидев Мертвеца, он успел мысленно попрощаться со всеми, включая Гарри… А теперь вот лежит рядом с ним, смотрит в его необыкновенно красивые зеленые глаза и целует теплые, пусть и немного обветренные губы. И ему хорошо. Оказывается, просыпаться с любимым человеком так неописуемо хорошо! *** На завтраке, состоящем из глазуньи, оладий с малиновым вареньем и крепкого каппучино, было решено идти на Диагон аллею всем вместе, предварительно спрятав Драко под мантией-невидимкой – Гарри логично рассудил, что если та может укрыть даже от смерти, то спрятать от mortuus слизеринца вещице раз плюнуть. На этом и порешили. Поначалу Малфою было очень сложно выбирать подарки – его не видели, следовательно, он не мог попросить подсказать что-нибудь, было сложно таскать пакет с уже купленными вещами так, чтобы он не вылезал из-под мантии, к тому же с оплатой возникало много трудностей. Конечно, слизеринец мог просто брать вещи и уходить, но тогда это можно было бы считать за кражу, а Малфой-воришка рождественских подарков никак не вязалось с его амплуа богатого воспитанного мальчика, способного заплатить за любую самую дорогую вещь в мире. Но затем Драко освоился, с каждым разом удавалось все лучше и лучше ловко кидать подарки в сумку, да и деньги на кассе получалось оставлять незаметно. У всех остальных дела шли нормально. Джордж даже сходил вместе с Тедди до «Всевозможных волшебных вредилок», где теперь за близнецов работали наемные продавцы, впрочем, тоже близнецы, но только противоположного пола. Посмотрев на атмосферу магазина и похвалив девушек за отличную работу, парень приобрел парочку вещичек (только подумать, заплатив самому себе) и отправился дальше, на этот раз во «Флориш и Блоттс». Встретилась компания ближе к восьми вечера в «Дырявом котле». Довольные собой, покупками и прогулкой, все вместе, кроме Тедди, пропустили по кружечке сливочного и аппарировали обратно на Гриммуальд-плейс. Драко, оказавшись на пороге дома, защищенного всевозможными скрывающими, оберегающими и многими другими чарами, облегченно снял мантию. Один лишь Мерлин знал, как сильно он в ней намаялся. *** После ужина все дружно наряжали пушистую, упирающуюся макушкой в потолок елку, чьи мохнатые зеленые лапы так и веяли свежестью и хвоей. Маленький Тедди, сидя на детском стульчике, колотил по нему погремушкой, то и дело задорно хохоча – малышу очень нравились разноцветные гирлянды и большие блестящие шары, в которых падал снег, бегали волшебные животные и вообще кипела своя, особая жизнь. При этом его глазки темно-песочного цвета радостно блестели, а темно-русые волосы с каждой новой волной смеха меняли свой цвет то на розовый, то на голубой – способность метаморфов, унаследованная от Тонкс. — Мне нравится этот малыш! – с восхищением заметил Блейз, когда маленький Люпин в очередной раз сделал свои волосы голубыми с черными кончиками. – В нем чувствуется вкус, — поняв, что на него смотрят с настороженностью, тут же пояснил Забини. Рон глубоко вздохнул и, закатив глаза, отвернулся. Мало ему братьев-идиотов, так теперь и любимый человек — оптимистичный придурок. Любимый??? Так, кто там готов за бесплатно утопить Рональда Уизли?! — О, ты еще не видел его мать, — заметил Драко, вешая фигурку-перевертыша (из круга в квадрат, из квадрата в треугольник и т.д.). – Вот та действительно обладала хорошим вкусом. С Блейза настороженные взгляды были переведены на Малфоя. — Я думал, вы все яро ненавидите ее по сей день… — почти шепотом удивленно произнес Гарри. — Да что ты… — Драко, пару раз невинно моргнув, прикрыл рот ладонью, — вот черт, выдал семейную тайну, — усмешка. – Если честно, она и ее мать всегда нравились мне. Смелые, не боящиеся осуждения родни, умеющие постоять за себя – они, на самом деле, благороднее многих моих родственников. И мне жаль, что с Тонкс так вышло, правда… — он пожал плечами и продолжил украшать елку, будто ничего и не произошло. Все остальные, отойдя от ступора, в который их вогнало неожиданное признание Малфоя, последовали его примеру. *** — Ну а теперь мы раскладываем подарочки, — таща целую кучу коробок, весело произнес Джордж (или Фред). — И идем баю-бай, чтобы проснуться Рождественским утром, — продолжил Фред (или Джордж). — И возликовать! – завершил брат за брата (черт их знает кто). Пэнси и Гермиона, приняв установку, пошли за подарками. Драко и Гарри остались сидеть на полу, решив, что еще вся ночь впереди, и они найдут время. Блейз свои подарки положил под елку раньше всех и, более того, успел отправить совиной почтой подарок для матери – серебряный браслет, инкрустированный черными бриллиантами, и небольшой презент для сестры – набор юного зельевара (Олимпия всерьез увлекалась зельеварением). — А как же Санта? – нахмурившись, спросил Рон. Блейз кашлянул и удивленно покосился на него. Драко и Гарри тоже устремили свои взгляды к Уизли. Близнецы переглянулись. — Вот, черт, бедный малыш Ронни, — озадаченно постукивая пальцем по подбородку, протянул Джордж. — Мы забыли рассказать тебе о том, что Санта-Клауса не существует… — виновато покачивая головой, закончил Фред и взял со стульчика уже засыпающего Тедди. – А ты, мой хороший, знаешь, что Санты нет? – парень чмокнул карапуза в пухленькую щечку и, вновь переведя взгляд на Рона, состроил очень, ну просто очень-очень расстроенное выражение лица. Рон, поняв, как двусмысленно оценили его фразу, насупился. — Идиоты! Я же не о том… — начал было он. – Просто, ну… Ведь Санта… Ну… — не зная, как объяснить то, о чем хотел сказать, парень совсем запутался. — Ну не расстраивайся, малыш Ронни, — Джордж потрепал его по рыжей голове. — Забини, утешишь нашего Ронника? А то у нас тут Тед уже на руках засыпает. — О чем речь? Конечно-конечно, — Блейз улыбнулся, подмигнув Рону. Близнецы, негласно решив, что оставляют брата в хороших руках, быстренько удалились — только их и видели. — Что?!!!! – догнав смысл, возмутился Уизли. – Что значит «утешишь»??? Какой еще «конечно-конечно»?!!!! – парень был готов рвать и метать, щеки багровели. Драко подсел чуть ближе к Гарри, подумывая о том, что если уж Рон и начнет кидаться предметами, попадет не только ему, но и Поттеру. — Тише, милаш… — елейно ухмыляясь, прошептал Забини, скользнув к разгоряченному гриффиндорцу. – Мы все всё поняли, и ты вовсе не веришь в Санту, да ведь? – взяв парня за рукав, слизеринец повел его в кухню, где тот оставил подарки, приобретенные сегодня. Малфой, чтобы не заржать во весь голос, уткнулся Гарри в предплечье. Тот, проводив друга и Забини веселым взглядом, зарылся носом в светловолосую макушку, стараясь, как и Драко, не засмеяться. Кажется, Рождество будет еще веселее обычного. *** В камине догорали, шипя и треща, сухие поленья. За окном, задернутым легким тюлем, падал, искрясь, белый, пушистый снег. Елка, с самой макушки обвешанная шарами и игрушками, празднично подмигивала яркими, разноцветными огоньками. Драко сидел рядом с Гарри, прижимаясь спиной к его груди. Поттер, положив подбородок на плечо, обнимал блондина за талию. Им было хорошо здесь, вдвоем. Гарри порой в шутку тыкался носом в шею Драко и, набирая в легкие побольше воздуха, дышал в нее. Блондин смеялся от щекотки и называл Поттера придурком. Гриффиндорец не обижался. С какой целью? Малфой ведь определенно любя. Сейчас, сидя в гостиной своего дома, Герой думал, что, кажется, обрел настоящее счастье. Пройдя через столько неудач, потерь и разочарований, он сидит здесь, возле рождественской елки, обнимая любимого человека, вместе с ним готовясь дождаться рассвета, а, значит, и утро Рождества. О чем бы вы думали? Несомненно, о разном. Гарри же думал о том, что больше всего на свете хочет, чтобы и последующие праздники он проводил вот так – вместе с Драко и друзьями, которые стали семьей. — Знаешь, я почему-то не удивлен тому, что твоя вторая сущность доберман, — растягивая гласные, протянул Драко. — Ммм… Почему? – Гарри, держа в руке ладонь блондина, поднес ее к лицу и поцеловал. Малфой, вздохнув, улыбнулся и закрыл глаза. — Потому что ты очень похож на песика! Такой же верный, и глазки щенячьи, — усмешка. — Мог бы и поромантичней что-нибудь выдумать, — фыркнул Гарри, еле сдерживая смешок. Где-то там – внутри себя, он знал, что Драко подразумевал нечто большее, просто сказал все как всегда в язвительной, насмешливой форме. — Романтичней? – задумчиво протянул слизеринец и взглянул на часы. После чего, разжав объятия, повернулся к Гарри лицом и, посмотрев ему прямо в глаза, прошептал: — С утром Рождества, Потти… Пусть все твои мечты и желания осуществятся… И, не дав сказать в ответ и слова, поцеловал брюнета. Поцеловал так, как умел лишь он, как выходило только у них двоих – почти неосязаемо, неуловимо, но так нежно, так трепетно, что даже слов не надо… Прозрачная вуаль под покровом ночи плавно легла на обоих, оберегая таинство их близости… их любви.