Кадры

«Грёбаное чудовище… Не смей, не смей их трогать! Только волос упадет с их головы – и я убью тебя, убью, слышишь?! Костьми лягу, но размажу! Не смей!!!» Вспышка – и боль. Боль до мозга этих самых костей. Грязный пол под щекой и ладонями. Красные размазанные по бетону кляксы, оставляемые судорожно растопыренными пальцами. Со стены на пол крошками сыплется штукатурка, будто маленькими кусающимися насекомыми заползая за шиворот, в волосы, в кожу. Оглушающий, немного вибрирующий звон в голове. Когда он чуть умолкает, словно бы срабатывает переключатель каналов: сквозь пелену шума пробиваются крики. Полные отчаяния, срывающиеся крики тех, кого он, Шинву, пытается защитить. Его, кажется, зовут, переворачивают, усаживают, над ним вроде бы плачут, но значение имеет лишь хриплый грубый голос, успевший стать ненавистным: – Так что… это всё? Совсем не весело… На ответ, даже мысленный, у школьника нет сил. – Шинву, открой глаза… – с мольбой шепчет девичий голосок. Парень слушается, удерживая рвущийся из груди кашель. По подбородку стекает что-то теплое. А монстр с серой кожей высокомерно и презрительно глядит на ребят сверху вниз. – Что ж, парень, – скучающе разводит он руками, – раз так, то мне ничего не остается, кроме как убить этих двоих – одного за другим. Я предупреждал… У Шинву от ярости перехватывает дыхание. Он требовательно отталкивает от себя поддерживающие его руки и только-только собирается сесть, но серокожего окликает его дружок: – Джейк. Хватит. Школьник не слышит этого. Парня волнует лишь то, что этот монстр посмел отвлечься в тот самый момент, когда его уже почти – почти! - испепелила ненависть, плескавшаяся в помутневших голубых глазах. Какие-то невыносимо долгие разговоры, слова, не имеющие никакого значения. Шинву изо всех пытается удержать ясность сознания. Ему нужно быть готовым, готовым – чтобы в любую секунду вскочить и отразить удар. Да, в его состоянии он вряд ли сможет вскочить: у него даже сесть не получилось, но он… у него просто нет другого выхода! Он должен защищать ИХ, пока не прибудет подмога – он будет их защищать. И защитит – чего бы ему это не стоило!.. ___ «Я сильный, - всегда думал Шинву. – Они слабые, но это ничего: меня на всех хватит! Моей силы для нас вполне достаточно. Я добрый. И сильный. Меня хватит! Раз уж ничто другое у меня не выходит… Меня на всех хватит, я же сильный!..» С детских лет он знал, что будет рыцарем. Как в сказках. Рыцарем, покровителем, защитником. Или супер-героем. Это уже как карта ляжет… Своё предназначение он чувствовал – и нёс с важностью. Ему ведь несложно. Ему обычно. Это его жизнь, это его повседневность. Потому что в том, чтобы защищать то, что тебе дорого, и есть смысл… «Да, я сильный. Но должен стать ещё сильнее. Мне ведь несложно… И я им нужен. Потому я буду сильнее! Мне же несложно!..» __ – Пожалуйста, не поймите неправильно, но так сильно, как вы, меня ещё никто и никогда не доставал… Шинву напрягает мышцы шеи, чтобы приподнять гудящую голову и посмотреть на того, кто своими жёсткими шагами создаёт эту зловещую вибрацию, скользящую по полу к нему и ребятам. «Только… только подойди… только приблизься, и я…» Школьник чувствует, как по рукам, поддерживающим его, пробегает дрожь. – …Я пообещал себе, что ваша смерть не будет лёгкой. Тёмный силуэт встаёт перед глазами, заслоняя собой весь мир. Шинву никогда не верил в демонов смерти, но сейчас ему кажется, что это один из них. «Я не отдам их тебе, тварь. Ты не доберёшься до них, понял?» – Чёрт… – обуздывая яростную хрипоту в голосе, отзывается парень и, морщась, садится. – Похоже, мне сегодня не дадут спокойно полежать… Он бы сказал ещё многое – но ИМ это слышать необязательно. – Ха, а ты крепче, чем я думал! – свысока усмехается серокожий. Рыжий школьник морально отстраняется от этих слов, чтобы не поддаться животной и, как показывает опыт, губительной в драке злобе, и, пошатываясь, поднимается на ноги. – Мистер, – он вытирает тыльной стороной ладони неприятно холодящую подбородок кровь. – Рановато вы собрались поиздеваться над моими друзьями. Я всё ещё тут… Чудовище долгие полторы секунды смотрит на него, как-то по-змеиному ухмыляясь, и тихо отвечает: – Я вижу… Интуиция подсказывает Шинву, что внешне расслабленный монстр сейчас ударит. Это и происходит, но парень не может ни заслониться, ни отбить удар, ни просто уйти в сторону. Атаки этого противника молниеносны и нечеловечески сильны. Вновь вспышка – и вновь стена. И боль. Хруст собственных костей, которые вроде бы не должны и не могут болеть – но болят, как и каждая клеточка истерзанного тела. Шинву этого не чувствует. Он пытается подняться на трясущихся, слабеющих руках и с ненавистью смотрит на чудовище, опять развернувшееся к школьникам. – Ну что, продолжим? «Не смей… Не смей приближаться к ним! Ты мой!!! Мой, слышишь?! Не смей!!!» Его не слышат. Его не замечают. Противник решил, что с ним, Шинву, кончено. Как бы не так! – Нет, не всё… Тело подключает какие-то скрытые резервы, вытаскивая энергию оттуда, где её, по всем законам, уже не должно было остаться, и парню удаётся встать. «Ты не тронешь их… Не посмеешь! Ты мой, ублюдок! Вот он я, давай! Давай, мразь! Бей, бей, сколько пожелаешь! Меня, меня одного!!! Давай!» Школьник, сжимая руки – которые, кажется, не в состоянии согнуться – в кулаки, принимает оборонительную стойку. И противник бьёт. Уже не так, как до этого: как-то вяло, будто бы даже пренебрежительно. Так отмахиваются от слишком назойливой мухи. Парень не отлетает к стене: на этот раз он приземляется тут же, у ног врага. Мысли, разлетевшиеся на маленькие осколки, теряют целостность. «Да, так… Да… всю… всё – на… меня… Не трогай… их не трогай... Меня… только меня». Опять хруст. Опять боль. Пол, обагряющийся кровью. Темнота перед глазами. И эта подлая, жестокая мысль: «Бесполезно… Враг слишком, слишком силён…» Во рту мерзкий вкус крови. Приходится сплёвывать: пустые камушки выбитых зубов неприятно перекатываются под языком. В десне – пустоты. Странное ощущение, хоть уже испытанное. Шинву с усилием разлепляет глаза. Правый щиплет – со лба по правой половине лица стекают струйки крови, и она заливает глаз. Всё вокруг испещряет паутина снующих в разные стороны красно-чёрных мошек. Но кое-что парень способен увидеть. Нет, не так: это «кое-что» помимо его воли врезается ему в сознание. Слёзы, скатывающиеся по щекам его друзей. У Юны всё лицо мокрое. Ик-Хан старается держаться, но и у него выскальзывают эти кристальные капельки. «Ребята… Вы… плачете. Зачем? Из-за этого ублюдка? Или… меня? Нет, не нужно… Всё… всё будет хорошо. Я встаю. Уже… почти… сейчас… Не плачьте…» – Наверное, я слишком сдерживаюсь из-за того, что их нельзя убивать, – всё пространство оглашается этим раздражённым грубым голосом. Монстр делает шаг к школьникам. «Нет… Я не пущу… Я не позволю… Если… если ты хоть пальцем тронешь моих друзей, я… Стой. Стой!.. Не уходи… Куда же ты? Я всё… всё ещё… здесь… не… не подходи к ним… Вот я…» Как последнее, на что способен решиться человек, растянувшийся на холодном бетоне не в силах подняться, Шинву хватает чудовище за ногу. «Я держу тебя… Ты… ты не уйдёшь… Не уходи… Бей меня, только… меня, пожалуйста…» – Ты… - рычит монстр, поворачиваясь. – Почему ты пытаешься встать и совершить невозможное? Лежи и не рыпайся, твою мать!!! Школьник в прострации наблюдает, как серокожий отпинывает его руку. На глазах школьника – словно в замедленной съёмке, как что-то незначительное, бессмысленное – на его кисть, на его живую, мягкую кисть с длинными сильными пальцами и чуть просвечивающими сквозь кожу венками опускается нога. Монстр наступает на руку парня и со злобой крутит носком щегольского начищенного ботинка, будто желая раздавить, размазать плоть и кровь упрямца по бетону. Шинву не понимает, что происходит. Ему даже не больно… кажется. Он даже не слышит – не слышит этого дуэта срывающихся криков тех людей, которых он пытался защитить. По всему телу школьника пробегает дрожь, наверное, от злости и бурлящей внутри ненависти. В сознании бьётся одна-единственная мысль, последний угасающий огонёк, за который парень цепляется изо всех сил и который помогал и помогает ему вновь и вновь отрывать щёку от пыльного пола, вновь и вновь подниматься, вытирать засыхающую кровь с подбородка и биться… биться даже не конкретно с этим монстром, до которого сейчас сузился весь мир, но со всем враждебным, со всем угрожающим и злым, что только может хоть как-то навредить его, Шинву, близким людям. Эта мысль, этот лейтмотив становится сейчас для него всем, смыслом, даже самой жизнью. – Я никогда… не позволю тронуть… моих друзей. __________ …А потом случится чудо. Враг будет побеждён – как в добрых сказках. Забудется боль, забудутся слёзы. Забудется чудовище, забудется Смерть. Всё пройдёт. Но одно останется с рыжим парнем по имени Шинву навсегда. Никуда не денется. Не сможет исчезнуть, не должно – и не исчезнет. «Я никогда не позволю тронуть моих друзей!»