Связь

      Стрёкот десятков фотокамер слился с шумом рукоплещущей толпы, а многочисленные вспышки своей яркостью знаменовали важность запечатленного момента. Обворожительно улыбающийся мужчина поднёс ножницы к тонкой алой ленте, протянутой перед ним, и сделал пару уверенных движений, выстригая кусок, а за ним и ещё один. Расторопная помощница принимала те на серебристый поднос, чтобы после сделать из них некого рода талисманы на счастье — старая привычка, от которой не хотелось избавляться никому.       Когда с формальностью было покончено, привлёкший внимание множества людей человек в строгом изящном костюме вернулся на место, позволяя стоящей рядом с ним блондинке вновь робко прижаться к плечу и также оказаться во власти новых бесконечно шумящих вспышек. Он позволил одному из репортёров подойти ближе и с готовностью посмотрел в камеру, дожидаясь команды. И вот, свет красной лампы сменился на зелёное свечение, а молодой паренёк с микрофоном торжественно зароптал о происходящем.       — Только что произошло открытие новой больницы, строительство которой протекало под руководством уважаемого Ча Хакёна, известного своими прошлыми проектами. И теперь мы имеем возможность получить от него небольшой комментарий. Господин Ча, как вы себя чувствуйте? — профессионально улыбнувшись в камеру, репортёр перевёл микрофон к старшему мужчине, заставляя того немного растеряться.       — Ну… должно быть, как человек руководящий постройкой этого места, — Хакён пожал плечами и улыбнулся на камеру, чуть более искренне, чем его собеседник. — Это был нелёгкий путь. Мне и моей команде приходилось отстаивать это место у другой строительной фирмы, заинтересованной в строительстве торгового центра, но… мы ведь все прекрасно понимаем, что больничный комплекс может принести гражданам гораздо больше пользы, чем очередной рынок, оформленный под модный бутик. Я очень надеюсь, что это место поможет множеству нуждающихся людей, а также спасёт не одну жизнь.       — Хотели бы вы передать слова благодарности или ещё что-то сказать в завершении? — репортёр вновь совершил быстрые манипуляции с микрофоном и вернул его обратно к лицу мужчины.       — В первую очередь, я хотел бы поблагодарить людей, работающих со мной. Это талантливые амбициозные парни и девушки-дизайнеры, без которых здание не было бы таким величественным и вписывающимся во всю картину города целиком. Ну и, конечно же, — Хакён улыбнулся вновь, но на этот раз только своей спутнице — светлой и лучащейся солнцем точно сама небесная гладь, — конечно же, я не был бы столь вдохновлён этой работой, если бы не моя вторая половинка, прекрасная и очаровательная Тэён. Она делает меня добрее и помогает преодолеть все трудности, возникающие в ходе работы.       — О, это так замечательно, поддерживать друг друга, — репортёр понимающе закивал и не упустил шанса переключить своё внимание на упомянутую девушку. Ким Тэён давно была известна, как удивительная актриса, славящаяся своими драматичными ролями в фильмах, своей профессиональной игрой и самоотдачей, с которой она вживалась в образы героинь раз за разом.       Она, блистая улыбкой, с нескрываемым восторгом рассказывала о своей новой роли в ещё не вышедшем на экран фильме, а где-то на другом конце города, в тесной однокомнатной квартирке, один весьма вздорный паренёк пропускал её речь мимо ушей, всё ещё фыркая над предыдущим высказыванием Хакёна. Вторая половинка и любимая — его даже не злили подобные изречения, лишь смешили, но оседали где-то на сердце тяжестью золотой пыли. Стараясь оттереть испачканные в краске пальцы о попавшийся под руки кусок ткани, он находил свой телефон и быстро строчил сообщение, чтобы уже через мгновения с долей злорадства отметить, как пискнул мобильный в кармане мужчины, всё также блиставшего своей улыбкой перед камерой.       — Надо же, и правда прямой эфир, — он не ждал ответа, швырял дорогую игрушку на кресло и возвращался к работе, напоследок, бросая в экран короткое "Лжец" отправленное тому, кто выглядел сейчас для многих едва ли не идеалом.       А спустя пару бесконечных часов сидеть, вот так, напротив друг друга, казалось, чем-то нереальным. Хонбин смотрел на мужчину с широко распахнутыми глазами, яркими и такими влюблёнными, что Хакёну становилось немного неловко, будто бы он не мог отплатить любовью с той же искренностью и силой. Хакён любил, но… когда Хонбин смотрел вот так, он тонул в чужом окрепшем чувстве, отчётливо ощущая каждое своё крохотное несовершенство.       — Я люблю тебя, Ча Хакён, — мелодичным голосом заверял тот, будто бы его взгляда могло быть недостаточно, касался костяшек истончённых пальцев старшего губами и смотрел преданно, чуть склоняя голову в бок. — Ты ведь меня любишь, верно?       — Люблю, — кратко, но почему-то до саднящих ран в горле. Хакён, как и всегда, понимал, что у них мало времени, но и не думал спешить, разделяя формальную вечернюю трапезу на двоих. И собственная шикарная кухня в этот миг вдруг становилось обителью уюта, а весь дом — сгустком законсервированного тепла и света, в котором они витали, точно бы диковинные ягоды, сохранённые неведомым мастером-кулинаром.       — Сильно? — склонённая на другое плечо голова заставила кудряшки взметнуться разом и прикрыть обнажённую кожу. Выреза этой растянутой кофты Хонбину могло бы хватить, чтобы соблазнить половину мира. Так думал Хакён и с ума сходил, осознавая, что вся эта красота принадлежит ему одному. Осознавая, как он жалеет, что не мог встретить этого бога с глазами ребёнка раньше.       — Так сильно, что готов всё бросить ради тебя. Абсолютно всё. Я не хочу врать постоянно, Ли. Я устал, — сжимая в ответ чужие запястья и зацеловывая их порывисто, Хакён прикрывал веки. Будто бы эта блажь могла спасти его от давно известного ответа.       — Будет скандал таких масштабов, что ты и представить себе не можешь. Дурная слава она ведь опасна, — Хонбин смутился, как, впрочем, и всегда, когда переходил в диалоге на обсуждение самого себя. — Я не стою таких жертв, мне ведь достаточно и так. Рядом.       — Непостоянно, — фыркнул Хакён и с сожалением отстранился обратно к спинке стула, заставляя младшего податься грудью вперёд.       — Жарко, — поправили его спешно, втягивая в ту игру, правила которой больше неизвестны были никому.       — Мало, — выдохнул он, пальцы непроизвольно сильнее сжались на чужих запястьях. Хонбин обошел стол, грациозно минуя его углы и не снося ничего со столешницы длинными рукавами.       — Жадно, — выдохнул он уже в губы, седлая бёдра Хакёна одним слитным движением.       — Недостаточно, — покусывая губы, неосознанно вторя хонбиновским действиям, Хакён поддался вперёд, но его остановили вытянутой перед собой, освобождённой от хватки, рукой.       — Ненасытно, — Хонбин чувствовал, как сердце под его ладонью начинает стучать учащённей и улыбался победно, а после прогибался в спине, скользя ягодицами по паху старшего.       — Ты всегда будешь подкупать меня этим? — Хакён не удержался, оставляя поцелуй на открывшейся ему шее, а после прикусывая сосок сквозь тонкую ткань, прекрасно облегающую подтянутое рельефное тело. Хонбин вскрикнул, и его протяжное "да" сложно было отнести к ответу на вопрос, и не переиначить в блаженный тягучий возглас. Он настойчивей потёрся о выпирающее сквозь брюки возбуждение и с готовностью обхватил талию старшего ногами, когда тот поднялся с места.       Хакёну думалось, что всё-таки в связи с молодым человеком, едва перешедшим подростковый возраст, определённо есть свои плюсы. Даже сейчас, в банальной возможности донести того до спальни, не прекращая вгрызаться жёсткими поцелуями в шею, Ча ощущал столько собственного превосходства, что едва не рычал от удовольствия. Впрочем, в этой запретной близости с Хонбином, давно перешедшей рамки обычного секса, плюсов было столько, что Хакён бы не перечислил их за один раз, да и не счёл бы нужным, предпочитая наслаждаться всеми достоинствами своего партнёра попеременно.       Именно сейчас можно было наслаждаться его удивительной пластикой, свойственной только людям, следящим за своим телом. Едва усаженный на край ложа, он медленно сползал с колен старшего мужчины на пол, и у того, уже от этой хищной грации сводило пальцы на ногах в нетерпении. Он не отрывал взгляда от удивительно красивого лица и губ, облизываемых Хонбином часто-часто, хотя ловкие руки тоже были достойны своей доли внимания. Ли избавлял брюки мужчины от ремня, спешно, но аккуратно, расстегивал пуговицу и тянул молнию вниз одной рукой, второй приспуская бельё с жаждущего внимания члена. Он обхватывал его несильно и пару раз проводил рукой, прежде чем неспешно приблизиться. Губы его смыкались на раскрасневшейся головке, а Хакён не сдерживал блаженного стона.       А после, когда роли ведущего и ведомого разительно менялись, Хонбин выгибался в пояснице, поддаваясь вверх и вперёд на неспешные ласки старшего. С губ его срывалась нить бесконечного шепота и вила свою паутину над обоими разгорячёнными телами. Пальцы младшего комкали простынь, а по телу пробегала дрожь, когда хён безошибочно находил каждую новую чувствительную точку пальцами или языком.       — Прошу, Хакён… — Хонбину не пробовалось говорить многого. Призывно разводя ноги он позволял старшему входить в себя единым движением. Выдох и мир перед глазами полнился яркостью новых красок. Вдох и, привыкнув, он нетерпеливо двигался первым, выстанывая всю свою похоть в очередной тягучий поцелуй.       А когда жар утихал и захлёстывающая страсть не стучала в висках с прежней силой, Хакён позволял себе расслабиться и притянуть податливое тело Хонбина ближе. Путая пальцы в тёмных кудрях, он наслаждался их мягкостью, да и всей негой блаженства целиком. Лежать, вот так, в объятиях друг друга, было куда важнее, чем завершать строительство очередного проекта. Хакён всё чаще именно в такой расслабленной дрёме задумывался о том, что отдал бы всё, ради одного человека. Вот только сам Хонбин знал его лучше и был уверен, что Ча не проживёт долго без привычной роскоши, к которой успел привыкнуть задолго до появления солнечного парня в его жизни.       Хонбин до сих пор помнил, как в первый раз встретился с Хакёном. Тогда он сам пришёл в его фирму, ища подработки в нелёгкие для художника времена, он согласился раздавать рекламные листовки, а после, неожиданно обнаружил себя в кабинете начальника, прижатым к белоснежной стене. И почему-то, тогда чужая наглость показалась уместной до боли. Будто бы Хонбин и ждал этого всю жизнь. И теперь, даже не верилось, что с момента встречи прошло больше года. Хакён неоднократно предлагал младшему материальную помощь и покупку новой квартиры, но тот отказывался, считая себя свободным художником, призванным к любым уготованным жизнью условиям. Хонбин находил вдохновение в этом, а старший не мог перечить, хотя не упускал возможности выдвинуть очередное предложение раз за разом.       — Ты мог бы остаться у меня, сегодня, — Хакён невольно заворчал, когда любовник принялся выпутываться из его объятий в поисках собственной одежды.       — А как же Тэён? — лукавый взгляд чуть подёрнула пелена сомнения. Если по-честному, то ему не хотелось никуда уходить. Вечер уже начал поглощать город и последние остатки тепла смывались серыми красками, но дома… дома его ждала почти дорисованная картина — первый серьёзный заказ, который младшему хотелось выполнить поскорее, чтобы, наконец-то, доказать Хакёну, что его труды тоже чего-то стоят.       — Съёмки сегодня проходят на другом конце города до поздней ночи, поэтому она решила остаться ночевать в отеле, — поднимаясь следом, Хакён накинул на смуглые плечи рубашку. — Я отвезу тебя.       — Хён, — Хонбин певуче протянул это обращение, так, что по спине Хакёна поползли приятные мурашки, он невольно улыбнулся, но тут же нахмурился, когда ему ответили отказом. — Здесь медленным шагом даже за пятнадцать минут добраться можно. Лучше ложись спать, у тебя завтра наверняка много дел, а я… я напишу тебе после обеда.       Хакён ещё пытался настоять на своём желании довезти младшего до дома, но тот порывисто чмокнул его в висок и выбежал на лестничную площадку, а после и вовсе вырвался в суету засыпающего города.

~~~

      За что Хонбин любил ночные прогулки, так это за вдохновляющую атмосферу темноты. Пробираясь домой по сумрачным, лишённым нормального освещения, проулкам, и нарочито избегая широких проезжих частей, он буквально физически ощущал, как тьма накрывает его плечи прохладой своих ладоней. После страстной близости с Хакёном такой контраст казался освежающим и по-настоящему необходимым, иначе… иначё Ли просто не знал бы, куда себя деть в пугающем осознании — Хакёна не будет рядом. А так, ночь брала его под своё крыло, нашептывала урывками ветра о том, что с таким человеком, как Ча, это в принципе лучшее, что может быть, и Хонбин успокаивался, прикрывая глаза и подставляя лицо первым срывающимся с неба каплям. На этот раз небо заволокло тучами и не было видно любимых Хонбином звёзд, он уже тысячи раз порывался нарисовать их — возвышенных, но всё не находил в себе нужного расположения духа, да и злился когда сделанные наброски не могли передать всей красоты ночных светил. Но Ли был уверен, что однажды обязательно сможет воплотить свою мечту в жизнь. Нужно было лишь немного подождать, дать той дозреть в голове и предстать отчётливой картиной в мыслях. Нужно было только подождать.       Из мыслей Хонбина вырвала раздавшаяся в кармане трель входящего сообщения. И сомневаться в имени отправителя было бы категорически глупо. Хакён. Настоятельно просил младшего не гулять под начинающимся дождём, и Хонбин с лёгкостью мог представить, как Ча хмурится в этот миг, как на его переносице образуется морщинка, а в глазах всё так же плещутся забота и нескончаемая нежность. Он принялся было набирать ответ, но был остановлен крепкой жилистой рукой, обхватившей его поперёк плеч.       — Телефон и все свои деньги, быстро! — напрочь прокуренный голос резанул по нервам неприятной мелодией, а в нос ударил отвратительный запах дешевого табака и выпивки. Чувствуя чужое дыхание где-то в районе лопаток, Хонбин мог мысленно прикинуть, что нападавший ниже его. Пусть не на много, но вместе с опьянением незнакомца это давало значительные преимущества молодому человеку. Вместо ответа он резко развернулся в хватке мужчины и попытался оттолкнуть того ладонями. Дорогая игрушка выпала на землю и экран погас. Хонбин болезненно поморщился, сожалея даже не о цене вещи, а о том, кем именно эта вещь была подарена. Ли отчётливо слышал, как выбился воздух из груди нападавшего, когда тот ударился о каменную стену за собой, слышал и рычание разозлившегося мужчины, а потом вдруг понял, что мир из под ног уплывает.       Он покачнулся в попытке подобрать подарок Хакёна и броситься прочь, но упал на бок, чувствуя, как что-то горячее заливает грудь и живот. Прижимая руку к себе, он неосознанно всхлипнул, касаясь рваной глубокой раны оставшейся от ножа. Должно быть, тот находился во второй руке незнакомца. Должно быть, Хонбин немного погорячился по привычке отказываясь от помощи старшего и выбирая тёмный путь.       В конце узкого отрезка проулка загорелся фонарь. Свет резанул по глазам так сильно, что Хонбин зажмурился и застонал из последних сил, привлекая к себе внимание. Нападавшего уже не было рядом, возможно, привыкший только запугивать своих жертв и испугавшийся собственных действий, он скрылся прочь, забывая о желании наживы и, тем самым, не причиняя больше раненому Хонбину вреда. А тот смотрел на приближающийся свет и глаза его непроизвольно закрывались.

~~~

      — С тобой всё в порядке? — Тэён, порхая по кухне от плиты к столу, прижалась в лёгком, преисполненном нежностью, поцелуе к виску мужа и тот с усталым вдохом прикрыл глаза. Гладкая ухоженная рука накрыла его ладонь и прошлась нежным поглаживанием от кисти и выше до самого плеча. И если бы все болезни на свете можно было лечить любовью, то Хакён бы никогда не болел, тем более от таких сомнительных и глупых предчувствий.       — Просто перетрудился, — тихо пояснил он и, чуть склоняя голову в бок, потёрся щекой о костяшки утончённых пальцев. — На этот раз проект отнял действительно много сил. И тебе нужно бы отдохнуть тоже.       — Моя работа для меня как отдых, — Тэён заливисто засмеялась и поспешила вернуться к плите, разливая по чашкам только приготовленный кофе, а заодно и подавая блюдо со свежеиспечёнными блинчиками Хакёну. Сама она обходилась лишь фруктовым салатом, оправдывая себя поддержанием фигуры в форме, но и вида при этом не подавала, что другая еда может казаться ей интересной. Хакён помнил какими становились его работницы, ни с того ни с сего обрекающие себя на диету, и, в такие моменты, ему казалось, что у него действительно идеальная жена.       А потом внутренний же голос едко добавлял, что, возможно, именно эта идеальность и сподвигла его к поиску чего-то нового и неизведанного. Кого-то, кто мог бы привнести разнообразия в его размеренную состоявшуюся жизнь. Взбалмошный и временами невыносимый, именно Хонбин будил в старшем яркие эмоции во всех их возможных проявлениях. От гнева до невыносимой нежности, от радости до блаженного спокойствия, от раздражения до всепоглощающей страсти. И единственное чего никогда не дарил Ли, так это грусти, оберегая от неё старшего с удивительным рвением.       — О чём задумался? — женщина подсела ближе и, на мгновения отрывая взгляд от заучиваемого ей сценария, посмотрела на Хакёна самыми преданными и влюблёнными глазами.       — О том, что мне повезло с моей второй половинкой, как никому на этом свете, — он сжал хрупкие ладони женщины в своих руках и подушечками больших пальцев огладил запястья.       — Сколько времени? — Тэён встрепенулась и бросила взгляд на часы. Ей уже давно нужно было покинуть дом, о чём она и оповещала, спешно собираясь и сбрасывая свой привычный в этих стенах образ домохозяйки. Ей на смену приходила уверенная в себе статная леди, в каждом шаге которой прослеживалась уверенность в себе. — Постараюсь вернуться пораньше, но, знаешь же, не от меня это зависит вовсе.       — Знаю, — даря прощальный поцелуй в нарумяненную щёчку, Хакён возвращался на кухню и без аппетита доедал свой завтрак. Неприятное предчувствие терзало его душу всё утро и весь день на работе, до самого позднего вечера.

~~~

      Хонбин открыл глаза и поднялся с земли. Свет продолжал приближаться, заставляя слепо щуриться и с трудом, но вычленять из темноты пару силуэтов. До сих пор прижатая к груди рука больше не казалась противно липкой, да и ранения как такового не наблюдалось, но на всякий случай Ли прошелся поглаживаниями по собственному телу ещё раз, будто бы убеждаясь в собственной целостности. Мужчины, тем временем, подошли ближе.       — Парень, с тобой всё в порядке? — низкий голос мог бы действовать успокаивающе, если бы Хонбин не был так встревожен сейчас. — Меня зовут Воншик и мы с моим напарником…       — Всё в норме, мне не нужна помощь, — спешно заверил он и отступил на пару шагов назад, прежде чем броситься прочь, не слыша удивлённых выкриков позади себя. Единственно правильным Хонбин находил сейчас бегство в собственную квартиру, где даже стены, казалось, грели. Ещё неплохо было бы позвонить Хакёну и рассказать о произошедшем, но тот наверняка бы преувеличил масштабы произошедшей катастрофы и заставил волноваться Тэён, что не требовалось абсолютно. Несмотря ни на что, Хонбин уважал любящую женщину и не хотел беспокоить её лишний раз.       И каково же было его удивление, когда ключ не подошел к двери. Хонбин дважды чертыхнулся и подумал, что эти мастера врезания замков истинные шарлатаны. Несмотря на то, что он пользовался услугами подобного мастера всего неделю назад, ключ никак не хотел подходить к замочной скважине, будто бы и не был для неё предназначен.       — Чертовщина какая-то, — парень в сердцах пнул дверь, и та отозвалась жалобным скрипом, а после и вовсе открылась, являя на порог миловидного вида пожилую женщину и стоящего за ней мужчину, тоже давно перешедшего седьмой десяток лет. — Простите. Кажется, я ошибся дверью.       Хонбин был абсолютно уверен, что не ошибся. Он видел за спинами пары обои собственного коридора, те самые, что раздражали своей нелепой расцветкой Хакёна каждый раз по приходу того в гости. Он видел допотопный комод, пестрящий своими выцветшими боками, слышал невероятно громкий стук часов доставшихся ему от прежних владельцев квартиры и чувствовал, как холодный пот стекает у него по стене. Он просто не мог доказывать что-то этим людям. Ещё раз извинялся и сбегал по лестнице обратно прочь, стараясь не слышать звенящих в голове слов женщины.       — Так жаль, такой молодой ведь…

~~~

      Выбегая в серость пустынных улиц, у Хонбина никак не получалось отдышаться. Еще не начало светать, но, вглядываясь в сумрачность неба, Ли не брал в толк, как его угораздило задержаться у Хакёна на такой непозволительный срок. Впрочем, время со старшим всегда текло с непонятной для остального мира скоростью. Вот и теперь, до рассвета, очевидно, оставалась пара часов, а Хонбин всё не мог насытиться воздухом, таким же серым, вроде бы, как и всё вокруг.       Ещё раз оглядывая сумрачность предметов вокруг он никак не мог понять что же его беспокоит. Те же деревья, с колышущимися от ветра ветвями-лапами, тот же сквер, выводящий к одной из главных улиц, те же машины, неспешно плывущие по ленте переплетённых дорог. Всё было как раньше, да и сам Хонбин не почувствовал в себе разительных изменений, разве что неприятно тянущее чувство тревоги подстёгивало искать ответы на так и не заданные вопросы. Нужно было понять, почему квартира Хонбина теперь не его, но он отдалял этот момент как мог, а потому с некоторым облегчением приметил вывеску неприметного бара.       Раньше он не особо-то любил подобного рода заведения, предпочитая алкоголь только в собственной компании или же в компании Хакёна. В своём доме или роскошном жилище старшего, но так чтобы без лишних лиц и свидетелей, так, чтобы расслабляясь, можно было быть самим собой. На этот раз всё было иначе. Хонбин проверял наличие мелочи в карманах — та, чудом не растерянная при падении, гремела внушительно и многообещающе. Он заходил внутрь помещения и с некоторым беспокойством осматривал ничем не примечательную обстановку бара, уютную настолько, насколько вообще может быть уютным заведение для средних и низших слоёв населения. Впрочем, должно быть, подобное отсутствие изысков сказывалось и на ценах, но народу здесь было достаточно много и каждый из посетителей, так или иначе, одарил вниманием вошедшего.       Подсаживаясь за барную стойку Ли в очередной раз нашёл повод для изумления. Теперь дело было в самом бармене. Он казался слишком молодым. Таким, должно быть, и лёгкий алкоголь продают с натяжкой, а что уж было говорить о работе с этим самым алкоголем. Хонбин презрительно фыркнул, а работник питейного заведения обернулся к новому посетителю, охотно улыбаясь и сбавляя себе, тем самым, ещё пару лет.       — Ты новенький здесь, верно? Новенькому пива за счёт заведения! — отозвался парнишка, прежде чем Хонбин успел сказать хоть что-то. Перед его носом едва ли не моментально оказалась высокая кружка из толстого стекла полная до краёв янтарного напитка.       — Вообще-то я в состоянии за себя заплатить, — Хонбина нередко раздражала подобная щедрость, с которой к нему относились люди, принимающие его за бродягу. Он устал объяснять о своих творческих наклонностях спустя год после серьёзного начала художественной деятельности, но не научился спокойно реагировать на подобное до сих пор, так и не находя в себе сил на спокойные объяснения о роде своих занятий и… свободном стиле в одежде, причёске и мировоззрении.       Он бросил на стол горсть монет, и опустил было руку за ещё одной порцией, но так и замер, видя как округлились глаза юного бармена, а лицо исказилось гримасой удивления смешанного с отчётливой жаждой. Мальчишка сгрёб монеты, не считая, и, бережно прижав их к себе, пообещал, что в скором времени вернётся. Ничего не понимающий Ли пожал плечами и сделал приличный глоток хмельного напитка, совершенно не ощущая вкуса. Он скривился и уже набрал воздуха в грудь, чтобы высказать незадачливому бармену всё о его второсортном пойле, но тот с торжественным видом водрузил перед ним на стол приличную пачку денег и Хонбин растерял все свои возмущения разом.       — Что это? — он кивнул на деньги, хотя прекрасно понимал чем являются купюры, как и понимал их ценность.       — Это тебе, за монеты, — невозмутимо пояснил парень и бросил неуверенный взгляд в зал, снижая собственную громкость ещё на тон. — Меня зовут Хан Санхёк и… в общем, мне совершенно лень объяснять, но я знаю одного человека, который купит твои монеты в два раза дороже их настоящей цены. Это… это что-то вроде коллекционирования. Но, если хочешь заработать на этом, то решай прямо сейчас.       — Что решать? — сказанного было слишком много, а безвкусное пиво всё-таки било по сознанию хмельной волной.       — Деньги. Или ты продаёшь всё, что есть, прямо сейчас, или уже через день твои медяшки не будут никому нужны. Ну! — видно было, как в глазах Санхёка теплится нетерпение, Хонбин же, в противоположность ему, не торопился, просто был удивлён столь странной аферой, а ещё вдруг отчётливо понял, что знает мальчишку. — Поверь, лучшей сделки для тебя уже никогда не будет!       Хонбин просто кивнул. Он всё ещё думал о том, где мог видеть этого практически ребёнка, а потом его вдруг озарило — Хан Санхёк был некогда его другом в художественном колледже. Неиспорченный большими деньгами сын влиятельных родителей, он нашел в лице Хонбина более опытного наставника и друга. И пусть Санхёк не относился к искусству должным образом, Ли очень жалел, когда мальчишка одномоментно пропал и перестал отвечать на его звонки. Теперь же неожиданная встреча приносила капельку тепла в неожиданно тусклый и непонятный мир. Хонбин начинал думать, что всё не так уж плохо.