~~~
Хонбин сидел за одним из дальних столиков и изредка поглядывал на Санхёка, занятого своей работой. Неужели мальчишка и правда так умело изображал веселье? Выспавшийся и преисполненный сил, он скорее походил на самого себя, нежели на прекрасного актёра или, того хуже, призрака. Но, всё-таки, глядя на него Хонбин ощущал себя чуть лучше. Он был не один здесь. — Скучаешь? — голос подсевшего рядом мужчины, пожалуй, был слишком запоминающимся, чтобы не узнать его сразу, а его вопрос определённо носил двоякий характер — скука по кому-то или банальное скучание в нудном коротании времени? Тэгун не уточнял, но Хонбин кивал. В любом случае тот оказывался прав. — Это только первое время, потом ты привыкнешь и… — А если я не хочу привыкать? — Хонбин холодно сверкнул глазами на своего собеседника и стойко выдержал его не менее леденящий взгляд, внутри Ли клокотало слишком много злобы, и он бы мог даже удивиться настолько сильному чувству, если бы на его слова не реагировали с бесподобным спокойствием. — Твой выбор не так уж велик: привыкнуть сейчас, или потом, когда сил не останется не только на борьбу, но и на подобное существование в принципе. Все привыкают рано или поздно, но лучше уж рано, — Тэгун подкурил извлечённую из замшевого пиджака сигарету и воздух вокруг наполнился сладковатым ароматом. — Я бы мог предложить тебе кое-что, что тебя наверняка заинтересует. — И что же? — преисполненный недоверия Хонбин приподнял правую бровь, всё ещё не отрывая рук от тонкопалой кисти, что стряхивала пепел с сигареты прямо на стол. — Как на счёт собственной мастерской? На соседней улице, что к югу от бара, есть неприметное заведеньице, с виду оно похоже на книжный магазин, но нет. Это мастерская. Твоя, — ещё одна затяжка заставила клубы дыма скользить по воздуху тусклыми змеями, и Тэгун устроился поудобней, приготовившись слушать вопросы. — Кто ты? — просто поинтересовался Хонбин. Пожалуй, он начинал понимать больше, чем раньше, в том числе и о положении Тэгуна, в котором тот явно находился где-то выше обычных призраков с их не менее призрачной жизнью. — Не люблю громких словечек, поэтому давай ограничимся тем, что я… кто-то вроде управляющего этого места. Этого города. Ведь дальше есть свои, другие главы, отвечающие за свою территорию. — И чем именно ты управляешь? — на языке и в мыслях неустанно, чуть с насмешкой крутилось опущенное Тэгуном слово "бог", но так было даже лучше, не было надобности чувствовать себя совсем неловко из-за близости рядом не совсем человеческого существа. Да и сам Тэгун явно не стремился к подобному, он отпивал из стакана Хонбина порядочный глоток алкоголя и задумывался на пару мгновений. Ли мог бы подумать, что сейчас его ждёт увлекательная история, но Тэгун тихо выдохнул лишь одно слово. — Временем. — То есть… — Все вы здесь — гости, и моя работа состоит в том, чтобы вас не становилось слишком много. Самые задержавшиеся здесь или те, кто провинились в чём-то уходят вне очереди. — Но куда уходят? — В никуда, — удивлённо, будто бы говорил самую очевидную истину, заметил Тэгун. — Это место что-то вроде попытки осмыслить пройденный путь, а потом всё. Пустота. И даже мне совершенно неинтересно пытаться узнать, что лежит за ней. Хонбин задумался в очередной раз. Действительно, сразу он и не понял произошедшего с ним, но теперь у него, должно быть, было достаточно времени, чтобы осмыслить всё полностью. Тэгун оценил его ступор и грустное выражение на лице иначе, он легонько толкнул Ли кулаком в плечо и проговорил медленно, будто бы заранее жалея о каждом сказанном слове. — Ты можешь вернуться обратно, но тебе определённо не понравится твоё нынешнее положение там, — засветившиеся счастьем глаза Хонбина говорили об ином, но Тэгун презрительно фыркнул, повторяясь. — Тебе не понравится. — Просто сделай это. — Потом меня же обвинишь. За всё. — Ты можешь. Сделай это и всё. Тэгун выдохнул, будто бы раздумывая перед принятием решения, и забрал стакан Хонбина поближе к себе. Он бросил краткий взгляд на Санхёка, но тот был слишком увлечён, обслуживая посетителей, чтобы заметить что-то кроме них. Глубокий вдох, и кулак старшего мужчины пришелся чётко по переносице Хонбина. Падая со стула и теряя сознание, тот только успел подумать о том, что удар поставлен достаточно хорошо, просто отлично. А потом пришла темнота, но не та тягучая и томная, что обычно накрывала его с Хакёном, когда тот доводил его до предобморочного состояния своими ласками. В этот раз была лишь пустота и безграничная лёгкость, а ещё голос Тэгуна прохладный и начисто лишенный сочувствия. — Ты ведь догадываешься, где очнёшься, верно? Не задерживайся там долго. И ещё. Чтобы вернуться назад, тебе нужно будет умереть по новой, придумай что-нибудь сам, на свой вкус.~~~
— Какая она милая, Ча! Это наш новый член семьи? — чем звонче хохотала Тэён, тиская кошку, тем тяжелее становился груз на душе Хакёна. Он старался с невозмутимым видом и дальше прятаться за экраном ноутбука, но этот заливистый смех и жалобное мяукание кошки выводили его из себя, заставляя давить на кнопки слишком сильно, совсем не обращая внимания на текст, которым вдруг разбавлялся официальный, вроде бы, отчёт о проделанной работе и планах грядущих в скором будущем. Хонбин жив. С ним всё в порядке. Хонбин он… Хакён стёр разом всё и опустил экран с такой силою, что тот только чудом мог остаться цел. Женщина вздрогнула и посмотрела на него со всем изумлением, какое только могла передать без единого слова, и прежде чем сползшая с губ улыбка позволила ожидаемому вопросу сорваться с губ, Хакён холодно оборвал любые слова жены: — Это кошка моего друга. Момо. Я должен позаботиться о ней до того, как он вернётся домой, — выходило, пожалуй, даже жестче, чем Хакён мог представить, но извиняться он и не думал, даже когда в глазах только вернувшейся домой после тяжелого дня съёмок Тэён сверкнули слёзы. Он просто сорвался с места, шагнул навстречу и, сгребая ничего не понимающую кошку в охапку, спешно удалился в гостиную, усаживаясь с животным на диване. Он не видел, как изменилось лицо Ким, искажённое некоторым прозрением, как сложились её губы в тонкую полоску, а тонкопалая рука прикрыла поцарапанное запястье. Она молча прошла в спальню, приводя себя в порядок и больше не задавала вопросов, о появившейся в их доме гостье. Чувство горечи терзало Тэён до самого вечера, как и тяготила её эта мимолётная ссора, вроде бы несерьёзная — Хакён заговорил с ней уже через час, немного понурый, но вполне похожий на самого себя. Помогающий с приготовлением ужина, он почти не отличался от себя прежнего: говорил о своих планах, расспрашивал о делах возлюбленную и даже целовал её нежно в висок, проходя мимо. Но всё это было так натянуто, что Тэён казалось она слышала, как звенит вся атмосфера, перетянутая до предельного подобно струне. Стоило коснуться тонкого металла и тот бы лопнул, раня собой всех и вся. А Момо, нашедшая дом вполне пригодным для жизни, ходила по этой струне, ловко балансируя, она получала полное покровительство Ча и тихую нелюбовь Тэён, абсолютно игнорируя последнее. Нет, женщина всячески старалась убедить себя в том, что глупо ревновать мужа к чужому домашнему животному, но взгляд этой пушистой бестии из-под полуопущенных век был слишком уж высокомерным. Так казалось Тэён, и она не могла ничего с собой поделать. — Ча… Когда вечер опустился на плечи тяжестью прожитого дня, Тэён появилась в дверном проёме, ведущем в гостиную. Хакён вновь проводил время здесь, играя с раззадорившейся к ночи кошкой. Он неохотно обернулся на знакомый голос и приподнял бровь, не смея скрыть недоумения. На Тэён был лёгкий прозрачный наряд, совсем не скрывающий кружева откровенного белья и притягательных форм подтянутого тела. Туфли на высоком каблуке делали и без того прекрасные ноги стройней, впрочем, как и тёмные ажурные чулки, подчёркивающие их привлекательность. — Пойдём мириться, — было брошено столь будничным тоном, что Хакён даже задумался на мгновения, как часто бывали случаи, когда Тэён баловала его подобным, и бывало ли такое вообще. Женщина прислонилась к дверному косяку, стараясь выглядеть чуть более развязной, а на коленях Ча шевельнулся пушистый просыпающийся комочек. Он улыбнулся, пожалуй, слишком жалко, для человека пытающегося извиниться без слов. — Прости, но я сегодня слишком устал, — только несколько слов и груз на душе стал чуть полегче. Да, пожалуй, он врал, и дело было не только в усталости, но сейчас подобное становилось неважно. Впрочем, как и расстроенный взгляд Тэён, чувствующей себя униженной, и её потускневший голос. — Ничего страшного, в таком случае, идём спать? Хакён кивнул, но не пришел в общую спальню ни через час, ни через два, предпочитая заночевать на жестком диване в гостиной, в компании послушно хранящей его сон от кошмаров Момо. Сон, который и не думал приходить к Хакёну в эту ночь.~~~
Хонбин закричал. Нет, он ожидал совершенно иного. Открывая глаза он надеялся обнаружить себя в прежнем тёмном переулке, в плену серых стен и влаги от очередного дождя, но всё получалось совершенно иначе. Стерильная белизна стен и множество обычных кушеток с телами, прикрытыми серостью простыней, всё это навевало единственно возможные ассоциации. И, отшатываясь от ближайшей к себе кушетки, Хонбин уже знал, чьё лицо увидит под тонкой, чуть пропитанной кровью, тканью. Это было бы его собственное лицо, мертвенно бледное и наверняка обезображенное временем. Он чувствовал это, даже если пальцы не могли уцепиться за край простыни, обозначая его бестелесность более чем явственным способом. Он закричал. А услужливое эхо промолчало в ответ, ещё раз подтверждая догадку о том, что Хонбин перестал существовать в этом мире как нечто… как некто материальный. Да, он был здесь, но в тоже время его уже не было. И это было поистине пугающим, как и возможность проходить сквозь стены, людей и брести в ожившем потоке прочь, невольно достигая знакомого района собственной квартиры, забредая и в неё и… ощущая, на совершенно непонятном уровне, недавнее присутствие здесь Хакёна. Он приходил, об этом говорили и стоящие в чуть ином порядке картины и пропавшая Момо, которая скорей бы умерла, чем позволила себя забрать кому-то из посторонних. И если поначалу Хонбин понятия не имел зачем делает это всё, то теперь попросту не мог удержаться от возможности посетить и квартиру Хакёна. Конечно, он знал, что будет больно. Понимал, что сам себя изводит, но… эта картина невинно дремлющего в обнимку с кошкой старшего попросту сводила с ума. Своим теплом, своей нежностью и неумолимо растущей тоской, что захватывала всё естество Хонбина по новой. Он не удержался, протягивая руку к чуть растрепавшимся волосам Ча, даже если знал, что не сможет коснуться их нормально, а Хакён и вовсе не почувствует этого прикосновения. Он всё равно тянулся вперёд и гладил, касаясь густых прядей, скул, а после и чуть приоткрытых губ, что умели целовать его так нежно и так… правильно, как не смог бы больше никто. И только спустя пару минут подобного любования спящим Хонбин понял что не так. Тревога била в висках. Кошка смотрела на него пристально, будто бы видела его также хорошо, как и прежде, чуточку щурилась и внезапно… мурчала. А Хонбин вдруг понимал, что дело вовсе не в любимой Момо, а в количестве опустошенных баночек из-под снотворного, что оказывались раскиданы по полу перед спящим. Слишком много и почти все пустые, они навевали на Ли не самые хорошие догадки, от которых стыло всё, что ещё могло стыть. Прежнее, только-только полученное от встречи, тепло ссыпалось прахом к ногам, а Хонбин метался из стороны в сторону, силясь понять, что ему в этой ситуации вообще стоит делать. В соседней комнате спала Тэён, должно быть, слишком крепко, чтобы заподозрить неладное. Да и их нахождение на разных ложах смутило Хонбина — он никогда не спрашивал о подобных раздражающих подробностях личной жизни его любовника, но теперь почему-то был уверен, что такого не могло быть раньше. Хакён слишком хорошо играл роль идеального семьянина на публику и для самой жены, чтобы упускать из виду такую важную часть. Что-то было не так. Но теперь, когда дыхание Ча было едва уловимым, всё это становилось не так важно, как надобность спасти мужчину от самого себя. И Хонбин не придумал ничего лучше, чем воспользоваться своей же Момо, предостерегая хозяйку дома от страшной потери. Он зашипел на животное, и кошка удивлённо уставилась на своего настоящего хозяина, насторожилась, но только на третий раз бросилась бежать прочь. Хонбин успел заметить как та глубоко поцарапала руку Хакёна, и как тот совсем не отреагировал на полученное ранение. Это был дурной знак. Ли прикусил губу и чуть облегчённо выдохнул, когда его испуганный питомец начал истошно мяучить. Раньше подобное с Момо случалось только когда начиналась гроза, кошка боялась грохочущих раскатов грома и совершенно не могла привыкнуть к ним, истошно вопя от каждого нового шума. Теперь же до неё видимо дошло что именно не так с её хозяином, а быть может и попросту план его оказался понятным, но кошка не замолкала до тех пор, пока женщина с проклятиями не поднялась с постели. Хонбин смущённо отвернулся в сторону, откровенный наряд Тэён был для него большой неожиданностью, и даже если та не видела его совершенно, проходя насквозь точно бы через обычный воздух, то Ли вполне успешно видел её и всё, что ему видеть не хотелось в принципе. И всё-таки, Хонбин не мог про себя не отметить, что такая статная женщина подходила Хакёну гораздо больше, чем он — нескладный и неказистый подросток, умудрившийся попасть под нож выпившего психопата в пяти минутах ходьбы от собственного дома. Он мог бы корить себя за столь несвоевременные мысли, но вместо этого вдруг и вовсе забывал мыслить. Его будто бы кто-то тянул назад за шиворот, и от этого в глазах всё темнело быстрее, чем Тэён, находя вредное животное по истошным воплям, заходила в гостиную.~~~
Хакён улыбался так, будто бы ничего и не случилось вовсе. Шагал навстречу, минуя-таки бесконечную серость крыши, и утыкался носом в плечо Хонбина, делая пару бесконечно глубоких вдохов. От таких бы могла закружиться голова, но по Ча заметить подобное было попросту невозможно. Он улыбался и отстранялся лишь на мгновения, чтобы спустя секунды притянуть Хонбина к себе и обнять его ещё крепче. — Тебя здесь не должно было быть… — нет, Хонбин был абсолютно не уверен, где это "здесь", но всё равно не мог избавиться от невыносимого чувства страха, когда его шею зацеловывали так ощутимо. Так… по-настоящему. — Я должен быть там, где ты, и хватит на этом, — крепкие руки хёна сжали талию чуть сильней и Ли протяжно застонал, ощущая ту боль, какую не могли принести лишь физические раны. Больно было внутри, потому что эта встреча была чертовски неправильной, как и спокойный Хакён, внезапно понявший всё быстрее Хонбина. — Главное что мы вместе сейчас, потом и вообще всегда, а остальное — мелочи. И Хонбину действительно хотелось, чтобы всё было так, вот только стойкая уверенность, что поступок Хакёна был глупостью не покидала мыслей. Ли представил Хакёна там, в мире полном серости и совершенно лишенном солнца, в мире, где рано или поздно каждый человек становился ничего не чувствующей замерзающей тенью и… Хонбин вдруг понял, что не хочет показывать этот мир старшему как можно дольше. Он даже готов был сам смириться с ролью тени и редкого видения из снов, но, кажется, Хакён решал всё за него. Вот только Тэён, всё-таки показала свою догадливость в деле. Женское ли любопытство или же банальная интуиция, но внимание Ким наверняка распространилось и на спящего… на умирающего Хакёна. Тот нахмурился, когда почувствовал что-то неладное и с сожалением посмотрел на Хонбина испортившего, по его мнению, всё. Где-то там, бесконечно далеко, профессиональные работники скорой помощи уже приводили его в чувство, не позволяя уйти дальше этого бредового полусна и наполовину чужой реальности. Хонбину было жаль отпускать, но ещё больше он боялся забрать не принадлежащее ему сейчас. Он оставался один на крыше так скоро, что крепкие объятия ещё какое-то время мерещились ему. А после он вновь шагнул к краю, избирая прошлый вариант, взамен какого-либо нового.~~~
Переносицу ломило нещадно. Парень даже задохнулся от столь сильного ощущения, только теперь понимая какими блеклыми были его чувства вне этого мира. Ещё более серые и пугающие, они не позволяли ему даже со всей должной паникой отреагировать на безрассудство Хакёна. — Так не бывает, — выдохнул Хонбин, вновь обнаруживая себя на стуле в баре и вновь замечая сидящего Тэгуна напротив. Тот смотрел пристально, но ненавязчиво, будто бы дожидаясь положенного описания маленького путешествия или же слов о собственной правоте. — Мне ведь всё это приснилось, верно? — Смотря, что ты считаешь сном. Я бы скорее назвал это чудом. Потому что только чудо могло сопоставить все мелочи так, что твоему избраннику не хватило всего пары таблеток для смертельной дозы. Или же он попросту неудачник. — Как раз таки мне кажется он более чем везучий, раз ему удалось вернуться обратно, а не застрять в самом райском уголке ада с остальными тенями. — А он бы сюда и не попал, в любом случае. — Это ещё почему? Мы живём… жили едва ли не по соседству! — Тут дело не в территории, а в том, что все покончившие жизнь самоубийством теряют шанс на осмысливание жизни. Оборвали её сами, значит и не нуждаются в чём-то ещё. Закон прост и написан не мной. И ещё. Ты не имеешь права мешать ему в этом. То есть, не имеешь права предупреждать его, но можешь продолжать то, что делал сегодня. Это не нарушает правил и забавит меня. Хонбину пришлось сжать губы в тонкую полоску, лишь бы не накричать на Тэгуна. Слишком уж детской выглядела искренность того, желающего попросту развлечь себя чужим горем. Ли опустил взгляд к столешнице и прикрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на чём-то одном. — То есть, ты думаешь, что он повторит что-то подобное. — Конечно, — Тэгун ничуть не сомневался в своих словах. — Я наблюдаю такую историю не в первый раз, а потому могу заявить, что очень велика вероятность второй и третьей попыток. Он сломался, Ли. Ты его сломал, увы. — Но он же… — Нет, нет, я сейчас говорю совсем не о том сломе, когда терзающий призрак зовёт живого человека с собой, тут дело попросту в том, что твой избранник слишком любил тебя и любит до сих пор. Ты убил его гораздо раньше, когда сам ещё был жив. Хонбин задумался. Получалось, что для иного исхода сейчас, ему просто не нужно было встречаться с Хакёном когда-то давно. Но разве от него зависела та случайная встреча, да и мог ли знать он, кого бы преподнесла ему судьба, не окажись заботливого Ча рядом? Пожалуй, у этой ситуации был лишь один исход. — Главное, не смей никогда забывать, — разговорившийся Тэгун действительно находил всё происходящее забавным, глаза его блестели странным огнём, а голос полнили бархатные нотки озорства. — Ты не имеешь права помогать ему и не имеешь права мешать. Это его выбор. — Но он даже не знает что выбирает. — Конечно, не знает, — изумился Тэгун. — Ты тоже в общем-то не знал, что выбирал, когда променивал комфортное путешествие в салоне дорогого авто на свежую прогулку в ночи. Хонбин поёжился, ему неприятно было чужое знание, от него холодило кожу, как от лезвия, что, вспарывая ткань всё сильней, оставляло его полностью обнаженным. Его прошлое читали как открытую книгу, да и он сам, собственно, становился прошлым, осознавая это всё отчётливей с каждой минутой. — Не может быть, чтобы не было никакого иного выхода, — наконец, после минутного молчания, заметил Ли и губы его собеседника искривились улыбкой, будто бы подтверждая, что он абсолютно прав, вот только выдавать всей правды сразу Тэгун не хотел. Он говорил, что итак слишком засиделся, спешил к выходу, салютуя на прощание Санхёку и исчезал, оставляя перед Хонбином маленький проржавевший ключ.~~~
Так называемая мастерская действительно не особо напоминала заведение пользующееся популярностью. Хонбин помнил, что в реальности на её месте давно открыли цветочный круглосуточный магазин, но здесь, за преградой запылённых окон видны были бесконечные кипы пустых холстов, засохшие краски и кисти, густо натыканные в обычные жестяные банки. Здесь не было мебели, как таковой, лишь дряблый диван и книжная пустая полка — всё что можно было различить через стекло, но сердце Хонбина уже дрогнуло от предвкушения. Всё-таки эта мелочь была частью его жизни, и могла бы хотя бы сознать иллюзию прежней живой реальности. Набирая полные лёгкие запылённого воздуха, Ли открыл дверь и сделал шаг вглубь мастерской.