Русалочья магия

Ледяная толща давит на плечи, неспешно толкая Хоука всё ниже на дно. Наверху уже не видно света – он тонет слишком долго. Вздохнуть, вздохнуть скорее! – но вместо живительного кислорода лёгкие разрывает огонь холодной воды. Кровь сочится из раны на шее, из распоротого беззвучными криками горла, перемешивается с мутно-зелёной рекой, окрашивая пространство вокруг в бурый цвет. Отчаянно смаргивая красные точки перед глазами, Гаррет пытается ухватиться взглядом хоть за что-то, за мельчайшую деталь. Сознание не желает покидать голодающий без кислорода мозг, тупо и бессмысленно тянет бороться, пожить ещё немного… но вокруг лишь вода, вода, чуждая, холодная до судорог, она скрывает очертания темнеющего дна и каких-то мутных развалин. Он погружается ниже, всё ещё цепляясь за жизнь остатками воли. Вверх уплывают ржавые, покосившиеся шпили когда-то горделивых башен, безразлично колышутся заросли гигантских водорослей, размером похожих на деревья, всюду снуют серебристые стайки рыб… когда до дна остаётся несколько метров, зрение отказывает окончательно, и лишь ледяные течения терзают и без того замёрзшую кожу, да давит на уши тишина, прерываемая лишь медленным стуком его собственного остывающего сердца. Вдруг что-то тёплое касается щеки, и тут же шею пронзает вспышка боли. Последняя, наверное, вспышка. Хоук уже не способен ничего чувствовать: ни огонь в лёгких, ни давление толщи воды, ни отчаяние, накатившее, когда в кожу около ключицы в первый раз впились острые зубы Андерса. Он тает, растворяется в этом забытьи, отпустив себя и уже не дёргаясь – даже мыслей о борьбе не осталось, только вода, тишина и долгожданная смерть. *** От волнения Андерс нарезал вокруг тонущего Хоука круг за кругом, едва не задевая его хвостом и до крови царапая острыми зубами губы. Гаррет очень долго сопротивлялся воде, был слишком сильным, и теперь она могла просто не принять его. Для верности Андерс прокусил ему шею ещё раз, внутренне содрогаясь от неприязни к самому себе: не уговорил, не удержал на поверхности, поддался соблазну… и что теперь? Обрёк Хоука на такие муки, что и представить страшно. Но надежда всё ещё была. Если Гаррет не умрёт до того, как опустится на дно, всё ещё можно исправить. Андерс взмолился водяному богу так отчаянно, так истово, как никогда в жизни не молился. «Пожалуйста, пусть он будет жить, пожалуйста, клянусь душой, я больше никогда ничего не попрошу»… Тело Хоука с мягким звуком опустилось на дно, взметнув под собой ленивые облачка песка. Андерс, за шумом крови в ушах, не сразу расслышал тихое, прерывистое биение его сердца. Это были последние удары, он знал. Ещё пара десятков секунд - и Гаррет будет мёртв. Он моментально подплыл к лежащему телу, обвил его руками и хвостом, сплетаясь практически воедино, и торопливо разжал Хоуку челюсти, отчаянно боясь не успеть. Царапнул острыми зубками себя по предплечью, чтобы лишь почувствовать кровь и, смешав её во рту с водой, прильнул к холодным губам Гаррета, вдыхая в него русалочью жизнь. И молился не переставая, забивая мозг одними и теми же повторяющимися фразами - лишь бы не думать о том, что может произойти. Хоук лежал. Андерс метался на песке, льнул к нему, раз за разом прикладывая ухо к грудной клетке, подскакивая вновь и продолжая прокусывать себе руку, раз за разом всё сильнее. Он не замечал, что вокруг собрались другие, перешёптывались, глядя на них обоих, не понимал слов, обращённых к нему... просто ждал и боялся последнего удара сердца, как проклятый, дрожал от нервного напряжения и плакал. Русалочьих слёз в воде не было видно, они сразу растворялись, но две старые русалки, приметив его искажённое лицо, понимающе переглянулись и кивнули. Одна величественно подплыла ближе, расцепляя сведённые судорогой руки Андерса: - Не переживай ты так, он уже наш. Андерс неверяще и зло ощерился, но матрона небольно шлёпнула его по щеке: - На него крыситься будешь, ишь чего. Погляди, он уже восстанавливается. И впрямь, грудь Хоука едва заметно приподнималась и опускалась, а он сам уже не выглядел умирающим. Раны побледнели, подёрнулись серым, - из-за отличного от людей цвета крови, - а гримаса боли на лице сменилась относительным спокойствием. Андерс счастливо выдохнул и бессильно опустился на мягкий песок.