Софист, часть 3. Вершина

      Головокружительное путешествие по корням уже не вызывало никакого дискомфорта и головокружения, в отличие от того самого первого раза. Макушки Нетерских гор, должно быть, уже осветились входящим солнцем – за столпотворением снежных туч не видно. Софист как вышел из ствола дуба, так и навалился на него спиной, съехав на попу - кора услужливо отросла сидушкой. Сложнейшее заклинание ужасно вымотало его – играть во всезнайку уже было не перед кем. Внезапный налёт и столь же порывистое исчезновение уже вошло в привычку…       Бурная деятельность вообще свойственна страстной молодости - благо теперь нет внутреннего разлада. Что-то он очень хотел сделать, необходимость другого понимал, с вынужденным смирялся. Софист всё ещё плохо осознавал своё Альтер-эго, однако неуклонно приближался к этому – до судьбоносной для них обоих Макушки Зимы между месяцами разгара зимы и когтя зимы оставалось всего пять с лишним декад. Конечно, у прячущегося внутри Альтер-эго не будет мытарств до роковой даты в месяц солнца в зените, но… непредсказуемо. После всех художеств последних дней как бы самому Софисту не пришлось скрываться в сером облике мышки-норушки. Слишком крутые дела он проворачивает, чтобы правители и могущественные персоналии не возжелали личной встречи. Иначе нити их судеб искривятся, переплетутся или запутаются, как случилось с Далесивэ, Дроганом, Аялой, Ферраном… Так недалеко до замыкания петли времени.       Софист лишь в утренних сумерках перестал то ли рефлексировать, то ли релаксировать, как однажды выразился Ксанос. Или атмосфера города отъявленных торговцев так подействовала, или зависть к пристроенному мальчишке. Падкая на чужое мнение, Эльза не просто сохранит всю дивную красоту на своих местах, но и под давлением мужа проглотит свой гонор и соизволит вежливо попросить сына начать размножать эти волшебные цветы у себя в комнате – в подарок для её подружек, льстящих в глаза и хаящих за спиной. Софист не оговаривал с Коллином тренажёрный зал и даже не заикался на эту тему. Минусовой этаж будет для мужчины в самом расцвете сил весьма приятным и крайне востребованным сюрпризом, не говоря уже про обретение свидетельства былой славы Каллуна в качестве новой фамильной реликвии и ещё несколько плюшек из числа сохранившихся богатств обнаруженного подпола. На мансарде нельзя было попрыгать с мечами и покататься врукопашную – весь дом ходуном ходил. А теперь Колину не стыдно пригласить в гости своих старых знакомых по службе, чтобы сперва всласть зарубиться внизу, а потом культурно распить пивка под медвежьей мордой, пока никому не мешающие бабы трындят в своём «благолепном салоне». Чтящий обязательства Коллин догадается ограничить траты жены на дочь – заработком подмастерья, сосватанного Поллуне. Но такая ранняя постановка на содержание приведёт к зависимости иного рода: дети неизбежно начнут воспринимать друг друга лишь как заботливого старшего братика и малявку сестрёнку, а не будущего мужа и жену – для семьи Каллуна это обернётся к лучшему…       Достав из рюкзака за спиной блюдо с зеркальным дном и шарик чистейшего горного хрусталя по размеру глазного яблока, заклинатель принялся за неприятное доделывание работы, став наклонять прорицательский инструмент, с магическим шёпотом вращая око, прозревающее дали. Требовалось тщательно осмотреть равнину и составить маршрут объезда становищ, не внявших вчерашнему предупреждению и не отпустивших рабов. У разносчика заразы осталось менее четверти снарядов при многократно большей территории для распространения.       Поздним утром угрюмый Софист, наскоро перекусив, поднялся с насиженного места, не забыв отдать дубу земной поклон. Здесь сам Турланг бродит и порядок наводит, потому юноша даже не подумал вмешиваться, отбирая понравившееся дерево. Оседлав наколдованную фантомную лошадь, Софист прямиком подъехал к акации футах в полутораста от дуба. Аккуратно выдернув у себя ресницу и прилепив на слюну к стеклянной бусине, коих Коллин вчера накупил для него целый фунт, друид попросил дерево выделить смолки, чтобы заключить заготовку в свежий гуммиарабик, обваленный в щепоти пыльцы фей, как котлетка в панировке. Для заклинаний давно подобраны лучшие материальные, вербальные и соматические компоненты, однако далеко не у всякого мага достанет ума сообразить - для каких целей лучшие!? Вот и Софист, собираясь прибегнуть к заклятью сферы невидимости, улучшил колдовской компонент, вдобавок, вместо наружного применения – запил зельем невидимости. Вкупе с метамагией продолжительности и усиления он будет прикрыт не один час, а до тех пор, пока не отрыгнёт. Риском, что желудочный сок к ночи растворит гуммиарабик, и раскрошившееся внутри него стекло натворит с животом кошмарно мучительных дел, окупался возможностью не ограничиваться в действиях и намерениях – эту невидимость не сбросит даже прямое и неоднократное попадание заклятьем рассеивания магии.       Софист был уверен, что все племена слышали его предупреждение, переданное через Гишнака. Что все шаманы от духов предков во сне или вечернем камлании узнали о заразе, свалившей южных соседей. Любящему деревья и жизнь в целом карателю пришлось начать расширенную практику огненной магии…       Первое стойбище. Крупное – четырнадцать юрт. Духи донесли шаманам: воины остались дома вместо охоты в богатом дичью лесу, скопление жилья рассредоточивается. Определив жилище шамана, заклинатель испытал на нём устрашающее заклятье столпа пламени, что свергся с небес на круглый дом, сквозь дымоход в центре частично проникнув во внутрь. Не выжил никто из простых домочадцев – всего один удар оставил спёкшуюся землю. Успевший наклюкаться Ачамбха чихнул язычком огня и покосился пьяным взглядом на выжженное пятно. Улетая, Софист метнул в толпу один мешочек – второй и третий на окраины.       Вторая стоянка. Маленькая – семь юрт и всего три раба. Софист пересадил фамильяра с седла на правый наручень – одно присутствие феникса будет приближать магию огня к нанесению максимального вреда. Спустившись почти к самым макушкам быстро сборных и разборных домов равнинных кочевников, заклинатель соединил большой палец с мизинцем, фиксируя диаметр: по команде из других пальцев, кое-как растопыренных по целям, вырвалось по прожигающему лучу – проявленное пламя мигом охватило шкуры и палки каркаса. Пригнувшийся Софист, бросив пару заразных мешочков, пустил кобылу во весь опор, оставляя судьбу рабов в их собственных руках.       Одиннадцать юрт выстроилось над рекой. Лучник не просто долго и придирчиво выбирал целью матёрого гнолла, а так, чтобы вместе со взрывной стрелой из лука рядом полетело навесом пять огненных одноимённого заклятья – и все по жилищам. Коварно подождав, пока гноллы сбегутся тушить, пытаясь разглядеть угрозу за рекой, каратель сбросил мешочек, взорвавшийся коричневатым облаком вонючей заразы – второй заразный снаряд заволок облаком паразитов другой край стоянки.       Оставив позади подожжённые юрты, Софист поскакал к следующему по плану – в среднее. Местный шаман уже камлал с бубном, выясняя происходящее вместе с помощниками – идеальная мишень для огненного шара, сорвавшегося с ладони мага. В последний момент колдующий гнолл резко прыгнул и тем спасся от ударной волны взорвавшегося снаряда, чего нельзя было сказать о шести других гноллах, воспламенившихся и с щенячьим визгом повалившихся в грязь под ногами. Вот только Софист и с левой руки умел метко бросаться – осколки камешка в мешочке посекли морду шамана, оказавшегося в самой гуще зловонно-заразного облака. Всадник натянул поводья, бросая фантомную кобылку с места вскачь.       Длинный пробег – и вот из горизонта выплыло очередное стойбище – двадцать с лишним юрт как раз сейчас объединяющихся племён. Как ни цинично, но жильё этого племени оказалось идеальным для метания мелких метеоров Мельфа. Софист посадил феникса на плечо и сжал ноги, крепче цепляясь за фантомную лошадь и без рук направляя её. А потом на скаку принялся ежесекундно создавать на ладонях и метать по сторонам небольшие огненные шары с кулак размером, при попадании в юрту раздувавшиеся в сферу диаметром в фут. Эти мелкие метеоры Мельфа, родоначальником которых были сгустки заклинания продуцирования пламени из первого круга, летели так быстро, словно из лука или даже арбалета. Они поджигали куда лучше стрел и лучей, чей урон концентрировался в одной точке. Породив на стойбище хаос, Софист да с кольцом Уллю без труда разглядел седого шамана – и на противоположной от него стороне тоже заклубилось коричневое облако, сея на шкуры мельтешащих гноллов личинок вшей и клещей. Ещё пара мешочков заразила стойбище целиком – кроме охотников и патрульных.       Ломаной линией сдав назад – юго-западнее, Софист испытал сразу и огненную стену на «удачно» поставленной паре юрт, а несколько остальных утыкал огненными перьями, превратив свою правую руку в крыло – сидевший на ней феникс и своё пламя присовокупил к испепеляющей атаке. В паре миль отсюда находилась пещера – с ней Софист не менял сценария, после метания мешочка с заразой – обрушил своды входа.       Самым смертоносным и прицельным заклинанием по праву считались – головёшки из пятого арканного круга. Как мелкие метеоры Мельфа, только из лавы, они обладали самонаведением на врагов в области охвата, подобно малой буре зарядов Исаака. С фениксом на плече Софист выпустил аж двадцать штук, буквально в момент испепеливших воинственных гноллов вокруг загона с избитыми людьми. Здесь же Софист опробовал наилучшее заклинание для моментального поджигание целой области – светящийся пузырь из четвёртого круга. Давно протрезвевший феникс удивился столь редкому заклинанию, создавшему приплюснутую огненную полусферу в пятьдесят футов радиусом – вся и всех внутри обжёг ослепительно яркий солнечный свет. Особенно досталось троллям, на которых и нацеливался Софист специфичной магией.       На этом угрюмый заклинатель не остановился, над очередной стоянкой не внявших предостережениям начав прямо на скаку сыпать вниз огненную крупу, порождающую огненный дождик только над собой, а не по круговой области, как предполагал тот свиток, что был применён в Фейвилде. Стоянка запылала, и снег, порошащий из низких свинцовых туч, успешно скрыл дым пожарища.       Через несколько часов оставался последний пункт назначения, игнорировать который значило не уважать себя. Не стойбище, а настоящее поселение – разрослось вокруг пещеры. Среди деревьев по площади примерно с Хиллтоп было разбросано порядка пятидесяти шалашей, юрт, тентов, палаток – включая трофейные. Здесь имелась своя кузница с закабалённым дварфом, но сейчас там кипел колдовской чан с вероятным волшебным лекарством против заразы. Судя по контролю температуры, здесь обитало не менее десяти заклинателей, поддерживающих комфорт. Ещё трое обладали достаточными силами управлять духами растений, чтобы возвести меж толстенных деревьев заградительные стены из ветвей и корней, которые за год поддержки закрепились на постоянной основе. У каждого из этих трёх заклинающих гноллов имелся свой тотем: летучая мышь, баран, лиса. Представители трёх родов и множество одиночек.       Софист знал, что его неумелое волшебное провидение было засечено верховным шаманом племени, обладавшим истинным зрением благодаря узловатому посоху со связкой глаз ракшасов и бехолдеров. Как своим острым зрением Уллю издали разглядел, группы перехваченных рабов ещё сильнее раздробили, стратегически верно поделив между всеми гноллами, проблему прокорма стольких ртов решающих их съедением: либо становишься каннибалом, либо тебя самого по частям и на вертел – дико было видеть подобное варварство! Но Софист уже прекрасно знал, как в голодные годы совы скармливали детёнышам собственных умерших птенцов. Однако это ради выживания, а тут этим и не пахло!       Естественно, местные шаманы получали от духов сводки с равнины, узнавая об эпидемии и поджогах едва ли не от душ первых жертв. Конечно же, они подготовили ловушки не из одних только сетей в кронах деревьях. Разумеется, практически все боеспособные гноллы расхаживали вооружёнными каким-либо метательным или стреляющим оружием. Астрономически глупо соваться сюда в одиночку – героически погибать Софист абсолютно не собирался.       Уллю вернулся вместе с найденной молодой совой, наиболее подходящей для выполнения предстоящих задач. Едва местная птица пошла на приземление, как сверху на неё спикировал фамильяр, практически схватив за крылья: Уллю обернулся браслетом, а ранее установленная Софистом канальная связь с ним перекинулась на смертника – в полном объёме. Друид ловко поймал кувыркнувшуюся сову и несколько минут гладил, нашёптывая тайные слова, прежде чем вернуть своё кольцо без потери связи, действующей на милю окрест и позволяющей Софисту проводить заклинания, как если бы он находился на месте этой птицы. Как ни жаль было смертника, но себя и фамильяров было «жальче» - этот пернатый боец отправлялся на убой.       Крепко держа зачарованную сову, Софист набросил на грудную клетку паутинку, наколдовав молодому самцу паучью кожу для пущей маскировки, а потом и заклятья доспеха мага с защитой от стрел. Потом влил в него столовые ложки зелий: ускорения, кошачьей грации, хитрости лисы, медвежьей выносливости, а также накапал в клюв с ложечку собственной крови. Заклятьем реутилизации друид принудительно заставил пищеварительный тракт птицы полностью выработать все вещества внутри, отправив в организм прорву питательных элементов и магии. Это и усилило эффект столь малых порций зелий, и помогло наложить ложную ауру Нистула в виде хорошей копии самого Софиста в совином облике, и подготовило к следующему сакральному заклинанию – пробуждение. Эта магия из пятого круга экстремально и навсегда повышала интуицию, силу и здоровье животных-спутников, а на побочный эффект почти все плевали, поскольку главное было здесь и сейчас улучшить своего зверя – пробуждённый уже не мог дальше расти и развиваться вместе с прогрессом хозяина. Друид знал, что расплатой за пробуждение с объединением всего ранее наложенного волшебства в один комплекс станет – смерть птицы в момент, когда вся временная магия прекратит своё действие. Однако смертник погибнет раньше, и тем самым великолепно сымитирует гибель кое-кого, якобы обращённого в излюбленную форму совы. Даже у псоглавых шаманов не должно возникнуть подозрений, что реальный Софист сидит верхом на лошади в туче над разоряемым поселением гноллов-рабовладельцев.       Всё ещё находясь под сенью дуба Высокого Леса, Софист первым делом посредством «камикадзе», как Альтер-эго определило подчинённую сову, прямо в полёте наколдовал летающий диск Тенсера, куда и приземлился – силовое поле плавно опустилось к палой листве. Клюнув в брошенную паутинку, птица-посредник с паучьей кожей призвала своих собственных охотников – трёх больших фазовых пауков, размером с дворнягу. Цинично выражаясь, в сложившихся условиях эти волшебные насекомые являлись идеальными средствами доставки бомб – тоже невольные самоубийцы. Завершив приготовления, Софист, всё ещё находившийся под сферой действующей невидимости и не определяясь школой Прорицания благодаря серебристому кольцу Альтера, взялся за край диска Тенсера со зверьём и отправил фантомную лошадь ввинчиваться в пасмурное небо, словно нарочно опорожняющееся теперь только за рекой Руавин – на Нетерские предгорья.       И вот камикадзе начал пикировать на поселение гноллов. Первый фазовый паук по команде сиганул в пещеру – сигналом послужило заклинание стук, в колоссальной области отпирающее простые запоры и замки, как на рабских кандалах. Там огромное насекомое обязательно либо заберётся на стену, либо просто физически прыгнет – «мягкие» мешочки да и вывалятся из корзиночки, прилепленной к спине. Вторая команда волшебным стуком, и фазовый паук исчезает с диска, чтобы появиться в секторе союзников гноллов: орки, гоблины, тролли – все они рылом не вышли для обладания рабами. Собственно, бурдюку с водяным шаром и кислотным туманом хватило одного меткого томагавка, чтобы взорваться, сшибив волной и прыткого орка в рогатом шлеме, и пару хижин да завесить всё клубами ядовито-зелёной разъедающей хмари. Третий паук фазировался, миновав раскрывшуюся ловчую сеть – он сам был горазд бросаться такими. Софист воспользовался просчётом шаманов, решивших варить лекарство на сильном огне кузницы, меха которой помогали плавить железо. Водяной шар взорвался от жара, в котором очутился паук по приказу сверху. Мощная волна воды опрокинула чаны и разломала кузнечную печь. Лишь дварф устоял, остальных всех повалило ломающей кости волной и кое-где закатало в лёд. Но не успела вода растечься болотом и целиком замёрзнуть, как сработал «говнистый» кристалл с ужасным заклинанием, поэтично называющимся – цветы льда. Это и вправду выглядело так, словно бы распускались бутоны – взрываясь! Сперва все бугристые волны воды вперемешку с варевом, битым камнем, углём, железками, щебнем и вывороченной землёй мгновенно застыли льдом с лакунами слегка остывших зелий. А потом всё это как вспучилось клумбой смертоносных цветов, которые все разом раскрылись веером острых ледяных и каменных осколков, убийственными брызгами колдовского варева, смертоносными костями вмороженных в лёд…       Загородившись силовым полем летающего диска Тенсера, камикадзе избежал моментального попадания в серое облако каменной хватки, начавшей растить корку на деревьях и кустарниках, затрещавших под тяжестью камня, образующегося на них подобно инею. Однако Верховный Шаман создал его перед собой, просто не сообразив, что некто крылатый моментом додумается применить малую телепортацию и окажется у него за спиной. Гнолл готовился к огненным атакам, но сова сбросила на него крайне неприятный сюрприз – водный шар внутри едкой сферы, превратившей воду в изумрудную кислоту. Верховный Шаман не даром занимал своё место и успел среагировать, чего не скажешь об его учениках и помощниках, застигнутых врасплох. Юркая сова встала на крыло, совершив крутой вираж в сторону вождя, громогласно взвывшего тревожной сиреной – на обычную птицу этот гнолл точно нагнал бы панического ужаса. Но камикадзе явил полное бесстрашие, когда на мгновение завис, взмахнув крыльями вперёд – веер из пятнадцати головёшек критически обжёг свору вожака, самых тощих испепелив на месте. За эту задержку сова поплатилась липучим комком в спину из гоблинской пращи и ядовитым болтом в крыло навылет – пару стрел и дротик магическая защита успешно отклонила. Не обращая внимания на боль, ушастая сова лихо встала на крыло, облетев тополиный ствол всего в футе и на миг разминувшись с тяжёлым арбалетным болтом.       Заоравшая птичья интуиция вынудила Софиста, сосредоточенно смотрящего совиными глазами, отказаться от планов запустить малую бурю зарядов Исаака: с оперенья безвредно осыпались пурпурный искры провалившегося заклятья, а иначе его камикадзе словили бы в сеть из тонких струн, способных рассечь рапиру – невезучий человек осыпался горкой мяса и костей.       Больше не рискуя оттягивать финал, Софист приказал камикадзе любой ценой прошмыгнуть в непосредственный контакт с грозным вождём, крутящим на волшебной заострённой цепи заговорённый шипастый шар с лезвиями – смертоубийственная утренняя звезда излучала жар заклятья раскалённого оружия (иллюстрация 054). Однако откуда-то из-за его спины первым успел атаковать какой-то зелёный гоблин, узнанный Альтер-эго – в будущем видел этого наймита в Невервинтерском лесу. Ловкач выпустил по птице болас (иллюстрация 055). Три раскрученных на шнурах грузила полетели прямо на встречу хищной птице, западающей на правое крыло и собиравшейся метить клювом или когтями в оскалившуюся собачью башку.       Камикадзе спикировал вниз, обеими лапами крепко вцепившись в икру пониже правого колена гнолла. Зарычавший вождь вынужденно продолжил крутить утреннюю звезду правой рукой, а когтями левой цепко схватил «глупую» птицу за левое крыло, попытавшись отодрать от себя и не дать клюнуть в пах. Отрабатывающий свои деньги наёмник поспешил убить птицу, выхватив заряженный арбалет и выстрелив в упор прямо в открывшуюся грудину. Магия чуть отклонила от сердца болт с расслаивающимся костяным наконечником, между прочим, производства самого Софиста! Снаряд угодил в живот, превратив всё нутро в фарш – да ещё пробив насквозь и застряв в тушке птицы по оперенье. Вся боль оставалась на том конце канала, поэтому ничто не помешало заклинателю впервые и полностью безопасно для себя опробовать мечту любого мага – заклятье телепортации.       Нет лидера – нет союза.       И вот весь такой боевой вождь гноллов с гудящей утренней звездой, от трения о воздух начавшей пылать и чертить у него над головой огненное кольцо – появился на воинском плацу в Джалантаре. Ну, получилось не посреди, а с краю у наколдованных бараков – это последнее, что видел доблестный камикадзе перед тем, как испустил дух, моментально втянутый в ростовой деревянный тотем совы, который Софист придерживал на коленях левой рукой.       - Молодец, герой, - выразил друид дань уважения душе молодого самца. – Наградой за твой подвиг станут сны совушек, гнездящихся в ветвях Вершка. Будешь моим зорким Привратником, - изрёк Софист, держась за медальон связи со своим домашним треантом.       Заклинатель представлял, как жители воспримут появление этого тотема на конусе коры Вершка прямо напротив ворот во двор, особенно после новостей из Джалантара. Пусть. Софист умер – да здравствует Сэйфистий Аластрарра! Полуэльф из первого дома Кормантора. Ему и облик не надо было придумывать: из-за долгого пребывания в стихийной форме архона магия сама оформила ему тело поджарого полуэльфа пяти с половиной футов с медными волосами, присущими солнечной подрасе, и доставшимися от лунного предка глазами глубокого синего цвета с золотыми искорками – чертами лица похож на солнечную блондинку Аялу Копьё Ветра с обворожительными зелёными очами. Осталось подобрать новый псевдоним. Вообще, если разбить фамилию Аластрарра на слагаемые, то: Ал – море; Ас – лук или флетчер, изготовитель и продавец стрел; Тра – дерево; Ра – зверь, первый звук удвоен, а последний пропущен. Если делать анаграмму, то Асрах было бы в тему, не будь друидизм подлежащим сокрытию. Медальон с кулоном, кольца, пояс, наручи и поножи – всё это тоже приметное. По сути, нужно разрабатывать с нуля новый образ, придумывать историю, менять привычки и гардероб. Софист не был готов пойти на такой решительный подвиг. Пока… Он устал находиться в постоянном стрессе. И нет категорической нужды реалистично имитировать свою смерть, ведь он рано или поздно собирался вернуться домой в Хиллтоп. А вот радикальная смена образа продиктована надобностью довести дело мифаллара до конца. Компромисс неизбежен. Он думал за других и о других – пора стать нормальным эгоистом. Зачем изливать душу каждому встречному-поперечному? Гардероб и сам недавно пробовал менять на лиственный. Именем Софист его нарекли, тогда как в эльфийской культуре по достижению совершеннолетия принято самим выбирать себе взрослое имя, более того – у многоликого на каждый образ своё имя и повадки. Друидизм можно заретушировать, просто переставив акцент с него на мага, ведь если чуть пошерудить, то выяснится, что разнообразие заклинателей сопоставимо с бесчисленными видами оружия – каждый мастак выживать. Кулон силы и священный медальон давно пора улучшить, может быть, совместив воедино. С металлом, можно сказать, Софист уже худо-бедно научился работать, значит, можно смело трансформировать внешний вид как будет угодно. Кое-чем придётся поступиться, конечно…       Нагадивший гноллам всадник отменил лошадь и раздавил кокон бабочки, через воздушную узловую дверь переместившись сразу в прихожую Вершка, передав тотем совы треанту. Затем спустился в заклинательную залу и помолился Пращуру Деревьев за окраину его Леса, где лёд и кислота повредили растениям. А потом Софист с тяжёлым сердцем и мокрыми глазами подлетел к потолку, выудив призрачный корешок планарного дерева.       - Благодарю за всё, Уллю, - хлюпнув носом, произнёс грустный Софист лежащему на ладони кольцу с фигуркой совы. Поцеловав материальный якорь астрального духа, он прерывисто вздохнул и продолжил: - Тебя мне вручили сверху, Уллю. Ты служил мне преданно и с первых мгновений стал самым верным другом. Я надеюсь, что наша дружба сохранится навсегда. Спасибо за всё, Уллю… Вершок! Я по доброй воле и от чистого сердца вручаю фамильяра Уллю треанту Вершку. Я верю, ваша дружба тоже станет наикрепчайшей - все мы будем счастливее… несмотря на грусть расставания…       Он хотел ещё сказать про то, что живёт в треанте и будет видеться с Уллю, но в последний момент удержался, ведь он никогда ранее не общался с совой на тему, каково это быть предметом вместо свободного полёта? А на планарном дереве астральных дух сможет жить и гнездиться совершенно свободно, используя Вершка в качестве перехода из Астрального Океана на Торил и обратно. А у него теперь есть смешной феникс-пьяница…       Сдерживая наворачивающиеся слёзы, Софист ещё раз поцеловал кольцо Уллю и повесил на корешок планарного деревца, выросшего из некогда подаренного Пращуром Деревьев семени аж самого Мирового Дерева! Призрачный усик с трудом удержал кольцо, чтобы через долгую секунду крепко обвить и втянуть за собой обратно в потолок – снаружи набатом раздалось печальное уханье.       - Ухгху, ухгху, ухгху, - выразил свои чувства Уллю, впорхнувший в заклинательную залу так, словно и нет никаких стен.       - Тебе спасибо, мой любимец и мой родитель! – Софист приласкал птицу, с ощущением которой жил с самого своего рождения, и как человека, и как совы. Но птенцам суждено покидать родительские гнёзда. И Софист уже с божественного благословения завёл себе истинного фамильяра, чувствуя, как феникс ревнует его к древнему и могучему духу совы.       - Благодарю, Софист, - подал голос треант.       В эти мгновения Софист мог смело сказать, что он – безмерно счастлив! Они трое без слов понимали друг друга. Поэтому, когда один упорхнул призраком, чтобы усесться и нахохлиться на макушке планарного дерева, заметно высунувшегося из верхушки дома-конуса, второй ни капельки не сомневался, прямо в одежде устроившись на зеркале алтаря в позу лотоса и позвав Ачамбха. Феникс мгновенно ощутил изменения и тоже испытал радостное счастье. Огненное существо пьяно растеклось по Софисту горящей жидкостью, греющей теплом любви фамильяра - ничегошеньки не сжигая! Каждый на всю жизнь запомнил…       К великому сожалению, вечностью эти минуты не были. Время утекало водой сквозь пальцы. И Софист из моря счастья углубился в мыслительный транс, чтобы максимально сосредоточиться на планировании грядущего…       Серебристо-оливковый цвет артефактного металла для штопанья волшебной ткани определил вариацию классической цветовой гаммы одежд для полуэльфа: кофейно-коричневые портки свободного кроя и камелопардовая туника с кротким рукавом (иллюстрация 056) поверх металлически-золотой тельняшки да плащ из тех же металлических нитей и длинный шарф. Главная проблема одежды – её защитные свойства, которые будут характерны для кожаных изделий. Вес не проблема, просто чем выше плотность и толщина материала, тем скованней движения. Вариант кольчуги тончайшего плетения по защите от дробящего оружия хуже мелкой чешуи. Весь вопрос кроется в стереотипе мышления, подсказка же на виду – пластинки чешуй крепятся к гибкой коже.       В пятом круге Аркана есть заклинание временной реверсии – все повреждения буквально отправляются назад во времени! И вот тут уже можно поиграться с тем, что считать повреждениями. Например, любое внешнее воздействие. Это чревато невозможностью нормально сесть или почесаться. Преодолевается такое тривиальным исчерпыванием магии артефакта возвращать всё обратно. Например, момент отвердевания. Водоём замерзает сверху. Глина запекается. Гибкий листок после высушивания твердеет. Если банально активировать временной реверс в момент удара, то враг тупо парализует глупого мага его же собственной одеждой. Оба примера из «лобовой» логики, тогда как правильный вопрос – повреждения чего учитывать?       Творческий ум, помноженный на безделье Альтер-эго, поделённый на недоступную сложность магических конструкций и возведённый в степень прорицания, изощрился до тканных доспехов, наложив опыт строительства на ткачество. Стена становится гораздо прочнее, когда композитный бетон усилен каркасом, не говоря уже об армировании металлом. Так и с основой ткани надлежит поступать – с нитями. Все слагаемые успеха уже есть в наличии.       Паутина – наикрепчайшая нить, слоистая шёлковая ткань успешно защищает от режущего оружия. Её легко можно трансмутировать с живущим металлом, который при растяжении на микроуровне просто «вырастет» - эту скорость можно здорово подстегнуть должной обработкой. Благодаря древесным порам и канальцам не составит труда выдавить из сжиженного металла тончайшую проволоку, чтобы соединить с паутиной и переплести с шёлковой нитью и волокнами живодерева, которое отличается от всех прочих так же, как эльфы отличаются от людей. Живодерево аналог живущего металла, его свойства расти можно распространить на внешнюю оболочку «кабельной» нити. Собственно, эту роль «бетона для арматуры» исполнят смеси декоративной древесины с железодеревом, сделанные ещё в доме Каллуна. Заодно получится естественный окрас из коричневой палитры – только фактуру стереть до однородного тона. Именно этот материал будет по объёму больше всех остальных вместе взятых, его и надо зачаровывать временной реверсией, а «вечным топливом» для этого заклинания будет прирост живого металла и живодерева, которые первыми среагируют на удар. Изнаночным слоем должна стать ткань, где вместо железодерева должен быть приятный и полезный для кожи – лён, на который идеально ложатся чары антисептика, термо- и гидроконтроля. А идеальной прослойкой между ними станет клей на основе янтарной живицы, которая защитит от крушащих и колющих ударов посредством моментального отвердевания заклинанием камнекожи. Правда, в этом случае потребуется паутинная стёжка в мелкую клеточку с символическим узором металлическими нитями по краям и на месте швов – на это дело идеально внедриться заклятье паучьей кожи с дополнительной естественной защитой с маскировкой, которую вместо камуфляжа целесообразно усилить эффектом заклятья отвода глаз. Вся суть уникальной защиты этих одежд в тонкой настройке закладываемых чар временной реверсии.       Самое простое – это соткать шарф и зачаровать его на силовой барьер вокруг головы на манер шлема. Этот артефакт и подводное дыхание объяснит, и от газовых атак защитит, и насекомых отгонит или отпугнёт, а ещё за счёт простёжки можно вшить заклинание щита, постоянно оберегающего от бесплотных сущностей и фаэрцресс, создаваемых магическими снарядами да бурями Исаака. Защитный шарф – как в переносном, так и в буквальном смыслах. Можно было бы обойтись одной брошкой-заколкой, но её стоит сделать в комплект к шарфу и зачаровать хитрой магией, позволяющей хранить настоящий шлем или даже цельные латы, чтобы в момент атаки проявить их часть поверх предполагаемого места убийственного удара – сработает только на чудесной ткани. Конечно, в качестве последнего шанса латная брошь сыграет роль метательной звезды, вращающейся куда стремительней циркулярной пилы – по аналогии с «вооружённым» символом Мистры в бороде Дрогана.       Сложнее создать свой артефакт портативного отверстия вместо не всегда удобного и уже примелькавшегося платка с чёрной дырой в астральный карман. После всех этих расширений пространств в дуплах да глине, после месяцев эксплуатации «контейнерной плоскости» нет нужды изобретать что-то кроме внешнего вида. Поскольку дыра диктовала круг, то идеально – кольцо, но не на палец - браслетом. Вот заодно «золотому» мальчику Аластрарра и пригодится чешуйка золотого дракона, купленная летом с заказа в Уотердип – две головы на одной шее будут держать в зубах обод портативного отверстия (иллюстрация 057). Смесь металлов подойдёт идеально, ещё и даст носителю повышенное сопротивление с прибавлением к кулачному удару энергетического урона. Правда, будет разумнее дополнить артефакт секретом, ради которого, к сожалению, придётся призвать сюда и убить пару тех белых дракончиков – иначе не получить их волшебный зоб для хранения сокровищ, да и железы пригодятся. И ещё придётся привыкать пользоваться браслетом драконьего багажа, складируя и вынимая обратно весьма головоломным образом. Серебристое кольцо так-и-так должно быть перековано. В самый раз будет его форма в виде золотого пламени, что зажмётся кольцом в пастях драконьего браслета.       Пояс многих кармашков тоже не представляло труда переделать. К тому же, тридцать отделений ёмкости подсумка – уже мало стало. Сам термин «карман» подразумевает некое отверстие в хранилище, магически углубляемое. Собственно, пояс так и создан из четырёх слоёв заколдованной шёлковой ткани, подстраиваясь под любую талию для доступа к десяти отделениям с парой тайных за ними. Это не самое лучше сочетание с ассоциациями с декадами в месяце – куда проще сделать пять по пять кармашков, по этой логике и с учётом совокупной мощи треугольника сил можно получить двенадцать на двенадцать. Для ремня такое подойдёт, конечно, однако проще простого провести аналогию и вместо него сделать браслет в виде цепи со звеньями-кармашками (иллюстрация 058). Браслет-кладовая – дважды по двадцать пять аморфных отделений для хранения чего угодно, от всяких мелочей до шлема или алебарды, а пара звеньев сцепки под заклятья секретного сундука, что будут плавать где-то в Астральном Океане и куда без опаски можно будет класть на хранние вещи с расширением пространства.       Артефакт, не менее редкий и столь же ценимый магами, как пояс многих кармашков – это магический агрегатор бижутерии со встроенным тубусом. На одну эту волшебная вещь можно прикрепить три других шейных амулета или кольца, которые не будут мешаться друг другу. А смесь металлов придаст большей стойкости к огню, и ещё немного к холоду и кислоте – помимо даримого левому кулаку энергетического урона огнём и поменьше электричеством. Как и в случае с ремнями, эти крутые штуки вместо магов носят торговцы. Софист сам летом, когда через алтарное зеркало рассматривал Эверлунд, видел один сегмент трубочки с тремя висюльками, соответствовавшими серьге приватности, скарабею защиты и амулету здоровья. Альтер-эго в сокровищнице красного дракона Клаута видело такой агрегатор аж с тремя сегментами и семью подвесками (иллюстрация 059). Сейчас необходимо, достаточно и реально было создать два отдела тубуса под чистые свитки и готовые заклинания да с пятью подвесками для единящего кольца, лётного кольца, великого нос-усикового кольца расширения, ёмкого кольца-колчана. А пятую позицию надо закрыть кольцом, совмещающим глаза ракшаса и белого дракончика (иллюстрация 060). Это и заклятья зоркости зрения для рассматривания дальних и мелких объектов, и заклятья видеть невидимое с круговым взглядом Тоджанида – аналог чар кольца Уллю. С добавлением хрусталя, что «видел» эволюцию земляного узла до пятого класса, ёмкости хватит и для заклятья истинного зрения, но не постоянным эффектом, а по минуте суммарно на треть часа в сутки. А в колпачки обоих тубусов пойдут жемчужины. Имеющийся кулон силы как раз своим ажурным узором из серебристых веточек красиво оплетёт тубусы, имитируя ювелирный узор из серебра. Если бусину силы поместить в алмаз, запечатлевший стихию земли, а вторую из речных мидий заколдовать с нуля и тоже в алмазную скорлупку, то можно будет ещё и все кантрипы восстанавливать, и все заклятья из второго круга. Обычно такие могущественные вещи делаются реликвиями и работают лишь при установлении связи с покровительствующим божеством…       Чтобы легализовать способности от инициации стихии Воды, пригодится пара дракончиков – на пару драконьих тапок скорохода с серостью заклятья каменной шкуры. А вот подпоясаться лучше под цвет глаз - тёмно-синим. На это изделие тоже пойдёт кожа дракончиков, что подарит их ловкость, а цвет чешуйкам обеспечат заклятья холодной ауры и щита ледяной стихии: первое хоть сутки на пролёт, второе получится вызывать всего дважды в сутки на пару минут. Вызолоченная кость пряжки в виде драконьей морды будет содержать во лбу черепка не просто тот самый изрыгнутый гуммиарабик, чтобы на шесть часов создавать сферу невидимости, а ещё и смятые воедино с ним органы обоняния и слуха, дабы улучшить это заклинание на сокрытие звуков и запахов. Оставшуюся пару глаз дракончика стоит поместить в алмазы на изогнутой хрустальной шее-нерве и предназначить суммарно на сутки создавать пытливые арканные глаза для безопасного осмотра пространств за поворотом – комбинация заклинаний арканного глаза и пытливых глаз создаст максимум двадцать четыре призрачных яблок драконьих глазок с отличным магическим зрением в ночи и тьме пещер с удалением на целую милю да без надобности возвращения этих волшебных датчиков удалённого зрения. Выделив квинтэссенцию из волшебных желёз, можно в пасть пряжки встроить заклятья конуса холода и ледяной хватки Бигби – из-за юности дракончиков получится сделать всего четыре заряда в сутки, что с учётом ежесуточного обновления просто замечательно! Драконий ремень белых удобств – вполне себе оправданное название! Жаль, что стихийная несовместимость не позволит прошить оба этих изделия той прелестной смесью металлов – её ещё много осталось.       Лорд Утра – апогей оптимистичного энтузиазма в ключе минимальных усилий для максимального результата реализации новых идей и планов. Символ Латандера – восход солнца. Великое божество – одно и старейших на Фаэрунском Пантеоне. Но Альтер-эго знало, что Латандер всего лишь аспект другого древнего бога – Амаунатора, которому активно и повсеместно поклонялись в Империи Нетерил. Бог солнца давно молчал из-за страшной ошибки концентрации на одном регионе – одном государстве. Как смогло вычислить Альтер-эго, пользуясь созданным в Хиллтопе треугольником сил, окружающим места поклонений Илматеру и Чонти, а теперь ещё и благословенные алтари Милики с Силванусом, то великое божество погубило падение городов Империи Нетерил со смертью подавляющей и сильнейшей части его паствы, посчитавшей бога предателем, ничего не сделавшим для их спасения. А он и не мог этого сделать на законных основаниях ввиду того, что лишь одна Мистра была ответственна за всю магию. Амаунатор не смог оправиться с последствиями отречений и отравления посмертными проклятьями в его адрес. Высшее божество впало в спячку, частицей сознания себя живя в качестве Лорда Утра – почти как Альтер-эго живёт глубоко внутри Софиста… В контексте всех явных и неявных пластов смыслов, правильным будет самого себя назначить поклонником Амаунатора (иллюстрация 061), выбрав его символическое золотое солнце о двенадцати лучах для того, чтобы с обратной стороны медальона, что будет прижиматься к телу на уровне солнечного сплетения, сохранить исходный символ Пращура Деревьев. Придать артефакту призрачно-фазовые свойства да наложить поверх чары компаса, хронометра и календаря Харптоса, как раз двенадцать лучей на двенадцать часов и двенадцать месяцев. За счёт выпуклости солнца ненависть к нежити Пращура Деревьев и особенно Латандера можно вместить в амулет ещё и защиту от некромантии с воровством сил и способностей. Такое возможно и будет под силу сделать лишь могущественному астральному духу Уллю в момент воплощения совой. Хотелось бы внедрить магию реверсии времени, но тут уж не до жиру – быть бы живу. Куда нужнее такая вот защитная магия. Амулет путеводной жизни - дерзко символично…       Конечно, сам бы Софист ни в жизнь не справился бы с созданием всех этих артефактов всего за сутки транса! Да с одним плащом защиты высшей категории он провозился бы не один день, сперва маясь с выдавливанием металла через крошечные поры и вытягиванием оттуда струн проволоки, потом с плетением нити, затем с плетением из нити… Альтер-эго помогло в качестве награды за добрую волю отпустить Уллю. Софист только и мог, словно во сне, свидетельствовать работе своего личного внутреннего бога, словно вожжи, стянувшего магические силы стихий с двух других вершин треугольника, хранимых Далесивэ и Фарганом. Конечно же, Альтер-эго самозвано и бесстыдно воспользовалось искренними молитвами деревенских жителей, чтобы вместе с частью стянутой мощи потратить на воплощение Уллю - экзархом сов, богоподобной бессмертной сущностью – только такой фамильяр и мог быть у Пращура Деревьев. Такая вот свершилась рокировка со взаимными подарками, ни к какой памятной дате не приуроченными. В результате всего этого действа Софист стал арканным иерофантом восьмой ступени и через одну уже будет желанная десятая с вхождением в высшую лигу заклинателей, способных целиком удерживать в ауре и применять магию седьмого круга и выше – старшая треть иерархии. А благодаря влиянию феникса он отныне ещё и огненный архон с отличной способностью тела из солнца.       - Встречай, Пращур!.. – Во всеуслышание попрощался Вершок с Уллю, вытянувшись облетевшими ветвями в сторону древесного божества Высоколесья, словно указывая дорогу вспорхнувшей величественной сове, сияющей божественным ореолом.       Софист не был совершенно растерян тем, что жители Хиллтопа справедливо восприняли за воскрешение. На самом деле не их вихрастого кумира и благодетеля, а некогда в старину втиснутого в кольцо фамильяра-совы, проявившей свободу выбора принять приглашение угнездиться на могучих ветвях Арахора. Ситуация дико смущала и стыдила за проявленную двуличность в самом гнусном понимании этого слова. Случившееся «надругательство» над верой молившихся не укладывалось в пшеничной голове полуэльфа, разодетого с шиком благородства, не стремящегося криками доказать чего-то кому-то. Понимал, но не принимал столь вольного обращения с людской верой, помогшей создать для Уллю совиный алтарь, куда теперь часто будут прилетать всякие совы и где жители Хиллтопа станут молиться за упокой их якобы почившего героя. А ещё молодой полуэльф был уверен, что те многие десятки обездоленных рабов, которые от стойбищ гноллов живыми доберутся в Хиллтоп, поклонятся Вершку да осядут в окрестностях, по краю обрабатываемых деревней земель возведя собственные фермерские хозяйства с данью в замок Шалаш для своей защиты от набегов всяких шаек да мздой друиду Фаргану за позволение обрабатывать землю и богатый урожай с наделов.       Молодой мастер Керрил, как теперь решил себя величать Софист, следуя заветам Латендера никогда не унывать и не печалиться, закрыл глаза, сделал глубокой вздох и выдох, смиряясь с капитальными переменами в своей жизни и судьбе. Вместе с довольным жизнью фамильяром высмотрел в зеркале алтаря знакомую пещерку в Лунном Переходе между Нетерскими хребтами и успешно телепортировался туда, уже на месте создав фантомную кобылку, укрывшись в сфере невидимости и отправившись вскачь сперва к реке Руавин, а потом у самой ледяной кромки до клыкастых порогов Хамуна и дальше вправо по уже до самого дна промёрзшему притоку, где в тридцати милях на речке Ледяного Копья пристроилась крепость Ньюфорт (иллюстрация 62).       От селения всадник повернул к древнему тракту Вилка, протянувшемуся по долине Старых Дезун – дварфы умели строить на тысячелетия! Широкий проспект, приличный для любого крупного города: в одной точке легко разъедутся два каравана со всадниками по бокам – ещё и пешеходам место останется не на обочине. Время безжалостно было и к величию древнего народа дварфов: тут и там в каменных плитах виднелись трещины, но всякие выбоины и результаты жарких схваток рано или поздно заделывались – не один только Вершинный молодец умел филигранно пользоваться заклятьем размягчения земли и камня для получения бетона. Судя по картам, дорога от поворота на Ньюфорт до конечного пункта назначения в Эскоре имела протяжённость более ста двадцати миль.       За три часа скачки во весь опор, респектабельный всадник встретил на пути до Развилки к Цитадели Адбар всего один караван в сторону Сандабара, не считая ротационных взводов армии Союза Лордов. На пристанище Развилка близь руин редко кто останавливался, поскольку при движении хорошим темпом прибыльнее остановиться в городе Деадсноус (иллюстрации 063-065). Укреплённая деревня с более чем пятью сотнями жителей из щитовых дварфов и людей. Первые чтили здесь в богато выглядящем храме Мартаммора Дьюина, Наблюдающего за Странниками. Вторые поклонялись в храме Латандера. Взявший имя мастера Керрила проскакал мимо селения, будучи уверенным, что отслеженный в алтарное зеркало караван Катрианы свернул к рассмотренным Мёртвым Снегам, как переводилось название Деадсноус. Халфлинг просто не могла проехать мимо здешней общины её легконогих соплеменников и не начать своё профессиональное дело - активную торговлю. И если в Хиллтопе гадалка Дашная задержала караван Катрианы на много райдов подряд, то путь до Деадсноус на дороге Вилка они делали в своём обычном темпе, задержавшись в Сандабаре всего на несколько дней чисто для торговых операций – выгодно сбыть все покупки из Хиллтопа, знатно наварившись в счёт долгого простоя в захолустной деревне изгоев, разительно переменившейся с их весеннего визита по направлению в Эверлунд. Согласно заметкам в путеводителе, за Деадсноус в лесу Арн имелось маленькое поселение Грейвелвуд, где подавляюще большинство составляли гномы, но также имелась и небольшая община халфлингов. Это означало, что искомый караван Катрианы отправится туда, скорее всего уже завтра, переночует там, и десятого найтола окажется проездом в Эскоре, где им потребуется проводник по пустыне Анаурох, из-за разных диалектов и их особенностей произношения ещё называемой Анаврок, Анаурок, Анорач, Большая Пустыня, Большое Песчаное Море. Из этих соображений всадник даже не сворачивал с ленты дварфского тракта, мчась в Эскор.       Подросток Софист прибыл в Хиллтоп сопляком и покорил Вершину. Этап пройдён. Возмужав мастером Керрилом, Искателем Заклинаний, пора начинать своё свободное плавание – навстречу новым приключениям!              Конец части.