"О"грех

Поравнявшись с напарником, Уреал так и не смог собраться с мыслями. Для него главное ненароком не сболтнуть лишнего, Нуэф уважал Веред, и ему претила мысль подставить эту яркую девушку. Но он отлично понимал и то, что необходимо незамедлительно вмешаться в эту ситуацию. Пустить всё на самотёк, очень опасно в первую очередь для самой девушки. Уреал точно не знает почему, но чувствует пробуждающиеся в Ханифе отвращение к Веред. И он не мог понять почему. Мужчина чувствовал, как в этом парнишке, что-то надломилось и он уже просто начал жить только работой. Если припомнить последний месяц, то становится понятно, что Ханиф уже очень давно не отдыхал, отдавая себя полностью работе. Ему было не к чему придраться, этот парень отлично справлялся с любой задачей — если это не касалось создания чего-либо. А отправить его на заслуженный отдых, не так-то просто, они советники. Их долг почти всегда быть рядом с первым сенатором, старейшиной Давидом. Веред идеально подходила Ханифу, и сам Нуэф хотел, чтобы когда-нибудь эти двое были рядом друг с другом. Всё же решаясь, Уреал начал разговор. — Ну и? Что это только что было? — непринуждённо спросил первый советник. Хотя на самом деле ему было не столь уж и безмятежно, как пытался он продемонстрировать, его рука, в которой находился посох, чуть подрагивала от летающего в воздухе напряжения. Казалось ещё чуть-чуть и можно будет совсем перестать дышать. Но сейчас будет лучшим спрятать свои эмоции куда-нибудь далеко и оставить только решимость с показной безмятежностью. Вопреки всем ожиданием, второй советник глубоко и даже как-то печально вздохнул, чуть поведя плечами, словно пытаясь что-то скинуть с себя, он даже приостановил свои шаги. Они как раз стояли на лестничном пролёте, возле огромного окна. И Ханиф опёрся спиной, на это самое окно не боясь того, что оно может не выдержать — только кажется, что это стекло хрупкое на самом деле его ничто не сможет сломать. — Я не горю желанием это обсуждать Уриал. Просто порой мне кажется, что Веред сознательно хочет вывести меня из себя, так, чтобы я её точно прибил. — Было видно, что Ханиф еле выдавливает из себя эти слова. Сейчас, его длинная чёлка съехала вбок, открывая выразительные ярко зелёные глаза, в которых сейчас плескалась мощным потоком раздражение и едва заметная грусть. Взгляд парня был направлен куда-то сквозь первого советника, по крайней мере, так казалось самому Уриалу. Ханиф же продолжал: — Веред, постоянно пытается вмешаться буквально во все дела, в те, которые её абсолютно никаким образом не касаются. Месяц назад она взяла на себя право копаться в моих покоях. Не просто убраться и далее, а именно копаться. Документация, которую мне нужно было отправить на подпись непосредственно старейшине Давиду, была испорчена. Там были очень важные документы, в которых стояли подписи всех членов советов. Но даже это не столь важное. В моих покоях находились оставшиеся от покойной матушки вещи — как память. Я знаю, что именно Веред касалась их. — Под конец голос парня совсем сел. Он прикрыл глаза, видимо что-то, вспоминая. Теперь Уриал понимал причину. Мужчина видел, как трепетно Ханиф относится к вещам своей погибшей матери и так же видел, как жестоко парень поступает с теми, кто притрагивался к ним. Уже две сужающих служанок погибли от рук Ханифа, после того как он узнавал, что кто-то притрагивался к этим личным вещам. Не раз второй советник предупреждал нерадивых не притрагиваться к этим вещам, бывало лично контролировал процесс уборки, только всё повторялось. Уриал догадывался, почему так выходило. Известно, что Ханиф оказался в приюте в возрасте восьми лет, когда его мать погибла на задании. Анис, матушка Ханифа была сужающей при совете советником, ещё до того как занял этот пост его напарник. Это была единственная женщина, которая добилась того, чтобы с ней считались остальные волшебники — конечно, многие со скрипом это признавали и это не отменяло того, что она была женщиной. Но, к сожалению, по непонятным мотивам старейшины Давида, именно Анис была назначена командиром на борьбу с красными львами. Никто так и не увидел Анис после того как она с другими волшебниками вышла на передовую, её отряд армии был полностью разгромлен, а её саму так до сих пор не нашли. Выжившие волшебники до сих пор путаются в показаниях, как именно погибла Анис — от неё остался только священный посох, который после праведный совет решил отправить в Гануд. После её гибели, военные действия против красных львов ненадолго прекратились. Анас, отец Ханифа, воин с самых малых лет осваивал мастерство учений боевой магии — все волшебники их осваивают, боевую магию и холодное оружие, но вот делу мастера этих искусств, редко когда отдавали себя. Анис и Анас просто заставили скрепить свои узы их родители. В то время у них не было выбора, даже сейчас эти порядки не изменились. В отличие от Анис, которая искренне полюбила своего сына, Анас абсолютно никак не выказывал тёплых чувств по отношению к Ханифу. И после смерти своей жены, тот долго не раздумывал и отправил своего отпрыска в приют. Приют оказался приближённый к тому самому Гануду в котором был священный посох его матери. Для маленького волшебника стало делом принципа, завладеть этим посохом. Не трудно догадаться, что ему пришлось вынести на пути к своей цели… Анас прожил не на столь дольше, чем его жена — его убили Горгоны. Вот и вышло, что в возрасте девяти лет, Ханиф официально стал сиротой. По закону: — «Если у погибшей семьи ребёнка было имущество, то до становления ребёнка в официальные ряды волшебников, собор в который отправят ребёнка, берёт на себя обязательство о сохранности данного имущества». И там уже в зависимости от судьбы маленьких волшебников зависит, что станется с этим имуществом. У Ханифа оказалась спорная ситуация, он стал достойным, чтобы попасть в Гануд. Юный волшебник этого добился упорным учением и непрекращающимися тренировками. Он тренировался и день, и ночь. Для него было целью номер один заполучить священный посох матери, но не это главное, маленький Ханиф хотел пойти по стопам матери и стать советником первого сенатора праведного совета, старейшины Давида — в то время старейшина Давид казался ему всем, центром этого мира, Богом, да даже сейчас он так думает. «Ведь именно за это полегла моя матушка, я должен был продолжить её дело!» — Так, как-то ему сказал Ханиф, заплетающимся от алкоголя языком. Волшебники собора с сомнением отнеслись к юному волшебнику, они недооценили его. Никто из тех праведников не сомневался, что мальчишка не доживёт до становления в следующую должность, ведь этот священный посох был слишком своенравен и всех детей, которые подходили по способностям он просто не признавал, начиная их убивать быстрее, чем обычно. Поэтому они списали всё имущество Ханифа со счетов, начав его распределять между собой. Но случилось нечто непредвиденное ими, Ханиф не только продемонстрировал отличное управление священным посохом и его силой, но ещё и умудрился при этом подтягивать свои знания в области политики и её тонкостей. По закону: — «Волшебник, находящийся в Гануде пользующийся священным посохом, может получать в своё пользование всё, что пожелает. Если это не нарушает других законов и данный волшебник справляется со своими обязанностями». Юный маг отлично справлялся, и им было ни к чему придраться, поэтому они носили ему много книг с той информацией, которую запросит ребёнок. Совсем не весело тем праведникам стало, когда сам сенатор прибыл в Гануд. Именно тогда, старейшина Давид освободил от этой обязанности Ханифа, которому на тот момент было двадцать лет. Старейшина сразу предложил Ханифу занять пост второго советника, так как совсем недавно погиб очередной советник. И конечно, молодой волшебник согласился. Когда пришло время присвоить всю оставшуюся от родителей собственность себе, Ханиф пришёл в неописуемую ярость. Да в такую ярость, что второй советник запрашивал наказания для тех праведников в виде смерти, но получив отказ Ханиф в порыве эмоций, сам сразил трёх из тех виновных праведников. У него это вышло спонтанно, просто надумав способы их смерти, посох посчитал эти мысли прямым приказом. От того и не было наказания для второго советника, сам старейшина Давид лишь посмеялся над этой ситуацией. Как, оказалось, нашлось единственное, что было нетронутым этими мерзкими праведниками — так как мать Ханифа была советником сенатора, то небольшая часть её вещей хранилась в хранилище центрального собора. Эти немногочисленные вещи Анис, были сразу же доставлены в покои нынешнего второго советника. Сам Ханиф старался почти не дотрагиваться до вещей своей матери, боясь, что из вещей Анис, потеряется сам дух тех призрачных лет, когда ещё она была жива и рядом с ним. Однако прислуживающим в соборе девушкам этого не объяснить. Ханиф был популярен среди девушек, и очень многие хотели стать женой второго советника. И заходя в личные покои напарника, многие из них терялись в своих чувствах и желаниях, просто наплевав на все правила. Пока Ханиф отсутствовал некоторые прислужницы, увидев дорогие и красивые вещи Анис, старались примерить их на себя — видимо представляя, что «в один прекрасный день станут невестой Ханифа». По правилам: «Если у женщины, нет дочери-(дочерей), а толь сын-(сыновья), то мать сына, в день девушки официального становления в невесты, должна ей отдать некоторую часть себя. Дабы так же как мать любит своего сына, полюбила бы его и будущая жена» — в отдельных семьях, тех же праведников совета, это правило носит чуть иной характер — «Полюбила бы своих детей». И тут становится понятным, любопытство и жадность тех девушек. Уреал знал, что у Ханифа есть и брат и сестра, но те были родными лишь по отцовской линии, сам второй советник был единственным ребёнком у своей матери: — «Если у мужчины от первого брака был всего один ребёнок, то после смерти жены, мужчина имел право жениться во второй раз». Брат и сестра Ханифа, оказались двойняшками, он их нашёл почти сразу, как покинул Гануд. Эти двое двойняшек, были единственными, кого второй советник действительно любил и опекал. И самому Уриалу казалось, что скорее всего вещи Анис, Ханиф передаст своей младшей сестре, когда та сможет стать невестой. Второй советник сразу же узнавал, кто копошился в личных вещах и действовал незамедлительно. В порыве ярости молодой волшебник очень жестоко расправлялся с прислужницами. И если их он убивал, то вот к самой Веред он даже не прикоснулся — что было странным. Поправив свой головной убор, Уриал всё же задал мучивший его вопрос. — Тебе ведь стала не безразлична Веред? — Спокойно спросил мужчина. По виду как дёрнулись плечи Ханифа, стало понятно, что так оно и есть. Только вопрос был в том, признался ли в этом сам себе волшебник. Нуэф, конечно понимал причину метания второго советника, но только, до Ханифа доходит всё довольно туго. — Не то, чтобы не безразлична… Мне она действительно нравилась Уриал, но сейчас, стоит открыть ей рот, как во мне начинает закипать ненависть к ней. — Ханиф глубоко вздохнул и разом выдохнул, продолжив:  — Каждый раз, видя её, мне стоит огромных трудов не убить её. Но закончим на этом, нам нужно поспешить. — Второй советник, резко оттолкнувшись от окна, выпрямившись, зашагал по лестнице вверх. Уриал ничего не сказав, отправился следом за ним. Они уже почти дошли до святильной комнаты. Зайдя в святильную комнату, два советника сразу же увидели Далит. Девушка уже почти всё закончила с подготовкой. Сейчас она стояла возле кувшинов с водой и вином, заполняя оставшийся последний кувшин водой. На звук открывшейся двери Далит обернулась. Заметив, кто зашёл сюда, она незамедлительно прогнулась в глубоком поклоне, приветствуя советников старейшины Давида. Видя, что девушка стоит слишком долго в поклоне, Уриал решил вмешаться, пока второй советник разглядывал убранство и приготовления в комнате. –Далит, встань и приведи себя в порядок. — Девушка тут же подскочила и оглядела себя. Одежда на ней была местами помятой, а её головной убор прикрывающий лицо съехал в бок, открывая советникам довольно симпатичное личико прислужницы. Ойкнув, Далит стала быстро приводить себя в прилежный вид. Быстро поправив на себе форму, она тут же ещё раз поклонилась, только уже без такой долгой задержки вновь выпрямилась. — Прошу прощения за мой неряшливый вид, советник Уриал. Вы пришли проверить всё ли на своих местах ко дню церемонии посвящения? — Ровно и не спеша спросила советников Далит. Ей было поручено следить за этой комнатой, и сейчас она заканчивала основные приготовления. Ведь со дня на день должны были на официальном уровне закрепить право, статуса Божественного дара за госпожой. Люди требовали показать им Божий дар воочию, чтобы убедится в правдивости слухов о возросшей влиятельности праведников, и как в награду за все старания людей Иль Илах послал им свой удивительный дар, чтобы поднять дух своих избранных детей. — Нет, не за этим. Церемонию придётся отложить на неопределённое время, госпоже Людмиле сейчас нездоровится. И мы пришли к тебе именно по этой причине. — Подал голос второй праведник. Ханиф уже успокоился и вернулся в своё прежнее состояние, и он уже хотел поскорее вернуться в свои покои, но знал, что до этого ему ещё очень далеко по времени. Далит удивлённо уставилась на советников. Не каждый день к ней лично приходят советники и что-то Лично ей поручают. Последующие слова Ханифа совсем выбили её из колеи. — Первый сенатор, старейшина Давид, поручает тебе заботу о Божественном даре. До тех пор пока личная прислужница госпожи сможет вновь приступить к своим обязанностям. — Серьёзным тоном сказал ей волшебник. Видя нахмурившийся взгляд советника Ханифа, Далит поняла, что дела были плохи. Сама Далит сейчас мало, что соображала, она не до конца верила, что именно ей поручили заботу о даре их Отца. Ей это казалось нереальным, ведь она простая служащая и ничего из себя не представляет. «Хотя» — вспомнилось ей — «Налит же сейчас ещё в меньшем статусе, чем я. А её приставили в личное прислуживание Божьему дару». Девушка в какой-то степени завидовала, Налит. Да, что греха таить, сейчас очень многие завидовали этой девчонке. Но сейчас зависть в Далит немного приутихла, как стало известно, что она сможет лично быть рядом с даром их Отца. Только девушку мучил вопрос. — А, а почему именно мне доверили такую работу? Ведь Веред же… — Далит не успела договорить, как её прервал порядком раздражённый голос второго советника. — Тебя это не касается! Сейчас тебе следует быстро идти в покои госпожи. — Ханиф чуть пристукнул священным посохом, говоря тем самым, чтобы та поторапливалась и не заставляла себя ждать дольше обычного, другими словами «разговор окончен». — Да. — Далит на последок ещё раз поклонившись советникам, быстро проскочила через выход этого помещения. Девушке уже не терпелось как можно быстрее оказаться в комнатах Божьего дара, и она быстро-быстро стала перебираться по всем пролётам. Далит знала, где располагались комнаты госпожи, это местоположение знают абсолютно все служащие центрального собора. Ханиф на поспешный поклон Далит, только фыркнул. Он ещё раз обвёл комнату глазами, чуть скривившись от воспоминаний, пошёл к выходу из этого помещения. — Пойду прослежу, чтобы она добралась туда без приключений. После сменю одеяние и уже тогда подойду к тебе — Отходя от комнаты, сказал он Уриалу. — Хорошо. — Пожав плечами, ответил Нуэф. Ему ещё нужно закончить поручение старейшины Давида, поэтому следует поторопиться. Кивнув друг другу головой, каждый из них направился по своим делам.

***

Остановившись прямо возле двери, ведущей в личные покои Божьего дара. Далит перевела дыхание и, приоткрыв дверь, она тихой поступью вошла в комнату. Войдя в покои госпожи, Далит на мгновение задержала дыхание. Красивое тёплое свечение, окутавшее полностью эту комнату, стало, будто бы оплетать Далит, мягко и очень нежно. Прислужница чуть поддалась этим потокам, которые её подтолкнули ближе к тем, кто сидел в наколдованных креслах. И Далит увидела сидящих в этих креслах, сенатора Давида и юную девушку. Она заметила, что весь этот светящийся поток исходил от той самой девушки — она и является носителем этой удивительной силы. Этот нежнейший поток уже полностью укутал прислужницу, даря той, спокойствие и тепло. Понимая, что в таком расслабленном состоянии она не сможет приняться за свои обязанности, Далит постаралась сосредоточить все свои мысли именно на деле, но это было ох как трудно. Все её мысли были только об Божьем даровании и её силе, что так приятно разливалась потоками по всему помещению и на ней самой. Но сумев совладать с собой, она постаралась как можно холоднее произнести слова. Прислужница очень боялась, что её сейчас отошлют обратно за отсутствие самоконтроля. — Господин сенатор Вы звали меня? — склонившись в поклоне, дала знать о своём присутствие прислужница. Далит уловила некоторое колебание в этом потоке, это была волна любопытства и некоторого смятения. — Да, Далит. Подойди сюда. — сенатор встал со своего кресла и чуть отодвинулся в сторону от того кресла, на котором сидела девушка. Но прислужница не решилась поднять свой взгляд на Божественное дарование и просто тихо шла по направлению основного потока. Но словно очнувшись, она остановилась и моментально склонилась в поклоне. Про себя коря саму себя за свою неучтивость и пренебрежениями правил. — Госпожа Божественный дар. — постаралась исправить свою промашку Далит. Она сама не понимала, что с ней творится. Сколько себя помнит, Далит всегда была собранной и ответственной девушкой. А тут, она уже сбилась со счёту, сколько раз она уже отступилась от своих принципов. Тут старейшина Давид, взмахнул рукой, позволяя ей, выпрямиться и наконец, посмотреть на эту удивительную девушку, спустившеюся к ним с небес, по воле самого Отца. Госпожа сидела в довольно странной позе, но Далит догадывалась, что ей сейчас тяжело в самом сознании находится, не то чтобы совершать какие-либо телодвижения. Девушка была довольно красивой внешности, но другого Далит и не ожидала; также она заметила взгляд, что Божие дарование бросила на неё, она выглядела очень удивлённой, словно не зная как нужно реагировать, когда к ней обращаются. На протяжении всего монолога сенатора, настроение госпожи начало меняться. В её глазах появилось странное беспокойство и страх. Атмосфера в комнате стала немного иной, через окутавший её поток, Далит почувствовала неясную тревогу госпожи — только в потоке это продлилось всего несколько секунд, и после поток вновь стал таким же мягким и нежным, в то время как сама девушка даже не думала успокоиться. — Далит тебе понятны причины твоего нахождения здесь? — обратился к прислужнице старейшина Давид. Далит слушала сенатора очень внимательно, не пропустив ни одного его слова. Поэтому ей не составило особого труда понять намёк. Всё же старейшина Давид, сразу по своему прибытию отправился в комнаты госпожи и ещё не успел нормально восстановить свои силы. Хоть и прислужница сомневалась в том, что сенатор растратил хоть каплю своей силы. Та магия, которой владеет их старейшина, была очень могущественной, и её было невообразимо много. Так что, скорее всего сенатору нужно закончить какие-то свои дела. — Да. Я должна позаботится о Божественном даре, пока Наиля не сможет приступить к своим обязанностям. Мне запрещено пользоваться любой магией непосредственно поблизости госпожи Божьего дара. И не трогать ожог, любые изменения в состоянии госпожи, говорить лично Вам. — говоря всё это, Далит старалась максимально отстранить от себя все эмоции и ощущения, что даровала госпожа. Прислужнице это далось, она приблизила свой голос к обычному состоянию. Тут эмоции госпожи взяли вверх над состоянием тела носительницы, её страх вырвался её словами. Но старейшина Давид не обращая внимания на эту перемену в госпоже, повернулся уже полностью к сидящей в кресле девушке и взял её на руки, намереваясь отнести на постель. От прислужницы не укрылось, как осторожно и аккуратно совершал эти действия их сенатор, но это ей казалось вполне логичным, ведь это не просто какая-нибудь девушка, а само дарование Отца. Так и должно быть — по крайней мере, Далит так думала. Тем временем старейшина Давид уже опустил девушку, и она сразу же забылась тихим, мирным сном. Подойдя ближе к Далит, сенатор отдал ей приказ, и она тут же кинулась к постели Божьего дара. Сразу подмечая, как сильно измучена девушка. Прислужница услышала шорох и оглянувшись поняла, что старейшина Давид вышел из покоев госпожи. Она немного отстранёно посмотрела на закрытую дверь и уже полностью повернулась к спящей девушке.

***

Ханиф подошёл к покоям госпожи Людмилы именно в тот момент, когда за Далит прикрылась дверь. Ему ничего не оставалось, как встать рядом и просто ждать, пока сенатор не выйдет из комнаты. Он не хотел мешать разговору, в данном случае, его присутствие там было бы лишним. Поэтому он сел на небольшую узорчатую каменную лавку, что стояла возле двери в личные покои госпожи. И стал ждать, попутно рассуждая об увиденном сегодня. Да. Ханиф не только увидел сегодня Божественный дар, но ещё и в полной мере почувствовал, всю эту странную силу, что окружала девушку — «Или была внутри неё?» — Он не знал ответа на этот вопрос. В первый раз, когда он её увидел, то до него только слегка долетел этот нежный поток. По правде, то, в тот момент Ханиф был в ярости, от того, что его чуть не сшибли выбитой дверью! В тот момент он еле успел отскочить на довольно большое расстояние. Обычно он не выставлял свой борг на собрании, поскольку такой его поступок весь совет праведников воспринял бы как агрессию по отношению к ним. Это против правил. Так что, если бы он не успел отскочить, то непременно бы ему прилетело этой дверью. Тот поток силы, что всё же дошёл до второго советника, чуть усмирил его гнев, только поэтому он на месте не прикончил Наилю, которую уже окружил совет праведников. А унёсший на руках Божий дар, старейшина Давид отдал ему приказ, и Ханифу уже не было дела до этой прислужницы. А второй раз, вот только буквально полчаса назад. И это надо же, так перепугать их умельцев центрального собора, чтобы те в рекордные сроки создали очень мощный механизм магического выброса, который бы им позволил добраться до девушки! Но самое интересное открылось его глазам и просто ощущениям, когда их сенатор открыл дверь и вышел из купали с Божьим даром на руках. Эта девушка была удивительной, её окружала странная аура, которая распространялась на всю комнату, в которой она оказалась. Не только спальня, но и самих волшебников коснулся этот странный поток, успокаивая и давая такую странную теплоту, да, в тот момент он вспомнил только самое лучшее, что было в его жизни. Мягкая сила девушки обвивала Ханифа так, словно он был её любимым братом или сыном, которого она встретила спустя много лет. В тот момент второму советнику было очень трудно взять под свой контроль эмоции и сосредоточится. И после того, как старейшина Давид положил бессознательную девушку на постель. Ханиф приблизился к ней, стараясь как можно лучше рассмотреть и запомнить. Свет, что источала девушка, был таким странным, но очень тёплым. И единственным, чего второй советник не понимал, было именно то, почему сила Божьего дара, так сильно отличалась от их силы магии? Словно девушка была чем-то иным нежели, обычным ребёнком их Отца. Вот тут он себя поправил, действительно, она не должна быть полностью похожей на них, всё же её послали для какой-то особой цели, по-видимому, и это как-то связанно с ними. Естественно силы девушки будут отличаться, но его смущает то, что эта сила не магия, в Божьем даре точно нет магического потока. «Но как тогда ей стоит защищаться в этом мире?» — Ханиф подумал, что этот вопрос нужно будет обсудить с Уриалом и сенатором Давидом. Хотя у самого второго советника старейшины, есть подозрение, что сенатор и в целом сам совет праведников не позволит девушке выйти без сопровождения из центрального собора. На то есть серьёзные причины и в целом Ханиф с этим согласен — но уж очень ему было жаль госпожу Людмилу, ведь пусть мир и заселён этими тварями, но он всё же красив и есть в большом мире очень красочные места, такие, которые покорят любое сердце. Так за своими рассуждениями Ханиф чуть было не пропустил момент, когда старейшина Давид начал выходить из покоев госпожи. Он быстро встрепенулся и встал со скамьи, но не успел и слова сказать, как сенатора и след простыл. «Видимо отправился в свои покои, не нужно беспокоить его» — надувшись, он потопал приямком в свои покои, ему нужно срочно переоделся.

***

Далит внимательно разглядывала Божий дар. И она только больше убеждалась в том, как ей повезло, что именно её поставили на замену Наиле. Девушка нисколько не разочаровалась, самой увидев госпожу — многие прислужники и в целом люди боятся разочароваться в подарке Отца. Но теперь Далит точно знала, что все опасения и всё то, недоверие к собору, быстро развеется, особенно после проведения церемонии. И как сказали Далит советники, видимо церемонию отложат, до того как госпожа поправит своё здоровье. Это знание немного опечалило прислужницу, всё же они этого дня с огромным трепетом ждали и Далит старалась из кожи вон вылезти, но приготовить церемониальное место так, как того требуют. Осматривая спальню госпожи, прислужница прикидывала, как лучше тут прибраться, магией ей запрещено пользоваться, поэтому придётся чуть попотеть. И ещё нужно сходить в купаль, и там тоже посмотреть на степень увечий. Далит слышала разговоры других прислужниц, которые разговаривали достаточно громко, чтобы их игнорировать. По их разговорам выходило, что в Божий дар кто-то запер в купали и не отпускал. Поэтому Далит сразу подумала, что там больше всего беспорядка, и пока госпожа отдыхала в сладком сне, ей следовало тут всюду убраться. Заодно есть вероятность, что она здесь найдёт что-то, что ей поможет, как можно лучше справляться с состоянием госпожи. На самом деле Далит без магии редко когда могла помочь в восстановлении здоровья, было пару раз, когда её отправили в соседнее поселение, и на неё напала враждебная раса оборотней. Раны от оборотней нельзя было лечить магией, иначе пойдёт заражение магических каналов, и есть риск оказаться в ущельем доме, откуда по слухам никто ещё не возвращался. Туда ссылают людей, которые сходят с ума и становятся невменяемыми. Далит справилась с этими ранами, но это было тяжко. И никогда не знаешь, получится или нет свести всё симптомы до минимума. Войдя в купаль, Далит оказалась просто шокирована. Такого беспорядка она в своей жизни не могла припомнить — естественно в пределах собора. Тут буквально всё было вверх дном и очень-очень мокро! Поняв, что работы будет значительно больше, чем она себе надумала, Далит стала в быстром темпе собирать разбросанные по всей купале вещи. Все баночки она собрала и поставила строго в отведённое место, целебное к целебным, просто умывающие средства к очищающим и далее — далее. Пока не добралась до самой воды. Воды разлитой по всей купали было очень много, и она находилась везде. Достав из шкафчика тряпку, она принялась протирать здесь абсолютно всё. Её уборка в этом помещении заняла несколько часов, такую уборку можно было сравнить только с занятиями по владению холодным оружием. Примерно столько же сил и энергии из неё высосала эта уборка. Но входе неё Далит нашла кое-что интересное. Когда она вытирала воду под ванной, то наткнулась на выступающий кусок мраморной плитки. Отодвинув эту плитку, Далит удивилась, увидев там старые настойки из хвойных цветов. Узнала, это только по запаху, такие цветы были только в самой холодной части их мира. И их было не так много, чтобы позволять себе и дальше делать эти настойки, это было запрещено и все эти цветы строго охранялись — скорее ради защиты волшебников, чем хвойных цветов. Говорят, что эта настойка действительно была целебной, но был один плохой побочный эффект, который закрывал на все положительные моменты сплошное Нет. Этот эффект был галлюцинацией заставляющий человека совершить суицид, и пусть ты излечишься полностью, но уже никогда не придёшь в себя, и у тебя будет одно единственное желание «Расстаться с жизнью». Именно поэтому эту настойку принимали бойцы только тогда, когда у человека не было никакого выбора в бою. Но был такой момент, когда использование этого лекарства, стало приниматься очень часто не бойцами, а обычными мирными жителями. И после того, как жертвы стали расти приняли закон, о запрете этой настойки — это случилось более ста пятидесяти лет назад. Далит была как-то в том краю, еще, будучи совсем маленькой и она отлично помнит тот свежий запах. Прислужница и не знала, что ей делать с этой находкой. Было бы правильным доложить о ней, чтобы не случилось ничего непредвиденного, однако сейчас она не может покинуть свою госпожу, даже на короткое время. Ей дали понять, что пока не придёт в себя Божий дар, покидать её комнаты запрещено. Поэтому, положив небольшие склянки с этой настойкой обратно, она снова спрятал их, так как было. Далит про себя начала гадать, кто и зачем принёс сюда эти склянки со столь опасным веществом. Выйдя из купали, прислужница внимательно посмотрела на госпожу. Видя, что та спит, она, стараясь сильно не шуметь, продолжила уборку уже в самой спальне девушки.

***

В этот раз Людмила проснулась довольно странным образом, она чувствовала, как что-то мокрое касается её головы. Это было неприятно. И ей казалось, что это мокрое нечто имело довольно резкий запах. Боль в теле не ушла, а только чуть притупилась, но это сейчас казалось ей пустяком. Сейчас она хочет выяснить, что это такое её стало протирать ниже головы. Ощущения уже были на уровне груди. Открыв глаза по ним, тут же резанул слишком яркий свет, исходивший от висящего над ней, странного прибора, как потом рассмотрит Люда, он имел форму молнии. Отвернувшись от этого света, она проморгала глаза, чтобы пропали выступившие слёзы. Наконец сморгнув их, она разглядела ту самую девушку, которую она видела до того, как провалилась в сон. Удивительно, что она запомнила такие подробности, своего пробуждения. Всё же её состояние было ужасным. Та прислужница собора, видя, что Людмила очнулась, дала ей время придти в себя. И как только лежащая на постели девушка хотела задать вопрос, ей не дала этого сделать Далит. — Госпожа, я рада, что Вы пришли в себя, но пока что Вам не стоит говорить, Ваши горловые связки сейчас очень истощены и при каждом слове будет очень сильно болеть горло. — Далит в какой-то степени нежно всё это произнесла, даже не скажешь, что в первое её пробуждение эта девушка была словно замёрзший в лёд робот. Прислужница тем временем продолжила свои действия и вновь она всю её протирала. Людмиле это было неприятно, а от слов Далит, она недовольно нахмурилась. «Получается я ещё долго не смогу нормально разговаривать? Да, как мне тогда узнать, сколько я проспала?» — Люда, внимательно осмотрела комнату, думая, за что можно ей зацепиться, чтобы получить ответы на свой вопрос. Она очень удивилась, увидев такой опрятный порядок во всей комнате — «Это сколько же нужно вложить сил, чтобы тут всё убрать и поставить строго в определённом месте?». Она точно помнила, как старейшина Давид запретил использовать любую магию возле неё, и от того понимала, какой тяжкий труд совершила это девушка. Видя реакцию своей госпожи, Далит попыталась развеять, как ей показалось, беспокойство Божьего дара. — Вам нечего бояться. Вы уже должны лучше себя чувствовать, Вы ровно сутки проспали. Сейчас уже глубокая ночь. — Прислужница постаралась успокоить, но, похоже, её слова вызвали только больше беспокойства со стороны своей госпожи. Людмила была в глубоком шоке от этой информации — «Да что же такое, после моего попадания в этот безумный мир, я постоянно нахожусь в сонном режиме! О Боже, надеюсь, что дальше я больше не буду столько спать». Девушка пусть и любила поспать, но вот тратить свой сон время не особо любила и просто на неделе выбирала один день, когда она может поспать спокойно, так её сонный режим был, около шести-восьми часов — в зависимости от того, каким будет следующий день и к скольким ей ехать на учёбу. Не став дальше продолжать убиваться по этому поводу, Люда несмотря на все явные протесты против «её персональной следилки», которая старалась удержать рвущуюся непонятно куда девушка, постаралась сесть. Ну, она реально постаралась, да только перестаралась, и кубарем покатилась с постели, упав на холодный и жёсткий пол, лицом вниз. — Ау-у-у-у! — Взвыла упавшая Люда, при этом странно подёргивая своим телом. Наконец она перестала барахтаться и теперь попыталась привстать, встав рачком, Людмила закинула свои руки на постель, став подтягивать весь свой немногочисленный вес. Ноги, к сожалению, плохо её слушались, но вот руки хорошо, поэтому она с особым рвением стала тянуть себя на постель. Прислужница от такого поворота событий находилась в прострации. В этот момент мир Далит перевернулся с ног на голову. Она искренне верила, что госпожа Божественный дар, очень утончённая и нежная особа к которой и притрагиваться-то страшно. А сейчас…. Смотря на это безобразие, Далит не могла придти в себя — эта юная особа явно не горела желанием оставаться в полном бездействии, ещё хоть какое-то время и пыталась справиться со своим состоянием самостоятельно. Их госпожа была очень целеустремлённой и в какой-то мере сильной, ведь даже Далит не смогла сразу после пробуждения после ран оборотней придти в себя столь быстро и начать делать хоть что-то. Ей было стыдно признаваться, но в тот момент она предпочла никуда не идти и просто ждать, пока рана хоть чуть затянется, ведь это было действительно очень больно. Далит пролежала в одной и той же позе, почти сутки, лишь изредка двигаясь, чтобы поесть, попить и подлечить свои раны. И видя сейчас, как Божественный дар боролось с самой собой, она невольно начала восхищаться этой необычной юной девой. Пусть у юной госпожи не было открытых ран, но были серьёзные внутренние. Далит предполагала, что эти увечья кто-то специально нанёс бедной госпоже и от того, она пылала праведным гневом, что кто-то позволил себе такое в отношении этой девушки. Людмила сделала последнее движение и наконец, нормально взобралась на постель. Наконец сев на неё так как того она хотела. Откашлявшись от этого противного воздуха, Люда, наконец, могла спокойно взглянуть на ту, которая находилась всё это время рядом с ней. Та до сих пор стояла в трансе, глядя куда-то себе под ноги. У Людмилы появилось такое ощущение, что эта девушка, Далит, стесняется чего-то. Постаравшись разрядить обстановку, она начала говорить. — Слушай, мне конечно понятно, что Вы тут все ходите в форме и всё-такое, но мне трудно запомнить кто и что, пока не увижу внешности человека. Пожалуйста, можешь ненадолго снять свой головной убор? — Голос Людмилы был очень тихим и хриплым. Словно она очень и очень долго орала где-нибудь свою любимую песню. Только боль, распространяющаяся при каждом её вымолвленном слове, заставляла морщиться и говорила, что проблема куда серьёзнее, чем, кажется на первый взгляд. Горло очень жгло и скребло. Но она нашла в себе силы продолжать…