Пятая

Прошло чуть больше недели, но водопад эмоций по-прежнему сбивал Эрика с ног, и лихач вновь крутился в бешеном круговороте ненависти и злости. Хотя было ли когда-нибудь иначе? Он вновь оказался заложником ситуации, которая стала его Ахиллесовой пятой. Подумать только, именно тогда… именно при совместном погружении… Будь проклят тот день, когда эта идиотская идея пришла к Фору в голову. Он надеялся — да, так безрассудно и не присуще ему — приспешнику рационального мышления — что этот страх не вылезет на очередной симуляции. Что он сможет его как-то сдержать или прекратить испытания раньше, чем они дойдут до него. С какой-то непонятной стати он считал, что они, максимум, доберутся до его личного позора — времени, когда он стал вторым (хотя после этого, как ему казалось, девчонку стоит убить). Но все, что происходило сейчас, напомнило ему о том, что он ошибался. И ошибался очень серьезно. Недаром родители были им недовольны. Чертовы перфекционисты. Кулак Эрика врезался в стенку шкафа, та отозвалась треском. Ему хотелось разнести к чертям собачьим все, что его окружало несмотря на то, что он выстраивал это детально, скрупулезно, складывая кирпичик к кирпичику. И теперь его личная пирамида была подорвана изнутри. В который раз. И кто увидел этот страх? Кто был рядом с ним в этот момент? Эта сраная девчонка, этот полоумный изгой! Эта серость, грязь, мерзость! Он словно оказался под балконом, с которого сливали помои. И делала это она. Оказавшись в дерьме, лидер не чувствовал ничего, кроме адской бушующей злости, что разрывала грудную клетку. Эта девчонка видела его, она трогала его, она ПОМОГАЛА ему! Ему! Лидеру, мать его, фракции! Помогала тогда, когда он сам не смог ничего сделать, не смог выйти от оцепенения, и лишь жался в углу, как побитая собака! И этот сраный фонарик! Ох эта чертова схема с двумя батарейками, которая подводила его из раза в раз, из гребаного раза в гребаный раз! Как она смогла включить его? Как у нее получилось? Почему именно у нее, а не у него? Какого черта она вообще решила, что имеет право помогать ему? Он просил? Намекал? Давал повод? НЕТ. Эрику захотелось разобраться с ней прямо сейчас. Прямо сейчас к ней рвануть, схватить за грудки и прижать к стенке. Прошипеть в ее губы, что она не имела права видеть его слабым. Не имела права усомниться в его силе и взять над ним шефство. В конце концов не имела права нагло врываться в его жизнь, прыгая с поезда и попадая в его, сука, реальность! Она была обязана остаться в своем клоповнике и плевать, что это было нелогично! Интересно, где же она сейчас? Он принял решение прекратить занятия на следующий день. Заперся в своей квартире, в своих мыслях, в своей злости. Выходя наружу, старался не замечать всего, что творилось вокруг, понимая, что если увидит ее хоть раз, то свернет ей шею. Она была его единственным триггером во всей гребаной фракции. Она топила его изнутри, плавила, как свинец. И где же теперь эта Эмбер Росс, чье имя в его рту оставляло послевкусие грязи? Трещала всем о том, что нянчила на руках проекцию лидера в то время, как он сам оцепенел от страха и чуть не задохнулся в ебаной темноте, что сдавила легкие? Смеялась над ним, изображая его панику? Кулак Эрик вновь влетел в дверцу шкафа. На этот раз, та проломилась. Он не мог смириться с этой ситуацией. Просто не мог. Так не может продолжаться бесконечно. Он должен с этим что-то сделать. Она должна ответить. Эмбер бежала очередной круг, выкладываясь на все сто, прежде чем Фор разрешил ей остановиться. Он протянул ей полотенце и воду, которые держал в руках все это время, и неофитка жадно припала к горлышку. — Твои физические показатели это что-то с чем-то, — улыбнулся лихач. — Ты значительно их улучшила по сравнению с тем, что было на первом этапе. Росс засмеялась и тут же закашлялась — вода попала не в то горло. — Я не настолько безнадежная, как оказалось. Эрик, правда, так не считает, но все же. Четыре вздохнул. — Ты никогда не была безнадежной. В тебе что-то есть. То, что не позволяет тебе сдаться. — Брось. Эмбер прижала полотенце к лицу. По правде, ей впервые не хотелось себе врать. Она и сама видела, что спустя несколько месяцев в Бесстрашии изменилась настолько, что иногда сама себя не узнавала. Прошлая Эмбер выпала из поезда изгоем и проехалась по гравийке коленями и ладонями. Новая Эмбер прыгала из вагона профессионально — делая небольшой кувырок и без усилий переходя в вертикальное положение. Прошлая Эмбер боялась быть заметной. Новая — привыкла. В конце концов, прошлая Эмбер была худощавой и не могла за себя постоять. Новая Эмбер приобрела формы, необходимые крепкому неофиту и больше не выбывала во время спарринга. — Я серьезно. А насчет Эрика — советую тебе не обращать внимания. Боюсь, он никогда не признает твой прогресс по-настоящему. Да и его одобрение не играет роли. Росс кивнула, только в животе при упоминании лидера всегда завязывался какой-то узел. Несмотря на то, что Фор был ей самым близким человеком после тёти, она так и не смогла ему рассказать все, что между ней и лидером произошло. Лихач знал о ситуации в каких-то общих чертах, но не подробно. Подробности Эмбер оставила для своего внутреннего я. Она понимала, что произошло нечто настолько личное и интимное, что Эрик этого явно не ожидал. Ей удалось заметить его лицо, с которым он вылетел из комнаты симуляции. И теперь это нечто теперь стало ее личным секретом. Их секретом. Эмбер не видела Эрика уже больше недели, и это ее напрягало. Мало ли чего он мог удумать. Тем более проникновение в его интимное подсознание не могло так просто сойти ей с рук. О да, Росс была в этом уверена на сотню тысяч процентов. Лидер был злобным и нелогичным, поэтому вряд ли она сможет удивиться, когда он лично скинет ее с обрыва за прорыв в его страхи. И плевать, что он сам впустил ее туда. И что хуже, Эмбер начала его понимать и… жалеть. Она не была глупой. Может быть, худой и иногда голодной, но не глупой. Неофитка сразу же разложила метафоры подсознания Эрика на атомы. Его детство было ужасным, она даже не стала об этом гадать. Нахождение в той комнате, в которой его, вероятно, запирали за какие-то ошибки, почти свело ее с ума, чего уж говорить о его покорёженных мозгах. Кто его родители? За что были так жестоки? В страхах взрослого сына они стали монстрами, вылезавшими из недр мрачного зеркала. Били? Безусловно. Обжигая до глубины сердца действиями, словами и… другими методами. Его облегчение наступало со светом — утром. Видимо, тогда его и выпускали. Вот откуда взялся тот Эрик, который ненавидел весь мир. Который медленно дробил его на кусочки и стирал в пыль. Вот только легче не становилось, да? «Мистер и миссис Кортни», — мысленно цокнула языком Эмбер. Обычно лидеры не упоминали фамилий, особенно его, но Росс увидела ее достаточно давно. На одном из листов лихач как обычно помечал ее прогресс, всем видом старательно выражая, как он плох. Он делал это часто, словно в любое другое время не успевал. Один из листов выпал из его рук, и неофитка его подняла. Эрик среагировал моментально, вырвав его, но Эмбер успела заметить фамилию, что стояла в углу под словами «Отчет от 15 числа». Кривой почерк лидера не сбил с толку. Эрик Кортни. Эрик Джай Кортни. — Что дальше? — поинтересовалась Росс, когда Фор направился в сторону тренажерного зала. — Сделаем пару подходов, а после попробуем пейзаж страха. Все-таки второй этап на следующей неделе, нужно закрепить результаты. Это произошло всего через два дня после совместного погружения. Лидер исчез (фактически отказался от нее), и помощь Четыре вновь стала необходимой. Эмбер возобновила программу тренировок, а потом они решили попробовать симуляцию. И к ее огромному удивлению, она прошла ее с первой попытки. Фор был рад, кажется, даже больше, чем она. Росс и сама выдавливала улыбку, вот только в каждой из симуляций она словно ощущала присутствие Эрика и даже как будто бы слышала его голос в своей голове. Эрик не то, чтобы был рядом. Он был в ней. И Эмбер это не нравилось. Но здесь были и свои плюсы — даже Фор не сомневался в том, что она сможет пройти второй этап. — Что-то не так? — Четыре остановился, заметив, как неофитка стушевалась. О том, что во время совместного погружения что-то произошло, он догадался почти сразу же. Эрик пропал, Эмбер ходила вся какая-то расклеенная. Поначалу он подумал, что лидер мог применить к ней насилие, но реакция неофитки на его предположение доказала обратное. Сама она, впрочем, не рассказывала, отчего Фор терялся в догадках. Что же там происходило? — Все нормально, — слабо улыбнулась Росс. — Просто думаю о втором этапе. — Понимаю, что тебя это пугает, но ты отлично справляешься. Не думаю, что тебе стоит беспокоиться, — руки Четыре опустились на ее плечи, обжигая прохладную кожу горячими ладонями. — У тебя отличные результаты. Девушка затеребила полотенце. — Думаешь… Эрику стоит об этом сказать? — Сказать о чем? — стальной голос лидера отскочил от стен и метнулся прямо в лихачей. Эмбер ощутимо вздрогнула, повернувшись к источнику звука. Человек из ее кошмаров стоял прямо на выходе, оперевшись о косяк и скрестив руки. Ледяные глаза словно пытались их заморозить до смерти, а расширившиеся ноздри извещали о том, что мужчина в бешенстве. Эрик не думал, что поступал здраво, но разобраться с неофиткой хотелось раз и навсегда. Он начал ее поиски в кафетерии, дошел до тренажерки, а потом увидел гребанных голубков на беговых дорожках. Ах да, Фор, ты же не можешь не быть затычкой в моей чертовой заднице. Она долго бегала, а Четыре ее ждал как какая-то шавка, которая подносила полотенца и воду. С того момента, как Эрик ее заметил, она пробежала еще десять кругов, и это была явно не первая десятка. Он с раздражением признал, что она стала выносливее. Само собой, его занятия приносили плоды. Лидер был превосходным тренером, иначе Джанин не поручила бы это дело ему. Но лихач не мог сказать точно, бесило это его или все же удовлетворяло. Она закончила. Эрик видел, как Четыре ей что-то сказал, и она засмеялась. Засмеялась, словно была какой-то потаскухой, словно ей действительно было смешно. Тебе хорошо с ним? Он ведь столько для тебя сделал! Или же ты рассказала о том, что видела? Эрик почувствовал, как по холодным ладоням разливается огонь. Несомненно, она рассказала Четыре о том, что произошло, и они вместе вспоминают об этом, как об исключительно замечательно шутке. Лидер фракции — слабак. Ха-ха! Такой маленький ссыкливый ребеночек, который отчаянно нуждался в тепле! — Эмбер… — начал Фор, но лихач его перебил. — Тебя я не спрашивал. Мужчине захотелось хорошенько вмазать инструктору по наглой физиономии. Он всегда занимал его место. Всегда был первым, всегда был лучше. Ему доверяли, его любили, он был сраной мессией для всех этих ебанных грешников. И Четыре вновь лез вперед. Он позволял себе слишком многое по отношению к той, кто по определению не была его. И, похоже, ему все же стоило переломать руки. Эрик перевел взгляд на Эмбер и отметил, что она поежилась. Давай же, скажи. Мы начали встречаться. Или Ты недостаточно хорош. Или Я выбираю Фора. Давай же, серость, придумай нормальную отговорку, чтобы мне не захотелось убить тебя слишком быстро. — Я смогла справиться с пейзажем страха. Эрик не сводил с нее взгляда, словно ожидал продолжения. Ему не верилось, что это действительно то, о чем она хотела ему сказать. — Твой любимый Четыре помог? — ему не удалось придать голосу столько безразличности, сколько хотелось. Она его. Она не Четыре, который Итон. Она Эрика, который, мать его, лидер фракции. И только его. Она была внутри него, и теперь у нее осталось ровно никаких шансов от него избавиться. Он обязан контролировать ее двадцать четыре на семь. Он обязан задать определенный темп циркулирующим вокруг нее слухам, чтобы защитить то, частью чего она стала. Она больше не может быть бесхозной вещью, хотя всегда по определению была его вещью. А еще ему нужно ее тепло. Ему нужно то, что спасло его от того кошмара, что являлся ему во снах. А во снах теперь была она. В его снах теперь он был маленьким ребенком и чувствовал, как эта девчонка его защищает, какое тепло ему дает, что никогда не могла дать Джули. Джули хоть раз было на него не все равно? Или она была слишком гениальной, чтобы любить? Эрик впервые почувствовал ту трещину, которая дала его жизнь еще в самом начале жизненного пути. Все эти попытки делать вид, что все отлично, он приспособился, он справился — разлетелись в пух и прах. Как глупо, как невероятно тупо! Все то, что он выстраивал, разрушилось за один сеанс совместного погружения. Именно поэтому он никогда не ходил туда вместе. Фор испытывал странные чувства по отношению ко всей ситуации с тех пор, как Эрик вообще перед ними возник. И только после этих слов он наконец-то осознал, что чувствует. Он видел, что Эмбер не понимала происходящего, но Итон понимал превосходно. Они уже проходили подобные ситуации. — Эрик, — начал он. — О, Четыре, конечно. Тебе же всегда хочется влезть туда куда не просят. И как тебе она? — лидер кивнул на неофитку. — Хорошо сосет? Впрочем, мне не интересно, что и как ты в нее засовываешь. Ты всего лишь дерьмо на моем ботинке, разнесенное по всей фракции. Слышать не желаю твоего ебучего голоса! Фор выдохнул, сделав несколько шагов вперед, разделив собой пространство между Эриком и неофиткой. — Нет, ты послушаешь, — продолжил он, отметив, как желваки на лице Эрика забурлили под кожей. — Ошибае… — Слушай меня! — вспылил Фор. — Ты вновь бросил Эмбер одну, свалив на чертову неделю. Ты не можешь просто ворваться во время наших тренировок и начать выяснять отношения! От тебя полностью зависело ее положение во фракции, и знаешь что? Ты с этим не справился. Твои чувства были превыше того задания, что дала тебе Джанин. Мне не плевать на Эмбер. Я помогаю ей потому, что хочу. Потому что она хороший человек, а не потому, что влюблен. Так что расслабься и усмири свою ревность! Последнее слово разрезало атмосферу пополам. После того, как Эмбер попала в этот чертов улей, ей казалось, что она уже ничему не удивится. Но Итон доказал обратное. В своем ли он уме, чтобы говорить о ревности? Да и кого! Ревности Эрика? Это был такой дикий бред, что Росс даже не сразу поняла, что Фор сказал. Обычно он говорил умные вещи, но сейчас… Эрик был в еще худшем бешенстве, чем в самом начале. — Единственная причина по которой я не могу тебя убить прямо сейчас — нежелание попасть под трибунал, — прошипел лидер, сделав к Итону шаг. — Но ведь никогда не знаешь, когда с тобой может случиться несчастный случай, верно, Фор? Быть может, ты случайно оступишься и свалишься со Стены? Или упадешь на рельсы? В мире столько неожиданностей и угроз для жизни, не так ли? Фор не ответил, выдерживая взгляд. — Ходи и оглядывайся, Тобиас Итон, — процедил Эрик напоследок, обогнув лихача и грубо схватив неофитку за запястье. Он потащил ее прочь, Эмбер неловко за ним засеменила. Его горячая ладонь неприятно обжигала. Неофитка даже не пыталась вырвать руку из хватки. Лидер, который сейчас напоминал дымящийся состав, начиненный взрывчаткой, угрожал взорваться в любой момент. И ей не хотелось стать его зажжённым фитилем. Росс поняла, куда он ее тащил лишь тогда, когда увидела впереди обрыв. Черт возьми, ты с ума сошел! Нет, нет, нет! Она уперлась в пол ногами, делая рывок назад. Лихач здорово пошатнулся. — Отпусти меня! — закричала неофитка, и Эрик не выдержал. Он круто развернулся, схватил ее за лицо и всем своим телом прижал к стенке. — Что ты ему рассказала? — Ни…че…го, — прокряхтела Эмбер, понимая, что ей больно от хватки лидера. — Не лги! — НИЧЕГО! — крикнула Росс, пытаясь отпихнуть Эрика подальше. Ей удалось выдернуть лицо из крепких пальцев, но вырваться не удалось. Эрик схватил ее подбородок, нагнувшись неприлично близко. Его горячее дыхание обжигало Эмбер губы. В ее голове сновала паника, в его — впервые в жизни по отношению к этой девчонке, хотя он врал себе вновь и вновь, что это не так — возбуждение. И это бесило, выворачивало наружу, заставляло бодаться с самим собой. Она афракционер, она никто, но она оказалась почище всех тех, с кем он имел хоть какие-то контакты. Ему нравилась сама мысль, что девчонка зависит от него. Что ее пребывание в Бесстрашии неразрывно связано с его властью, его решениями, его действиями. А еще ему нравилось, что она сопротивлялась, боролась, но поддавалась. И поддавалась только ему. Эрик прочувствовал прикосновение к ее коже. Она теплая, она хрупкая, она может сломаться в тот же момент, как он сомкнет на ее шее пальцы. Просто переломиться пополам, как спичка. Только как титановая спичка, потому что он пытался сломать ее с самого прибытия в Бесстрашие, и она, мать твою, не ломалась. Как бы он ее не гнул, эта чертова изгой Эмбер Росс не ломалась! Эрик начал чеканить слова как монеты, словно бы она была полоумной. — Спрашиваю в последний раз. Что. Ты. Рассказывала. Из того. Что… — Ничего. — Ты лжешь. — Нет. — Отвечай! — его рука обрушилась на стену позади нее. Эмбер была готова поклясться, что она услышала хруст. Только вот были это его пальцы или стена — сказать точно не могла. Росс взглянула в его глаза и судорожно вздохнула, словно приготовилась сказать что-то неприятное. Лидер напрягся. — То, что случилось, останется между нами навсегда. — Вранье! — Нет. В голове Эрика заработала древняя машина, которую он создал еще в детстве. Она вырабатывала ему утверждения, которые он принимал за прописную истину. Этот механизм защищал его ото всего, что могло нарушить его внутреннюю целостность. И теперь он работал вновь. Ей нельзя доверять. Она такая же, как и все. Она сделает все, чтобы добиться своего, а потом вышвырнет тебя как побитую собаку. Как сделали Джули и Бен. Но Эрик впервые услышал не только механизм. Еще он слышал свой голос. Она не врет. Ты и сам видишь по ее реакции. Он долго смотрел в ее глаза, словно пытался намек на ложь. Внезапно отметил, что они такие же холодные, как у него, только в ее глазах не было льда. В них было тепло. Оно сочилось тонкой золотистой струйкой через ее радужку, скрывалось в глубине ее зрачков. Она была пропитана этим теплом, оно опоясывало ее тело, губы, глаза. Передавалось ему даже сейчас, когда он прижимал ее к стене, а она висела на его руках, впиваясь в его плечо тонкими пальцами. Кожа Эрика вздыбилась, когда он вспомнил о том, как держал ее за руку. В этом холодном мире она оказалась самой теплой. Эмбер не отводила глаз, и Эрик хмыкнул. Дохера храбрая. Титановая спичка. Он склонился к ней максимально близко. Насколько, что почти чувствовал вкус ее губ. Эмбер попыталась вжаться в стену, но оказалось, что она и так максимально с ней слилась. — Ты с ним больше никогда не увидишься. Поняла меня? Росс вдохнула его слова и почувствовала, как кружится голова. Кивнула в подтверждение требованию. И лишь тогда Эрик выпустил ее из цепких лап и устремился прочь. Она отравила его сознание. Отравила его душу, мысли — она стала ядом в его голове. Тем ядом, который он выпил добровольно. И совместное погружение еще больше поспособствовало этому.