Пятая

Он решился на это через неделю тягостных раздумий. Перед симуляцией Эрик почти впервые за какой-то сравнительно большой промежуток времени ночевал один. Днем он занимался собственными делами, выполнял кое-какие указания, пытался отвлечься. Это помогало, но ненадолго. Он не хотел себе признаваться, но предстоящая симуляция его пугала. Когда он проходил ее в последний раз? Когда был неофитом или позже? Неважно, но в тот раз Эрик четко уяснил: он больше никогда не будет иметь с ней ничего общего. Никогда. Он просто износился. Это произошло тогда, когда чертов Итон стал центром вселенной циркулирующих слухов. Их вечное соперничество в какой-то мере доводило состояние Эрика до абсурда, и в тот раз он посчитал, что обязан его переплюнуть. Лихач вызывал симуляцию раз за разом, пока его истощенный страхами мозг не закоротило. Он не мог точно сказать, что случилось. В какой-то момент осознание грани между симуляцией и реальностью пропало, и вызванные многочисленными ядовитыми инъекциями видения ворвались в реальную жизнь. Эрик почти что свихнулся, не хватило совсем чуть-чуть. Игры закончились, его внутреннее «я», заснувшее на короткое время, очнулось. Оно грызло и грызло, напоминая о собственной второсортности. Унижало, заставляло злиться, выпускать пар и навсегда возненавидеть того, кто пересек ему дорогу. Последней каплей стала Джанин и ее слова, брошенные с удивлением: «Я не думала, что ты так слаб». С того момента Эрик пообещал себе, что никогда не услышит эти слова вновь. И все было бы так, как он хотел, если бы не девчонка… Когда Эмбер в очередной раз шла на симуляцию, она довольно серьезно рассуждала о прогуле. Пугала лишь неизвестность — мало ли что лидер выкинет. Росс не решалась не выполнять команды, словно фракция уже успела заложить в нее беспрекословное подчинение. Хотя была ли она хоть когда-нибудь бунтаркой? Вряд ли. Ее место всегда было где-то далеко внизу. Эмбер медленно плелась в сторону комнаты симуляции, хотя по времени не опаздывала. Растягивая каждую желейную минуту, она, как и в первый раз, надеялась, что у Эрика обозначатся более важные дела. Такое случалось. Особенно часто в первые дни, но потом все пришло в норму. Лидер по-прежнему злился, что изгой занимает его свободное время, а Росс по-прежнему пыталась испариться. Лихач уже был на месте, когда изгой изъявил явиться. В принципе, Эрик всегда надеялся, что она не придет в силу того, что кто-то все же додумался свалить ее с обрыва, но в этот раз особо сильно. — Ложись, — кинул он шаркающим позади ногам. Ее шаги лидер узнавал из сотни о научился определять неуверенность по слуху. Она никогда не страдала отличием в тренировках, хотя полностью подходила для роли крепкого неофита. Впрочем, Эрик и не думал вселять в нее уверенность в том, что она хоть чего-то стоит, скорее осознанно-неосознанно пытался убить что-то более глубинное. Его действиям никогда не требовалось разрешение. Лихач моментально вонзил иглу в шею девчонки, отметив скорченную гримасу и тошнотворно надоевший страх в глазах, и одним махом накачал ее содержимым. Это было больно, безусловно. Возможно, он бы проконтролировал это раньше и сделал бы менее болезненным, если бы не был таким напряженным. Страх медленно вливался в кровь Эрика. Он уже застыл на кончиках пальцев, превратив их в льдинки. Постепенно разрушал плотину, выстроенную в голове лихача. Тот старался действовать быстрее, думая лишь о самом процессе, но никак не о предстоящем, словно стремился окунуться в ледяную воду прежде, чем его снесет ударной волной. Лидер быстро подсоединил к изгою все нужные провода и прищепки, кинув похожие на соседнюю кушетку. Она, конечно, даже и не знала, к чему он готовился, и это его раздражало. Раздражало, что он старается больше, а она ему не благодарна. Эмбер с удивлением проследила за Эриком, усевшимся на соседнюю кушетку. Разве он не должен стоять у экрана? Еще больше вопросов вызвало то, что он… подключался к системе? Лидер не прокомментировал свои действия вообще никак, нервными и рваными движениями набирая на аппарате время. Тот играл роль будильника, если можно было так выразиться: он должен сработать через определенное время и подать телу короткие импульсы, которые их пробудят. Это немного успокаивало лихача — по крайней мере, у страха был конец. Однако Эмбер не знала, можно ли умереть во сне от кошмара, но проверять это не было ни малейшего желания. Сердце, скукожившееся до размеров грецкого ореха, бешено колотилось. Присутствие Эрика напрягало, хуже всего то, что она наконец-то поняла, что происходит — он собрался в пейзаж вместе с ней. Росс задохнулась. Она смутно представляла, как этот процесс будет протекать, но лидер, казалось, мог достать ее везде — даже в собственных кошмарах. Впрочем, он, частенько, играл в ее драме главную роль злодея. Лидер попытался удобно устроиться, но кушетка, казалось, насквозь пропитана торчащими наружу иголками. Ненужные мысли начали просачиваться в голову и прошивать все тело до кончиков пальцев. Он попытался успокоиться. Мысленно досчитал до пяти, потому что дальше не получилось. Предпринял попытку убедить себя, что его сознание достаточно закрыто, что он сможет контролировать себя и не допустить прорыв собственных страхов в сознание девчонки. Выходило отвратно. Где-то там внутри Эрик понимал, что лично спустился к жерлу действующего вулкана, которого обходил столько лет. Его кипящая лава, извергающаяся на поверхность в виде его собственных мыслей, обжигала. Черт возьми. Через какое время раствор подействует? Пройдет минута или пять? А может все деся… Рука Эрика вгрызлась в кушетку, когда внезапно погас свет. Его система тут же обострила все ощущения по максимуму, сдвинув все рычаги до предела. Еще чуть-чуть и они обломятся. Собственное сердце начало с болью биться о грудную клетку, заглушая посторонние звуки. На лбу выступил холодный пот. Лидер сдвинулся бы с места, если бы не одно «но»: чертова темнота сковывала движения. Внезапно в глаза ударил яркий свет. Был солнечный день, и он оказался где-то в трущобах Чикаго. Какого… Эрик был не из тех, кто любил патрулировать районы. Эту работу он обычно отдавал другим, не желая встречаться с серыми червями, что норовили поднасрать. Один лишь вид этих ничтожеств портил настроение на весь оставшийся день. В глубине души лихач боялся той жизни, которую они проживали. Быть изгоем значило оказаться без помощи, поддержки, ловить насмешливые взгляды и получить случайную пулю в спину просто потому, что кому-то так захотелось, ведь ты никому не нужен. Более того, становясь изгоем, ты автоматически становился хуже любой дворовой собаки, больной бешенством. Какого было бы потерять все после стольких лет борьбы за место в этом мире? Какого откатиться до минус тысячи на десятибалльной шкале? Эрик двинулся вперед, высматривая рельсы. Находиться в гетто было не только неприятно, но и небезопасно. Хотя изгои, как правило, не проявляли открытой агрессии, но лидер всегда чувствовал себя максимально некомфортно. Он шел минут десять, рыская по развалинам глазами и анализируя обстановку. Изгоев нигде не было. Странно, обычно они кучкуются неподалеку от свалок. Вдруг до его ушей донесся гомон толпы, которая материализовалась впереди. В любой другой день Эрик бы не думая направился в противоположную сторону, но в этот раз его кое-что привлекло. Лихач увидел несколько столбов, к которым были привязаны люди в серых шмотках. Его губы скривились из-за отвращения — сейчас бы людей сжигать, как ведьм. Самое время. Дикари. Он подошел чуть ближе. Заметил худощавого мужчину на первом столбе, который довольно меланхолично висел. А не был ли он мертвым уже? На втором дергалась женщина с каким-то пятном на пол-лица. Кажется, он видел таких у убогих — больные или что-то вроде того. Не суть важно. На третьем столбе висела… его изгой-неофитка. Эрик усмехнулся. Какие люди! Надо же! Вот ты и нашла свое место под солнцем. Впрочем, столб шел ей к лицу. — Отпустите меня! Отпустите! Вы не можете! — кричала она, хотя ее слова почти утопали в гомоне толпы. — Что я вам сделала?! Отпустите меня! Лихач закатил глаза. Да, сейчас бы истерить и спрашивать «за что» вместо того, чтобы попытаться как-то выкрутиться. Интересно, она вообще собирается хоть что-нибудь делать? Гомон толпы сменился на одобрительные возгласы — какой-то изгой принес горящий факел. Не раздумывая слишком долго, он поджег первого провинившегося. Тот задергался, словно эпилептик. — Что вы делаете! Что вы делаете!!! — истерила неофитка. Глаза лихача описали привычный ему путь — закатились вновь. Кажется, без его помощи не получится. Он неспешно и осторожно пошел в обход толпы, хотя не привлекать внимание в черной одежде среди серых шмоток было… трудно. Легко ощупал кобуру, с удовольствием отметив наличие любимого ножа. Пальцами задержался на его ручке — если кто-нибудь двинется с места, придется его уложить. К его отвращению, изгои не двигались. Червь с факелом уже подошел к неофитке, кинув огонь прям ей под ноги. Та задергалась, словно пыталась лезть спиной вверх по столбу. Эрик медленно снял куртку, приготовившись кинуть ее на загоревшуюся солому. Эмбер, некстати, увидела его и начала звать, совсем как тогда, когда на игре… У лидера зачесались кулаки. Не изгои, а мрази какие-то. Просто грязь, возомнившая себя очередной ступенькой эволюции. На его удивление, никто не сдвинулся с места, пока он не подошел к своей неофитке, и не кинул на загоревшуюся солому куртку. — С тебя новая куртка. И вообще тебе следовало не визжать, а хотя бы дождаться, пока огонь подожжет веревку. Тогда бы ты смогла ее разорвать. Его слова молниеносно разорвали обстановку. Гомон толпы будто завис на одной ноте, потянулся, как желе, а потом пропал. Эмбер с удивлением посмотрела на то место, где стоял лихач, но тот моментально пропал. Пропало и все остальное. И Росс вновь ощутила страх — ее поглотила тьма. Неофитка резко выкинула руки вперед. Они не уткнулись, как много раз до этого, в плохо отшлифованную деревянную крышку коробки, в которой она оказывалась каждый раз, а зависли в пустоте. Росс не понимала, где находится. — Эрик? — несмело кинула она. Звенящая тишина добавила намного больше вопросов, чем хотелось. Эмбер села, пытаясь осмотреться. Тщетно: глаза, привыкшие к темноте, не добавили ясности в происходящее. Она даже не понимала, где находится, настолько чернота захватила сознание. А может она ослепла? Девушка осторожно двинулась вперед, ощупывая место перед собой руками. Единственное, чего ей хотелось — найти лидера. Ведь он же должен помочь? Эрик слышал девчонку, с трудом возвращая контроль над собственным телом. Он бы сказал, что он здесь и все в порядке, трусливый ты изгой, если бы сам не был отравлен страхом. Ему с трудом удалось сесть. Даже наличие девчонки не помогло быстрее прийти в себя. — Сюда, — кинул он в темноту дрогнувшим голосом, особо не понимая, что делать дальше. — Я ничего не вижу, — услышал он голос изгоя. Подумать только, при других условиях он бы едко плюнул в ее сторону, поскольку такая тупая констатация фактов никак не помогала их общему положению. Сейчас же не получалось выдавить ничего: фокус внимания безапелляционно был прикован к черноте перед глазами. — Где… где ты? — Иди на мой голос, — лихач с трудом совладал с собственным ступором. Стало немного легче. Его мысли, взвившиеся в голове, беспорядочно врезались в стенки черепа. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы их замедлить. Постепенно голова обретала ясность. Эрик подавал голос, девчонка пыталась до него добраться. Неосознанный маневр помог отвлечься, лихач смог сконцентрироваться. — Сюда. Эмбер на четвереньках ползла по полу, боясь выпрямиться в полный рост. Темноты она не боялась, наоборот — та часто была ее верным спутником в различных ситуациях. Больше пугало то, что в ней скрывалось, и это был не Эрик. Она настигла его внезапно, они оба испугались. Сначала Эрик почувствовал легкое прикосновение пальцев, от которых он дернулся. Ему не захотелось от них избавиться: ее тепло принесло облегчение, словно растворило ту темноту, которая успела просочиться внутрь. Девчонка легко обхватила его плечо — в такой темноте только осязание помогало понимать, что рядом кто-то есть. — Что дальше? — спросила она где-то совсем близко. Эрик втянул воздух носом. Они не могли бесконечно сидеть на этом холодном… что это? Земля, кафель? Бетон? Им нужно было встать и куда-то двигаться. Но куда? Эмбер поняла его движения без лишних слов. Эрик и не торопился, впервые в жизни позволяя к себе так долго прикасаться и то — его мысли были заняты совершенно другим, нежели неприязнью к изгою. Они выпрямились, хоть и не сразу, хоть и с опаской оглядываясь, словно могли что-то увидеть. Тщетно. Чернота была везде. — Пойдем, — приказал лидер, хотя и на приказ это мало чем походило. Скорее на предложение. Эмбер задумалась о том, что впервые в жизни слышит, как Эрик не приказывает, не унижает, не язвит, а ведет себя как обычный человек. Это было интересно, учитывая, что Эрик по определению не был человеком обычным. Они двинулись вперед. Росс не размыкала контакта, хотя лихачу она не доставляла никаких проблем. Лихач держал руки перед собой. Ему казалось, что он не знает, что происходит, но внутри его груди что-то жгло. Лидер не хотел себе в этом признаваться, но он понимал, где они находились. Как? Как это вообще произошло? Рука Эрика внезапно столкнулась с чем-то холодным и гладким. Он провел по поверхности вдоль, потом поперек, пока не нащупал его границу. Грубые пальцы старались распознать окантовку, перебегая с одного бугорка на другое. И как бы лидер этого не хотел, но к горлу подступил ком. Это оно. Это то самое чертово зеркало. Там, где они находились, внезапно стало значительно светлее. Росс огляделась: они оказались в небольшой, но пустой комнате. Голые белые стены отражали тусклый свет луны, который просачивался сквозь мутное, непонятно откуда взявшееся большое окно. Разглядывать было больше нечего. Эмбер повернулась к Эрику и вздрогнула: внезапно она увидела их обоих — бледных, испуганных. Через пару секунд до нее дошло, что это отражение. — Что это за комната? Лидер не ответил. Более того, Росс заметила, как его мелко трясло. Губы мелко дрожали, а застекленевшие глаза впивались в собственное отражение. — Эрик? Росс отметила, что она впервые видит его… таким. Таким испуганным, но пытающимся держать себя в руках, отыгрывать назначенную собственным эго роль. Сколько же пыли он пускал в глаза, что сейчас, встретившись со своим страхом лицом к лицу, вся спесь с его лица, трескаясь, ссыпалась на пол? Эмбер не знала, что делать. Обычно Эрик указывал на дальнейшие действия, имел кое-какие представления о том, что следует делать. Но сейчас его будто отключили. Лихач почувствовал, как контроль над собственным телом проскользнул сквозь пальцы, словно был водой. В этот момент совершенно не думалось ни о чем обманчиво важном: ни о статусе, ни о поддержке собственного лица, ни о том, как он выглядит со стороны. Просто в какой-то момент мозг закоротило, прямо как тогда… Но на этот раз Эрик не мог позволить потерять себя вновь. — Не оборачивайся, — сдавленно прохрипел он, не отводя глаз от отражения. Бледное лицо неофитки вытянулось. — Почему? — Слушайся меня. Что бы ты не услышала — не оборачивайся. Росс попыталась всмотреться в отражение, пытаясь понять, что лидер имел в виду. Синеющая чернота за их спинами не выказывала никакой опасности или что-либо другого, однако вскоре до ушей Эмбер донеслось легкое поскуливание. Поначалу показалось, что скулит щенок, но ведь, мать его, лидер фракции не мог бояться щенков, верно ведь? Неизвестный источник звука медленно нарастал, пока они оба не стали различать всхлипывания. Росс заметила, что Эрик еще больше напрягся: его ноздри, сильно расширившись, вкачивали в легкие немыслимое количество кислорода. Тело, казалось, даже пули не возьмут — настолько оно окаменело. Это что-то его пугало. Настолько, что он не мог совладать с собой, но что это? Или… кто? — Пожалуйста… Неофитка сильно вздрогнула. Эта мольба прозвучала совсем рядом, слишком неожиданно и надрывно, что приказ лидера тут же вылетел из памяти. Эмбер обернулась, и Эрику захотелось ее убить. Помешало лишь оцепенение. Она поняла, что в дальнем углу комнаты, в котором они находились, кто-то хныкал. Мог ли этот кто-то представлять для них угрозу? Так не казалось. — Выпустите… Пожалуйста… У Росс защемило сердце. Ее мозг отчего-то был убежден, что источник звука не мог представлять для нее опасность. Прокрученные в голове всевозможные варианты разворота событий не предсказывали плохого конца. И она медленно отцепилась от плеча лидера, отчего тот шумно вздохнул, и направилась на звук. Дура, дура, дура! Что было непонятного в приказе?! Эрик перехватил руку девчонки, не позволяя двигаться вперед. — Не ходи туда! — отчеканил он срывающимся голосом. Но Росс мягко избавилась от его хватки. — Там кто-то есть и ему нужна помощь. Лидер промолчал, даже не покачал головой. Лишь судорожно сглотнул. Ладно. Действительно, это его проблема, не ее. И она в очередной раз не последует его приказам. В сотый, мать его, раз! Эмбер взяла на себя инициативу стать главной в этой ситуации. Она и сама не понимала, как это произошло, ведь в ее планах никогда не стояло желание стоять в первых рядах, стремиться стать лидером и прочее. Однако страх Эрика подействовал на нее тонизирующе. Она впервые почувствовала, что может что-то дать, а не только взять. Росс поменяла захват. Она впервые обхватила Эрика за кисть, побоявшись коснуться ладони. Но даже это было настолько странно, страшно и интимно, что у нее свело живот. Они никогда не прикасались друг к другу. Вернее, не так: неофитка старалась не соприкасаться с лидером никакими существующими и природе известными методами контакта — ни взглядом, ни тактильно, даже не переговариваться. И сейчас, когда рамки между ними были похабно разрушены его страхами, оказалось, что теперь роль ведущего принадлежала ей. Они двинулись на источник шума. Эрик еле передвигал ноги, но шел за ней. Медленно, осторожно. Само собой, жертвуя ее своим собственным страхам в присущей ему манере. Всхлипывания приобрели более четкие формы. Казалось, можно различить какие-то слова, если прислушаться, да только сердце в груди стучало так громко, что заглушало собственные мысли. Лихач остановился за пару шагов до еле различимого комка в углу комнаты. Неофитка не стала тянуть его за собой, разомкнув ладонь. На мгновение ей показалось, что Эрик судорожно вздохнул. Комок был совершенно небольшой. Кажется, это был человек. Ребенок? Эмбер приблизилась к нему и аккуратно опустилась на колени. — Эй… Привет, — произнесла она. Ответа не последовало, однако всхлипывания прекратились. — Кто ты? Что ты здесь делаешь? Эрик следил за ее рукой, которая медленно потянулась к комку. Боже, что она… Он осекся. Мысленный поток будто разрезали на до и после. В горле застрял воздух. Кто-то коснулся его плеча. Черт возьми, нет. Нет, нет, нет. Только не оно. Нет. Еле справившись с чувствами, он обернулся. Никого. Комок, тем временем, раскрылся. Глаза Эмбер расширились от удивления. Теперь на нее смотрел заплаканный мальчишка со смешными взъерошенными волосами. Его трясло мелкой дрожью, а лицо испещрили дорожки слез. И что-то в нем было до боли знакомое… — Что с тобой? — спросила Росс. Мальчишка открыл рот и выдавил из себя какие-то звуки, напоминавшие больше бульканье, чем слова. И тут же спрятался обратно. — Эй, я тебя не обижу. Честно, — она погладила рукой по его спине. Сконцентрировавшись на том, что происходило впереди, она совершенно забыла о том, кто стоял за ее спиной. Эрику хотелось закричать. Он чувствовал все движения, все прикосновения неофитки к этому мальчишке. Он чувствовал все, что происходило в этой комнате так, словно не он был внутри комнаты, а она была внутри него. — Как тебя зовут? — Эмбер всеми силами пыталась выстроить контакт с ребенком. Наконец-то он поднял голову и намного разборчивее, чем в первый раз, произнес: — Эрик. Эмбер застыла. Эрик. Так вот кто ты. Эрик. Ее мысли, до этого уступавшие место чувствам осязания, взорвались. Наскакивали друг на друга, врезались в стенки черепной коробки, множились и разбухали, вытеснив все свободное пространство в ее голове. Эрик. Она медленно повернула голову и посмотрела на лихача, стоявшего сзади. Он стоял, прикрыв глаза, и глубоко дышал, пытаясь успокоиться. Кто бы мог подумать, что все так… Что… Боже. В ее мозгах генерировалось беспрецедентное количество вопросов. И она попыталась найти среди них самый главный. Что происходит? Кто он, а кто ты? Послышалось очередное всхлипывание, и Эмбер поспешила попробовала взять себя в руки. Еле справившись с чувствами, она протянула к ребенку ладонь. — Эрик, все будет хорошо. Мы поможем. Ребенок внезапно поднялся и бросился к ней на шею, словно в ней действительно заключалось его спасение. Но так ли это было на самом деле? Она ведь даже не знала, чего он… они оба боялись. Эмбер подняла его на руки. Тяжелый. Сколько ему здесь? Лет семь? Восемь? И где его родители? Она ведь никогда и не интересовалась его — Эрика — жизнью. Точнее это было последнее, о чем хотелось думать в его присутствии. Теперь казалось, что это стоило того, хотя и не изменило бы их отношений в принципе. Он так боится… Кого? — Оно придет… Оно заберет меня, — мальчишка расплакался, уткнувшись в плечо. С губ неофитки почти сорвался вопрос, но его опередил громкий хруст. Они молниеносно развернулись. Эрик пятился назад. Было плохо видно, но зеркало, которое, как оказалось, стояло в трех шагах от них, ломалось. Его серебристая гладь, в которой больше ничего не отражалось, прошивалась прямыми линиями. Они делили его на мелкие части. Те ссыпались на пол, словно блестки, слегка звеня при соприкосновении, и раскрывали черноту, что скрывалась под их покровом. Эта чернота оказалась живой. Она перекинулась на ближайшую стенку, поползла на ней, приобретая уродливые очертания странных существ. Они искривлялись, словно коптились заживо. Хрипели. Ползли к ним. Эмбер попятилась, неосознанно прижимая мальчишку как можно сильнее. Ее нутро прошил ужас. Это ведь нереально… Этого не может быть! Когда она была маленькой, она тоже боялась темноты. Казалось, будто она скрывает в себе все плохое, что могло быть в мире, пока они не подружились и не стали лучшими друзьями. Тогда в темноте ей стало лучше, чем при солнечном свете. В ней можно было спрятаться. Она отдыхала, когда наступала ночь. Но эта темнота не была ее другом. Она медленно подползала к ней, словно хотела утащить за собой, сделать из нее такую же копченую тварь, как и те, что лезли к ним. — Эрик, — севшим голосом позвала она. — Эрик, что нам делать? Лидер не ответил. Он лишь глотал воздух, стараясь не задохнуться. Внезапно стены начали сужаться. Существа будто становились больше и быстрее, зеркало уже давно было погребено под чернотой, которая заставляла сердца биться в бешеном темпе. Дыхание Росс сбилось. Черт возьми, только не это! Если стены совсем сузятся, если не будет места… Она… Она задохнется… — Эрик, — еле выдавила неофитка. Мальчишка на ее руках рыдал все громче и громче. Они оба вжались в стену позвоночником, словно хотели в ней спрятаться. Поглотивший ужас стучал по вискам, словно в барабан — бам-бам-бам! И никто ничего не мог сделать. А темнота становилась все больше. Существа окружали со всех сторон, подбирались к кроссовкам, тянули к ним руки. Одно из существ коснулось локтя Эмбер, и она оглушительно закричала, отпрянув от боли и прижавшись к Эрику. Росс развернулась к лидеру лицом, пытаясь закрыть ребенка от темноты, но тот внезапно пропал, словно его никогда и не было. Неофитка не заметила, как прижалась к лидеру всем телом. Борись, борись, борись! Ее глаза бешено метнулись на стенки, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло помочь. Тщетно. Ни лампы, ни свечки, ничего, что могло бы… — Фонарик, — еле слышно произнесла она, не веря собственной удаче. Он находился там же, где сидел мальчишка. Она моментально кинулась за ним, хотя одно из черных существ успело коснуться ее руки и обжечь. Подавив в себе возглас боли, Эмбер тщетно пыталась найти кнопку. — Давай, давай, давай! — кричала она, начиная бить фонарик об руку. Внезапно их озарил свет. Росс тут же направила его столб на существо, подобравшееся особо близко. Оно зашипело, скукожилось, поползло обратно, словно свет его испепелял. Недолго думая, Эмбер направила свет на то, что этих существ порождало — зеркало. Послышался оглушительный треск, и в ее лицо полетели осколки, от которых она попыталась увернуться, уткнувшись в Эрика. Комната осветилась ярким светом. Лидера словно холодной водой окатило. Грудная клетка побаливала от частого дыхания, а по лбу скатывался пот. Он инстинктивно попытался вытереть лицо, в котором все еще ощущались мелкие ранки, но левая рука оказалась занятой. Взгляд Эрика скользнул в ее сторону и наткнулся на расширенные глаза неофитки, что лежала на соседней кушетке. В них сквозил неприкрытый ужас. Неудивительно. Но ее взгляд опустился ниже, и Эрик ему последовал. Он пробежался по ее пальцам, задержался на побелевших костяшках своих, которые судорожно сжимали ее руку в тесном сплетении… Сжимали что?

***

  — Можно спросить? — Эмбер. — Конечно, — Фор. — Кто такая Сиена? — … Почему ты спрашиваешь? — Эрик часто упоминал ее. Сказал, что тебе не стоит доверять, либо я закончу, как она. — Черт, уро… Он не знает всей ситуации. Он… Хорошо, я расскажу, но пообещай, что никому не расскажешь. — Мне и некому. И ты меня знаешь. — Да, хорошо. Что ж, она… Она была мне как младшая сестра. Мы вместе выросли, наши родители тесно дружили. Когда я был подростком, со мной начали происходить, скажем так, неприятные вещи. Они и в детстве были, просто когда я вырос… Не важно. Сиена помогала мне. Всегда была рядом, поддерживала. Но я не оправдал ее надежд. Когда позволили сделать выбор, сменил фракцию и даже не предупредил ее. Да, ты бы узнала об этом рано или поздно. Не ты одна для них чужая. Я тоже. Я обрел новую фракцию, но друзей здесь не нашел. Тренировки заменили мне общение. Через какое-то время я стал лучшим среди неофитов по борьбе со своими внутренними страхами. А потом и во всей фракции. Это было не трудно, учитывая, какой опыт я имел до этого. Я просто не привык опускать руки. Мне предложили место лидера, но я отказался. Не хотел. Решил стать инструктором, а потом… Среди неофитов однажды увидел ее. Я был рад, безумно. И также безумно огорчен. Она пошла за мной, считая, что мне нужна ее помощь, а я о ней даже не позаботился. Я пытался сделать все, чтобы ей было как можно комфортнее находиться во фракции, но всего предусмотреть не мог. Сиене нельзя было выбирать Бесстрашие. Она была истинной альтруисткой. И все, с чем она сталкивалась здесь, медленно ее убивало. Но тогда правила были другие, неофитов никто не выгонял за плохие результаты. Мы просто надеялись, что она пройдет финальные испытания, а там ее определят на Стену и все будет спокойно. Но… — Можешь не рассказывать, если тяжело. — Я справлюсь. Мне… хочется рассказать. У Сиены были плохие баллы по пейзажу страха. Она боялась очень многого, даже потерять меня. И она попросила научить ее. Я тогда еще не умел управлять пейзажем так, как умею сейчас, но согласился. И в один из страхов у нее началась эпилепсия. И я не смог помочь… не смог спасти ее… И она умерла в кошмарах…