Обещаю тебе...

Утро выдалось солнечным. Я слышал шум машин и отрывки диалогов прохожих. Пресловутые возможности, которые дает вампирская жизнь. Но я ненавижу свою сущность. Ненавижу за те ограничения, которые она принесла в мою жизнь. Нельзя наслаждаться удивительной буйностью дневной поры. Нельзя ощутить реальную жизнь, которая бурлит, идет полным ходом. Больше нельзя наслаждаться теми поцелуями, которые оставляет солнце на коже. Невозможно полностью окунуться в волшебную атмосферу закатов и рассветов. И, наверное, печальнее всего то, что мне теперь не дано состариться. Вечная молодость — мечта очень многих. Но это очень больно, на самом деле. Сначала ты полностью очарован своим новым состоянием. Тебе кажется, что ты — непобедим. Ведь единственный ценный ресурс в жизни человека, который никак нельзя восполнить — это время. А с этим у тебя полный порядок, тебе же дана целая вечность. Даже начинаешь радоваться тому, что твой организм не нуждается в человеческой пище, во сне, опасность солнечных лучей ничуть не огорчает. Потом ты начинаешь замечать, что под глазами у мамы появились первые морщинки, да и седых волос в тугом пучке на затылке прибавилось. Вот уже девчонка из соседнего дома, которую дергал когда-то за косички, выходит замуж. А потом приходит время, когда мама уходит в мир иной, а у тебя даже нет возможности попрощаться с ней как следует из-за смертельной опасности солнечного света. Довольствуешься ночными разговорами с каменным надгробием. Сидишь рядом с могилой, словно какой-то воришка, будто пытаешься украсть то, что тебе никогда не принадлежало. Чувствуешь, будто не имеешь никакого права находиться здесь. Именно в этот момент ты впервые серьезно задумываешься над тем, что вечная жизнь взамен на возможность ходить под солнцем весьма несправедливый и неразумный обмен. Стрелки часов двигаются невероятно быстро, и в то же время, мучительно долго. Не знаю уже как себя развлекать. Ничего не остается кроме как снова изучать ночной Нью-Йорк. Я уже привык к тому, как быстро в этом мире все меняется. Направляюсь в сторону уютного спального района. Двухэтажные домики, ухоженные газоны, аккуратные дорожки, которые ведут к входным дверям. Все чаще задумываюсь над тем, что и сам не прочь жить так. Вырастить детей, играть с внуками, а потом умереть в глубокой старости в теплой постели, среди людей, которых я люблю и, которые любят меня. Но этому не бывать. Подхожу к маленькому кирпичному домику. Слышу звонкий смех маленькой девчушки, топот ее крошечных ножек, прикосновение ее ладошек к мягкой кошачьей шерсти. — Лейла, не мучай Мистера Пиппина, — строго произносит пожилая женщина. Твердо ступаю по дорожке, ведущей к крыльцу дома. Нажимаю на кнопку звонка. Опять тихий задорный топот, шарканье пожилых ног по полу. — Сперва нужно спросить кто пришел, — слышу спокойный и ровный голос. — Кто там? — словно перезвон маленьких колокольчиков, звучат слова малышки. — Это Рафаэль, — кто-то медленно открывает дверь и на меня смотрят две пары глаз. Голубые глаза полные жизненной мудрости и любопытные карие. — Ура! Прыг-скок лошадка пришла, — Лейла протягивает ко мне свои маленькие ручки. Уголки моих губ ползут вверх от этой картины. Сажаю ее себе на плечи и начинаю наматывать круги по прихожей. Чистый и искренний смех звучит в комнате. — Ух, ну ты и подросла, — опускаю малышку на пол. — Еще, хочу еще. — Немного позже, я устал, — ложь, я ведь никогда не устаю. — Лейла, Мистер Пиппин тебя заждался, — произносит пожилой мужчина из гостиной. Альберто, мой младший брат. А сейчас так и не скажешь. Кожа вся в морщинах, волосы седые, уже и ритм сердца не такой как в молодости. — Здравствуй, Рафаэль, — меня внимательно изучает высокий, ссутуленный мужчина лет семидесяти, — давно я тебя не видел. — Да, времени все не было. — Да, лет сорок я тебя не видел. И разуметься, у вампира свободное время — большая редкость, — нет ни обиды в голосе, ни осуждения. Улавливаю его чувство непонимания происходящего. Ал не удивлен моим визитом, он просто не понимает, зачем я это сделал. Маргарет, его супруга, нежно поглаживает меня про спине и жестом приглашает войти в гостиную. Стол накрыт на троих. Мэг тянется за приборами для меня, но я вежливо говорю: — Мне только воды, я уже поужинал. Замечаю в глазах у Мэг и у Ала долю страха и отвращения, но только на секунду. Мы все садимся за стол. — О чем хочешь поговорить? — спрашивает Альберто. — Вы расскажите как ваша жизнь, а я просто послушаю, — неловкое молчание после моих слов. Лейла смотрит на меня своими большими красивыми глазами, хлопает пушистыми ресничками, делает глубокий вдох и начинает рассказывать о своей жизни. О детском саду, о черепахе, на которой все дети ездят, о Гарри, мальчугане, который вечно дергает ее за косички, щипает, но всегда дарит конфетки и печенье. Она тараторит без умолку. А я чувствую себя спокойно. Я обожаю эту малышку. С ее отцом я отлично лажу. Мой племянник всегда мне рад. А вот с братом отношения у нас не задались. Когда с вечерней трапезой было покончено, Мэг и Лейла пошли готовиться ко сну. Опять молчание. — Почему все так сложно? — спрашиваю я. — Потому что это жизнь. — Почему ты постоянно меня отталкиваешь? — Два раза — слишком мало, чтобы назвать это постоянством, — а затем молчание, долгое молчание. Только учащенное дыхание Альберто, его сердце неровно бьется. Напряжение в комнате можно ножом резать. — Я слишком обижен на тебя, Рафаэль. Но я устал от этого. Я так долго держал в себе чувство обиды за то, что ты меня бросил. Я знаю, что все это произошло с тобой случайно. Но картина твоего перерождения, события той ужасной ночи постоянно всплывают, стоит мне только закрыть глаза. Мне было ужасно больно видеть тогда твои мучения. Знаешь, любят ведь всех членов семьи, но кого-то одного всегда любят чуточку больше, любят по-особенному. И для меня тем особенным родным человеком был именно ты. Я тоже хотел быть таким же отважным, сильным, умным, задиристым. А я потерял тебя. — Но я здесь, я рядом, — смотрю на седого мужчину, который наконец-то позволил выйти вместе со слезами всем тем ужасным чувствам, которые съедали его изнутри. — Это не тот Рафаэль, которого я знал, — тихий шепот, безмолвное рыдание. — Прости меня. Я правда сожалею, что подвел тебя. — Все уже в прошлом. И я простил тебя. Хотел бы я сказать, что я покинул дом своего брата с тяжелой душой. Но это не так. Я больше не умею сожалеть, сочувствовать, сопереживать. Теперь я умею только злиться, ненавидеть, осознавать, понимать. Впервые за все это время я понял своего брата. От этого мне не стало ни легче, ни тяжелее. Я просто понял и принял его чувства. Я наконец смог правильно собрать свои жизненные пазлы. В следующий раз я встречу своего брата через пятнадцать лет на его похоронах.