То что осталось от нас...

Этого не могло быть. Я находилась на грани потери сознания. Равнодушные слова доктора, слова, которые она говорит людям каждый день, которые кого-то радуют, кого-то наоборот огорчают, сломали в этот момент несколько жизней. И это было самое ужасное. Ребёнок ни в чем не виноват. Мой ребёнок от любимого мужчины. Он заслуживает быть любимым и желанным. Заслуживает иметь и маму и папу. Заслуживает счастливого детства, хороших воспоминаний, которые в часы отчаяния будут приносить ему утешение. И определенно не заслуживает того, что его мама сейчас плачет, совершенно не понимая, что делать, а папа женится на другой женщине, и, возможно, никогда о нем не узнает. Точно не узнает. — Ну что?! — вскочила с лавочки Селета, мявшая в руках мой шарф. — Америка, пожалуйста не молчи. Чтобы там не было, мы обязательно справимся, слышишь? Она поняла. Снова Селеста поняла меня без слов, потому что произнести это вслух я была не в силах. — Что мне делать, Селеста? — совершенно безжизненным, глухим голосом спросила я, понимая, что ответить не сможет никто. — Рассказать Максону! — заявила она, будто это было очевидно. — Нет. — твёрдо отказалась я, двинувшись к выходу, наматывая на шею шарф. — Не глупи, Америка. Он тоже ответственен за это и должен знать! — ринулась за мной брюнетка. — Ты обязана ему рассказать. В конце концов, это наследник Иллея! — прошипела она мне на ухо. — Ты не это можешь скрыть! — Внебрачный наследник, Селеста. Думаю ты понимаешь, что это значит. — Это ребёнок принца, Америка! — закричала она, и мне пришлось шикнуть на неё и выпучить глаза. Не хватало только сплетен. — Это мой ребёнок! И я не допущу, чтобы в него тыкали пальцем, и он всю жизнь чувствовал себя каким-то не таким. Крис родит ему законного наследника, а мой ребёнок будет на втором месте. Я не хочу ему такой жизни. — Ты просто немного перенервничала… — начала Селеста. — Но, когда ты немного успокоишься, то поймёшь, что я права. Да, общественность воспримет это… бурно, но… — Это будет позор, Селеста! — не выдержав, закричала и я, но опомнившись сбавила тон. — У Максона свадьба через два дня. Съехались сотни гостей! И я хочу, чтобы этот ребёнок оставался плодом, пусть и несчастной, но любви, а не последствием грязной измены. Для меня это будет ежедневным напоминанием, что я страдала не зря, и Максон оставил мне частичку себя. Мне этого достаточно. — Хорошо. — выдохнула девушка и открыла дверь моего дома. — Это твой выбор, Америка. Никто не в праве решать за тебя. Я кивнула, удивляясь откуда у меня взялись на это силы. Я была совершенно опустошена. Наступила странная апатия, безразличие ко всему окружающему меня миру. Будь что будет. Может быть я виновна в чём-то, может быть где-то сделала неверный выбор, но сейчас я была уверена в своём решении на все 100. Я не позволю поливать грязью маленькую жизнь внутри меня, не позволю обижать из-за того, что его родила я, а не Крис. Нет. Это шанс. Шанс, выкарабкаться из этой пучины ада, и начать жить, ведь теперь есть для кого. Теперь мой мир перестанет крутится вокруг любви к Максону и боли, что я получала в ответ. Я буду любима. Человечком, в котором течёт кровь Максона. И я буду любить его в ответ. Сильнее, чем Максона. Намного сильнее. Так, что мой ребёнок полностью сотрёт его из моей памяти и из моего сердца. — Америка! Проснись! Распахнув глаза, обнаружила себя на диване в уличной одежде. Надо мной нависло встревоженное лицо Марли. — Пойдём, тебе нужно поесть. И, не слушая моих протестов, поволокла меня на кухню. Где в моем фартуке хозяйничала Селеста. — Серьезно??? Ты умеешь готовить? — поразилась я, кладя в рот ломтик морковки. — Пришлось научится в экспресс режиме. Иначе, ты тут скоро загнёшься не от депрессии, а от голода. — отозвалась брюнетка и передо мной опустилась тарелка супа. — Ммм, пахнёт вкусно. — заметила я. — На вкус так же. — пафосно заверила Селеста и села напротив. — И правда вкусно! — поразилась сбоку от меня Марли. — Никогда бы не подумала. Селеста усмехнулась. Мол, и не такое можем. Действительно, первые пять ложек овощного супа мой организм воспринял, очень даже нормально и я спокойно доела всю тарелку. — Уф, спасибо! Селеста, у тебя золотые руки. — А вы сомневались. Так, теперь чай. Мы с Марли угостимся моими пирожными, а ты… — меня смерили строгим взглядом. — переходишь на сухофрукты. Застонав, я послушно зажевала, чувствуя себя намного лучше. Но моё счастье долго не продлилось долго. Начались психологические беседы. — Ты точно уверенна, что не хочешь рассказать Максону? — осторожно начала Марли, помешивая ложечкой чай. — Уверена. — Америка! Если это какая-то непонятная глупая месть Максону, то одумайся! Ребёнок не виноват в ваших любовных распрях! — подалась ко мне через стол Селеста. А я задумалась. Мщу ли я Максону? Безусловно, внутри у меня на него огромная обида, но в чем виноват ребёнок? Его родители запутались. Очень сильно запутались в чувствах, обидах, вопросах и мнениях других. Запутались в обещаниях и ожиданиях. Запутались в друг друге. — Сказать Максону — это начать новую борьбу. Это каждый день бороться. Бороться с ним, с сплетнями, с ненавистью Крис, с чувствами, с болью. А я… я устала. Устала бороться, доказывать, боятся. У меня есть я, есть мой ребёнок, есть вы и есть завтра. Я безумно хочу вылезти из этого болота интриг, разрушенных надежд, ложных обещаний и жестокой любви. И не пущу всего малыша в их мир. Я больше не играю в эти игры. Марли смахнула слезу, пытаясь сделать это незаметно. Да, что может быть хуже большой любви с плохим концом? Они жалели меня. Потому что я жалкая. Я жалкая и ничтожная, буквально уничтожившая себя дурочка, каждый день сгорающая от безответственной любви, ставшая призраком. Но этому пришёл конец. Больше никто и никогда не заставит меня страдать и быть слабой. Потому что я не имею на это право. Теперь все по другому. Спустя сутки забили колокола. Церемония бракосочетания принца Максона Шрива и Крис Эмберс началась.