Клятва на крови,

Я переехал в Америку, когда мне было тринадцать, и это оказалось нелегко. Нет, незнакомая обстановка меня не пугала, а вот люди, точнее мои ровесники…. Взрослые более терпимы, но дети самые жестокие существа – всегда найдут повод для унижения. Цвет глаз, волос, кожи, рост, полнота, имя или фамилия, родители, одежда, интересы – всё, что есть в человеке, они могут высмеять и оскорбить. Стоило мне появиться в школе, и я сразу же стал жертвой травли. Конечно, для них это было новое развлечение: иностранец, без родителей, да ещё и на латиноса похож. Латиноамериканцы меня не приняли, потому что я отличался от них по социальному положению, живя в огромной квартире и имея в домработницах одну из них, мексиканку. Для них я был буржуем. Остальные ученики не приняли из-за цвета кожи, акцента и наличия денег – одним словом, выскочка. Я не стремился влезть в конфликт, скорее разборки сами притягивались ко мне. В первый же учебный день меня поймали одноклассники за школой, и завязалась драка. Правда, тут они кое-чего не предвидели: с раннего детства я учился выживать и доказывать своё право на существование, так что уложить троих противников для меня не составило труда. На этом, конечно, всё не закончилось. Были ещё драки, ещё очень много драк. Я был один против трёх, четырёх, пяти и так далее придурков-однокашников и всегда побеждал. Привычка стоять до последнего, выработанная ещё с трёхлетнего возраста, не позволяла сдаваться – даже когда уже не хватало сил драться, я всё равно продолжал бить соперника. На самом деле насилие мне не по душе, точнее, я его ненавижу, но так уж сложилось. Можно кричать в голос что есть мочи, но на тебя никто даже не посмотрит, а вот если вбивать каждое своё слово, вскоре другие сами начнут ходить за тобой и ждать, что ты скажешь. Так и вышло. Уже через месяц я, можно сказать, вписался в коллектив, ко мне стали прислушиваться, меня начали уважать. Те идиоты, что недавно пытались подраться, теперь буквально заглядывали мне в рот. Постепенно вокруг меня собрались все мои ровесники, а потом…потом я встретил Майка. Он был старше меня на два года, но, пообщавшись немного, парень начал относится ко мне как к равному. За ним потянулись остальные старшеклассники и, в конце концов, вокруг меня собралась приличная банда. Моя банда. Не скажу, что я был в восторге от того, что стал кем-то вроде их главаря, но так у меня появилось своё место в жизни. Некоторым, конечно, пришлось опять же вбивать свои принципы: пускай они и окрестили себя бандой, только устраивать погромы и наезжать на слабых это права им не давало. Я доходчиво объяснил, что территория школы – наша территория, а значит те, кто здесь учатся, под нашей защитой, а гопарей и прочих чужаков отсюда надо выпроваживать, если это возможно, мирным способом. Мои ровесники сначала взбунтовались – им хотелось строить из себя крутых парней и шпынять всех налево и направо, но пару затрещин от старших быстро поставили их на место. Так что в школе в кои-то веки была тишь, да гладь, да благодать. Не смотря на то, что я вроде как был главарём банды, отставать в учёбе было не позволительно. Всё-таки я приехал сюда, чтобы учиться. Отец был бы мной не доволен, если бы успеваемость стала низкой, пусть даже и не сказал ничего об этом, но его мнение слишком много значило для меня. После этого я очень быстро стал популярным в школе, сначала все просто хотели общаться со мной, потом, спустя некоторое время, пришла популярность у девушек. Не помню, сколько их было, но ни в одну я так и не влюбился, даже чувства, похожего на влюблённость, не довелось испытать. Возможно, потому, что ни одна ко мне таких чувств не испытывала – ночь со мной была для них чем-то вроде новой ступеньки в рейтинге своей популярности. Как бы то ни было, у меня тогда играли гормоны, и секс был просто физической потребностью, так что никаких букетно-конфетных романов. Понравилась девушка – подошёл, поговорил, свозил куда-нибудь, потом переспал и следующая. Чаще они сами ко мне подходили… Когда всё ради траха, любить как-то не хочется вообще, и я уже начал думать, что и не надо. А потом кое-что произошло. Я помню день, когда это случилось – когда пришло осознание того, что мне нравится парень. Это было как удар под дых и благодать одновременно. Наш класс отправили на выставку искусства. Я бродил поодаль от остальных, желая, наконец, уйти оттуда, но вдруг увидел его. Нет, я и раньше видел этого парнишку, каждый день, не считая выходных, но сейчас всё было по-другому, как будто просветление. Для меня в нём открылось что-то новое. Я считал все эти фотографии на стенах просто рисунками на фотобумаге, но он видел их суть. Он восхищался ими, совершенно не обращая внимания на невольного свидетеля, а у меня складывалось впечатление, что я делаю нечто постыдное – подглядываю за ним. Будучи в жизни серым и заурядным, ничем не выделяющимся из толпы, в тот момент он раскрылся, показал то, что внутри него на самом деле. Я не мог отвести взгляда: пушистые трепещущие ресницы, яркие, широко распахнутые голубые глаза, прямая линия носа, румянец на щеках и нежный, приоткрытый от затаённого дыхания, рот. Сердце гулко билось в груди. Как взрослому парню, мне часто приходилось сталкиваться с реакцией моего тела на красивую, соблазнительную девушку. Сейчас это тоже было возбуждение, но не телесное, это происходило внутри меня – трепет, жар, непонятное ощущение света. Era lui 1. Это было шоком. Несколько дней после этого я приходил в себя. Даже спрашивал у знакомых девушек, кого они из парней считают привлекательными и сексуальными. Честно говоря, ничего подобного, смотря на них, я не ощущал. Только он. Хотя девушки всё ещё привлекали, так что я решил считать себя бисексуалом. Но сколько бы девушек я ни затащил в свою постель, стоило мне посмотреть на него и сердце пропускало удар – это щемящее чувство в груди не проходило. Что же ты сделал со мной, Стефан?! Наблюдать за ним можно было только издалека, так как мы раньше не пересекались, хоть и учились в одном классе, и подойти к нему означало вызвать подозрения. Признаться себе в том, что тебе нравится парень, довольно тяжело, но возможно, а как объяснить это своим ребятам? Да и здравый смысл мне подсказывал, что риск наверняка будет неоправдан: меня попрут из банды и снова опустят на самый низ, а Стефан не поймёт и не примет моих чувств. Всё это было очень похоже на дешёвый развод или глупую шутку – главарь школьной банды, вздыхающий по парню. Была надежда, что это всего лишь бзик, потом он пройдёт, и я стану таким, как всегда. Не прошёл… Ночью я сидел, опустив ноги с кровати и играя пальцами с кулоном на шее. Вышло не так, как обычно. Она – Джина, кажется – уснула, оставшись в моей постели. Хотя это понятно, просто устала. Я сегодня как с цепи сорвался: четыре с лишним часа траха, как если бы год страдал воздержанием. И теперь она спит. Не люблю все эти долгие объятия после секса, поэтому, когда всё закончилось, сразу же ухожу – если у неё, а если у меня, то выпроваживаю. Я не могу заснуть, когда кто-то лежит в моей кровати, даже если сильно устал. Придётся её будить… как же она раздражает. Хотя нет, пока девушка здесь, я не могу ни о чём думать, кроме как о ее скорейшем исчезновении из моего дома. А значит, не нужно думать о нём. Майк как-то сказал: не думай в процессе. Ха, чёрт бы побрал эти мысли. Ну откуда у меня возникло желание, чтобы Стефан оказался в моей постели. Б***ь!!!! Хочется курить… Merda2. Тогда я всё же выставил нахалку под утро, но мысль от меня никуда не ушла – она стала манией. А потом что-то случилось с историком и вместо его урока поставили физ-ру. Там был Стефан… Занятие прошло нормально: я наблюдал за тем, как он играет, двигается и смеётся – весь этот его спортивный задор. После был душ и тут уж я ничего с собой не смог поделать, рассматривая его всего. Ох, чёрт, эти плечи и полоска позвонков, спускающаяся к круглым ягодицам, ммм, узкие бёдра и длинные ноги. Правда, он ещё был тогда немного щупловат, а мышцы не до конца развиты. Для кого-то это бы никак не выглядело, а для меня было просто до сумасшествия сексуально. Какие же потом снились сны. Если бы мне за полгода до этого сказали, что я буду возбуждаться на голого парня, счёл бы это абсурдом. А теперь мне снились сны. Представление о том, как это происходит между двумя парнями, у меня было смутное. Это были видения, наполненные яркими эмоциями и ощущениями, расплывчатыми образами и картинками его обнажённого тела. И их вполне хватало для необходимости принимать холодный душ, хотя до этого проблемами утреннего возбуждения я не мучился благодаря своей половой жизни. И вот у меня появилась надежда, но я повел себя слишком импульсивно и порывисто, тем самым спалив все мосты. Я узнал, что Стефан гей. Как-то раз его подвёз до школы парень и на прощанье поцеловал довольно страстно, причем Стэф не оттолкнул его. Я оказался между двух огней собственных эмоций: одна часть готова была разорваться от счастья – он мог ответить на мои чувства, он мог меня понять; другая часть представляла собой гнев вкупе с ревностью – мой Стефан целуется с каким-то парнем, причём не просто, а со всей страстью, ещё и прижимается к нему. И я пошёл на поводу у гнева: окликнув своих ребят и показав им эту идиллию, направился к машине того парня с гаденькой усмешкой на лице. Стэф уже ушёл, а его дружок садился в салон, вот только дверцу закрыть не успел, когда мы подошли «поздороваться». Я ему очень чётко растолковал, что территория наша и что он здесь чужак, так что ему не следует ошиваться в этом районе. Обошлось без рукоприкладства, но паренёк оказался пугливым. Тогда я был горд собой, думал, что отбил Стефана, но каким же я оказался идиотом в итоге. Выходные прошли в эйфории предвкушения, а в понедельник все мои планы провалились: кто-то из ребят разболтал о том, что Стэф гей. И если раньше он смотрел на меня с лёгкой опаской, то теперь в глазах читалась ох какая сильная нелюбовь ко мне. Стоило подойти, и он практически начинал рычать. Когда все узнали о его ориентации, он начал отдалятся, его настоящего скрыла маска неискренней вежливости – тот паренёк, который порой заливисто смеялся, задорно сверкал глазами и мог стать душой любой компании, исчез. Стефан закрылся и спрятался в свою раковину, как рак-отшельник, все искренние эмоции исчезли. Тогда я сорвался и накричал на него, сыпля издёвками, стараясь поддеть посильнее, и он ответил, не стесняясь в выражениях. В его глазах пылала ярость, как же он был зол! И это была чистая эмоция, а не маска. Именно поэтому после я стремился его зацепить, чтобы увидеть в его глазах хотя бы обиду, но настоящую, не скрытую от других. Кое-то из банды начал мне подражать, поддевая его, потом начались уже открытые домогательства, и тут я не стерпел. Зря Джей тогда сказал какую-то глумливую пошлятину – у меня аж кровь вскипела, и я чуть не сломал ему нос. Но это послужило другим уроком и пресекло подобные подначки на корню. Потом был школьный выпускной, а я так и не решился ему признаться. Думал, что переболит: перестану его видеть, окунусь в новую жизнь, и всё забудется, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. В первый же день в колледже мы снова столкнулись. Я стоял на помосте, а его фамилию только что огласили из списка, и он поднялся с места. Внутри всё просто подпрыгнуло и приятно сжалось, сердце забилось в груди с бешеной скоростью. Мы встретились глазами. Он смотрел на меня с прежней злостью, а мне почему-то захотелось улыбнуться, вот только несколько лет практики дружелюбное приветствие превратили в хищную ухмылку. Дальнейшее наше общение пошло по-прежнему… И всё же я не сдавался. Но мой маленький шанс на победу растаял, когда я увидел, как он смотрит на Дэила, сынка шерифа. Этот белобрысый холёный сукин сын выводил меня из себя, а Стефан не сводил с него влюблённого взгляда. Школьные годы показались мне раем. Пусть я и сделал из Стэфа изгоя, но был точно уверен, что на него никто кроме меня не претендует, и он на других тоже не посмотрит, а теперь…! Жизнь легче не стала, даже наоборот: со Стефаном совсем не клеилось, Дэил бесил до одури, Майк как-то странно на меня поглядывал, но ко всему прочему какие-то уроды стали толкать в нашем районе наркоту. Будь это обычная травка, я бы не обратил внимания, но продавали химию, на которую можно было быстро подсесть, а что становилось с теми, кто её употреблял – жуткое зрелище. Эта дрянь за пару месяцев сжигала людей как спички, но отвечать за её распространение никто не хотел. Ведь у нас был элитный, или, как его ещё называли, «чистый» район. Вся дурь толкалась на окраинах города, а у нас это было запрещено — шериф со своими архаровцами и я с ребятами за этим следили. Как бы сильно не хотелось, но неприятного разговора избежать не удалось: я пролистывал страницы Интернета в поисках материала для доклада по экономике, а Майк развалился на диване с колой в свойственной ему манере, закинув ноги на подлокотник. — Как идут дела? – не отрываясь от экрана леп-топа, спросил я. — Ты ж у нас главарь, тебе лучше знать, — отозвался друг. Ответом ему была лишь усмешка. Окончив школу, я распрощался и со школьной бандой. Но вышло так, что, когда вырос я, те, кто был со мной, тоже выросли. Ещё в школьные годы наше влияние разрасталось шире и шире, охватывая всё большие территории. И теперь этот район стал нашим. Я бы с удовольствием сложил с себя обязательства, но все упёрто шли за мной…стадо баранов. Этой мысли я чуть не рассмеялся вслух. Да уж, хотя у каждого и есть своя голова на плечах, и каждый сам за себя принимает решения, но стоит чему-то случиться, и они опять бегут ко мне, а я не отказываюсь им помочь. Поэтому меня до сих пор держат за старшего. — А ты мой верный гонец, так что, давай – докладывай, – я шутливо рыкнул, бросив на Майка быстрый взгляд. — Как прикажите, мой фюрер, – он рассмеялся. – В общем, все чисты аки голуби, но прошёл слушок, что это Менни. — Менни? Я, кажется, доходчиво ему объяснил, что на нашей территории не только его торгашей не было, но чтобы он сам здесь не показывался. Как ты узнал? – пальцы выбили нервную дробь на панели ноута. — Кое-кто из ребят на толкучке поговаривает, что эта хрень - его рук дело. Вроде как он её привёз из соседнего штата, а теперь через кого-то из местных здесь толкает, – Майк промочил горло Колой. — Интересно, кто ж это у нас такой смелый? – я откинулся в кресле и устало вздохнул. Да уж, чтобы толкать дурь в нашем районе, нужно иметь завидную наглость и смелость, ну, или глупость, раз не боится, что огребёт за это по полной. Есть ещё вариант: дилера Менни кто-то прикрывает, кто-то достаточно влиятельный. Такого найти будет труднее, да и покровителя тоже. Но нужно давить эту дрянь в зародыше, иначе разрастётся и с нею будет не справиться. Из раздумий меня вывел вопрос Майка: — Как идут дела? – он резко сел, разглядывая меня. — В смысле? – зачем задавать мне мой же вопрос? — Как там твоя зазноба? – усмехнувшись, друг взъерошил свои светлые волосы. — О чём ты? – забавно, чистейшее недоумение получилось искренним. — Да брось, мы же оба знаем, что ты до сих пор сохнешь по Фьёрку, – от этого прозорливого гадёныша ничего не скроешь, остаётся лишь смешливо кривить губы. — Что с того? – хоть я и улыбался про себя, но вопрос прозвучал грозно, не стоит ему давать поводов для инициативы. — Ничего, только я думаю, пора и остальным сказать, — тон Майка перестал быть шутливым. — Их это не касается, — жаль, конечно, ноутбук, но ещё пару фраз и он полетит в голову моего «обожаемого» друга. — Не особо, но касается. И дело не столько в ребятах, сколько в тебе. Один раз ты уже лажанулся из-за того, что побоялся им рассказать, и потерял парня. Теперь у тебя есть целых четыре года, чтобы это исправить… — Он меня и так ненавидит, так что хоть все десять лет – дохлый номер, — я резко оборвал Майка. — Ищущий да обрящет, — заявил приятель поучительным тоном. — Я тебя не узнаю, ты как-то быстро сдался. Ты объезжал самых строптивых девиц из-за траха и хочешь сказать, что ради человека, которого ты любишь, не пошевелишь даже пальцем?! Брось, как только ребята узнают, ты сможешь спокойно заняться Фьёрком вплотную. — Как ты себе представляешь моё признание? «Привет, парни, знаете, а я гей»? – я язвительно усмехнулся. — Зачем прям так в лоб. Они ненароком об этом услышат, а потом просто не будешь опровергать слухи, — Майк лукаво подмигнул. В ту же субботу, когда все опять собрались у меня, после пары бутылок пива Тед, огромный детина, явно чувствуя себя неловко, спросил: — Тут недавно сплетня прошла, что ты гей? – он рассмеялся, пытаясь обратить фразу в шутку. Все сразу же замолкли, прислушиваясь. Значит, этот «слух» уже всех обошёл. Ай да Майк, ай да молодец! — Ну почему же сразу гей? Просто бисексуал, — я пожал плечами, делая вид, что не замечаю повисшей в комнате тишины, которую можно резать ножом. — То есть? – еле выдавил Тед. — Ну, я не только с девушками сплю, мне и парни могут нравиться, — я держался расслабленно, но в любую минуту был готов к «бурной реакции» своих ребят. — Ты с парнями трахаешься? В задницу? – практически прокричал Тед. Как я мог забыть, что он гомофоб? — А тебе что с того?! – поднимаясь с места. – Не твоё дело, кого я люблю и с кем сплю. Или ты думаешь мне указывать? Парень сглотнул, когда я над ним навис. — А может, ты решил, что я сдам из-за этого?! Так мы можем проверить. Моя сексуальная ориентация не повлияет на то, что я тебя уделаю, — медленно произнёс я, нагнувшись к его лицу. — Да ладно, что ты завёлся с пол-оборота? – Промямлил Тед, явно отступая. — Может, ещё у кого претензии? – холодный взгляд пробежался по лицам. — Брось, — раздался голос Тейлора, — твоя деловая хватка никуда от тебя не делась, путь тебе и нравятся парни. Ты всё тот же Винс. Многие согласно загудели, другие просто кивали. Ну что ж, одну проблему я решил. *** На черта я пошёл на эту вечеринку в честь Хеллоуина? Чтобы быть держателем для подвыпивших девиц? Спасибо, не надо. Хотя раньше идея пойти мне показалась удачной, ведь сюда должен был прийти Стэф. Но он сидел в углу, причём достаточно трезвый, чтобы я мог на что-то решиться. А теперь вот эта тупая игра. Che cavolo! 3!!! Я едва успел выставить руки, прежде чем врезаться в стену. Нужно было сразу уйти, как только о ней объявили. И за что на наши головы досталась такая староста, с её вечными идеями? Нитка натянулась, и я услышал прерывистое дыхание своей «Половинки». Сделал несколько шагов и коснулся сначала мягкой щеки, потом скользнул вниз к губам, пробуя их на вкус. Ммм, Джин-Тоник. Интересно, кто это? Отпрянув, я стянул повязку с глаз. Oh Signore Onnipotente e la Beata Vergine Maria4!!! Стефан!!!! Не раздумывая, я притянул его к себе, обнимая за плечи и целуя. Страстно, глубоко, жарко, чтобы в одном поцелуе передать всё, что я чувствовал последние четыре года: любовь, страсть, голод, печаль, обиду и боль. Пусть на мгновение, но он был моим. Только Моим! Эти нежные губы, сладкий рот с горьковатым привкусом Джина, юношеские плечи и страстный ответ на мой поцелуй – всё это было моим. Так захотелось прямо в тот же момент прижать его к себе, чтобы почувствовать всем телом, изучить и опробовать на вкус не только губы, а всего его, ласкать и нежить, отметить его собой. Я не могу так поступить. Прямо сейчас – не мог. Я лишь сделал бы хуже. Он не готов был пока принять, поверить в мои чувства. Лишь нежный поцелуй на прощание. Ах, Стэф!? Парень подался вперёд, не желая отпускать, прикусывая мою нижнюю губу, прося продолжения. Нет, ещё чуть-чуть и я сдамся, останусь, чтобы всё сломать ради нескольких мгновений поцелуя. Последнее нежное касанье губ, и я отступил, вырывая небольшой кусок нитки, чтобы сохранить его на память. А ведь и правда, линия судьбы красная. Вечером я никак не мог заснуть. Нет, ну правда, со мной такое было лет в тринадцать. Чёрт, только тогда мне, ещё юному и совсем невинному, поцелуи казались такими возбуждающими. Но ведь в то время у меня играли гормоны, и стояк был даже на фонарный столб. А теперь?! Перевозбуждение от одного поцелуя. Но какого… Воспоминания эрекцию не уменьшили, а наоборот, чёрт. Пришлось идти в душ. *** Хотелось просто наброситься на него и снова целовать, но вместо этого мы как всегда наговорили друг другу гадостей, и я отошёл к окну с конспектом. Porca! 5! Этот урод опять рядом с ним тусуется. Ох, когда-нибудь я переломаю Дэилу все кости. Почему же Стефан так на него смотрит, он же этого не стоит, вон, даже не замечает. Наконец сынок шерифа ретировался, и я с облегчением уткнулся в конспект, краем уха слушая разговор Стэфа с Джаредом. День рождения? Хм, фотоаппарат, значит… Вернувшись домой, я сразу стал искать по каталогам этот Nikon. Обзвонив пару магазинов, я нашел его в наличии и заказал срочной доставкой – нужно было ещё много успеть. За уходом курьера последовали спешные сборы: упаковка тоже займет некоторое время. Идиотская улыбка не сходила с губ, но мне было плевать. Не знал, что дарить кому-то подарки может быть столь приятно. Раздумывая об этом, я ждал, когда продавщица умело завернёт коробку в серебристую бумагу. Тут мой взгляд наткнулся на магазин цветов. Хм… Хотел бы я видеть лицо Стэфа, когда он получит мой подарок. *** Странно, я думал, что он обрадуется, но Стефан кажется недовольным. Вон как ворчит на своего друга, кажется, сейчас цапнет. Хахаха! Нет, сейчас точно покусает Джареда за то, что он сдал его Лиз. От старосты не так просто отделаться. Только как бы он не ворчал, было видно, что съёмки доставляют ему удовольствие. Как он двигается: мягко переступает с ноги на ногу, то наклоняется, то приседает, то резко делает насколько шагов назад и замирает – какой же он соблазнительный, особенно с этим воодушевлённым выражением лица. Да, подарок стоил тех сил, что я потратил на него. Следующие пары проносятся быстро и незаметно: я всё думаю о нём, не замечая окружающих. Мой Стефан. Mio7… Из этого радостного оцепенения меня вырывает Дэил, он как всегда некстати. Подойдя ближе, я улавливаю только конец разговора. И куда же они сегодня идут? Чёрт, я не могу смотреть на то, как Стефан ловит каждый вздох Эдварда. Внутри всё сжимается, и решимость одерживает верх. Я иду за Стэфом к стоянке и, когда мы скрываемся за деревьями от остальных, нагоняю его. Просто скажу всё как есть, признаюсь, обниму и не отпущу. — Стефан, — я положил руку ему на плечо. — Послушай, не порть мне день, а? Завтра можешь язвить сколько хочешь, но сегодня отвали, пожалуйста, – резко бросил он и быстро ушёл. Вот и стой теперь, как дурак, посреди дорожки. Кораджио, тебя отшили, а ты даже рта не успел открыть. Davvero un idiota 6. Звонок мобильного вывел меня из оцепенения. — Да, — грубо рявкнул я. — Тут у нас небольшие разногласия возникли, так что приезжай, через двадцать минут у новых ангаров, — Майка мой голос не испугал — он уже привык. Садясь в машину, я набрал Теда. — Сегодня вечером глаз со Стефана не спускай, — бросил я в трубку и нажал отбой. После того, как ребята узнали о моей бисексуальности, они узнали и про Стэфа, но осуждать никто не стал, наоборот, их даже грело, что и у меня есть человеческая слабость. С тех пор кто-нибудь из них постоянно приглядывал за Фьёрком, когда меня не было рядом. Зная его способность притягивать неприятности, так было спокойнее. Обычные тёрки и ничего больше, стоило ли вообще куда-то ехать, тем более что всё это настолько затянулось. Устало вздохнув, я сел в салон машины. Странно себя чувствую, вроде как дело-то было пустяковое, а я весь на нервах. Чёрт, Стефан! Только я потянулся за мобильным, как тот зазвонил сам. — Да?! — Я их потерял, — уныло заявил Тед. — Что?!! – пластиковый корпус телефона затрещал у меня в ладони. — Сначала они просто пили, а потом пошли на танцпол и пропали из виду. Я их везде искал, но так и не нашёл, а когда вышел, машины на стоянке уже не было, – прогундосил детина в трубку. Внутри закипала злость, хотя голос звучал спокойно. — Найди Дэила и его дружков, а я поищу Стефана. Что-то мне подсказывало – всё плохо и случилось нечто очень серьёзное. Мотор взревел, и я поехал к дому Стэфа. Может, Тед позвонит и скажет, что они продолжили гулянку где-то в другом месте, или Фьерк уже вернулся домой, а громила это прозевал? Я не заметил, как взлетел по лестнице и уже звонил в квартиру. Открыла дверь бледная заплаканная блондинка, прижимающая руки к груди. — Стефана можно? — Нет, — она вся вздрогнула. — Он спит. — Я его слегка потревожу, — быть вежливым в таком состоянии не получалось. — Он заболел, давай в другой раз, — девушка попыталась закрыть дверь, но я оттолкнул её в сторону и прошел мимо блондинки в квартиру. Сердце тяжело бухало в груди, стараясь не обращать внимания на липкий страх, пробегавший по позвоночнику, я открыл первую попавшуюся дверь. Там было темно, горел лишь ночник, и кровать была расстелена, а на ней… лежал Стэф, свернувшись клубочком. Я подошёл ближе: лицо было бледным, губы были искусанными и запёкшимися. Откинув одеяло, я увидел синяки, много свежих багровых синяков, покрывавших его тело. Почувствовав чужое присутствие, Стефан попытался отодвинуться подальше к стене, тихо поскуливая во сне. Нет!!! Нет, нет, нет! Последнее, что удалось рассмотреть, прежде чем меня вытолкала блондинка, была сыпь на его предплечьях. На автомате я добрался до своей машины, сел, уткнувшись лбом в руль, а потом мозг просто взорвался от множества мыслей. Сыпь я видел у наркош, что принимали эту новую дурь, но ведь Стефан не употребляет, иначе бы я знал. Значит, ему подсыпали в клубе. Щелчок, как будто лампочка включилась. Дэил мог спокойно распространять наркоту, потому что его не трогали из-за отца – у него был иммунитет, а сучоныш этим пользовался. — Тед, ты их нашёл? – я уже заводил мотор. — Да, они на крытой баскетбольной площадке. — Возьми себе кого-нибудь из ребят, а я скоро буду. К площадке я подъехал уже минут через семь. Тед ждал меня там вместе с Кларком, он был у нас новеньким. — У нас стрелка с теми парнями? – спросил Кларк. — Да, — я казался самим добродушием. — Мы им сейчас наваляем? – этот вопрос заставил рассмеяться. — Нет, я им наваляю, а вы будете держать двери. Паренёк удивлённо на меня смотрел, зато Тед уже понял. Он лишь раз видел меня в таком состоянии, но запомнил его надолго. Пока я кричу и швыряю вещи – дела более-менее в порядке, а если я спокоен и нахожусь в состоянии тихой ярости, то всё закончится плохо. Я толкнул дверь, входя в зал. На глаза сразу попался Дэил, который, смеясь, обсуждал что-то со своими дружками. Figlio di putana 8… — Ну, как, хорошо повеселились? – спросил я беззаботным голосом. — О чём это ты, Кораджио? Да и вообще, что ты тут забыл? – насмешка, брошенная прямо в лицо, хотя он понял, о чём я. — Это… — резкий удар в челюсть сбил его с ног. Его прихлебалы пришли в себя и кинулись на меня, но сегодня явно был не их день. Я бил, не жалея, пытаясь причинить больший вред. Хруст – это пара сломанных рёбер, вскрик – а это уже сломанная рука. Эти суки посмели взять то, что я не мог себе позволить. Они сломали, разбили вдрызг и втоптали в грязь то, что было для меня свято. Они попрали его неприкосновенность, украли у меня самое дорогое и ценное, что могло принадлежать только мне. Я переломал руки всем, пусть эти уроды больше не смогут играть в баскетбол. Дэил…. Он, корчась, пытался отползти к двери. Ti detesto 9. — Оставлю небольшое напоминание о том, что чужое брать нельзя, — я нагнулся, поднимая его голову за волосы и доставая нож из кармана. Он верещал как девица, пока лезвие рассекало кожу от скулы к подбородку. — Да, и передай Менни – я скоро к нему загляну, — пальцы брезгливо разжались, оттолкнув его голову. Выйдя на улицу, я вздохнул полной грудью. — Тед, — детина появился из-за угла, — вызови полицию. Ну, ты знаешь. *** Через неделю он появился в колледже. Это был даже не Стефан – его тень. Тихий, замкнутый, ни с кем не разговаривающий, просто посещающий занятия. Я держался два дня, а потом решился пойти до конца. Стэф как всегда шёл домой по дорожке сквера и не обратил внимания на то, что я, обогнав его, притормозил и вышел из машины. Глаза парня удивлённо расширились, когда его запихнули в салон машины, а я, быстро сев за руль, рванул с места… 1 Era lui – он (ит.) 2 merda – дерьмо (ит.) 3 Che cavolo! – чёрт (ит.) 4 Oh Signore Onnipotente e la Beata Vergine Maria – Господь всемогущий и Св. Дева Мария (ит) 5 Porca – б..ть (ит) 6 Mio – мой (ит.) 7 Davvero un idiota – идиот (ит.) 8 Figlio di putana – сукин сын (ит.) 9 Ti detesto – ненавижу (ит.)