Гарри снова и снова смотрит выступление Dead Vultures на Reading фестивале. Сидя на кухне, он медленно потягивает кофе и пытается не щуриться от солнечного света, заливающего всю светлую комнату.
Внезапно он слышит, как хлопает дверь, и на кухню входит полусонная Джемма. Она улыбается и, пожелав доброго утра, забирает из его рук уже остывший кофе.
— Эй! Сделай себе свой! — возмущается он, и Джемма лишь усмехается.
— Что ты делаешь? — спрашивает она, заглядывая в экран ноутбука, и Гарри уже в любом случае не успел бы скрыть вкладку, так что он просто пожимает плечами, пока сестра смотрит выступление Луи и его группы. Она попала как раз на тот момент, где Томлинсон уже почти в невменяемом состоянии, так что на лице Джеммы странная смесь удивления и непонимания.
— Оу, он же… вот черт, прямо на нее… вау… — медленно тянет слова она, прямо как Гарри. Она усмехается, когда видео заканчивается. — Ну, теперь понятно, почему у их группы проблемы. И понятно, почему они выбрали именно тебя.
— Что ты имеешь в виду?
— О-о, Гарри, ну… ладно, не важно, — хмыкает она. — У них есть видео с нормальных выступлений? Мне нужно знать, с чем мы имеем дело.
Она включает новое видео с недавним выступлением группы, и Гарри абсолютно, совершенно точно, полностью плевать. Но чисто ради интереса он поглядывает на то, как двигается Луи на сцене и как постоянно поправляет рукой свои отросшие волосы. Его глаза пустые и отрешенные, безликие и истощенные, как у куклы, но его голос и то, как он надрывно поет скримом, по-видимому, надолго отложатся в голове Гарри.
***
Когда Луи исполнилось шестнадцать, он впервые получил гитару. До этого он брал ее у Зейна или у Кевина, парня, с его класса. Но именно тогда, когда у него появилась своя собственная, он решил, что станет музыкантом.
Это переполняло его изнутри. Лилось через край. Желание отдать всю ту музыку, все те слова, что внутри него, другим людям. Ничто не имело значения, кроме этого.
«Это не жизнь, Луи. Это — пустая трата времени» — все, что он слышал, когда говорил кому-то о своих планах. Никто из его круга не был увлечен этим настолько, насколько Луи. Кроме Зейна, конечно же. Зейн — единственный, кто оставался, единственный, кто верил, когда остальные дарили лишь снисходительные взгляды.
Музыка была единственным, что у него было. И он думал, что когда он добьется всего, он будет просто смотреть с вершины своих достижении на тех людей, что никогда не верили в него, и он почувствует удовлетворение.
Но ничего из этого не случилось.
Слава быстротечна. Слава имеет разные стороны, как и Луна. Либо ты делаешь ради нее все, что угодно, либо возвращаешься туда, откуда пришел.
Луи не хотел возвращаться.
Чувство тревоги, как холодная липкая тень не покидает его с самого утра, вплоть до того момента, как он оказывается на концертной площадке. Уже на входе он видит, что все действительно печально. Шумная толпа фанатов, обычно поджидающих их чуть ли не с ночи, заметно поредела, а ведь до концерта всего несколько часов.
Нормально ли это? Да, если ты играешь в какой-нибудь малоизвестной группе. Нет, если ты в Dead Vultures.
Катастрофа.
Вот что это.
Охрана сопровождает его до входа и, когда он проходит в гримерку, то его встречают несколько пар удивленных глаз.
— Какого черта, — смеется Зейн. — Ты что, пришел вовремя? Ты здоров?
Луи обожает Зейна. Не только за то, что его идеально уложенные темные волосы и ровные черты лица примагничивают большую часть фанатов, но и за то, что Зейн умеет забирать все тревоги и страхи Луи всего парой незначительных фраз.
— Пошел ты, — беззлобно кидает он ему в ответ.
— Раз уж ты рано, то заменишь себе струны сам, — улыбается Лиам, поворачивая в пальцах барабанные палочки.
Лиам из тех людей, что не отворачиваются от проблемы, если она является серьезной. Да, у него добрые карие глаза и мягкая улыбка, но внутри он тверд как каменная статуя и… что происходит?
Что бы это ни было, Луи благодарен им. Прошла уже пара недель с того инцидента, и никто из них ни разу не упрекнул его. Ладно, Джордж иногда пускал саркастичный комментарий, но Джордж придурок, играющий на басу словно рожден с этим инструментом в руках. Так что в силу таланта, такой грешок ему можно простить.
Луи пытается заметить в их взгляде то, что терзает его самого: редкая кучка фанатов на входе, падение продаж альбомов, отмена выступлений и сплетни, грязь, оскорбления. Они не идиоты, и Томлинсон это знает. Конечно же, парни все заметили. Но каждый держится так, словно все в порядке.
Саундчек и большая часть выступления проходит как в тумане. Луи смотрит в темную толпу и пытается не заглядывать им в глаза. Они ненавидят его, презирают.
Он практически срывает голос. Что это: напряжение, усталость или досада?
После выступления их гримерка полна народу. И алкоголя, конечно же. Луи устал и хочет лишь принять душ и отправиться домой, но эти люди создают эффект значимости, так что Луи присоединяется.
Он находит Синтию, болтающую с парочкой незнакомых ребят, и подходит к ней.
— О, Луи, привет. Познакомься - это Джим и Райан.
Луи кивает им, потому что ему плевать. Ему не хочется говорить ни слова, он уже истратил все свои силы на выступления. Почему они вообще не могут просто поехать по домам? Ах, ну да, традиция.
— Все в норме, Луи? — тихо произносит Синтия, и он снова кивает.
Кто-то касается его плеча сзади, и он видит молоденькую девушку, на ней фирменная футболка клуба, в котором они выступали, а в руках телефон.
— Простите, Луи Томлинсон? — спрашивает она.
— Ага, видимо, — криво улыбается он.
— Ваша мать звонит, — неловко отвечает она, и лицо Луи мрачнеет.
— Что?
— Ваша мать, она просит поговорить с вами.
— Что за ебаный черт, — рычит он, оборачиваясь в сторону Синтии. У той такое же побелевшее лицо, как и у него. — Я плачу тебе за то, чтобы никогда не происходило таких вот ситуаций.
— Луи, я не могу контролировать это. Она, видимо, узнала, где ты сегодня выступаешь и позвонила. У нее нет твоего номера, я клянусь тебе. Я поговорю с ней, — она делает шаг навстречу девушке и уже тянется к телефону, как Луи резко хватает ее за запястье.
— Сделай так, чтобы это было в последний раз, ясно?
Синтия поджимает губы от его тона, она ненавидит, когда Луи в таком расположении духа, да еще и приказывает. Но она все же кивает и, выхватив телефон, уходит подальше от толпы.
Он проталкивается мимо людей, чтобы тоже выйти отсюда. В коридоре мрачно, надымлено, и Луи слышит отчетливый чмокающий звук справа от себя, и когда он разворачивается, то видит Джорджа, прижимающего к стене какую-то темноволосую девочку.
Да, блин, именно девочку. Ей же даже шестнадцати нет.
— Какого блядского хуя, Джордж, — вскрикивает он, замечая, как медленно Берк отлипает от шеи девушки и размытым взглядом смотрит на него. Девчушка вздрагивает от звука его голоса и тоже обращает на него внимание.
— Это Луи Томлинсон, — тупо и медленно произносит она.
— Ага, Луи-пошел-к-черту-Томлинсон, — усталым тоном произносит Джордж. Его темно-каштановые волосы щекочут девушке шею, и она усмехается. Они оба невменяемые. Отлично, это именно то, чего не хватает группе Луи до полного, необратимого пиздеца — Джордж, трахающий малолеток.
— Джордж, ей хоть шестнадцать есть? — голос Луи накипает.
— Тебе есть шестнадцать? — спрашивает Джордж, и девушка, хихикая, кивает.
«Пошли они оба к черту» — думает Луи и разворачивается, чтобы убежать от них подальше. Он слышит краем уха, как девчонка произносит «может он к нам присоединится?» и резко толкает дверь служебного входа. Ему нужно хоть пять секунд подышать свежим воздухом, а не пропитанным какой-то гнилью и спиртом.
Он сидит на бордюре под яркой вывеской названия клуба, и неоновый свет мягко окрашивает его волосы в мутно-голубой. Что-то в кармане его джинс неприятно колет, и он достает оттуда белую визитку пиар-агенства, в котором был несколько дней назад с Синтией. Еще одна приятная мысль прибавляется в его голове. Пиар-роман с парнем, ради спасения того дерьма, что происходит сейчас где-то позади него.
Дверь за его спиной скрипит, и он видит Зейна, неуверенной походкой приближающегося к нему.
— Луи, — тянет его имя гитарист и подсаживается рядом. — Что случилось?
— Она снова звонила. Прямо сюда. В сраный клуб.
Зейн молчит всего пару секунд, обдумывая его слова.
— Она никогда не найдет тебя. Никто не найдет, Луи, я обещаю, — пьяно шепчет Малик, наклоняясь и укладывая голову на его плечо. — Хочешь, возьмем чего-нибудь стоящего и запремся в отеле с каким-нибудь сексуальным мальчиком? Ты обожаешь тройнички когда расстроен, — хихикает Зейн, и у Луи неприятно скручивает внутренности. Он-не-гей. Большими заглавными буквами. Хотя чего уж, еще немного, и он официально станет встречаться с самым стереотипным мальчиком-геем (пардон, бисексуалом, по словам Синтии) из инди-группы.
— Я просто хочу уехать, Зейн.
— Один?
— Я не… не знаю.
Зейн наклоняется и поплывшим взглядом пытается посмотреть ему в глаза. От него пахнет мятным ликером и дорогим парфюмом, его губы горят от выпитого алкоголя и выкуренных сигарет, а волосы спутались и слиплись после выступления. Он касается своими губами губ Луи и улыбается в поцелуй.
«Луи, Луи, Луи, возьми мою руку, и я уведу тебя к белым облакам. Наша жизнь подходит к концу, лучше, чем сейчас уже не будет», — поет Зейн, пихая в ладонь Луи маленькую таблетку.
«Луи, Луи, Луи» — безмолвно произносят его губы снова и снова, пока он согревает их своими поцелуями.
Такси сигналит им, и они сбегают.
Луи, Луи, Луи.
***
Голова Луи раскалывается, когда он просыпается. Слишком, блять, рано, для того, кто вчера дал концерт.
Рука Зейна на его талии не дает пошевелиться и он без понятия, как ему вылезти из постели, потому что с другой стороны лежит кто-то еще.
Луи оборачивается и видит парня со светлыми, отдающими рыжиной, волосами и пирсингом в брови.
Блядство.
Его телефон на тумбочке вибрирует, и он еле выползает из-за переплетения рук и ног, словно щупалец, объявших его.
На экране имя Синтии, и он без зазрения совести сбрасывает, но буквально через пару секунд ему приходит сообщение.
«Луи-чтоб-тебя-Томлинсон, у тебя есть полчаса, чтобы добраться до пиарщиков».
Двойное блядство.
— Зейн, — злобно шипит он и пихает локтем спящего парня. Слишком сильно, видимо, потому что Зейн издает приглушенный болезненный стон. — Зейн!
— Пожалуйста, Луи, — умоляет Малик, и Луи выкарабкивается с постели.
Незнакомый парень тоже просыпается, когда Луи задевает его ногой, ну и отлично. Им обоим пора валить.
— Зачем ты встал в такую рань, — возмущается Зейн, видя как Луи, впопыхах, натягивает на себя чистую одежду из шкафа.
— Чтобы вы свалили нахрен, — бесцветно отвечает он.
— Он всегда такой злой по утрам? — сонно тянет блондинчик.
— Пять минут, Зейн. Забирай себя и этого, кем бы он ни был.
— Я — Адам, — улыбается парень, но Луи пропускает это мимо ушей.
— К черту вас, Зейн, закроешь дверь, когда будешь уходить.
Он сбегает из дома как можно быстрее.
***
Луи гневно смотрит на Синтию и этого парня со странной прической и одетого в кардиган. Господи, кардиган! Луи закатывает глаза, потому что все они сегодня раздражают, хотя, конечно, нет ничьей вины в его дерьмовом настроении, но кто-то же должен быть за это в ответе.
Гарри появляется в офисе спустя несколько минут, излучая какую-то излишне приятную ауру. «Раздражает» — первое, что вспыхивает в мыслях Луи, при виде этого парня. Он снял свою шляпу и шарф — обычные составляющие его образа, заменив их на майку, джинсы и клетчатую рубашку. «Отлично, теперь он у нас счастливый фермер» — думает Луи.
Синтия мило улыбается, когда они приветствуют друг друга, и Гарри занимает место рядом с Луи.
— Итак, ребята, что вы решили? — спрашивает пиар-агент и Томлинсон вспоминает, что его зовут Дейл.
— Как будто у нас есть выбор, — бросает Луи.
Выбора нет в любом случае. Ему, откровенно говоря, все равно, в насколько глубокой яме группа Стайлса, его волнует только Dead Vultures. И еще Зейн, и Лиам, и даже Джордж. И Синтия, ведь она пойдет ко дну вместе с ними и Томлинсонскими выходками.
Он бросает взгляд на Гарри и замечает долю сомнения на его лице и на секунду он даже думает, что «возвышенный и прекрасный» Стайлс испугается и откажется.
— Условия вполне приемлемые, и полгода не так уж и долго, да? — вдруг говорит Гарри. — Так что я согласен.
Он протягивает Дейлу свою копию контракта, и пиарщик довольно усмехается.
— Луи? — спрашивает Синтия.
— Да-да! Я согласен.
Они ставят подписи еще на куче каких-то документов, Луи не разбирается в них, для этого есть Синтия и он ей доверяет, так что его рука быстро оставляет изящные закорючки.
— Хотите уточнить детали сейчас? Или разберетесь со всем сами, когда мы представим вам план?
— Сейчас, если можно, — произносит Гарри.
— Мы подумали, что вы могли бы начать с парочки тайных встреч и свиданий, — улыбается Синтия.
— Какой в них толк, если они будут тайными, — глаза Луи прищуриваются, — разве смысл нашего романа не в пиаре?
— Смысл в том, чтобы нам поверили, — голос Гарри хриплый и тихий, и он произносит это неуверенно, как школьник, знающий ответ, но боящийся ошибиться.
— Именно, Гарри, — отвечает Дейл. — Вас должны заметить случайно, и, желательно, фанаты. Нет ничего лучше сарафанного радио, но на случай подстраховки парочка наших фотографов тоже поймают вас. Никаких профессиональных фотографий, только смазанные снимки с телефонов. Здесь список мероприятий, которые вы можете посетить. Оранжевым отмечены те, что будут в ближайшее время. Зеленые это официальные события, но там вы пока не будете светиться вместе, только парочка фраз и приветствие. Красные это те, где вы появитесь вместе.
— Странно как-то, — бурчит Луи себе под нос.
— Что, слишком сложная система для тебя? — голос Гарри сочится самодовольством, когда тот берет папку с планом из рук менеджера.
— Завались, — шипит Луи.
— Как грубо.
— Луи, пожалуйста, — выдыхает Синтия, и он закатывает глаза. Ему сейчас вообще не до препирательств с Гарри. Его жизнь только что официально утонула в радужном дерьме.
Его телефон вибрирует и на экране сообщение от Зейна.
«Луи, ты сбежал из-за Адама? Я выгнал его, так что все в порядке?»
Ничего не в порядке. И дело не в Адаме, Гарри, или еще ком-то. Дело в его подписи на десяти страницах контракта, где он отдает свою свободу ради того, чтобы люди приняли роль, которую он собирается для них сыграть.
«Да пошло оно всё» — думает он, вспоминая острые, режущие взгляды людей, наполненные презрением, и осуждающие слова родителей, когда ему всего шестнадцать. Если ради того, чтобы спасти себя и свою музыку, ему надо притвориться влюбленным в Гарри, то он притворится так, что все будут захлебываться слезами от их любовной истории.
