Пожалуй, Гарри всегда излишне идеализировал многое. В детстве он считал, что водитель автобуса — это самая лучшая профессия, ведь ты можешь поехать куда пожелаешь. Особенно, если это водитель школьного автобуса. Школьные автобусы желтые, как цветы в саду его мамы, что может быть лучше?
Что может быть лучше, чем писать музыку, которая тебе нравится? Дарить людям свое собственное искусство, не обязывая ни к чему и не требуя. Просто давать им что-то большее, что-то духовное. Вселять различные чувства, касаться их души посредством звуков и своего голоса.
Сейчас Гарри посмеялся бы над собой шестнадцатилетним. Мальчишка, смотрящий на мир сквозь яркий калейдоскоп, поверни и так и этак, в любом случае картинка будет красивой. Музыка — это музыка. А мир делится на черное и белое.
Но у черного и белого есть множество оттенков.
Музыка больше не единственное в чем заключается его работа. Больше нет мальчишки, что пишет песни в своей комнате, стараясь играть на гитаре потише, чтобы не мешать родителям и сестре. Больше нет того Гарри, который пел свои песни в парке ради улыбки людей. Больше музыки в его голове недостаточно. Недостаточно просто петь. Недостаточно быть искренним.
Шоу бизнес — жестокое море с акулами, что суют выгодным проектам вроде Гарри свои опустошающие души контракты. Поставь подпись, мальчик. Вот здесь, прямо внизу. Ты станешь звездой, мальчик. Только улыбайся. Твои песни неплохие, мы просто подправим их чуть-чуть. Нам пришлось изменить текст и музыку, чтобы она звучала лучше. А теперь пой. Ты молодец, мальчик. Ты будешь легендой.
Ему повезло, что у него были Найл и Энди, спасающие его самого от наивности и веры в доброту и честность мира. Может Найл и кажется добродушным и простым, но Гарри знает, что друг, выросший в семье музыкантов, видел все изнанки шоу-бизнеса и знает все подводные камни.
Он видел, как звезды загорались и затухали. И если бы не его друзья, то Гарри оказался бы среди тех, кто не выдержал, кого поглотили акулы, а после выплюнули на берег, прочь от лазурного моря славы.
Гарри не хотел повторить судьбу всех тех несчастных. Он хотел снова стать тем мальчиком, голос которого слушают с дрожью в теле. Но чтобы стать им недостаточно просто желания, и таланта тоже недостаточно.
Именно поэтому он поставил подпись на контракте и надел на себя маску того, кем не является. Притвориться влюбленным в Томлинсона не такая уж и сложная задача, главное просто забыть о том, кто такой Луи и все его поступки. Но для Гарри это не так уж и сложно. Он решил, что будет представлять себя играющим сценку в школьном спектакле, в котором ему досталась главная роль. Самое важное потом выйти из образа и вернуться в свою жизнь. Ничего сложного.
А пока начинается их дебют. Первое «свидание» (или что это вообще, Гарри не знает) назначено уже на эту среду. Не то чтобы он дотошный человек, но вечером во вторник он перебирает свою одежду и останавливается на самой чистой рубашке с коротким рукавом и простых черных джинсах. Он бы так и оделся для свидания, если бы это было настоящим свиданием. Но это просто странная игра, и Гарри не уверен, что до конца знает ее правила. Он прочел список мероприятий на ближайшие две недели и около пяти раз в этот промежуток времени он должен встретиться с Луи. Пока что это простые встречи, ничего необычного. Никаких объятий или поцелуев или чего-то еще. Спасибо и на этом.
Они сошлись на том, что первый раз, когда их заметят, будет в маленьком милом парке недалеко от дома Гарри. Иногда фанатки ловили его там, так что они посчитали, что и в этот раз им повезет.
— Ты же не будешь спать с ним на первом свидании, да? — саркастично бросает Джемма, как только Гарри уже собирается уйти.
— Очень смешно.
— Надень шарф, сегодня ветрено, — улыбается она, и бросает ему с небольшой тумбочки у зеркала любимый светло-салатовый шарф.
— Нет, спасибо, — закатывает глаза он.
— Гарри Стайлс выйдет на улицу без шарфа? Мне уже звонить в религиозные сообщества и объявлять о конце света? — ее рука прижимается к груди, и она резко хватает воздух ртом, и Гарри думает о том, какого черта он все еще живет с ней и терпит эти нежные «сестрино-братские» издевки. Ему уже двадцать три и, кажется, пора съезжать.
— Все в порядке, просто не хочу получить лишнюю порцию остроумных шуток о моем внешнем виде и ориентации. Ты же знаешь, этот Луи тот еще…
— Козёл?
— Ага, — выдыхает он, но одну из своих любимых шляп все же надевает уже у выхода. — Позвоню позже.
Гарри сидит на лавочке в самом центре парка, и все, что его отвлекает — это скачанные книги в Ibooks и Temple Run. Назвать Томлинсона козлом было слишком… недостаточно. Если бы тот был милой леди, он бы простил ему опоздание в полчаса, но он грубый бестактный и грязный хардкорщик, так что, неа, не в этот раз. «Ладно, еще пять минут» — говорит он себе.
Он вглядывается вдаль тропинки парка и видит Луи, который выглядит совсем не так, как должен выглядеть человек, опаздывающий на свое свидание. Его волосы как всегда небрежно уложены и на лице легкая щетина. И он нисколько не выглядит виноватым.
Спокойно, будто так и надо, он подходит к лавочке и присаживается рядом, так что их бедра почти касаются друг друга. Он засовывает руки в карманы своей джинсовки и пустым взглядом смотрит на Гарри.
— Что ж, покончим с этим побыстрее, да? — если бы здесь был кто-то еще, Гарри даже не подумал бы, что Луи обращается к нему, настолько его взгляд был безразличным. Он словно смотрел сквозь Гарри и говорил с пустым воздухом.
Луи Томлинсон — самый высокомерный человек, какого Стайлс когда-либо встречал. Сочетание симпатичного лица, сексуального тела и абсолютно гнилой души. Еще он знает, что Луи не из обычной семьи, как Гарри. Его родители кто-то там из важных, но не суть. Ничто из этого не дает ему права делать вид, что Стайлс даже не человек.
— Мы могли бы прогуляться, чтобы подождать, пока нас не заметит кто-нибудь. Или зайти в более людное место. Ну, кафе, к примеру.
— Было бы действенней, если б мы выложили совместное фото в инстаграм, — фыркает Луи, но все же встает с лавки и скрещивает руки на груди.
— Ты что действительно такой недалекий? Легче сразу объявить о том, что все это фикция и можно расходиться. Так начинается каждый пиар-роман, идиот, в этом нет правдивости.
— Пожалуйста, перестань говорить. Когда ты возмущаешься, твой голос похож на противное скрежетание.
— Это у меня-то скрежетание? Ты себя слышал? Счастье еще, что мне не довелось слышать твое пение!
Отлично, всего пять минут наедине и они уже докатились до оскорблений детей из младшей школы. Гарри чувствует кожей скопившееся за годы напряжение между ними, оно неприятно липнет и оседает, заставляя чувствовать жжение гнева внутри легких. Луи еле заметно сжимает губы в тонкую линию, но Гарри замечает жест, и пусть это еще не победа, но заставлять Луи Томлинсона беситься — единственное приятное в их «свидании».
Луи остывает так же быстро, как и загорается. Он просто выдыхает и проходит мимо Гарри.
— Ну и куда ты собрался? — он догоняет его, и почти хватается за рукав джинсовки, когда Луи бросает через плечо: «Я сваливаю».
— Ты не можешь уйти, придурок. У нас контракт!
— Ебал я этот контракт и тебя вместе с ним.
— Ты хоть читал его? Тебе придется заплатить неустойку почти в полмиллиона. — Луи резко разворачивается и впивается яростным взглядом мутно-голубых глаз в Гарри.
— Полмиллиона? — шепотом произносит он, но это похоже скорее на придушенный взвизг.
— Именно, — кивает Гарри.
— Какого хрена мне никто не сказал? — вспыхивает он.
— Для этого тебе дали контракт, тупица, чтобы ты его прочел.
— Я доверил эту часть Синтии.
— Что ж, тогда я тебя поздравляю. Ты со мной на полгода и сейчас ты тоже никуда не свалишь, — разводит руками Гарри.
— Нет никакого способа его разорвать?
— Только если кто-то нарушит правило о неразглашении, — тихо произносит Гарри. — Тогда нарушившая сторона платит неустойку. Ты что действительно его не читал?
— Я был занят тем, что обдумывал свой будущий подставной выход из шкафа. Мне было не до этого.
— Ты же знаешь, что я не собираюсь тебе сейчас сочувствовать?
— Ты же знаешь, что мне глубоко похуй на твое сочувствие?
— Отлично, тогда наши чувства взаимны.
Луи смотрит на него долгим и хмурым взглядом, как вдруг Гарри обращает внимание на что-то позади плеча Томлинсона, а после резко пересекает личное пространство Луи. Они стоят очень близко, и рука Гарри внезапно ложится на его поясницу, и Луи уже собирается ударить его, как Стайлс одними губами шепчет «фанаты».
— Они фотографируют? — спрашивает он Гарри, и ему больно смотреть на Стайлса, в прямом смысле этого слова. Тот стоит так близко, что фокус ломает, и видно каждую пору на его коже. Он наклонился к Луи так, что издалека можно подумать, что он что-то шепчет ему или…целует. «Какого черта? Еще ведь слишком рано…» — думает Луи, но не успевает ничего сказать, как Гарри так же быстро отстраняется.
— Не делай так больше, — цокает Луи, и Стайлс лишь закатывает глаза.
— Я думаю, они смогли удачно нас поймать.
— Значит, мы можем теперь свалить с чистой совестью?
— Думаю да, но мы можем зайти в местную кофейню. Я обещал сестре принести пару пирожных на вечер.
— Ты что живешь с сестрой?
— Ну… да?
— И почему я не удивлен, — саркастично бросает Томлинсон, но все же идет в сторону кофейни, не приближаясь к Гарри ближе, чем на полметра.
Стайлс чувствует холодные пальцы неловкости на протяжении всего пути, но даже не думает разорвать молчание. Луи все такой же бесцветный. Он просто идет рядом с Гарри, словно призрак без эмоций. Но Стайлсу хочется верить, что вся эта грубость лишь напускная, но, с другой стороны, он знает Луи Томлинсона уже много лет. Ладно, он не знает его. Но он слышал о нем, он наблюдал, и он думает, что знает. Таких идиотов как Луи несложно понять. Мальчик из богатенькой семьи прожил всю жизнь под гнетом предков, а потом устроил бунт, ввязавшись в рок-группу. Окей, он добился славы и признания, но от старых привычек не избавиться. Это видимо и есть вся его сущность. Коктейль из воспитания и жизни в среде масок, пафоса и высокомерия. Прибавить к уравнению звездную болезнь, и вот он результат, стоит прямо перед Гарри.
Стайлс много раз встречался с подобными людьми, он бы был совсем плох как музыкант, если бы не встретил никого из элиты общества. Людей, как чумой зараженных славой, деньгами и тщеславием.
На входе в кофейню Гарри замечает кривую гримасу Луи и не знает, что ее вызвало. Это обычная кофейня, неужели сложно не быть таким придурком? «Это Луи Томлинсон, его не исправить, просто забудь», — шепчет в голове голос Гарри.
— Хочешь чего-нибудь? — вежливо интересуется он у Томлинсона, и тот отрицательно качает головой в ответ. Ну, Гарри плевать. Он подходит к кассе и здоровается с милой женщиной, которая всегда продает ему здесь выпечку и кофе. Он заказывает для себя и Джеммы по три пирожных и берет два кофе. Можно было бы взять три, чтобы один опрокинуть на голову мудака-скримера, но он оставляет эту идею про запас.
После того как он расплачивается, Гарри достает телефон и отправляет отчет о прошедшем свидании пиарщикам.
— Я думаю, на сегодня все, — пожимает плечами он, глядя на Луи, который пустым взглядом, уставился на афишу на двери кофейни. «Семейный день — четверг. Скидка 10% всем семьям» — гласит небольшой и красочный плакат. Луи даже не смотрит на него, когда уходит, фыркнув напоследок и бросив ядовитое «отлично».
Гарри еще полминуты смотрит на стеклянную дверь с афишей, пока кофе в его руках не начинает обжигать, и тогда он просто выходит следом за Луи.
***
— Надеюсь это все для меня? — первое, что слышит Гарри, заходя в квартиру. Он неудобно держит пакет с пирожными и кофе, и его ключ из рук падает на пол.
— Что ты здесь делаешь? — отвечает он Найлу, который удобно развалился на диване, переключая каналы телевизора.
— Жду твоего отчета, и еды, конечно же.
— Тогда уходи прямо сейчас.
— Вряд ли мы уйдем, — усмехается третий голос со стороны кухни, и в проходе появляется парень с синими глазами и взлохмаченными волосами цвета темного шоколада.
— Поверить не могу, Найл, ты не умеешь хранить тайны, — шипит Гарри, кидая злобный взгляд то на Энди, то на Найла. — Ты знаешь, что будет, если они узнают о том, что я все вам рассказал? Контракт будет расторгнут!
— Мисс драма, заканчивай уже, — усмехается Энди, забирая из его рук стаканчики с кофе. — Я обижен твоим недоверием. Думал, мы команда. Очень в тебе разочарован, Гарри.
— Никто не должен знать, ребята. Я серьезно…
— Гарри, — прерывает его Найл. — Мы понимаем, ладно? Я просто не хотел взваливать это только на тебя. Ты делаешь это ради нас троих и имеешь право хотя бы на нашу поддержку.
— Привет, мам, рад видеть тебя в теле Найла, как поживаешь?
— Все, отвали, — усмехается Хоран, забирая из его рук пакет с пирожными.
***
Луи выскальзывает из душного помещения и пару секунд он просто стоит наслаждаясь свежим воздухом. Почему в судах всегда так жарко, неужели сложно купить кондиционер?
Все прекрасно, ровно до того момента, пока он не начинает слышать щелчки фотокамер и нарастающий гул. Он ненавидит гул журналистов. Они такие шумные. Причем не шумные, как его сестры, когда играют, или как группа друзей в кафе, жарко обсуждающих последние новости. Они шумные по-плохому.
Синтия рядом с ним держится стойко, ее подбородок вздернут, и она сдержанно отвечает что «слушание прошло удачно, и все детали группа уточнит на дальнейших интервью». А в голове Луи до сих пор как заезженная пластинка крутится голос девчонки «я считала его своим кумиром. Обожала его. У меня все стены были завешаны его фотографиями, а он публично оскорбил меня, еще и послав после этого. Я никогда в жизни не была так разочарована». Сразу после этого мелькает чертова афиша из кафе, напоминая о том, что он разочарование не только для этой фанатки.
Он выдыхает и ему плевать. Рука Зейна снова на его плече, и они идут в сторону припаркованного фургона. Луи смотрит на Джорджа, сидящего в машине напротив него, и на вспышки камер, мелькающие в окнах, и думает о том, почему сейчас он сидит на месте позора, а не их басист? Просто Джорджу повезло больше. Он делает свои грязные дела в тени внимания, никто не знает о его проступках. Как жаль, что Луи облажался на международном фестивале.
— Все в порядке? — спрашивает Синтия, и Луи кивает. — Отдохни сегодня, через три дня у нас концерт, помнишь? Уверена, что мы соберем полный клуб, когда все узнают о том, что мы выиграли дело в суде.
Луи улыбается так, будто эта новость его радует. Но дело в том, что ему просто плевать. Даже если бы он проиграл, и ему пришлось бы заплатить этой девчонке за нанесенное оскорбление, это бы не имело никакого значения.
Он достает из кармана сигареты и свой блокнот со стихами, и затягивается прямо в салоне, игнорируя недовольные возгласы Лиама.
