«Привет, малыш. Надеюсь, ты там счастлив в своей берлоге одиночества. Тур окончен, и мальчики шлют тебе свои поздравления с днём рождения и предстоящим Рождеством! Люблю тебя. Синтия»
И это всё? Ну, действительно, за столько лет дружбы? Луи просто вне себя от восторга получить мерч группы Гарри, который они, судя по всему, не успели распродать в туре. Блеск. Он хмурится, и ставит коробку на стол, будто в ней ему прислали бубонную чуму. — Посылка была из Америки, ты знаешь? — спрашивает Физзи, вырывая его из маленького пузыря размышлений о призрачной обиде. — Отправка стоила, наверное, миллиард! Луи с сомнением фыркает. — Какая жертва. — Ты пригласил Синтию на день рождения? — Нет, — он хмурится, пытаясь вспомнить, когда в последний раз Синтия была на его дне рождения. Первые три года группы он приглашал её на эти вроде «вечеринки», а потом это стало выглядеть как часть её работы, потому что ей хотелось организовать список гостей, найти место, нанять какого-нибудь модного диджея и заказать бродячий цирк или вроде того. Один раз он позволил ей это, и в итоге получил самый пафосный праздник, какой у него был — с приглашенными моделями и фотографами, которые только и делали, что тыкали ему объективами в лицо. — Но ты же позвонишь ей сказать «спасибо»? — Отправлю ей сообщение. — Это грубо. — Она прислала мне нераспроданный мерч с лицом моего бывшего на день рождения — вот что грубо. Позже, он, конечно, перезванивает Синтии и благодарит её даже за такой дурацкий и бессмысленный подарок. И в этом нет ни капли тайного умысла и ему вовсе не интересно как там дела у группы, но он не останавливает её, когда она начинает рассказывать. — И мы закончили в Нью-Йорке, конечно же, сразу после того, как уехали из Невады. Хорошо, что мы не стали ждать до утра, говорят, эти парни всё-таки искали Найла. — Ага, — закатывает глаза Луи. — Гарри уже в Лондоне, кстати. У нас с ним ещё кое-какая работа, а потом перерыв на праздники перед продолжением тура. — Что ж, — хмыкая, отвечает он. — Передавай привет. — Как мило, — ворчит Синтия. — Кстати, идёшь на вечеринку Олли? — Конечно. Это, вообще-то, моя вечеринка. — А на новогоднюю вечеринку Брэнсона? Слышала, ты приглашён. — В задницу. Ненавижу все эти светские тусовки — одни сплошные сплетни. — Ты и есть одна большая сплошная сплетня, Луи. — Поэтому и не хочу. — Надеюсь, ты хотя бы из дома выходишь? Он знает, что не должен ничего доказывать и отчитываться о своём состоянии, но слова Синтии всё равно задевают. — Ещё бы, мне как раз нужно в магазин за молоком, — почти грубо отзывается он, но в последний момент вздыхает и сдержанно прощается. В магазин он всё же идёт и где-то посреди размышлений о том, какой чай лучше взять, он думает о Синтии и своей сестре. Физз говорит, что он немного социопат, и, наверное, сравнивая его нынешнюю жизнь с прошлой — той, где был Луи Томлинсон рок-звезда, можно подумать, что он действительно скатился на самое дно. В последний раз он разговаривал с кем-то знаменитым, когда в баре его узнала Шерил Коул, и то это было месяца два назад, и всё, что она спросила, это «ой, Луи, ты куда-то совсем пропал». Его новый аккаунт анонимного поэта еле собрал полторы тысячи подписчиков. Так что Луи будто… начал жить заново. Он может, если захочет, вернуть всё, что у него было — сцену, фанатов, найти нового менеджера, который будет считать его деньги в банке. Но он берёт свою жизнь под контроль и оставляет в ней только то, что действительно нужно. Он кидает свой любимый чёрный чай в продуктовую корзину, где только молоко, яйца и джем с хлебом.***
Его дни превращаются в спокойную рутину — он провожает Физзи до вокзала и даже передает через неё привет матери и девочкам; занимается стиркой, в которой портит свои брендовые шмотки, покупает подарки для Олли и Элеонор на Рождество и даже успевает позвонить Зейну. — Извини, что не поздравлю тебя в этом году, — пытается звучать опечалено друг. Но Луи слышит как на заднем фоне настраивают аппаратуру, как новые коллеги Малика обмениваются шутками и мешают ему нормально говорить. Он радуется за Зейна своим «забей» и «ты же в долбанных штатах, Зейн». — Я слышал, Эль организовала всю эту вечеринку для тебя, — усмехается тот. — Ага. Луи возится с пуговицами рубашки и старается привести в порядок свои отросшие волосы. Он не красил их уже несколько месяцев и даже не представляет, как сильно бы ухмылялся Зейн, если бы увидел его сейчас. — Мило с её стороны, — заключает Малик. — Думаю, это из-за Олли, — фыркает Томлинсон. — Да ладно, ты ей всегда нравился. Луи в неверии усмехается. — Мне надо идти, — слышится притихший голос с другого конца телефона. — Позвоню тебе ещё на днях. Луи нехотя прощается и скидывает звонок. Он ожидает, что доберётся до Фулхэма за час или около того, но пробки на дорогах перед праздниками становятся просто невозможными. Такси застревает буквально в паре кварталов от дома Олли, и Луи смотрит на обреченное лицо водителя со всей возможной сдержанностью. — Ладно, к чёрту. Он выходит из салона, потому что если не доберётся до этой вечеринки в ближайшие полчаса, то получит ещё пару пропущенных от Элеонор, которую он так старательно пытается игнорировать. Проходя несколько улиц он тормозит у одного из продуктовых магазинов, чтобы отдышаться и закурить. Коробки с долбанными подарками в его руках выглядят нелепо, и он аккуратно складывает их на ступеньки, пока делает долгожданную затяжку. — Возьму только немного чипсов и пива, — слышит он позади себя. Какие-то подростки идут держась за руки и при этом по-идиотски хихикая. — Нет, только не пива, — девичий голос ему не знаком, и Луи совсем не обращает на этих детей внимания, пока те не подходят ещё ближе и он не узнает во всём, включая силуэт и дурацкую куртку из H&M, нового знакомого Физзи. — Ладно, возьму ещё вина, у тебя будет десятка? Томлинсон морщится в отвращении, когда девчонка передаёт Натану смятую бумажку. — Я жду тебя здесь, надо позвонить маме, — отвечает она, и их губы на мгновение встречаются. Луи чувствует яростно приливающий жар внутри. Девушка остаётся на улице, беззаботно болтая по телефону. У него есть хорошая возможность пойти и разобраться с этим сопляком, пока тот в магазине. Он смотрит на эту смазливую мордашку сквозь стекло, но слышит при это слова Синтии «Луи, ты мог бы не привлекать к себе столько внимания?». С другой стороны — его больше ничего не держит. У него нет контракта и он уже не мировая звезда. Заголовки о том, что он избил малолетку походят по новостным сайтам и блогам буквально пару дней — разве это слишком большая цена за Физзи? Но потом он просто… он чувствует, что вмешивается в дела, которые его не касаются. Это жизнь Физзи, не его, даже если он ей расскажет — она не поверит ему. Томлинсон редкостный пиздабол, так что нет никакого смысла строить из себя героя. Он озлобленно тушит сигарету и, сгребая подарки под мышку, уходит как можно быстрее.***
— Гарри, есть разговор. Стайлс замирает с полной ложкой кофе над его «тур-кружкой», которую он забрал себе в качестве сувенира. В квартире пусто и холодно, и его чемодан с вещами всё ещё лежит неразобранным где-то в спальне, а голос Синтии уже отдаёт чём-то с привкусом рабочей серьёзности. Гарри в спешке пытается вспомнить, не натворил ли чего-нибудь за последние пару дней, что он в Лондоне. — Слушай, никто нас не видел, обещаю. Мы ничего даже не делали, просто шоты в баре. — Я не про Мейсона, — вздыхает менеджер. — И даже не про гей-бар, в котором вы были. — А, — он с каким-то облегчением заливает кофе кипятком. — Тогда что? Ему хочется надеяться, что это не про Луи. Что Синтия не собирается сказать ему «он отослал мне назад твой подарок на день рождения, прости» или «я говорила с ним, он больше не хочет иметь с тобой ничего общего». Он уже почти готов к такому исходу, но ещё не в полной мере. Пока внутри есть остатки надежды, ему остаётся только нервничать всякий раз, когда голос Синтии становится слишком уж серьёзным. Но Гарри не может это контролировать — он пытается быть таким идеальным и вылощенным для мира, каким его научил быть Луи, но… — Чувак, ты пялишься, — смеется Мейсон, когда Гарри замечает в толпе мужчину, в профиль так похожего на Томлинсона. И ещё… — Ты что, не отписался от него в инстаграмме? — Закатывает глаза Джемма. Да, он справлялся не очень хорошо, но в эту секунду он думает, что ему придётся это сделать. Однако через динамик громкой связи до него доходит неопределённое мычание. — Ты же знаешь, что я обычно отсеиваю всякие не особо важные приглашения для вас и всё такое. — Конечно. — И я бы не предлагала вам что-то, если бы в этом не было смысла. — Да, Син, мы в курсе. — Тогда есть кое-что, что я считаю интересным. Гарри хмурится, и тянется к телефону, проверяя дату. — Син, скоро праздники. Мы не можем подождать? — Знаю, но сейчас самый разгар! Короче, это всего лишь одна радио-передача. Только для тебя, — в спешке объясняет она, — парням быть не обязательно. Что-то в этом предложении заставляет Гарри напрячься, как будто тень из прошлого снова принимает в объятия. — Но мы договорились не ходить никуда раздельно. — Найл в Ирландии, а у Энди каникулы на Мальте, — её голос полон оправдания, но Гарри ему не верит ни на секунду. — Мои родители собирались приехать на Рождество. — Это всего один день, Гарри. Небольшая радио-викторина со звёздами, будет весело. Он вздыхает, в который раз проклиная себя за потакание капризам этой женщины. — Ну, хорошо.***
Радиовикторина — это слишком сильное заявление для этого небольшого шоу, но Гарри всё равно нравится. Помимо него там ещё молодой писатель, занявший место на полке с бестселлерами, актриса из какого-то популярного молодёжного сериала и бывшая финалистка британского икс-фактора. Гарри отвечает на какие-то вопросы о его группе, туре, любимых фильмах и прочей ерунде. В какой-то момент писатель хлопает его по плечу, и они переходят на тему поэзии. — Я всегда хожу на поэтические вечера, слушаю молодых поэтов, вдохновляюсь ими. Гарри, ты бывал на стенд-ап выступлениях? — Это там где люди рассказывают смешные истории из своей жизни? Мне хватает Найла, нашего барабанщика, у него вся жизнь как комедия. В студии раздается легкий смех присутствующих. — Нет, стенд-ап поэзия, — поясняет ему парень. Он наклоняется ближе, будто собирается открыть какой-то особо важный секрет. — Я люблю одного парня из клуба «Рим», он всегда выступает анонимно и в маске. Но его стихи просто нечто! Я думаю это действительно современное искусство. Когда эфир заканчивается, Гарри обнимает девушек и пожимает руку новому знакомому. — Я Алан, — представляется тот. — Я помню, — смеется Стайлс. — Нас представили буквально полчаса назад. — Ну, на случай, если ты забудешь. Алан Тойбин обычно стоит в разделе исторических романов. — Что ж, я запомню. Они разговаривают, пока едут из студии вниз на лифте, и после, пока ждут вызванное такси. Алан со своими флиртующими вопросами похож на изворотливую маленькую змейку, которая пытается залезть тебе за ворот и обвиться вокруг твоей шеи. У него вид типичного молодого писателя, просиживающего в старом свитере в старбаксе, и ежесекундно постящего о новых идеях в своем инстаграмме. — Мы можем сфотографироваться в честь знакомства? — Спрашивает он. Гарри одобрительно кивает. Секунду назад Алан говорил, что только недавно получил двухсоттысячного подписчика, так что он знает, что его лицо хотят использовать в качестве рекламы. Его щёки уже успевают замерзнуть к моменту, когда они с Аланом прощаются и его, наконец, подбирает такси. Гарри жалуется на всё это Синтии, не получая от неё ни капли сочувствия. — Это твоя работа, солнышко, — поясняет она. — Ты теперь торгуешь своим временем и вниманием. Он знает, что она права. Ему приходится отныне иметь дело с разными людьми. Он иногда комментирует посты разных звёзд, которых даже не знает, но притворяется их другом, потому что Синтия говорит это подходит его имиджу. — Да, он интересный парень, я на него подпишусь, — соглашается Стайлс как-то устало. — Если что могу прийти на презентацию его книги или типа того. Он говорит это, но думает только о том, что всё это и в половину не так весело как было с Луи. Он может встретиться ещё с сотней подставных друзей и любовников, но те чувства, что однажды в нём пробудились, больше никогда не повторятся. Теперь он знает отличия между работой и настоящим…чем-то. Ему что-то одобрительно отвечают на том конце провода. — И ещё, Син… у меня нет планов на Новый Год, родители уедут сразу после Рождества. Так что можешь всунуть меня в какую-нибудь тусовку.***
— Так ты не поедешь с нами в Холмс-Чапел? — отец подливает ему ещё немного горячего вина, и у Гарри начинает гореть лицо после второго бокала. Он отрицательно качает головой, видя недовольную физиономию Джеммы. — У меня много работы, вы же знаете. — Но мы не увидим тебя ещё так долго. У вас потом снова тур, — жалуется мать. — Мне нужно ехать сразу после Нового Года, мам. — Почему так скоро? — Хмурится сестра. — Неужели нельзя было взять перерыв подольше? — Мы можем обсуждать что-то кроме этого? — С жаром просит Стайлс. Былая обстановка спокойствия в мгновение исчезает, и Гарри поспешно извиняется за свою выходку. — Я просто уже немного устал, — оправдывается он. — Это ничего, — мягко отвечает Энн, касаясь рукой его волос и с нежностью их приглаживая. — Работа есть работа. Кстати, прочла недавно в интернете, что у тебя новый парень, — смеется она. — Пригласишь его завтра отметить с нами? Гарри хочется провалиться со стыда. Он закатывает глаза, успевая заметить, как ухмыляется при этом Джемма. — Мейсон не мой парень, — твердо заявляет он. — Мы друзья. — Ты ещё грустишь из-за Луи? — Мам, ты же знаешь… — с чем-то крепко натянутым в душе, говорит он, — мы встречались только ради пиара. Он ненавидит это признавать, но теперь эти слова даются куда легче. Они заканчивают ужин, переставая обсуждать все подробности его жизни и переключаясь на музыкальные передачи. Гарри устраивается в кресле, допивая остатки вина. — Чего такой задумчивый? — Шепчет Джемма ему в ухо, пока мать с отцом спорят, чья версия O Come All Ye Faithful лучше. Её пальцы принимаются играть с воротником его рубашки, и Гарри только отрешённо качает головой. — Хочешь, позвоню Синтии и скажу, чтобы она перенесла ваши концерты? Её энтузиазм от этой идеи ощущается почти физически. Она заговорщически улыбается, глядя прямо в глаза и Гарри не может не улыбнуться в ответ. — Она вырвет твой язык и съест заживо, как только ты предложишь ей такое. — Это правда, — сдаётся сестра. — Нет, я… мне, если честно, всё равно уже. Я даже Новый Год буду отмечать на какой-то модной тусовке. — Тебе не обязательно идти. — Я знаю. Я просто думаю, в какой момент это, наконец, начнёт мне нравиться, ну… как раньше. — Я… — начинает вдруг Джемма, но Гарри обрывает её. Он сам не знает, почему думает обо всем этом. Он должен быть благодарен за всё, чего добился, он должен любить своё дело, и он любит. Просто он уверен, что всё могло бы быть намного лучше… если бы… — Не важно, забудь. Я просто перебрал вина, — извиняющимся тоном говорит он. — Пойду спать. Его кожа всё ещё горит из-за алкоголя, когда он уходит из комнаты под жалостливым взглядом сестры.***
Когда Луи приезжает на вечеринку Олли, то понимает, почему всю жизнь так сильно не выносил других людей — они отвратительные. Ну, не вообще все, а большинство из них. Те, например, кто устраивают вечеринку в твою честь, но приглашают кучу неизвестных людей, и вместо тебя уделяют больше внимания кому-то в коротеньком платье и длинными, заполированными загаром, ногами. — Эль, ты слышала про зимнюю одежду? — Мило улыбается Томлинсон. Олли, сидящий на диване, закатывает глаза и прижимается ближе к своей девушке. — Ну ладно, хотя бы про штаны? Я думаю, штаны хорошая идея, когда на улице лежит снег. — Луи, иди к чёрту, — показывает она ему средний палец. Томлинсон мягко усмехается. — Он будет мудаком, пока не напьётся, — комментирует Олли, делая глоток из своей очередной бутылки пива. В то время как Луи вертит в руках точно такую же, но с пометкой «безалкогольное». — Нет, спасибо, сегодня шоу не будет, — в какой-то момент он даже успевает загрустить по этому поводу. Но декабрь и без того был достаточно тяжелый — он выпил вчера, и в его записной книжке стояло чересчур много пометок о том, что он позволял себе какие-то слабости. На этой вечеринке он держал себя достаточно здраво. Оттого тут казалось так уныло. Половина гостей радостно вывалилась на заснеженный задний дворик чтобы покурить, освежиться и выпивать, глядя на звёздное небо. Он издаёт скучающий полустон, который тонет в музыке классического готик-рока. Когда он снова смотрит на Олли и Элеонор, то те уже давно забыли про его присутствие, больше уделяя внимание ртам друг друга. — Вы снижаете ваши шансы на потомство с каждой минутой, — произносит Луи достаточно громко, чтобы эти оба оторвались от своего занятия. Эль недовольно морщится, оборачиваясь на замечание. Её платье еле скрывает бёдра, а из-за открытой двери на улицу, из которой снуют туда-сюда гости, по полу ползёт сквозняк. — Луи, ты снизил свои шансы на потомство ещё в тот момент, когда стал спать с мужчинами, так что завали, — жалуется Олли. Луи ненавидит влюблённых — они не понимают ни юмора, ни советов. Он отлепляется от этой парочки, выходит подышать на улицу и оставляет свою бутылку пива где-то под заснеженным кустом самшита. У него последняя сигарета на сегодня, и он поджигает её, пытаясь вдыхать не настолько отчаянно, хотя знает, что через час или два ему захочется закурить снова. К концу вечера он с самодовольством вызывает такси для подвыпивших и распоряжается сохранностью их вещей. — Спасибо, Лу, ненавижу эти сборища, — жалуется Эль, хотя тут же выглядит смущенной, осознавая, что жалуется на его вечеринку. Чтобы избежать неловкости она подхватывает несколько грязных стаканов, отправляя их в раковину, но руки у неё немного дрожат, а макияж уже выглядит подтёкшим. Она устала, но признавать это и не собирается. — Ты пил мой коктейль? На секунду Луи замечает на её губах игривую улыбку и закатывает глаза. — Один стакан, — признаётся он. Тёплое ощущение внизу живота из-за этой бодяжной смеси шампанского и сиропа развязывает ему язык. — Потому что пиво кончилось. — Ну да. Хочешь ещё? — Она достаёт из холодильника припрятанный графин и разливает в две кружки. — Я уже выпил достаточно, Эль. — Луи, Рождество! И у тебя день рождения! Олли задолбал меня этой вечеринкой, а ещё этим праздничным ужином с его родителями. Так что просто выпей со мной, иначе у меня сдадут нервы. Он сдаётся и делает приличный глоток, чтобы успокоить её. Но Эль настаивает и они заканчивают с уборкой ровно тогда, когда и со всем коктейлем. Горячей щекой Луи прижимается к поверхности стола и очень много думает. Ему не очень нравится делать это в подвыпившем состоянии, потому что мысли хаотично плавают в его голове, пока он не вспоминает, что ему пора достать телефон из кармана и позвонить. — Эль, помоги, — просит он. Элеонор отвлекается от посудомоечной машинки и удивленно смотрит на него. — Мне надо позвонить. — Никаких звонков, Луи, уже почти утро. — Нет, но… мне надо, ты же в курсе? Просто нажми… я не вижу где цифры. — Ты просто ляжешь спать у нас наверху, Томлинсон. Я не буду вызывать такси. — Ах, но… я оставил однажды водителю полсотни сверху, представляешь? — Очень щедро с твоей стороны, — она закатывает глаза и подходит, дёргая его за плечи. От этого у него кружится голова, но он послушно поворачивается к ней. — Ну, это вежливо. Если ты делаешь что-то непристойное в такси — надо накинуть сверху. — И что же ты там делал? — Отвозил пьяного и перевозбуждённого Гарри Стайлса до дома. Он чувствует, как что-то тянет его со стула, и на секунду он будто парит. Эль недовольно кряхтит позади него, подталкивая в сторону лестницы. Он много раз ощущал себя в таком состоянии — Зейн обычно забирал его домой или отправлял с кем-то ещё. Луи знал, что наутро обычно его самой большой проблемой было не похмелье, а недовольство Синтии и тысячи отметок в социальных сетях. Но теперь он больше об этом не беспокоится — единственное, что он знает, так это слишком тонкую грань между алкоголем и наркотиками. — Эль, я ничего не принимал? Колдер странно пялится на него всего мгновение и толкает снова. — Нет, правда? Ничего? Это важно, ты ничего мне не давала? — Луи, я знаю, что ты в завязке, идиот, думаешь, я бы поступила с тобой так? — Она раздражённо открывает дверь и затягивает его в комнату. Томлинсон старается стоять ровно, пока она расстёгивает пуговицы на его рубашке. Пару раз он был в состоянии, когда он не мог контролировать себя, и кто-то точно так же его раздевал. — Только, пожалуйста, проснись и свали завтра до обеда. У меня будет слишком мало времени подготовить дом. Внезапно Луи видит в ней какое-то трогательное переживание и вспоминает, что Элеонор никогда ещё не встречала родителей Олли. — Ты им понравишься, — еле слышно произносит он, но её дыхание всё равно сбивается. — Надень только что-нибудь попроще, они зануды. Но, правда. Не знаю, говорил я или нет, но я рад, что вы вместе. На последней пуговице пальцы девушки будто срываются. Она поднимает на него свой нечитаемый взгляд сучки, чтобы хоть как-то реабилитироваться. — Ого, — протягивает Колдер. Луи сам для себя удивленно понимает то же самое — ого. — С тобой стало приятно разговаривать Томлинсон, — улыбается она. — Спокойной ночи. Ему хочется окликнуть её и попросить остаться, потому что мысли в его голове просятся вылезти наружу. Но потом он вспоминает, что у Эль есть и свои заботы, да и она уже захлопнула дверь в его комнату. Он тянется к карману брюк, и он знает, что может позвонить только одному человеку, который бы точно нашел для него подходящие слова. Когда на том конце провода отвечают, на секунду он даже теряет дар речи. — Да? — какой-то… не такой голос говорит за того, кто сейчас так нужен Луи. — Гарри? В трубке слышится секундное замешательство. — Конечно нет, — отвечают ему, — если только вы не думаете, что Гарри сменил пол. Луи немного напрягает память, пытаясь понять, где он уже слышал этот голос. — Эм… Джемма? — Да? Могу вам помочь? — Почему ты отвечаешь на телефон Стайлса? Джемма на это нагло хмыкает. — Он спит, и он бросил свой телефон на кухне. Ему что-то передать? — Я только… — Ты вроде как давно ему не звонил, — обрывает его она. У Луи кружится голова. Он уже начинает проклинать Эль за этот её коктейль. — Хм… ты узнала мой голос? — Ещё бы, — вздыхает девушка. — Так… Гарри что-то передать? С языка почти срывается «пусть перезвонит» или «разбуди его, пожалуйста, мне нужно услышать его голос. Вроде как прямо сейчас». Но вместо этого он выдаёт: — Я просто хотел с ним поговорить. Я не знал, что делать с… — С чем? — С моей сестрой, — почему-то признаётся он. — Мне нужно ей кое-что сказать или… даже не знаю. Забей, это не важно. Он хочет сбросить трубку, потому что внезапно этот разговор начинает его смущать. Ему не стоило говорить Джемме о таких личных вещах. Но молчание в ответ чем-то его настораживает и он остается на линии. — Вау, — выдает вдруг она, — превосходишь сам себя, придурок. Луи зависает от её слов. — Прости? — Ты бросил его, игнорировал и вообще всё время делал вид, что он какая-то твоя ручная зверюшка, и ко всему ещё и смеялся над его чувствами. И вот ты звонишь спустя…год? И говоришь, что у тебя проблемы и только мой тупоголовый братец, видимо, настолько болван, что не пошлёт тебя, выслушивая их, правда? — Слушай, это не твоё дело, — раздражается он. Одеяло, натянутое на него Элеонор, сползает, и он в нетерпении откидывает его в сторону, внезапно даже как-то трезвея. — Я позвоню ему потом, спасибо, что ответила. — Нет уж, послушай, — останавливает его она, — я не знаю, чего ты хотел добиться этим звонком, хотя даже если бы ты звонил ему в любви признаваться, я бы… честно, Луи, Гарри достоин большего, и я считаю что это несправедливо, что ты можешь просто так звонить ему в любое время и плакаться о себе любимом. У него тоже были проблемы, и ему тоже было плохо, но вот совпадение, он ни разу не звонил тебе пьяным чтобы пожаловаться, да? А если бы и позвонил, ты бы, наверное, послал его, как обычно. У него пересыхает во рту от этих слов. Ему не нужно реагировать на это — он видел Джемму всего несколько раз. Её слова ничего не значат, но… «Но» заключается в том, что она права. — Да, — признаётся он, — верно. Гарри заслуживает лучшего, и я не буду ему больше звонить, ладно? И не рассказывай ему о… обо всём этом… — Ладно, — напряженно отвечает Джемма, и прежде чем повесить трубку добавляет: — И кстати… с днём рождения. Да уж. С днём рождения.