***
Луи порывается сделать это несколько раз. В начале, когда мучается от похмелья на следующее утро и срывается на шокированную его поведением Эль (за что потом получает хорошенько от Олли). Потом он оказывается очень близок к признанию, когда Физзи звонит ему, чтобы поздравить с Рождеством и спросить, не хочет ли Луи приехать на Новый Год. Но вместо этого он злится на свою неуверенность, и на слова «Лотти и мама много спрашивают о тебе и, правда, хотели бы повидаться», отвечает: — Чёрт возьми, я не хочу их видеть, ясно? Ему надо покончить с этим и рассказать про Натана, но потом он слышит в голове голос сестры Гарри, который говорит, что его слова ничего не значат, и кто он вообще такой, чтобы учить других морали. Дерьмо внутри него ставит на путь саморазрушения, и в нём снова просыпается давно уснувший засранец. Он пялится на приглашение от Ричарда Бренсона и думает, что хочет ощутить это чувство вновь — когда толпа вокруг тебя разглядывает каждый миллиметр твоего тела с презрением и снисхождением. Он снова хочет стать для них поводом для сплетен и Луи-имеющим-мир-в-одно-место. Ему приходится порыться в вещах, чтобы вытащить из гардероба что-то помимо повседневных худи и рваных джинс. Он находит какой-то отличный кричащий дизайнерский костюм, который ему достали для одной из премий, куда он так и не явился. Он знает, что не должен, но достаёт из-под кровати припрятанную упаковку ксанакса, к которой не прикасался уже долгое время. Всё лишь потому, что пальцы дрожат, даже когда он курит. Он принимает таблетку, но даже спустя время это будто не приносит облегчения. Руки слушаются его гораздо легче, но всё остальное — где-то внутри него… там полный хаос. Перед тем как выйти из дома, он видит входящий вызов от Физзи. — Лу, как Новый Год? — Сразу же спрашивает она. — Как раз собираюсь выходить? — Пойдешь к Олли? — В её хмыканье слышны нотки любви. Луи устало проводит рукой по лицу. — Нет. Иду на вечеринку к Бренсону. — Бр… Я думала ты не хочешь пока светиться на публике, — шум на её фоне немного отвлекает, и она шикает на кого-то, прося быть потише. Будь она сейчас тут, наверное, сделала бы крайне озадаченное лицо, думает Томлинсон. На секунду в его голове снова мелькает мысль, подталкивающая его к действию. — Слушай Физ, хотел тебе кое-что рассказать… только… Это важно, окей? И я это не выдумал. В трубке слышится её притихшее дыхание. — Э-э, ну ладно. — В общем, я, — он тут же запинается, теряя весь настрой. Нет смысла во всём этом, тем более, когда ксанакс расслабляет мышцы его тела и делает разум более гибким. — Короче поговорим, когда приедешь обратно. Они прощаются, и ему не хочется ничего сильнее, как уехать поскорее из собственной квартиры. Он отстукивает ритм по своему колену, пока провожает взглядом мелькающие дома в салоне такси. Но это не ритм музыки, не заевшая в голове мелодия, это желание ускорить время, раствориться в нём и прокрутить реальность куда-то подальше, где нет этого смятения. — Виски, — просит он сразу же у бармена, как только оказывается внутри отеля Шангри Ла. — Со льдом. Луи оглядывается, провожая взглядом роскошь, так яростно бросающуюся в глаза. Мелькающую тут и там претенциозность из-за вспышек камер. Он делает глотки один за другим и смотрит на это так, словно он всё ещё часть этого мира. Но ему ничего больше не нравится, ничто здесь не приносит удовлетворения. Он как-то сказал Зейну, что почти не помнит прошедших лет — будто он был слепым все эти годы — сцена, туры, интервью, вечеринки, фестивали — он с трудом мог припомнить, что там происходило. Зато прошедшие месяцы он мог отлично пересказать, даже те дни, когда он просто сидел дома целыми сутками и работал над новыми стихами для выступления. Но, несмотря на всё, эта слепота ему нравилась, и ему хотелось вернуть эту тьму назад, хотя бы на сегодня. На третьем стакане он мило флиртует с одной из моделей, когда чувствует чужое прикосновение к своему плечу. — Приветик, незнакомец, — зовет его голос позади, и губы Луи медленно расплываются в улыбке. Он почти не верит, когда оборачивается — будто кто-то вырвал его из сновидения и бросил в ещё более неправдоподобную реальность. — Чёрт. Синтия чуть ли не кидается ему в объятия, или это была его инициатива? Они растворяются в моменте, будто не виделись целые годы. — Ты хорошо выглядишь, — искренне шепчет она ему на ухо. — Да, — уклончиво отвечает он. Её пальцы как-то по-милому сжимают его предплечье. И ощущение подобной заботы с её стороны он не помнит уже давно. — Не знала, что ты здесь будешь. Они выпивают вместе, чокаясь бокалами. Луи удивлен; он рассматривает её так пристально, с ног до головы, будто не может поверить, что она реальна. — Скучал по тебе, — наконец развязывается у него язык. Синтия ласково улыбается ему, нежно приглаживая ему волосы на голове. На ней строгое черное платье от Dior, которое, почему-то, вмиг возвращает его с небес на землю, как крепкий отходняк. — Ты здесь одна? — Спрашивает он, заранее жалея об услышанном ответе. — Я с Гарри. Это не что-то совсем ужасное, конечно. Просто часть её работы. Но пока Луи не видел этого своими глазами, это не напрягало его так сильно. Он даже не считал это в полной мере предательством, но, может быть, только потому, что им не приходилось быть на одной и той же вечеринке одновременно? И потому что теперь Синтия будет бегать не за ним, если что-то пойдет не так. Не ему закажет такси до дома, когда он наберётся до неприличного состояния, и не его фотки подчистит у журналистов. — Ты сказал, что не придёшь, и я решила, что для его имиджа это будет полезно. Ну, знаешь, это его первое приглашение в такое серьёзное общество. Он вовсе не напуган или расстроен. Он просто не знает, что чувствует по этому поводу. Луи невольно смотрит ей за спину, сканируя толпу. — И ох… должна тебя предупредить, — замешкавшись, продолжает она, — он тут не один. — С группой? Синтия качает головой. — Нет, у него плюс один. Это не его парень, просто… — В смысле? Ему приходится отвлечься и выключить свой режим «ястреба, в поисках добычи», чтобы непонимающе взглянуть на девушку снова. — Луи у нас тур, — будто бы оправдывается она. Луи в это не верит. Его губы растягиваются в улыбке — может, от комичности тех мыслей, что Синтия заставила его сгенерировать в своей голове, а может от злости, что это может быть правдой. Гарри Стайлс не вписался бы в ещё один подставной роман — не после того, что им пришлось пережить. — Ты врешь, — усмехается он. Синтия хмурится, делая ещё один глоток своего коктейля. — Луи, в этом нет ничего плохого. Мы, ну… буквально мы, через это уже проходили. — Вот именно, — грубее, чем хотелось, обрывает её он. — Знаем — плавали. Ничем хорошим это не закончилось, да боже… Он же сам просрал контракт, он буквально вынудил меня выйти из игры, чтобы на него не повесили эту долбанную неустойку. — В этот раз всё иначе, — вздыхает она, — я хорошо его подготовила — работа и ничего личного. У Луи дергается губа, заставляя его выглядеть, наверное, как оскалившееся животное. — Да, конечно, а он-то в курсе? — Его тело будто само подскакивает на месте, готовое сорваться на поиски. — Где он? Не дождавшись ответа, Луи ныряет вглубь безликой толпы, выискивая там хоть что-то знакомое. Его грубо дергают за лацкан пиджака, заставляя затормозить и развернуться. — Томлинсон, успокойся, — шипит Синтия ему в лицо. — Что ты задумал? Тут куча фотографов вокруг, тебе нужно держаться подальше от скандалов. Он смеется слишком громко, привлекая внимание окружающих вокруг. — Ты что, думаешь, я тут, чтобы посветить лицом и поработать на репутацию? Мне буквально насрать, Син! Я сюда пришёл, потому что мне было скучно и одиноко — так что давай-ка повеселимся! Луи почти кожей ощущает нарастающую панику внутри его бывшего менеджера, но окружение людей просто не позволяет ей остановить его, и он пользуется заминкой, продолжая свой путь дальше. Мужчина тянется к баночке с таблетками, припрятанной во внутреннем кармане пиджака, и закидывает себе одну прямо на ходу. Если Гарри Стайлсу позволено сдаться перед действительностью — то и ему тоже. Интересно, как долго он соглашался на это? Сколько времени у него ушло, чтобы прочитать долбанный контракт и сказать «ага, меня всё устраивает». Нет, ну, правда — месяц, два? Или пара минут? Это нечестно — Луи отказался от всего. Он дал себе возможность представить, что перестань он быть заложником этой гнилой системы общественных поощрений, что стань он кем-то вроде святого и честного Гарри Стайлса — хотя бы перед собой — он будет… будет иметь шанс, которой упустил? Да, наверное, так он и думал. Поэтому старался. Ради себя, Зейна, Физзи и Гарри-гребаного-Стайлса. Чтобы встретить его однажды в баре и сказать «вообще-то, я больше не пью, так что согласен побыть для тебя сегодня трезвым водителем, если ты разрешишь отвезти тебя к себе». Ну, или как-то так. Но всё это было с учётом того, что и Гарри свою часть сделки выполнит — останется всё тем же наивным, влюбчивым и открытым. Всё с той же смущенностью во взгляде и тем же желанием принимать Луи таким, какой он есть. Но уж точно не мудацкой суперзвездой на контракте фейковых отношений с кем-то другим! Он замечает его в дальнем углу, рядом с большим столом c разными закусками, и в тот момент, когда какой-то парень с наигранным интересом что-то объясняет Стайлсу и прижимается поближе. Фотограф возле них делает фото. — Он бы не согласился, — может это ему просто хочется так убедить самого себя или доказать, что он знает Гарри Стайлса лучше, чем кто-либо ещё в этом зале. Но тот смотрится очень хорошо во всей этой мраморной роскоши и сдержанном внимании. Так, будто это не Луи научил его держаться в образе, а он сам родился в нём и взрастил. Он помнит, как Зейн скидывал ему всякие посты о предполагаемых отношениях Гарри, но он бы никогда не подумал, что этот болван решил вписаться в очередной контракт снова. Он подходит сзади — подбирается, будто хищник, — и захватывает плечи Гарри в невольные объятия. — Я буду любить тебя, когда ты будешь ясным днём. Я буду любить тебя, когда ты станешь ураганом. Слова срываются сами по себе, но в отличие от тех раз, когда он говорил их на сцене — никто не аплодирует. Парень, с которым Стайлс мило ворковал, приоткрывает рот, странно пялясь на него. Томлинсон закатывает глаза на эту неловкую заминку. — Ого, вот это встреча, — с наигранным восторгом говорит он. Гарри вздрагивает, наконец, оглядывается в шоке и напряжении, и точно до последнего не верит, что всё это происходит. — Луи? — Его голос звучит точно так, как Томлинсон хорошо помнит, но в этот раз он произносит его имя по-особенному, с придыханием, заставляя трезвый разум помутиться. Раздаётся щелчок затвора камеры, и Гарри хмурится, отодвигаясь подальше. — Какого чёрта? — Как тур? — Игнорируя недовольство, спрашивает Луи. — Мы вроде не знакомы, — протягивает ему руку незнакомец. Томлинсон скупо улыбается и игнорирует его. — Гарри, так как твои дела? Расскажешь поподробнее? — Он настойчиво разворачивает парня и тянет в сторону, где более людно. — Что ты творишь? — Гарри отмахивается от его прикосновений и скрещивает руки на груди с уязвлённым видом. Он мрачно смотрит на него и Луи смотрит на Стайлса в ответ, будто тот расколется надвое от этого взгляда. — Так как давно вы знакомы, ребятки? Гарри игнорирует его вопрос. — Неделю, наверное, может две, — отвечает за него его кавалер. — А-а-а, — понимающе тянет Луи. За две недели Гарри бы не стал с кем-то встречаться на самом деле. Боже мой, Синтия оказалась права — Стайлс вступил в это дерьмо снова. — Мне тогда, наверное, нельзя с вами болтать — такая получится компрометирующая ситуация! Не говорите только вашим менеджерам. Гарри вскидывает на него взгляд полный раздражения. Его грудь начинает вздыматься быстрее, и он перестаёт контролировать то, как кусает губы. В конце концов, он передаёт свой бокал в руки не понимающего спутника и тянет Луи за рукав пиджака. — На два слова! Стоит им оказаться за закрытыми дверями туалета, как вся эта раздраженность и возбуждение в его голосе сменяется усталостью. — Я от души хочу тебе сейчас врезать, Томлинсон, ты бы знал, — вздыхает он, приглаживая свои волосы рукой пару раз. — Если тебе есть что мне сказать — говори, но это, — указывает он пальцем в сторону выхода, — в этом твоём шоу я не участвую! — А я думал ты его и хотел, — с вызовом бросает Луи. — Это, вроде как, неотъемлемая часть, когда ты на контракте! — Я ни на каком грёбаном контракте! — Гарри, — усмехается Томлинсон, — ты таскаешься с этим кто-он-там на самой пафосной новогодней вечеринке и делаешь всё это с кислой миной на лице — ты на контракте. — Мы ничего не подписывали! — Неужели? Они одновременно вздыхают почти с облегчением, а может затем, чтобы только сделать перерыв перед новым заходом. Стайлс нарушает молчание первым. — Я просто немного помогаю Алану. У нас нет никакой договоренности, даже устной. — Ты делаешь это просто так? Хорошая попытка, но я уже всё знаю от Синтии. — Что? — Раздражается Гарри с новой силой — Ты сплетничаешь с ней за моей спиной? Знаешь, не обязательно опускаться до такого уровня — ты бы знал про Алана, если бы позвонил хоть раз! — Я не твой дружок, чтобы справляться о твоих делах. — Тогда зачем пришел сюда? Луи как-то ядовито усмехается. — Я здесь не ради тебя. — В самом деле? — Невпечатлённо протягивает Гарри, делая шаг навстречу. — Знаю, тебе тяжело такое представить, но у меня есть своя жизнь, и я прекрасно в ней себя чувствую и без тебя! Гарри на секунду замирает, обдумывая услышанное. Его лицо меняется с этого почти довольного выражения на какое-то разочарование, и Луи честно становится жаль за свои слова. — Что ж, — саркастично бросает Стайлс, — тогда не буду мешать тебе всем этим наслаждаться. Он разворачивается уже готовый уйти, но Луи ловит его за руку, хотя абсолютно не знает, что должен сказать. — В чем дело? — Притворно удивляется Гарри, сканируя взглядом место их соприкосновения. — Уже так быстро заскучал в своей прекрасной жизни без меня? — Перестань, — злится Томлинсон. — Перестань так себя вести, ты кто теперь — Тейлор Свифт? — Нет, но она дала мне пару уроков по общению с бывшими подставными парнями. Луи с вызовом выпускает руку Гарри, желая добавить что-то язвительное и мерзкое — просто потому что он может, — и потому что это заставляет кровь в его венах закипать. Но потом… потом он думает обо всём, через что прошёл за последний год и он знает, что заслуживает хотя бы адекватного разговора, а не тупых препирательств в туалете. — Гарри, — серьезно начинает он, и тон его голоса будто раззадоривает парня ещё больше. Он ухмыляется, будто знает всё, что Луи хочет ему сказать, но это, чёрт возьми, не так. — Ладно. Я скажу это без шуток и только один раз — так что просто послушай меня внимательно. У меня нет ни малейшей идеи, в чём тебя там убедила Синтия — но чтобы это ни было — это не так. Я знал тебя достаточно хорошо, чтобы сказать с уверенностью — вот это, — указывает он пальцем в сторону двери, — это не для тебя. У Стайлса становится такое выражение, будто Луи врезал ему по лицу. — Нет, не в том смысле, — спешит объяснить он. — Не твой успех и все такое. Контракт, Гарри. Ты достоин большего, чем тупые выходы в свет с начинающими актёришками, которым только нужна твоя слава! — Алан — писатель, — хмыкает Стайлс, скрещивая руки на груди. Луи ухмыляется. — Как низко ты пал. Гарри закатывает глаза, разворачиваясь и делая шаг в сторону двери. — Я ухожу. — Стой, — обрывает он его. — Хорошо, это не всё. Это срабатывает — не понятно почему, может, Гарри всё ещё питает к нему хоть какие-то чувства, чтобы дать лишнюю минуту и выслушать его, а может, просто сжалился. Не имеет значения. Луи за секунду собирается с мыслями — он знает, что хотел сказать (помимо дурацкой пикаперской фразочки про трезвого водителя) на протяжении долгих месяцев. Он писал это каждый день в свой блокнот и говорил десяткам людей за небольшую плату, потому что был не готов отдать эти слова получателю и подписать под ними своё имя. Но теперь момент был тем самым. — Давным-давно, еще до того, как я встретил тебя, кто-то заменил мою грудь сломанной пластинкой. В течение многих лет это была все та же заикающаяся и старая мелодия. Я хочу, чтобы ты знал, что я пытаюсь. Я бросил курить. Я занимаюсь йогой. И в эти дни я просыпаюсь, и желание смерти становятся все меньше и уходит дальше от меня. И нет, я не в порядке. Но я не был в порядке с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать или может быть двенадцать. Хотя, я всё ещё здесь. Я все еще дышу. И для меня иногда этого будет достаточно. — Луи, что это значит? — Гарри… — с дико бьющимся сердцем начинает он. Стайлс смотрит на него как-то по-другому; больше нет этой колючести, теперь только растерянность и жадность, с которой он всматривается в каждую деталь его лица. — Я писал это для тебя, наверное. Не важно, — фыркает он. — Уходи с этой дурацкой вечеринки, тебе это не нужно. Глаза, которые Луи видел в моменты трезвости, опьянения, возбуждения и даже ненависти становятся будто стеклянными. Гарри прерывисто вздыхает, придвигаясь к нему ближе и тихо, будто вручая секрет говорит: — Но у меня больше ничего нет. Томлинсон знает это чувство — будто сердце сжимают руками с тысячами игл, — он понимает, о чём говорит Гарри, и он не согласен. — Это не так. У тебя есть талант, и ты не обязан его доказывать, привлекая к себе такое внимание. Он никогда ещё не говорил так — откровенно и с нежностью. Наверное, поэтому Гарри был так удивлен. И ему не хотелось ничего больше, кроме веры в его слова. И, похоже, его желание было вполне осуществимо. — Боже, я хочу тебя в каком-то первобытном, диком смысле, как хотят друг друга животные — неукротимо и с острыми зубами. Боже, я хочу тебя в каком-то девственном викторианском смысле — проблеск твоей лодыжки погубит меня. Луи шепчет это с такой интимностью, что слова обжигают его же язык. Но Гарри ведёт от этого; он придвигается к нему вплотную, будто физически желая ощутить каждый звук. Он сгущает мрак вокруг них, оставляя свет только между их соприкасающимися телами. Луи почти на грани того, чтобы признаться, как сильно ему нужен поцелуй. Как ему необходимо снова прижаться к губам Гарри и вспомнить их вкус, но он даже не успевает сформулировать вопрос, как всё происходит само собой. Стайлс прижимает его к холодному мрамору, притягивая все ближе за воротник и не давая вздохнуть ни на секунду. Ему не хватало именно этого — все бесконечно тянущиеся месяцы, что он хандрил, злился, избавлялся от зависимости и пытался вспомнить, что значит возбуждение без наркотиков. Ему не хватало рук, пролезающих ему под рубашку, не хватало волос, в которые бы он мог зарыться и потянуть. Не хватало этой кожи и её запаха. Не хватало Гарри. Когда он меняет их местами, усаживая Стайлса на дорогущий умывальник и бросаясь к горячей покрасневшей шее парня, то стонет от чувства близости. От того, как чужой вставший член упирается в его собственный и заставляет вздрагивать от напряжения. — Теперь мне точно придётся уйти с этой вечеринки, — говорит Гарри, улыбаясь, и Луи с незнакомым чувством удовольствия целует его в эту улыбку. — Я составлю тебе компанию. Они пытаются остановить друг друга, чтобы действительно это сделать, но становится только хуже. Луи с остервенением хочет сделать всё здесь и сейчас, а потом уехать домой, в его новую квартиру — чтобы показать её Гарри и сделать это снова. Он сжимает пальцами чужие бедра, вырывая задушенные вздохи. Они купаются в этом опьянении, пока дверь с ударом не распахивается. — Оу, боже, — удивленно восклицает кто-то. Луи не сразу слышит это, потому что звуки вечеринки, чужие голоса и весь окружающий мир слились во что-то неразборчивое. Он приходит в себя только тогда, когда Гарри пихает его в плечо, а из-за распахнутой двери слышится, как Бренсон открывает шампанское с помощью сабли. — Всех с Новым Годом! — Скандирует толпа. Дверь закрывается с тактичным откашливанием. Гарри со стоном отчаяния зарывается лицом в свои ладони. — Боже! В голову Луи лезет случай на парковке — когда они делали это с самым злым умыслом, и теперь, оглядываясь назад кажется, что они уже тогда не могли сдержать это притяжение. От воспоминаний его разбирает, и он начинается истерически смеяться. — Да, Томлинсон, смейся! — Фыркает Гарри. — Посмеёмся вместе над завтрашними постами от The Sun. — О боже, ты помнишь, — не может остановиться он, — парковка. И потом ещё… ещё…долбанный хэллоуин и… — Луи, это серьёзно. Томлинсон смотрит на него, но на глазах выступают слёзы. Таблетка, принятая до этого даёт о себе знать, и тело расслабляется, заставляя Луи почти повиснуть на раковине. И в этот момент его внезапно выворачивает. — Чёрт возьми! — подскакивает Стайлс. — Ты в порядке? Он пытается показать ему жестом, что все отлично, но рука начинает предательски дрожать. Лицо Гарри за секунду меняется от обеспокоенного до раздраженного. — Ты что под чем-то? — Требовательно спрашивает он, и всё же, несмотря на тон голоса, подхватывает Луи, когда стоять тому уже не получается так ровно. — Серьёзно, Луи? После всего, что ты мне тут наговорил? Значит я достоин лучшего, а ты и дальше барахтаешься в своем дерьме, да? У Луи дыхание заходится от разочарования, наполняющего слова Гарри. Но всё, что он может сделать это пытаться ловить губами воду из ладони парня, осторожно протирающего ею его лицо. Стайлс поворачивает кран обратно, и Луи выпрямляется, пытаясь встать ровно без внезапных вспышек темноты в глазах. — Боже, я опять на это повелся, — глубоко вздыхает Гарри. — Я так понимаю, завтра ты даже не вспомнишь обо всем что было? Луи понимает — ещё секунда и он уйдет, и тогда это будет уже окончательно. Он хватает его за руку снова, предупреждая его действия, и Стайлс терпеливо ждет. — Это не так, — качает Томлинсон головой. — Я принял ксанакс только сегодня. И только две таблетки. Я не думал, что настолько от него отвык. Гарри продолжает молчать, окидывая его суровым взглядом. — Я действительно был чист. Ты можешь спросить у моей сестры — она была со мной последние месяцы. Я и сегодня не собирался принимать, и даже не хотел идти на эту вечеринку. — Тогда почему? — Потому что… потому что мне казалось, что ничего не изменилось. Я думал, что всё, что я пережил за этот год, не имеет значения. Он даёт им с Гарри это обдумать. Молчание между ними рождает страх и волнение. Луи понимает, что его оправдания жалки, и, тем не менее, надеется, что Гарри поверит ему и в этот раз. Он уже сбился со счета, как много шансов тот ему давал. И всё же, когда Стайлс ничего ему не отвечает, Луи тянется за телефоном, желая сбежать из этого места. Он прошёл путь от «я разбил бы ему сердце» до «он разбивает моё сердце». — Чёрт, надо заказать такси, — его руки всё ещё дрожат, делая ситуацию только хуже. Телефон выпадает из его рук, но Гарри успевает поймать его на лету, закатывая глаза и хватая Луи за руку. — Идём. Он не делает это твёрдо или уверенно — похоже, что он и сам дрожит, когда открывает дверь и выходит в эту гущу людей вместе с Томлинсоном. Но тот даже и не пытается его остановить; в груди со страшной скоростью мечется сердце, и он только следует за Гарри, пытаясь сжать их пальцы чуть крепче. Синтия подлетает к ним совершенно внезапно. — Гарри, — зовет она, спеша за ними. Стайлс бросает ей краткое «не сейчас». — Ты с ума сошел? — Её взгляд укоризненный, когда обращается на Луи. — Что вы творите? У меня из-за вас последние нервные клетки отмирают! — Син, — тормозит её Гарри, отмахиваясь рукой. — Увидимся завтра. И он продолжает идти, будто происходящее в порядке вещей. И Луи не может, не ухмыльнуться этому, это не такое уж и достижение, но всё равно… Гарри выбрал его. В окружении этих людей. В самый неподходящий для себя момент. Он выбрал его. Они ловят такси, и Томлинсон не дает им расцепить руки, даже когда усаживаться в таком положении становится неудобно. — Луи, адрес, — обращается к нему Гарри. — Что? — Адрес, Томлинсон, — чуть настойчивее повторяет он. — Где ты живешь? Таксист выжидающе смотрит на них, когда у Луи из-за таблетки начинается эйфорически кружиться голова, и он не может сдержать улыбки. — У меня новая квартира, — говорит он. Гарри устало вздыхает. — Да, я знаю. Потому и спрашиваю. — Пентон Плейс. Таксист не дожидается дальнейших указаний, тут же трогаясь с места. Ему явно надоела эта возня. Луи устраивается поудобнее, облокачиваясь на спинку сидения головой и смотрит на напряженное лицо Гарри. Они могли бы продолжать держать эту молчаливую дистанцию и дальше — до самого конца поездки, но он не может позволить Стайлсу просто взять и уйти после того, как он доведет его дома. А он бы именно так и поступил. Луи это чувствует. Он тянется рукой к руке Гарри, но больше не переплетает их пальцы, просто оглаживая со всей возможной осторожностью тыльную её часть. В салоне темно и их прикосновения никого не смущают, но Стайлс всё ещё выглядит чем-то озабоченным и на внезапную нежность не отвечает. — Вот, — тянется Томлинсон к упаковке таблеток, подкидывая их в воздухе так, чтобы Гарри успел её поймать. — Почти целая. Может там даже истёк срок годности, она валялась у меня с прошлого мая. — Я не… всё нормально, — вздыхает парень. — Ты не должен отчитываться. — Я не отчитываюсь, — твёрдо произносит он. — Я просто говорю правду. Таксист включает радио, давая им толстый намёк заткнуться. По салону разносится резкое начало мелодии, и Гарри поворачивается к нему, недоуменно усмехаясь, как будто «чувак, что это было?». Но для Луи это похоже на отличный шанс предаться ностальгии и побесить кого-то вместе. — Оу вау! Это же наша песня, детка! — возбужденно произносит он, глядя на Стайлса. — Наше третье свидание в караоке! В четверг мне плевать на тебя! Но в пятницу, я влюблен! Гарри закатывает глаза — глупее подводки у них ещё не было, но Луи просто потерял сноровку. Не было никакого третьего свидания в караоке, и они никогда не слушали вместе The Cure. Но он быстро сдаётся, фальшиво вздыхая и подпевая слова, ни капли не стараясь даже попадать в ноты. У Луи учащённо бьётся сердце. — Ты собираешься петь нормально? — Требовательно спрашивает он, останавливая запись и глядя укоризненно через стекло. Ему казалось, что такой его вид и это поведение — это сексуально. Гарри нравилось, когда он указывает ему, что делать. Гарри заводился, когда он мог показать ему всю степень своего профессионализма. Но в этот раз Стайлс выглядит уставшим — он не спит уже несколько дней, он нервничает больше обычного перед выходом альбома и он реже улыбается. — Я пою нормально. — Это слабо, — раздражается Томлинсон. Звукорежиссер, сидящий рядом, устало вздыхает и встаёт, чтобы выйти из комнаты. — Ты не продашь ни одной копии с такой халтурой. Гарри сжимает зубы, запускает руку в волосы и чуть сильнее тянет их, но всё равно кивает, когда Луи заставляет его перезаписать эти жалкие десять секунд снова. — Я это делаю ради тебя, Гарри. — Я знаю, — резко бросает Стайлс. — Я сделаю как надо. Луи склоняется к стеклу, держит паузу ради крепкого узла внутри его живота и говорит: — Хороший мальчик. Давай ещё раз. Гарри вскидывает на него уверенный взгляд, не тянется к прикосновениям первый и ждёт, пока Луи усвоит для себя новые правила игры. Это выбивает почву из-под ног, потому что он не знает, что делать с этим — нет, не с Гарри, который не нуждается больше в его одобрении, а с чувством того, что если он облажается снова — тот уйдёт и уже насовсем. Это будет его последний шанс, а потом его место займет Алан, Мейсон или ещё какой придурок. — Я скучал по тому, как ты поёшь, — серьёзно говорит он, склоняясь к лицу Стайлса только ради скромного и трогательного поцелуя в щеку. Из-за мелькающих бликов ночных огней можно разглядеть, как это действие в секунду смущает парня. — Послушаем Genesis? — его пальцы бегают по клавиатуре телефона, а глаза хитро прищуриваются, глядя на мужчину в отражении зеркала. — Старомодное дерьмище, — отмахивается Луи, закатывая глаза. — Я люблю их подпевать пока моюсь, — пожимает плечами Гарри. — Не собираюсь слушать твоё дурацкое пение, пока мы моемся. Стайлс кажется пристыженным и расстроенным. Он стягивает с себя свитер, фыркая на снобизм Томлинсона. Его руки тянутся к ширинке штанов, и он избавляется от них, скромно и очаровательно переминаясь с ноги на ногу, пока Луи не притягивает его к себе. Их губы на мгновение встречаются. — Я слушал вашу группу сегодня весь день, мы можем просто потрахаться в тишине? И тогда он заставляет Гарри не издать ни звука, пока прижимает его руки к плитке в своей ванной и толкается в податливое тело снова и снова. Машина тормозит у дома Луи, и таксист не произносит ни слова, пока они расплачиваются и вываливаются из салона. У него пища для размышления поважнее, и он тормозит Гарри, когда они добираются до двери его квартиры, и Стайлс просит ключи, чтобы её открыть. — Ты же понимаешь, что я всё ещё уёбок? — вздыхает он, боясь, что стучащее сердце раздробит его рёбра. — К чему ты клонишь? — хмурится Гарри. — Мне уйти или что? — Нет, — отчаянно качает он головой, — Боже, нет. Я имею в виду, не обнадёживай себя там слишком сильно, и если что… — Какого хрена? Луи уже потянулся к ручке, чтобы впустить его и Стайлса внутрь, но тот буквально захлопывает дверь с громким звуком, вставая в недовольную позу. — Знаешь что, Луи — ты либо делаешь, либо не делаешь. Я не хочу слушать эти жалобы на то, что ты недостаточно хороший или недостаточно умеешь быть в отношениях. Или что ты недостаточно что-то чувствуешь ко мне. Мы проходили это и… если ты всё ещё не готов, то ладно, я дам тебе ещё немного времени разобраться в себе. Но я не буду развлекаться с тобой, и играть в эти игры снова. — Дашь мне ещё времени? — Удивлённо бормочет Томлинсон. — Да, я подожду. — Подождешь? Чего? — Я хочу быть с тобой, — заявляет он, — а ты хочешь быть со мной. Я подожду, когда ты сможешь это принять. Гарри будто поникает, произнося это. — Я же сказал, что хочу, — убеждает Луи, раздражаясь. — Мне что, расписаться тебе где-то? Запал быстро проходит, когда он замечает недовольное выражение лица Гарри. Он сдаётся под ним, с глухим стуком упираясь спиной в дверь. Стайлс склоняется ближе, его дыхание касается кожи Луи. — Тогда можно уже пройти этот этап? Мне больше не интересно возвращаться к этому снова и снова, Луи. Давай двинемся уже к чему-то новенькому? Томлинсон усмехается. Губам щекотно от еле ощутимых волос на лице Гарри. Он набирает в лёгкие побольше воздуха, расчищая и себе и Стайлсу путь вперед, произнося: — Я люблю тебя.***
Он просыпается где-то ближе к полудню, ощущая на теле фантомные прикосновения Гарри. Это как возвращение к музыке. К хору ангелов, сеющих в душе и хаос и порядок. Луи утыкается лицом в подушку сильнее, стараясь не обращать внимания на спёртый и нагретый от солнца тёплый воздух в комнате. В его размякшем ото сна мозгу беспорядочно кружатся воспоминания прошедшей ночи. Он склоняется над Гарри, который спешит расстегнуть свои штаны, он прижимается губами к его шее, он с обожанием целует его за ухом, слыша, как дыхание Стайлса становится частым. — Лу, мне кажется, тебе стоит поспать, после таблетки ты… — Я прекрасно проблевался, спасибо. Чувствую себя таким обновленным и готовым трахнуть твою задницу языком, — смеётся он, но больше не из-за собственной шутки, а от желания и восхищения, переполняющих его. Гарри прекрасный — такой красивый, тянется рукой назад, обхватывая Луи за шею, оборачиваясь, глядя из-под ресниц и целуя медленно и глубоко. — Ты же знаешь, что я не мылся часов двенадцать, моя задница будет… — Ну, хорошо, хорошо! Я трахну что-нибудь другое! Они оба уставшие, поэтому сходятся на страстных поцелуях и интенсивной дрочке, но даже после этого не могут заснуть. Гарри лежит на груди Луи, водя носом по его коже — внюхиваясь в запах его тела и у Томлинсона растекается мозг от этой интимности. Он гладит волосы парня, пока рассказывает про Зейна и Физзи, потом переходит на работу стенд-ап поэтом, а потом мечтательно и полусонно улыбается, когда Гарри рассказывает про тур. — Я тут подумал, — говорит ему Стайлс, — у нас такая романтичная любовная история — что в первый раз, что во второй нас свела твоя наркозависимость и блевотина. — Заткнись, — шипит Луи, пока Гарри противно смеётся. Он переворачивает их, прижимая тело парня к постели своим весом и крепко держа в захвате его руки. Их возня быстро перерастает в поцелуи и ленивое потирание членов друг о друга. — Блять, никогда не вылезай из этой постели, — дышит он в губы Гарри. Его потряхивает, когда осознание того, что они делают и где, снова пронизывает его насквозь. Гарри прекрасно понимает, что перевод этих слов «ты мне нужен. Ты — всё, что мне нужно, никуда не уходи». Но всё равно смеется и говорит: — Даже чтобы… — Никогда, — обрывает Луи. И получает ответ: — Ладно. Когда он открывает глаза, то видит перед собой на полу гору грязных вещей и умиротворенно улыбается этому. — Детка, открой окно, — просит он, переворачиваясь, чтобы толкнуть Гарри в бок и разбудить. Рука падает на пустую половину кровати. — Гарри? — зовет Луи, выкрикивая в тишину квартиры. Затем тянется за телефоном, проверяя сообщения или звонки, и пока он, лениво потягиваясь, встаёт, медленно бредет в ванную и чистит зубы. Он набирает Гарри, получая в ответ «абонент выключен или находится не в зоне действия сети».Кому: Гарри Детка, когда ты вернешься? Кому: Гарри У меня нет еды дома, так что можем позавтракать где-нибудь в городе?
И потом, задумчиво глядя в экран, добавляет ещё одно сообщение:Кому: Гарри Я люблю тебя
Он знает, что Гарри не ушёл. Его бельё всё ещё валяется рядом с грязным костюмом Луи. Он кидает всё это в стирку, потому что уверен — Гарри вернётся — он берёт из дома зарядку, сменную одежду или покупает кофе в Старбаксе напротив. Их ночь была воссоединением, их слова были обещаниями, их поцелуи были верёвками. Гарри не ушёл. Томлинсон ждёт около часа — принимает душ, вытаскивает постиранную одежду и немного прибирает в квартире. Телефон мирно покоится на столе, и он не прикасается к нему ни на секунду. Он в порядке. Они с Гарри двигаются дальше и он это знает. Но потом он начинает нервничать. Луи, всё было супер, но уже не как раньше. Ты знаешь, такие решения не принимаются посреди ночи от переизбытка чувств. Давай-ка притормозим и ещё раз всё обдумаем? — Да пошёл ты, — шепчет он сам себе, затыкая эти мысли. Он победно ухмыляется, когда в дверь настойчиво звонят. — С Новым Годом, Лу! Физзи налетает на него с объятиями, холодная с улицы, вызывая мурашки по всему телу. — Что ты здесь делаешь? — Восклицает он. — Ты вчера был странным, я подумала, ты обиделся, что я не осталась с тобой на Новый Год, — объясняет она, — так что я купила утренний билет до Лондона и вот я здесь! — О боже, — фыркает он, пропуская её внутрь. Она отряхивает замёрзшие капельки воды на своем пальто и тут же скидывает его на вешалку. — Ты не рад или что? — Возмущается Фелисити. Её взгляд бегает по его лицу, пока не натыкается на шею… Шею, где хренова туча засосов от Гарри Стайлса. Луи будто оберегающе тут же тянется к ним, прикрывая. — О, да я смотрю, ты не скучал! Она удивленно усмехается, пытаясь смахнуть руку Томлинсона и получше разглядеть эти творения. — Блин, ну расскажи. — Я тебя сейчас выпру из квартиры, — угрожающе предупреждает он. И не то чтобы это срабатывает. Физзи готовит им чай, суетясь на кухне, и будто пытается в каждой детали квартиры увидеть подсказку о том, с кем был её брат. — Ты же понимаешь, что это не твоего ума дело? — Пытается Луи. Хотя сам ловит себя на мыслях о Натане. В итоге он думает, что лучше избегать этой темы вообще. Но Физзи как обычно всё решает за него. — Скажешь хоть, где это случилось? На этой вечеринке? Может, мне надо было пойти с тобой, тоже бы кого-нибудь подцепила. — Хмыкает она. — У тебя уже есть один, попридержи коней. Её лицо вдруг становится кислым. — Мы с Натаном расстались, — срывается вдруг заявление. У Луи вмиг белеет перед глазами. — Чего?! — взвизгивает он. Физзи чуть не подпрыгивает от резкой смены его голоса. — А раньше ты мне об этом сказать не могла? Почему я должен был переживать? — Что? О чём это ты переживал? — Аргх, — стонет он, зарываясь лицом в свои ладони. — В следующий раз, пожалуйста, крути свои романы так, чтобы я о них не знал! — Это невозможно, Луи, — по-философски заключает она. — Мы же семья. Мы семья, Луи! Ты не можешь делать, что хочешь, потому что это отражается и на нас. На твоей матери, на девочках — на мне, в конце концов! Луи — мы — группа — это одна семья. Мы тут все в одной лодке, понятно? Ты же не можешь взять и одной своей выходкой испортить всё, что делала я или парни все эти годы? Я дам твой контакт человеку, ответственному за все наши дела. Ты мог бы решить кое-какие вопросы с ним, Луи? Я, правда, не думаю, что могла бы заниматься этим прямо сейчас, после смерти твоего отца. В конце концов — мы же семья. Физзи мягко касается рукой его плеча. — О чем задумался? Он смотрит на неё, представляя как сестра прощается со своими школьными друзьями, уходит с тусовки и встаёт в несусветную рань, чтобы взять билет и приехать к нему. Чтобы сказать «с новым годом» и приготовить ему чай. Луи проводит пальцем по её щеке, на которой ещё остались следы вчерашнего макияжа с блестками. Осторожно стирает пятно и хитро улыбается ей. — Думаю, как вовремя ты приехала. Мне как раз нужен кто-то, кто бы развесил постиранные вещи. Физзи толкает его в плечо. Они вместе разбирают её дорожную сумку. Луи скупо принимает небольшие подарки от матери и сестёр — один на День Рождения и один на Рождество, прежде чем им удаётся обменяться пересказами о том, как они провели праздники. Он специально умалчивает моменты связанные с Гарри, а Физзи и не настаивает, хоть и любопытство на её лице скрыть просто невозможно. Но потом Луи чувствует, что делает это будто по заранее прописанному плану. — У нас опять проблемы с этой девчонкой Джорджа. — Лиам, будь добр, не афишируй свою помолвку ближайшие полгода. Нам это сейчас ни к чему. — Зейн, ты можешь не подходить к Луи так часто на сцене? — Мы просто заплатим этому парню, и он ничего не расскажет, Луи, не беспокойся. У него не было шанса быть кем-то другим. Всё, что он делал — это стремился к своей цели. Он хотел выползти из цепи, приковывающей его к Луи Томлинсону — сыну, брату, ученику Брайтона. Хорошего игрока в футбол в средней школе. К тому, кому нравилось сидеть с сёстрами на каникулах и кому не хотелось уходить из дома. Но чем дальше он бежал от одного, тем сильнее его сжимало что-то другое. Может быть, в этом и есть суть жизни — оказываться в новых рамках снова и снова. Но в каких он бы хотел оказаться сейчас — когда старое в его жизни ушло и больше не держит, а новое ещё не построено? Он знал ответ, и большая его часть была связана с Гарри. Гарри всегда давал ему шанс быть кем-то другим. Гарри вынуждал его не притворяться. Он научил его честности даже во время всеобъемлющей лжи. — Мне надо кое-что сделать, — говорит он Физзи, пока та меняет себе постельное белье. В ванной он вытаскивает из кармана упаковку ксанакса и высыпает таблетки в унитаз. Он добирается до своей заначки за зеркалом и отправляет её туда же. Когда он спускает бачок, то понимает, что не закрыл дверь и сестра с задумчивым видом, как и он, смотрит на то, как вода уносит его слабость. — Стучаться не учили? — Вздыхает он, но совсем не возмущенно. В дверях он поддается порыву нежности и обнимает девушку за плечи. И она пахнет не как семья, которая разрушала его, а как та, которую он всегда хотел иметь.***
Он впервые делает это спустя долгое время и сначала даже удивляется тому, насколько точно помнит пароль. Он вёл этот аккаунт на миллионы подписчиков и галочкой верификации только потому, что Синтия просила иногда общаться с фанатами, но в основном он заходил туда, только чтобы потешить своё эго. Это не было чем-то личным для него, но теперь стало. Когда он открывает свой профиль, то на него тут же обрушивается шквал уведомлений о вчерашней ночи. — Так ты был с Гарри? — вскрикивает Фелисити, незаметно притаившаяся за его спиной. — Почему не сказал? Вы снова вместе? Судя по постам — да. Он держит Гарри за руку. Они с Гарри уходят с вечеринки. Но Гарри сейчас здесь нет, так что Луи только раздраженно пролистывает уведомления дальше. — У меня было чувство, — продолжает сестра, — где-то внутри, что так оно и будет. — Не смеши. Даже у меня такого чувства не было. — Ты собираешься ему написать? Луи рассматривает себя на снимках годовалой давности, и кажется, будто совсем другой человек стоял на тех местах. Там были снимки с Гарри, но совсем не такие, какие он думал — там был Луи Томлинсон из Dead Vultures и его «бойфренд» из какой-то там группы. Там были подписки на продюсеров и контакты людей, с которыми он спал. Там были дурацкие комментарии Джорджа и отметки с концертов, где он потерял себя. Это всё, разумеется, никуда не уйдет. Долбанный интернет будет помнить каждый его промах вечно. Но он всё равно нажимает на кнопку «удалить». — Ну, смело, конечно, — вздыхает Физзи. — Только как ты теперь напишешь Гарри? — У меня есть его номер, — закатывает он глаза. — И у меня есть другой аккаунт. Он пишет Луи Томлинсон. Стенд-ап поэт в информации о себе на профиле неизвестного исполнителя от клуба «Рим» и нажимает сохранить. У него нет желания делиться всем с этим миром — но он не может просто оградиться. Рано или поздно ему придется снова стать его частью, по крайней мере, если он хочет быть с Гарри. Ты либо делаешь, либо не делаешь. И он делает. И будет делать дальше. Даже если теперь время нужно Гарри. Луи знает, он сказал, что хочет этого, но это не страшно, если он испугался. Он тоже через это проходил, и в итоге это только помогло ему оказаться прямо здесь и прямо сейчас. В дверь неожиданно звонят, и они с Физзи одновременно удивленно пялятся друг на друга. — Открой, — тут же командует она. Наверное, он ожидал чего-то другого от самого себя — что будет недоволен или зол, или, напротив, слишком взбудоражен и счастлив. Но в итоге, когда Гарри Стайлс, растрепанный, в спортивном костюме и покрасневшими от холода щеками, стоит на его пороге, он чувствует только удивительный покой. — Ты уже проснулся? — спрашивает он. Томлинсон устало закатывает глаза. — Время почти два, придурок. — Мне нужно было уехать, собрать вещи. Думал сказать тебе вчера, но ты понимаешь… — тараторит парень. — Я еду в тур. Ну, вроде как прямо сейчас. — Ты серьезно? — Вспыхивает Луи. — Я звонил тебе всё утро. — У меня не было времени отвечать на звонки, я даже телефон не мог зарядить. Синтия бы меня убила, если бы я опоздал на самолет! — Не знал бы тебя, подумал бы что врешь. — Ворчит он. — Боже! Томлинсон тянется к карманам своих домашних штанов, но там пусто. Тогда он проверяет ключи в пальто, в котором был вчера и накидывает его сверху, даже не застегивая. — Через сколько самолет? Гарри глупо пялится на него. — Через два часа. — Вещи в такси? — Ага. — Луи? — Физзи появляется, недоумевающе глядя на них. — Ты уходишь? Он смотрит на Гарри, потом на сестру, и кивает больше сам себе. — Вернусь через пару часов. У него в груди расцветает решительность. Они с Гарри препираются на протяжении всего пути, а когда прощаются (не могу поверить, что твой долбанный тур продлится ещё несколько недель и ты не сказал мне об этом вчера), то слышат за спиной очередные щелчки камер. Но то, как эти снимки используют, больше не имеет значения. Ему важно лишь то, что за ними стоит. Он, Гарри, их взгляды, направленные друг на друга, и их пальцы, сплетенные вместе, которые они больше не намерены отпускать. «У меня есть для вас важные новости — присядьте. Когда-то давно мы уже слышали «нет», и это «нет» казалось нам окончательным. Кто же знал, что нас, похоже, водили за нос. А может быть водят до сих пор? Луи Томлинсон, бывший солист Dead Vultures и Гарри Стайлс — лидер группы Abandoned Red Sea покидали вчера свадьбу своих друзей в Кью-Гарденс. Уже как полгода эти двое снова проводят время вместе — Луи постоянно присутствует на концертах Гарри, они отдыхают в Амстердаме и проводят пасху в Холмс-Чапеле — у родителей Стайлса. То, что у них снова отношения ни для кого не секрет. Но на последних снимках есть кое-что, чего мы ещё не видели раньше. И вот я спрашиваю вас — неужели на этот раз «да»?»Келси Брай, 9 августа 2019 года для People #HarryStyles #LouisTomlinson #News #CelebritiesWedding