Часть I. Заперт я или ты, кто из нас в взаперти?
Меня покинули, сердце вырвали, замели следы, землей засыпали. Разукрасили в черные тона, и не вижу я где теперь она. Все что есть во круг потеряло смысл, только череда календарных чисел. Только черный мир, несущий пустоту и неведомо куда теперь иду. Zambezi -Табурет.
Женщина смотрит на свое отражение в зеркале уже минуты как две, а то и больше. Она думает только о том, что все было словно вчера, и не прошло пять лет. Словно вчера она была прекрасна и молода. Прошло уже пять лет, и короткие платье сменились на строгие костюмы, опасность сменилась тихой жизнью. Теперь Ребекка считает свою жизнь скучной и размеренной. Прошло уже пять лет, и она понимает, что не так молода, понимает, что у нее не осталось: ни отца, ни матери, ни семьи, и чем дальше, тем меньше у нее остается. Она смотрит на фото в рамке и улыбается, видя себя в образе девушки двадцатых, рядом с ней Марсель в образе гангстера, и, дотрагиваясь до деревянной рамки, она с досадой осознает, что на рамке с фото собралась пыль. Осталась только пыль. Пыль собралась комом, словно от нее старой жизни остался комок пыли. Прошлого не изменить. Ребекка не может изменить прошлое, но может идти вперед. Девочка, лет трех, медленно приближается к стоящей у зеркала матери, дергает ее за ткань белоснежных брюк, внимательно приглядывается, пытаясь уловить малейшее движение, и дышит. Ребекка улыбается, оборачивается к дочери, понимая, что это важнее, чем оборачиваться в прошлое. Малышка не шевелится. Женщина опускается на колени перед ней. — Что случилось, радость моя? — Мама, папа сказал, чтобы я позвала тебя. Завтрак готов. — Хорошо, Рейчел, идем, не будем заставлять папу ждать. Она берет дочь на руки, и, смотря в ее шоколадные глаза, она воспоминает себя, когда ей было столько же, как и Рейчел, и она так же боялась грозы. Воспоминания мелькают, словно испорченные слайды, дергаются и смазывают картину, оставляя после себя лишь физическую боль. На эмоциональную совсем нет сил. Быть может, чуть позже, когда Ребекка Майклсон- Жерард сможет снять маску стервы и быть любящей женой и заботливой матерью. Глаза хладные. Прошлого не изменить, как и то, что Ребекка Майклсон вырвала свое сердце, после того, как ее семья распалась, и дни разукрасились в черные тона и все, что есть вокруг, потеряло смысл, даже империя на ее хрупких плечах, только череда календарных чисел, только черный мир, несущий пустоту. В ее черном мире появился свет только спустя два года, и ради ребенка она бросила эту империю, ради жизни, которая зарождалась в ней. Клаус не мог допустить этого, не мог допустить краха империи. Ребекка бросила все и помнит разбитое стекло, когда в телефонном разговоре Клаус сказал: — Империя не может рухнуть сейчас, сестра. Аборт. Тогда Марсель запустила свой мобильный прямо в окно. Осколки. Ей казалось, что даже на расстоянии ее брат держит ее взаперти. Все потеряло смысл. Черный мир и пустота. Марсель не мог допустить этого и решение только одно: вверх или, к черту, вниз. — Боже… Это же наш ребенок, Марсель. Моему брату дороже империя и компания отца, нежели жизнь. Осколки ранили руки Марселя, и он видит слезинки на ее глазах. У Клауса нет сочувствия, а у Марселя есть гениальный план, как сохранить все. Марсель убеждает Ребекку, что ей необходимо уехать на время беременности и родов в Швейцарию, и только так они могут сохранить жизнь их ребенку. Ребекка соглашается подписать документы на управления компанией на имя Марселя и уехать, ведь она так долго ждала этого момента, и вот, когда шанс стать матерью так близок, она бросит все. Ребекка бросает все. Открытая дверь, и Ребекка бросила все. Она ушла в никуда. Чем больше Клаус Майклсон наблюдает за своим протеже, тем больше убеждается, что Марсель превосходит его. Превосходит, управляя в одиночестве. Клаус не мог простить того, что кто-то его превзошел, и все становится интереснее, когда Клаус приезжает к беременной сестре в Швейцарию и прижимает ее к стене, сдавливает руки на горле, кричит, говоря, что Марсель обманул ее и захватил всю власть в месте, которое они называли дома. Ребекка хрипит и вспоминает только то, что Марсель просил ее сохранить ее сердце. — Ты глупа! Марселю нельзя доверять. — Ник, я беременна. Отпусти меня. Ты же знаешь, как я мечтала об этом. Любовь самый сильный мотиватор. У виска Клауса дуло пистолета, которое держит в своих руках Марсель. Холодные глаза. Клаус понимает, что в этой игре он проиграл. Он проиграл эту партию в шахматы, для него вся жизнь это игра в шахматы. Останется только один выживший. Клаус понимает, что Марсель превзошел своего создателя, и Жерард в любой момент может выбить почву из-под ног Клауса. Марсель одержал победу, ведь Клаус даже не заметил его людей, которые следили за ним все это время, и докладывали Марселю о каждом шаге Клауса. Марсель обманул Клауса. Но он не сделает этого ради Ребекки, потому что он поклялся, что никогда не причинит ей боль. Эта игра в шахматы подходит к концу, и Марсель не подведет ее. — Не смей! Если с ребенком что-то случится, то я не прощу тебе этого. Ты тогда станешь для меня никем: ни создателем, ни спасителем, ни семьей. Я убью тебя, даже если потрачу на это всю свою жизнь. Я верну твою империю или отберу, сейчас решать только тебе. </b>Любовь самый сильный мотиватор,</b> и Марсель делает это ради любви к Ребекке и не рождённому ребенку. Клаус отпускает сестру, покидает ее, понимая, что проиграл в эту игру. Остается только открытая дверь. Выкашливая тихие слова, Марсель присаживается возле Ребекки на корточки, затем опускает одно колено, и наклоняется, чтобы послушать дыхание. — Прошу, он мой брат, — Ребекка протягивает руку, дотрагиваясь до щеки, и проводит пальцами вниз к подбородку. — Нет, Ребекка, я не подпущу его ни к тебе, ни к нашему ребенку, — твердо заявляет Жерард. Ничего. Клаус проиграл и ушел, а Ребекка обнимает Марселя, прижимается к нему из последних сил. Марсель не отпустит ее. Он не позволит, чтобы сейчас все оборвалось, и у них не было будущего. Он сдержит свое обещание и вернет Клаусу империю, если их ребенок будет жить, и Клаус не потревожит их. У них будет будущее, у них будет ребенок, и только они знают, сколько сражались за это, за свое будущее, за то, чтобы все было, так, как они того хотят. Ребекка рожает девочку в срок и плачет, прижимает младенца к своей груди, целует в лоб. Она боролась за это большую часть своей жизни. Она думала, что ребенок наполнит ее жизнь смыслом, но в ее жизни по-прежнему чернота. Марсель прилетает в Швейцарию и искренне улыбается, когда впервые берет новорождённую дочь на руки. Ребекка пытается улыбнуться, но внутри ее пустота. Ее не радует ни украшенный частный самолет, ни украшение с шарами и гирляндами, ни общество друзей ее мужа, которые всегда поддерживали ее. Ей нехорошо, и перед глазами совсем иная картина: Кол ухмыляется, своей фирменной ухмылочкой, щекочет сестру, и та бьет его в грудь, переводя взгляда на серьезного и собранного Элайджу, который улыбается, обнимает сестру, поздравляя ее с рождением дочери и, конечно же, скажет вдохновляющую речь о семье. Ребекка улыбается и смотрит на Клауса, который стоит, опираясь о стену клиники. Он спокоен и молчалив, но она знает, что ее брат рад за нее, рад, что его сестренка обрела свое счастье. Воспоминания не дают Ребекки забыть, что она была, была счастлива, рядом с ней была семья. Но сейчас рядом с ней нет ее семьи. Сейчас рядом с ней нет тех, кого она любила. Только воспоминания выбивают ее из колеи и черный мир. — Ребекка, все хорошо? — Марсель пытается взглянуть ей в глаза, а она стоит на ступеньках клиники и не решается сделать шаг вперед. — Мне все нехорошо, ты же знаешь, что роды были тяжелыми и ваша ссора, — Ребекка замолкает, а Марсель передает дочь, подойдя к жене, берет ее под руки, помогает спуститься. — Я не подпущу Клауса к нашему ребенку, Ребекка, как бы ты меня не умоляла, и чтобы твой братец был спокоен, документы считаются официальными только с твоей росписью. Пусть он будет спокоен, как и ты. Я не подвел тебя, Ребекка. — Рейчел будет счастлива, мы ведь все для этого сделаем, Марсель? — Мы все сделаем для этого. Раны всё еще кровоточат, но крови нет. У Ребекки была семья, а теперь ее нет. Прошел год, а Ребекке кажется, что прошел один день бессонных ночей, смены подгузников, приготовление смесей и заботы о малышке. Теперь она ставит в торт праздничную свечу. Рейчел исполняется год, и она устроила для своей единственной дочери праздник, о котором будет говорить весь город. Они с Марселем не жалели никаких средств для дочери. Гости собрались за столом в саду. Ребекка выходит раньше официантов. Улыбается когда видит, как Чарльз прижимает к себе Рейчел и целует ее в лобик. Он счастлив, ведь обрел настоящую семью и благодарен приемным родителям за все то, что они дали ему. Официант выносит праздничный торт, и собравшиеся хлопают, когда малышка тушит свечу. Марсель кружит дочь и вручает Kinder Surprise. Рейчел целует отца в щеку, и точно знает, что она самый счастливый ребенок в этом мире. «Я не позволю причинить тебе вред. Никому и никогда. Умру, но не позволю», — вспоминает Марсель, смотря на дочь и жену. Тогда Ребекка думала, что обрела все, о чем мечтала: дом, семью и того, кто любит ее. Ребекка думала, что получила все, о чем мечтала, но трава не стала зеленее. — Трава не станет зеленей, Ребекка, — вспоминая слова Элайджи, блондинка проговаривает их вслух. Трава не стала зеленее, и Ребекка смеялась, бокал в ее руках трескается, стекло ранит ее руки. Крови нет, и ей кажется, что все ее родные здесь, рядом с ней, но в реальности Ребекка одна. Только этот запах травы не дает забыть, что она была не одна в этом мире. У нее была семья, а теперь ей как будто вырвали сердце. Марсель слишком любил, слишком оберегал, слишком жил во имя Ребекки, не скрывая этого, а она жила во имя семьи и не скрывала это. Ее руки ранены, но кровь не течет. Возможно, и не было разбитого стекла? Возможно, и не было всего этого? Марсель извиняется перед друзьями и уводит жену в дом. Он пытается что-то объяснить Ребекки, но она умела дышать лишь запахом травы, которая напоминала ей о семье. Страх берет верх над Марселем, ведь Ребекка не слушает его. Страх не за себя, а за ту, которую он любит. За выполненное обещание, что он никогда не причинит ей боль. Сидя на коленях, рядом с ней, Марсель проклинает Клауса, ведь чтобы он не сделал, Ребекка будет любить его, потому что он ее брат. Ребекка будет любить семью больше, чем Марселя. Их любовь умерла. И Ребекка себя проклинает. И то, что выжила. И то, что Марсель дал ей все, о чем она мечтает, но она живет прошлым. И то, что их любовь умерла. Ребекка просит Марселя уйти, и остается одна. Остается сидеть в пустой комнате и догорать в одиночестве, ведь огонек в ее глазах догорает. Ведь прошлое не изменить, настоящее не собрать воедино, и будущее не построить без тех, кого Ребекка любит даже больше себя. Ребекка жила пять лет в разлуке с теми, кого любила. Она не могла даже позвонить ни сестре, ни братьям, ведь понимала, что это опасно, и она должна жить новой жизнью рядом с мужем, дочерью и Чарльзом. Дни разукрасились в черные тона и все, что есть вокруг, потеряло смысл, только череда календарных чисел, только черный мир, несущий пустоту. Марсель смотрит на панораму города, теперь все это принадлежит ему. Теперь он король. Жерард оборачивается, когда слышит шаги на лестнице. Чарльз поправляет школьную сумку, целует Ребекку в щеку, и уходит, ведь его уже ждет водитель, который должен отвезти его в школу. Рейчел прижимается к матери, а Ребекка целует дочь в носик, и сажает в детское кресло, когда переступает порог кухни. Она вздрагивает, когда руки мужа ложатся на ее плечи. — Я знаю, что тебе одиноко, прости, Ребекка, я хотел сделать тебя счастливой и защитить нас, — шепчет ей на ухо Жерард. — Я счастлива, — врет Ребекка и, обернувшись, целует мужа в губы. Марсель уходит, спеши т в компанию, а она брошена в одиночестве, и за пять лет Ребекка смирилась, или делала вид, что смирилась, играет свою роль. Ребекка видит чашку кофе с лимоном на кухонном столе. Марсель сделал для нее кофе, как и всегда. Он заботится о ней, и блондинку это радует. Она пьет кофе, стоя у окна и смотря на панораму Нового Орлеана. В ее черном мире появился свет только спустя пять лет, когда она уже ничего не ждет, но получает смс со скрытого номера: Тетя Ребекка, сегодня вечером в нашем старом особняке. Хоуп.Часть II. Струна звучит, пока жива.
Все так як ти хотів: Самотність і пустота. А ми разом бути могли, А ми ходили б у кіно. Всё так, как ты хотел: Одиночество и пустота. А мы вместе быть могли, А мы ходили бы в кино. С.К.А.Й. — Струна.
*** Италия. Флоренция. Сейчас.*** Неторопливый звонок в дверь и Пирс с осторожностью идет открывать дверь, проверяет наличие ножа, который всегда держала рядом с собой, выработанная привычка. Кетрин уже давно не ждет, что кто-то позвонит в дверь их с Элайджей дома, не ждет уже как пять лет. Все так, как он хотел: Одиночество и пустота. Кетрин думает, что они вместе могли быть. Ей нужен только он, но ему все равно. Кетрин думает так уже как пять лет, и ей все равно, потому что Элайджа не вернется. Она любит его больше жизни и теперь пытается отвлечься от всего. Она порой сидит на кухне, до утра, смотрит на восходящие солнце, и думала, что оно всходит не для нее, не для них. Элайджа никогда не войдет в эту дверь и не скажет: « Привет. » Кетрин думает об этом и мысли словно разрывают ее на мелкие части, а кулак ударяется о гранитную столешницу. Натянутая струна звучит, пока жива. Вот и Пирс жива, пока натянута нить ее жизни. Чем дальше, тем счастливее воспоминания и тем ей больнее. *** Три недели назад.*** Все, как он хотел: Одиночество и пустота. Кетрин словно перестала быть самой собой. Их дочери уже десять месяцев и она пытается улыбнуться наблюдая за спящей в кроватке малышкой, а Дэниал сдержал свое слова и стал самым настоящим защитником для матери и сестры. Он часто говорит об отце, по которому скучает, и не видит, как мать отворачивается от него, чтобы скрыть подступающие слезы. Дэниал говорит, что он сильный, а Кетрин ухмыляется и говорит сыну, что сильной должна быть она. Дэниал не видет слез матери, ведь она позволяет себе лить слезы только когда малыш засыпает. Она привыкла засыпать в одиночестве, в пустой постели. Она привыкла брать в свои руки его пиджак, вдыхать запах любимого человека и знать, что он не вернется. Элайджа не вернется. Он ушел забрав с собой воздух, и Кетрин дышит через силу. Она дышит только когда прижимает к своей груди его пиджак и вдыхает такой родной запах любимого мужчины. Она позволяет себе проливать слезы только под покровом ночи, когда прижимает к своей груди его пиджак. С наступлением рассвета она вновь будут улыбаться сыну и окружающем, убеждая всех, что она в порядке и сильная, ведь это так просто скрывать то, что ты все еще любишь, и Кетрин будет любить Элайджу пока жива, и проливаешь слезы с наступление ночи. *** Все, как она хотела: Одиночество и пустота. Только стакан на столе, и уставшая душа, хотя Элайджи кажется, что и души у него нет, если он так поступил с той, которую любил больше жизни. Он оставил ее и их детей, чтобы защитить их, сохранить их жизни. Он знает, что не вернется туда, ведь она никогда не простит его, даже не пустит на порог дома, не позволит увидеть детей, и внутри Элайджи пустота, когда он думает об этом, и эту пустоту он заполняет алкоголем. Элайджа ушел и теперь в его руках бутылка пива. — Не думал, что ты пьешь пиво, — ухмыляется Клаус проходя в комнату. — Подстраиваюсь под аудиторию, брат, — ухмыляется Элайджа, делая несколько глотков. — Ты все правильно сделал, — хмыкает Клаус. — А ты все разрушил, — кивает головой Майклсон. — А я ведь был счастлив и мы ждали второго ребенка. Девочку. — Не осуждай меня, Элайджа, ты сам оставил все, — Клаус садится рядом с братом. — Потому что я дал слова, что защищу свою семью любой ценой, — вздыхает мужчина. — Это ты выдал нас и подверг опасности, когда все уже затихло. — У меня не было выхода, — разводит руками Клаус. — За мной был хвост из наемников, которым был нужен я. — Выход есть всегда, брат, — Элайджа поднимается с дивана. — Я возвращаюсь к Катерине. Мне нужна только она. — Да-да, — начинает Клаус беря в свои руки бутылку пива. — Тебе нужна только она, но ей уже все равно. И, что ты будешь делать? — Ползать на коленях пока она не простит меня! — кричит Элайджа запуская бутылку в стену. — И где твое достоинства брат? Тобой уже столько лет управляет эта шлюха, — спокойно произносит фразу Клаус. — Я ее люблю! — Майклсон даже не понимает в какой момент руки брата сдавливают его горло. — Не смей так говорить о матери моих детей и той, которую я люблю. Сколько раз я прощал тебя? Был на твоей стороне? Пачкал свои руки кровью, когда это тебе было нужно? Довольно! Я ухожу! Кроме любви Катерины, у меня больше ничего нет.У меня было все, что я хотел. И я все потерял. И я за нее буду бороться. Элайджа отпускает свои руки с шеи брата и Клаус Майклсон жадно ловит воздух и понимает, что это конец.Жизнь такая странная. Вчера Элайджа был счастлив, а сегодня просто жив. Вчера Элайджа возвращался домой, а сегодня он потерял дом. Сегодня Элайджа уходит, чтобы вернуть все, что у него было. Сегодня он готов ползать перед ней на коленях, чтобы он простила его. Сегодня он будет бороться за то, чтобы у них было завтра. *** Италия. Флоренция. Десять месяцев назад. *** — Элайджа? — застывает она, и поднимает взгляд на появившейся перед ней фигурой, ничуть не скрывая своего удивления. Он тепло улыбается, действительно, радуясь встречи, и опускает взгляд, зная, что под сердцем девушка носит их ребенка, зная, что он виноват перед ней. Кетрин рада возвращению мужа, который так долго отсутствовал, пытаясь помочь Клаусу скрываться, и она кидается ему на шею, сокращая разом расстояние между ними, нежно целует в губы, выражая тем самым такую долгую тоску, да и он чувствовал себя виноватым, что он оставил ее в одиночестве. Кетрин была в одиночестве год. Ровно десять месяцев, как он оставил беременную жену, их сына, их новый дом, но его отсутствию была особая причина: конторы разыскивали их по всему миру, ведь Клаус выдал себя под именем брата, и это не предвещало ничего хорошего, что могло бы быть. И Элайджа уехал, чтобы им больше ничего угрожало, их детям, их семье. И его возвращение означало лишь одно, что беды позади и старший Майколсон теперь не оставит их. Кетрин предпочитала так думать. — Я скучал, — еле слышно произносит он, на секунду останавливая поцелуй. И его перехватывает сразу несколько чувств, эмоций, что он будто запутавшись, в паутине, пытался в них разобраться. Элайджа должен сказать ей правду, но сейчас любое переживание может закончиться плохо: для жены и для их будущего ребенка. Элайджа запутался. — Катерина, — вдруг останавливает он, заставляя ее поднять свой взгляд полный волнения и какой-то растерянности. — Идем в дом, Элайджа, Дениал спрашивал о папе, и знаешь, он скучает, как и я, еще узнала, что у нас точно будет девочка, я ходила вчера на повторное УЗИ, идем, я все расскажу тебе и мы поужинаем. Ты голоден? — Пирс тащит его за руку, но Элайджа сопротивляется и Кетрин не понимает, что происходит. — Идем со мной, Катерина, нам нужно поговорить, — Элайджа улыбается, но Кетрин знает, что разговор будет серьезным. Она не знала пощады и жалости, но жизнь с Элайджей изменило всё. И теперь нося под сердцем ребенка, от любимого, она не знала места своему счастью, которой так не доставало ей в прошлой жизни, и которая все же оставалась в прошлом. Элайджа ведет жену на Понте-Веккьо — мост во Флоренции, расположенный в самом узком месте реки Арно, почти напротив галереи Уффици. Это самый старый мост в городе, который с наступление ночи озаряется золотом огней. Пирс смотрит на эти огоньки, и когда они соединяются, то ей кажется, что это души влюбленных соединяются воедино, чтобы гореть ярче. Несмотря на седьмой месяц беременности Кетрин шла по узким улочкам города, и улыбалась. Сейчас ей плевать на все: на боль в пояснице, на то, что ей трудно ходить, на ужасный красный сарафан для беременных. Ей плевать на все, когда она держит руку Элайджи в своей. — Катерина, позволь накинуть тебе на плечи пиджак, — спрашивает Майклсон, снимая пиджак со своих плеч. — Спасибо… Я и забыла, что такое холод, хотя нет, не забыла, — Пирс подходит к краю моста и смотрит вниз. — Почему ты вернулся, Элайджа? Неужели Клаус отпустил тебя, какая радость. — Я думаю, твой вопрос некомпетентен в данном случае, моя Катерина, — отвечает Элайджа, обнимая ее сзади. — Ты оставил меня ради Клауса, — Кетрин скрещивает на груди свои руки и не скрывает возмущения. — Если бы Клаус не выдал себя твоим именем, Элайджа! Конторы думали, что мы мертвы, и забыли обо всем, но твой брат любит все портить! Твой брат не хочет слышать жестокую истину. Что он уничтожает все, к чему прикасается. — Я всегда выбираю семью. Думаю это ответ на все твои вопросы, возникшие в твоей голове, — спокойно поясняет Майклсон. — Верно? — Обними меня, — просит Пирс, веря в то, что он вернулся, чтобы быть рядом с ней. — Кажется твой пиджак совсем не греет меня. — Так лучше? — улыбается он целуя ее в щеку и вдыхая ее запах. — Намного, — довольно вздыхает брюнетка. — И я тоже люблю тебя… — Перетола, вылет в три ночи, я должен улететь в Порту, Клаус будет там ждать меня, за ним хвост, и должен помочь ему, — Элайджа говорит медленно, ожидая того, что поймет его, но нет. — Порту? Это же Португалия? Ты вновь оставляешь нас? Нет! — и осознавая это Кетрин замахивается рукой, желая ударить Элайджу по лицу, но она бьет его в грудь. — Элайджа прошу! Кетрин бьет его, не останавливаясь. Она проклинает Клауса, за то, что он отобрал его у нее. На ее глазах слезы, и видя их внутри Элайджи все сжимается, ведь он причиняет ей боль. Они могли бы быть вместе, жить счастливо, растить детей, ходить в кино или кафе. Но, Элайджа не вернется, не обернется. Он должен уйти, чтобы защитить их. Элайджа пытается прикоснуться к ее плечу, но Пирс раздражённо дергает плечом и Майклсон вынужден сделать несколько шагов в сторону. Кетрин медленно опускается на плиту моста, пожимается к ближайшей, колоне моста, закрывает свое лицо руками. Элайджа не оборачивается, он уходит в пустоту, и Пирс слышит только его тихие отдаляющиеся шаги. Элайджа вновь отдаляется от нее и на глазах Кетрин слезы. Элайджа не оборачивается, ведь если он обернется, увидит слезы любимой женщины, которая носит под сердцем его ребенка, то уже не сможет уйти. Уйти, чтобы защитить ее. Он уходит, чтобы она была в безопасности, ведь если их выслядят, то, увы, он не сможет защитить ту, которую любит. Он уходит, зная, что причинил боль той, которую любил. Он отдаляется, чтобы спасти все то, что уже оборвано. Он уходит, зная, что она проклинает его. Он уходит, слыша, как она выкрикивает ему в след: — Можешь сюда больше не приходить! Ненавижу! Ты потеря меня! Ты потерял нас! Потерял! Не возвращайся! Это конец! Все кончено! Она тихо рыдает, прижимаясь к колоне, она отворачивается, не желая видеть как он уходит. Элайджа уходит точно зная, что все так, как он хотел: одиночество и пустота, и только так она может выжить. — Катерина… Прощай… Его слова доносит ей порывы ветра. Его слова, словно кинжал в ее сердце. Кинжал, который навек остался в ее сердце. Элайджа не может вернуться, потому что любит ее. Силуэт Майклсона растворяется среди прохожих. Силуэт Элайджи словно растворяется среди всех этих фигур, и он сглатывает подступающий к горлу ком, закрывает свои глаза и проговаривает то, что хотел сказать ей: — Прости меня, прошу… Они могли бы быть вместе, жить счастливо, быть семьей, растить детей, ходить в кино. Счастье было так близко, но когда это было? Как давно? Элайджа ушел. Элайджа оставил ее. Они любит друг друга больше жизни, но Элайджа не вернется и на ее глазах слезы, пустота и уставшая душа. Натянутая струна звучит, пока жива. Вот и Пирс жива, пока натянута нить ее жизни. Но, сейчас струна оборвалась и она умерла. Умерла, ведь он ушел. Струна оборвалась. *** Италия. Флоренция. Год назад.*** Дэниал играет со своими игрушками, пока Элайджа разговаривает по телефону, а Кетрин, находящаяся на пятом месяце беременности готовит фруктовый йогурт, по крайней мере пытается. Она и не обратила бы внимание на очередной звонок на номер ее мужа. Теперь, когда Элайджа главный инженер она привыкла, что он решал вопросы по телефону. Но, Элайджа выглядит взволнованным и напуганным. Они люди, ограничены временем, но не счастьем. На полу играет Дэниал, а сейчас у них должна родиться дочь, как сообщила доктор Кетрин после последнего обследования. Катерина настаивает на имени Лионель. Элайджа предполагал, что смог найти и обрести покой, но семейные проблемы вновь на его плечах. Кетрин уходит в их комнату вслед за мужем и застает его за сборкой чемодана. Кетрин думает, что у мужа важная командировка на новый объект. — Элайджа, прошу тебя, — умоляет она, сокращая расстояния между ними. — Это был Никлаус, он сказал, что за ним хвост в Рио, и я обязан ему помочь, — Элайджа смотрит в ее глаза, пытается взять ее руку в свою. — Я вернусь через несколько недель. — Будь умнее, Элайджа. Клаус совсем обезумел, не говоря, что совершенно не исправим. Пусть живёт своей новой жизнью, а мы с тобой заживём своей. Я потеряла столько лет жизни из-за Клауса, как и ты… Пришло наше время, — она хлопает глазами и старается не говорить лишних фраз. — Элайджа, прошу. — Катерина, прощай, — Элайджа замирает и желает прикоснуться к ее губам, но касается ее лба и закрывает свои глаза. Элайджа уходит и прекрасно понимает, что сам оборвал натянутую струну, сам послужил тому, что Катерина умерла. Умерла, когда он хлопает входной дверью и уходит, а она остается одна, в пустой комнате, думая, что они могли бы быть вместе, и счастье осталось только в воспоминаниях, как его прощальный поцелуй в лоб. Она осталась в одиночестве, наблюдая за тем, как машина ее мужа покидает парковку их дома, и она задвигает шторы. *** Италия. Флоренция. Полтора года назад. *** — Ты уверена? — спрашивает Элайджа, выключая свет в комнате сына. — Ты можешь перестать волноваться? — Пирс улыбнулась и протянула ему бокал красного вина и провела ладошками по его плечам, спускаясь к груди. — У нас может быть один вечер только для нас? Элайджа, я днями сижу дома, пока Дэниал в детском саду, а ты пропадаешь на своей работе. Я скучаю по тебе. — Я ценю все, что ты делаешь, Катерина, и ты же знаешь, что я люблю тебя, — улыбается он ей, выпивая содержимое бокала. — Выходной? — Выходной, - отвечает Пирс спускаясь в кухню. — Мне нужно выпить. Кетрин не знала, почему ей так нравятся такие моменты: сидеть на кухне и разговаривать ни о чем, и главное что они вместе. Их отношения должны были быть скреплены близостью, которая нужна любому мужчине и которая была нужна ей. Кетрин отлично могла управлять мужчинами с помощью секса, и этому она научилась в прошлом, когда была наемницей, и привлечь внимание жертвы было ее обязанностью, а сейчас она никому и ничего не должна. В ее настоящем она свободна и счастлива рядом с мужем и сыном. В том, чтобы видеть его без рубашки и скользить ладошками по его торсу, не было ничего нового. В том, чтобы он целовал ее шрам не было ничего нового. — Моя Катерина, — он улыбнулся в ответ, целуя часть ее оголенного плеча, и опуская шлейку бюстгальтера. Он любил, когда она постепенно обнажалась, перед тем, как лечь спать. Она не знала, насколько сильно было его самообладание в те моменты, когда она подмигивала ему, обхватывала себя за плечи и лишь потом доставала ночную сорочку из черной полупрозрачной ткани и скрывала снова желанное тело, а невозмутимый Элайджа продолжал читать книгу, и считал, что это неправильно, ведь за стеной спит их сын. — Да, глупо выходит, — уверенно заявила Кетрин, оборачиваясь к мужу и целуя его губы. Она знала, что он никогда не причинил бы ей вреда, ведь он любит ее. — Я все еще против, ведь Дэниал спит за стеной, — заметил Элайджа. — А я не против, — она подалась вперед расстегнула его ремень. Нужно отбросить в сторону все посторонние мысли. Они зашли слишком далеко, чтобы остановиться. Элайджа встретился взглядом с Кетрин, которая улыбалась ему непринуждённой улыбкой. Желание возрастало. Элайджа сел на кровать и примкнул к губам любимой жены, и Кетрин страстно ответила на поцелуй, так же, как в первый раз, в Новом Орлеане, и именно после той ночи Элайджа решил, что владеть ей будет только он. Элайджа не понял, как это произошло, но он оказался на спине, а та оказывается сверху. Они стоили друг друга, и даже секс стал своеобразной игрой для Кетрин за самый ценный приз — Элайджу Майклсона. Ему она подчинялась, но не принимала его власть над ней. Все мысли перемешались в голове, когда она оказалась прижатой к постели, а Элайджа был сверху и покрывал ее лицо поцелуями. Теперь он управляет игрой, и она полностью растворилась здесь и сейчас, в близости с любимым, в ощущениях и чувствах. Острое удовольствие и близость до самого рассвета. Уставшая Пирс что-то пробормотала, прежде чем уснуть, прежде чем закрыла глаза и прижалась к своему мужчине. Прижаться к Элайджи и уснуть защищённой в его руках. - - - Она просыпается ближе к полудню, когда солнце вошло в силу. Она просыпается на смятых простынях, лениво потягивается и, заметив лежащую на полу разорванную ночную сорочку, вспоминает прошлую ночь и улыбается, а на тумбочке приклеен жёлтый листик, записка от Элайджи: «Не посмел тебя разбудить. Дэниал со мной. Только твой Э. М.» Они вместе, и Кетрин не скрывает свою улыбку, ведь в этой игре она заполучила свой главный приз — Элайджу Майклсона. - - - — Дэниал, мы опаздываем, — Кетрин подходит к сыну, который играет с машинками из коллекции Кола, ведь Майклсон младший не мог остаться в стороне, когда узнал о появлении племянника. — Будь хорошим для мамочки и слушайся Маизу она сейчас приготовит тебе покушать. Не бойся она на кухне. Ты ведь храбрый рыцарь. Хорошо? — Хорошо мамочка, — отвечает малыш, встает с пола и целует ее в щеку, когда та нагибается к нему. — Я уже готов Катерина, пара минут, — доносится голос Элайджи из ванны. Майклсон тянется за флаконом духов, но к его несчастью, флакон выскальзывает из его влажных ну и разбивается о плитку ванны. Элайджа и досадой вздыхает и опускается, чтобы собрать осколки, которые слегка ранят кожу его рук. Майклсон выбрасывает осколки в урну и открывает дверцу шкафчика с медикаментами. Элайджа ищет обеззараживающее средство или пластырь, но натыкается на положительный тест на определение беременности. Элайджа понимает, что это значит и улыбается точно зная, что в этот раз все будет иначе, ведь у них спокойная жизнь, а значит, он сделать все, чтобы так и продолжалось. Он защищает семью, а теперь у них будет еще один шанс стать родителями. Элайджа берет в руке тест и выходит из ванны. Кетрин приподнимается с пола, когда видит мужа в дверном проеме, поправляет подол длинного платья, ведь сегодня они с мужем идут в оперу, пусть Пирс и не любила подобные походы, но соглашалась ради мужа. — Идем? — спрашивает Кетрин, беря с журнального столика сумочку. — И, когда ты хотела мне все рассказать? — Элайджа прегрождаетей ей путь и видя в руках мужа тест ей кажется, что одно неверное нажатие и плассмаска рассыпится на осколки. — В твой день рождения, который через четыре дня, и именно поэтому я спрятала тест, но, дорогой, ты не умеешь хранит тайны. — Тайны? — малыш бегает по комнате с машинкой в руках и становится между родителями. — Я хочу знать! — Дэниал, ты всегда будешь для нас особенным, и в наших сердцах для тебя есть особенное место, — начинает Элайджа опускаясь на колени перед сыном. — Но, теперь кое-что изменилось. Теперь ты старший брат для своей сестры или брата, который скоро появится в нашей семье, и обещай папе, что с этой минуты ты будешь заботится, оберегать и защишать младшего брата или сестру. С этой минуты ты старший брат и должен понимать, что с этим приходит огромная ответственность. — Я теперь старший брат, — хлопает ресницами мальчик пытаясь понять всю серьезность происхождения происходящего и спустя несколько секунд молчания Дэниал улыбается родителям и Кетрин выдыхает с неким спокойствием, ведь ее сын принял эту новость. *** Италия. Флоренция. три года назад.*** — Катерина, и это заставляет её оторваться от выбора томатов и перца для пиццы, улыбнуться, ведь именно так он звал её, по-своему, с любовью. — Нужно купить еще зелень и грибы для пиццы, — перечисляет Кетрин оборачиваясь к мужу и видя, что Элайджа напуган. — Где он?! — Он был здесь, — пытается проговорить Майклсон. — Как ты мог упустить его! Идиот! — выкрикивает Пирс, отстраняясь от мужа. — Он был здесь, Катерина. Мы найдем его, — Элайджа осматривается по сторонам пока Кетрин бежит в противоположную сторону улицы. Кетрин улыбается, когда находит трехлетнего сына стоящего в тени рядом с магазином игрушек. Элайджа прибегает спустя несколько минут, и спокойно выдыхает, видя, что с его сыном все хорошо. Малыш улыбается родителям, а Элайджа прячет руку в карман пиджака и может показаться, что он скрывает что-то вроде оружие. Дэниал нажимает на курок игрушечного пистолета, и пластмассовая стрела попадает прямо в витрину магазина. — Радость моя, что мама говорила об оружии? — грозит Пирс, беря сына за руку. — У него талант, Катерина, — теперь уже Элайджа не прячет оружие в своем пиджаке, ему больше незачем прятать пистолет и Элайджа достает мобильный телефон и снимает сына с женой и то, как точно малыш попал в витрину. — Видимо, это досталось ему от родителей. — Он ныряет в ванной, — Элайджа берет сына за другую руку и внимательно слушает жену. — Думаешь, он будет пловцом? — У него дар, ты же видела тот выстрел, — отвечает мужчина смотря на сына. Он будет пловцом, — настаивает Кетрин. — Идем домой, дорогой… Последнее слова Кетрин эхом отражается сквозь стены узкой улочки. Теперь у них есть место, которое они называют своим домом. Теперь они счастливы и верят в то, что их счастье вполне возможно. Они вместе, они любят друг друга, рядом с ними их сын, у них есть место, которое они называют домом и для них это высшее счастье. *** Четыре года назад. *** В разгар карнавала в Венеции новый босс Элайджи устраивает прием, на который приглашены сотрудники компании вместе с семьями. Двух летний Дэниал остался с новой подругой Пирс, а точнее Кетрин уговорила мужа довериться ей и просто пойти на вечеринку. На ней изысканный наряд пятнадцатого века цвета спелой вишни, волосы собраны вверх и лишь редкие шоколадные локоны ложатся на плечи, ее уши серьги, тонкую шею колье и блеск бриллиантов выделяется среди света свечей. Пирс разговаривает с женщинами прекрасно изображая то, что ей интересны пустые женские разговоры. Кетрин вздрагивает, когда ее руку берет один из сотрудников компании мужа, по имени Тревор, оборачивает к себе. — Катерина, позволь представить, лорд Элайджа, — вежливо начинает Тревор.— Какая честь, милорд, — она улыбается склонясь в реверансе. — Честь для меня, — Элайджа словно замирает, когда та протягивает ему руку и тот касается своими губами бархатной кожи ее рук. — Вы знакомы? — интересуется Тревор видя, как те смотрят друг на друга. Их выдает взгляд. Ее томный и восхищенный взгляд на него, как будто, когда он зашел в комнату, в коричневым пурауэн и она позабыла, что необходимо дышать. Забыла от ласкового взгляда и веры в то, что она всегда нужна ему. Кетрин точно победила, потому что Элайджа никогда не посмотрит подобным взглядом на любую другую женщину. — Мы женаты, — отвечает Элайджа. — Теперь я понимаю, почему ты не рассказывал о своей жене, Элайджа, — ухмыляется Тревор осматривая Кетрин, которая прижимается к мужу. Эти двое вcе равно тянутcя друг к другу — и преграды превращаютcя в крепчайшую cвязь. Вcе, это делает их ближе. Они одержимы друг другом и их любовь передается взглядом. - - - Элайджа замирает стоя на лестнице офиса крупнейшей строительной компании Флоренции. Элайджа замирает стараясь собраться с мыслями и принять то, что сейчас он делает все это не ради своей карьеры или того, что он мечтал заполучить эту работу, а ради семьи, которую он любит. Элайджа замирает слыша стук каблуков. — Катерина, — вздрагивает Элайджа видя жену облаченную в легкое черное платье, туфли на высоком каблуке. — Зачем ты пришла сюда? С кем ты оставила нашего сына? — Я пришла сюда по одной причине: Ты, — шепчет она становясь на против его. — Легко было одурачить охрану, дорогой. — Думаю, тебе не стоило приходить сюда, — вздыхает Элайджа касаясь своими ладонями ее талии, а она вытягивает свою руку касаясь железного перила. — Нет Элайджа, мне стоило сюда приходить, — она поправляет его галстук и видит, как он улыбается ей. — Послушай, в тебе есть: труд, упорство и вера. Элайджа, ты никогда не проигрываешь. Ты получишь эту работу. Элайджа, сейчас для нас деньги не важны. Важна твоя карьера, потому что тебе нравятся все эти чертежи и расчеты. Нет ничего невозможного. Ты получишь эту работу и я верю в это. — Я не был бы Элайджей Майклсоном без тебя, моя Катерина, — шепчет Элайджа, прижимая ее ближе к себе. Он целует ее в лоб Кетрин закрывает свои глаза, как бы говоря ему: « Я здесь и ты победишь. „ Отпуская ее, Элайджа Майклсон верит в то, что он победит. Элайджа уходит, а она остается и принимает все его радость и поражения, как будто это она сейчас поднимается по той лестнице и открывает дверь кабинета. Кетрин здесь и она переживает за него. Элайджа там, за дверью и он знает, что она рядом с ним. Элайджа получает эту работу, потому что она поверила в его больше чем он сам. Элайджа получает эту работу, потому что она боролась за него больше, чем он сам. *** Италия. Флоренция. Пять лет назад*** — Катерина, я не стану с тобой разговаривать пока в твоих руках нож, — Элайджа стоит около кухонного стола смотря на беременную жену. — А я никогда не назову нашего ребенка Джон или Вьльям, — шипит она сжимая в руках нож. — Далтон? — спрашивает Майклсон. — Нет! Никогда! — кричит Кетрин кладя нож на стол и дотрагивается до своего живота. — А-а-а! — Что с тобой? — Элайджа оказывается рядом с женой, придерживает ее за плечи. —Пинается, — объясняет Кетрин держась за живот. — Никак не успокоится. — Это я затея этот глупый спор, а тебе нельзя волноваться, — Элайджа кладет свои руки на ее живот. — И вчера он не давал покоя. Я уверен, родится сын. Тебе нужно отдохнуть, а я сам доделаю ужин и принесу тебе в комнату. — А если родится девочка? — спрашивает Пирс подходя к дверному проему. — Я уверен в себе, — смеется Элайджа. — Лионель, — подмигивает Кетрин смотря на мужа. — Дэниал для мальчика, — проговаривает Элайджа, а его губы расплываются в довольной улыбке после одобрительного кивка Кетрин, и это имя ей действительно нравится. — — - Время течет вперед. Элайджа присматривает за беременной женой, и он сдержит свое слова. Рядом с ним она будет в безопасности. Кетрин лениво вздыхает, когда утром выходит на ступеньки с чашкой кофе в руках. Элайджа рядом с ней испытывает что-то прекрасное, и если это у него заберут, то он не сможет жить. Кетрин рядом с ним испытывает что-то прекрасное, и если это у нее это заберут, то она не сможет жить. Стук молотка и Пирс улыбается, видя, что Элайджа вешает на стену их дома табличку: Smith. Теперь у них начинается новая жизнь, в которой они должны забыть прошлое. — Дорогой, кофе… Она спускается с лестницы, ухмыляется оценивая фасад нового дома. Она верит в то, что именно здесь они обретут свое счастье и пришло их время. Элайджа обнимает ее и берет из нее рук чашку ароматного кофе. Он улыбается, оценивая табличку, которую только что прибил к стене. Он прижимает ее к себе и явно не желает выпускать из своих объятий. Элайджа и не отпустит ее, а ей это и нужно. — Дорогой, идем… Пирс довольно улыбается, когда тот целует ее в шею, и все, как она хотела: Элайджа рядом с ней и у них теперь есть место, которое они могут называть своим домом, теперь у них новая счастливая жизнь, и Кетрин убеждает себя в том, что настало их время. Теперь у них есть место, которое они называют своим домом и куда они могут вернуться. Теперь у них есть место куда они смогут вернутся. Они держатся за руки, и поднимаются по лестнице и идут в место, которое теперь называют дом. Они думают, что настало их время и они обрели дом. — — - —С Днем Рождения! — Buon Compleanno! Элайджа Майклсон берет на руки своего годовалого сына и улыбается, когда в гостиную входит Кетрин держа поднос с двухярустным тортом вершину которого украшают кеды и свеча. Дэниал улыбается и тушит праздничную свечу под акации собравшихся на этом празднике. Пирс не отводит взгляда от сына, который улыбается при виде счастливых родителей держащихся за руки. Они семья — полноценная и счастливая, Элайджи кажется, что их счастье будет вечным. — Мне так хотелось ребёнка, Катерина, чтобы воплотить в нём всё, что мы пережили. Я уже и не верил, в то, что такой монстр как я достоин шанса на спасение, и сейчас по дому бегает история нашей любви. Спасибо тебе за это. — Ты вернул меня Элайджа. Снял маску Кетрин, и я благодарна тебе за это. — — - В палате тишина давит на Элайджу и хочется закрыть глаза, но он смотрит на нее беззащитно лежащую на постели под капельницей и аппаратами. Они оказались в госпитале не успев сойти с трапа самолета и начать новую жизнь. Кетрин стало плохо, и прибывшая на место скорая помощь забрала девушку в бессознательном состоянии, и Элайджа узнал, что у его жены угроза выкидыша. Ему хочется пропасть на мгновенье, и в мыслях только то, что жизнь коротка, жизнь одно мгновение. Ему хочется исчезнуть с лица Земли, самоуничтожиться, уйти в пустоту, только чтобы Катерина и их ребенок жили. — Останьтесь со мной. Пожалуйста. Видимо Элайджи никогда не везло. Он выигрывал в игры со смертью, побеждал в драках, стрелял на поражение, оставался жив, но… Но, он проиграл в этой не равной схватке, и теперь он не знает, когда может оборваться нить жизни его жены или ребенка. Веки прикрыты, а едва слышный стук сердца является собственным доказательством того, что она все еще жива. Открытая дверь палаты. Врачи бегают туда-сюда. Элайджа потерялся, и сжимает дрожащие руки в кулак. Элайджа боится, что его жизнь окрасится в черный и он может потерять ее, а с ее потерей он вырвет и своей сердце. Боль, пронизывает его тело тончайшими острыми иголками, отравляет его разум. Элайджа старается не слететь с катушек, правда, но дыхание Кетрин хриплое и рваное, и он даже не находит в себе сил посмотреть на показание приборов, будто нити, привязывающие душу к телу, рвутся с громким треском и уже ничего не возможно исправить. Элайджа ждет и найдя в себе силы взглянуть на нее этой больничной рубахе, думает, что она бы сказала, что как он позволил одеть на нее это ужас и обязательно бы улыбнулась и толкнула бы в плечо. Элайджа тонет в этом водовороте бессилия. — Катерина… Прости… Он говорит, проходя в палату с хлопком двери, но медсестры выставляют его из палаты. Элайджа не видит ничего и падает на колени. ‚Мое сердце с тобой‘, — пульсирует и кровоточит в его голове. Она лежит в белоснежной палате и под ее сердцем главная их тайна, и то, что заставляет его жить. Одна молодая медсестра подносит ему стакан воды и таблетку успокоительного. Элайджа готов накричать на нее, разбить стекло, но Оливия сочувствует ему и в ее взгляде нет холодности. Он глотает таблетку из ее рук и запивает водой. Свет лампы освещает комнату, бросая тени на лицо Кетрин, а Элайджа знает, что винить себя в том, к чему не причастен — неправильно и глупо. Не он все же винит. Винит, что не уберег ее. Он должен был держать ее рядом и оберегать от всего мира. Элайджа не уберег. — Я виноват, Катерина, но клянусь, что если вы останетесь живы, то сделаю все, чтобы защитить вас. Даже оставлю. Пришло наше время… Только оставайся жива… Врачи говорят, что при современной медицине с ребенком будет все хорошо и с его женой тоже. Доктора знают, почему она все еще жива. Доктор Кетрин считает, что поддержка того, кто любит важнее медикаментов или любого другого лечения, и именно поэтому доктор разрешат Элайджи быть рядом с Кетрин и он сжимает ее руку в своей. И диаграмма, показывающая стук сердца показывает положительные результат, а Кетрин сильная и борется ради него, ради их ребенка. До самого конца. Кетрин берется до конца, ведь она выживает. Стерва всегда выживает. Спустя две недели проведенной в клиники Элайджа ведет их в новый дом, и она удивлена, что за это время Элайджа решил все вопросы с недвижимостью, ведь ей казалось, что он не отходил от нее не на секунду. Кетрин держится за руку мужа, поднимаясь по ступенькам. Элайджа следит за каждым ее шагом, не позволяет ей даже готовить. Он целует ее в лоб и шепчет, чтобы она берегла себя. Кетрин слушает мужа, веря в то, что настала их время быть счастливыми. *** Италия. Флоренция. Сейчас.*** — Катерина, — произносит Элайджа, когда та открывает дверь. — Элайджа, — и осознавая, что это не мираж, после очередной стопки виски и посиделок на кухне до самого рассвета, Пирс пытается закрыть дверь, но нога Элайджи, которую он ставит на порог не позволяет ей сделать этого. — Уходи, я не желаю тебя видеть! — кричит Пирс преграждая путь. — Убирайся! Мы жили без тебя! Мы будем жить без тебя! — Катерина, прости, — громко выкрикивает Элайджа, но она не слушает его. — Я вернулся за вами. Я все еще люблю тебя и не могу жить без тебя. Я могу увидеть детей? — Элайджа, ты предал нас, нашу любовь и наших детей! — Пирс делает шаг вперед и не раздумывая бьет его по лицу. — Я тебя ненавижу! Ты не человек, ты предатель! Элайджа Майклсон не защищается от ударов, а только виновато опускает голову, понимая, что сейчас для нее он не любимый человек, а предатель, который оставил ее предал их чувства и оборвал ту нить, что была между ними. Все оборвалось, а ведь они могли бы быть вместе, растить детей и ходить в кино. Но, они счастливы только в прошлом, которое осталось в воспоминаниях, и чем дальше тем они были счастливее. Но, прошлых лет не вернуть. Все осталось в прошлом и смотря на него она вспоминает то, что они были счастливы и сейчас осталась боль и слезы на ее глазах. Слезы и удары кулаками по его груди. Элайджа Майклсон молчит виновато опуская голову и позволяя ей выплеснуть всю свою боль и ненависть, и он не сомневается, что Кетрин так и поступает ударяет его по лицу. Элайджа замирает, когда сквозь приоткрытую дверь видит силуэт малышки облаченный в сиреневый комьензон. Лионель играла в гостиной, но видимо шум доносившийся с улицы заставил ее бросить свои любимые игрушки и подойти к порогу. Дети всегда чувствуют и знаю больше взрослых.Дети всегда чувствуют, когда их родителям плохо и тогда они несчастны тоже. Лионель хлопает глазками, держится рукой за дверь и неуверенно делает шаг вперед, чтобы переступит порог. Она боится упасть, ведь маленький ножки еще слабы, но она делает этот шаг. Она делает шаг на встречу отцу. Она еще плохо держит равновесие, но делает маленькие шаги вперед, шатается, вытягивает руки вперед, чтобы удержаться и приближается к родителям. Элайджа Майклсон замирает, понимая, что все упустил и у него есть только одна короткая жизнь, которую он тратил впустую. Он упустил все, что выло действительно важно для него. — Она ходит.Когда она начала ходить? — видя малышку Элайджа отталкивает от себя Кетрин и проходит в дом. — Я все пропустил. Я так скучал по вам… Я все пропустил. — Лионель. Ее имя Лионель, с французского это значит львица, — сквозь слезы повторяет Пирс. Он действительно все пропустил. Он пропустил этап, когда его дочь научилась ходить, но больше он пропускать не намерен и беря дочь на руки он падает на колени. Он упал на колени и обессилен, ведь больше никак он не смел вымаливать прощения за то, что предал. Только так он каялся и сожалел о своем предательстве. Он пропустил первые шаги дочери, а мог пропустить гораздо большее. Он мог упустить всю свою жизнь и счастье бы осталось только в воспоминаниях Теперь уже слезы на его глазах, и Кетрин видит это, чувствует, что ему больно, как было больно ей, все это время. Ей было больно и она пыталась возненавидеть его, вырвать из своего сердца, похоронить в своем разуме, но у нее не вышло. Она молчит кладя свою руку на его плечо. Нет, она не простила его, ведь для этого ей потребуется время, но видя его слезы она верит в его раскаяния и желает, чтобы их счастье не осталось только в воспоминаниях. Элайджа раскаивается, а значит достоин шанса на то, чтобы исправить свои ошибки. Она желает, чтобы они больше ничего не упустили и не потеряли.