* * *
Еле дотягиваюсь до звенящего будильника, бью рукой по прикроватной тумбе, пока не нащупываю искомое под ладонью. Протираю глаза кулаком — только после получается попасть коротким пальцем по маленькой кнопочке сзади устройства. Голова болит, хочется выпить ещё пива, взбодриться, но мне ещё за руль, а состояние и так не очень хорошее. Кашляю, иду умываться. Пожалуй, стоит избавиться от недельной щетины. Достаю из шкафчика под раковиной новую бритву, распаковываю и наношу на подбородок и щёки пену. Лезвие проходит по коже. Пара минут, и вся моя мужественность утекает в раковину вместе с мыльной водой. Довольно смотрю в зеркало: аж помолодел на несколько лет. Быстро чищу зубы, плескаю холодной воды на лицо, взъерошиваю короткие волосы. Надеваю уже привычные брюки, кое-как заправляю под пояс края рубашки, пшикаю на шею одеколоном. Подхватываю с коридорного комода связку ключей: от квартиры, от домофона и от машины. Обуваю поношенные ботинки, кое-как шнурую, после в темпе выхожу из квартиры. Два оборота в дверной скважине — ключ отправляется в карман брюк, туда, где со вчерашнего дня остался отдыхать мобильный, который может «только звонить». Нажимаю на выпаленную кнопку лифта — слышится гудение, движение кабины по тросам, и затем двери открываются, приглашая войти и лицезреть исписанные матерными словами стены, прожжённые кнопки этажей, а запах мочи резко ударяет в нос. Проще не дышать. Нажимаю на почти стёртую единицу.* * *
Паркуюсь в небольшом дворике около подъезда, передним колесом заехав на тротуар. Выхожу из своего старенького «Рено», жму на ключ, проверяю, плотно ли закрыты дверцы, дергая за ручки. Плотно. Около подъезда, в одной из однушек которого и расположился мой «офис», стоит мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти — то и дело смотря в экран крупных наручных часов. Он заметно морщится, и широкий лоб покрывается глубокими складками. Тонкие прядки седых волос, завязанных в низкий куцый хвост, спадают на глаза. Одет мужчина в идеально выглаженный костюм. Видно, что дорогой, фирменный: явно кроили умелые люди, да и какой-то незнакомый мне дизайн — вроде и классический, но со швами наружу, на карманах и на груди — нашивка, скорее всего, этой самой фирмы, издалека не заметно, но понятно, что написано что-то по-английски… Что такие люди делают на окраине — чёрт знает где! Это ведь даже не жопа Москвы, это её пятки. — Ох, здравствуйте! — мужчина подходит ко мне, протягивает крупную мозолистую ладонь для рукопожатия. — Вы ведь Станислав Олегович? — Да, здравствуйте. Пожимаю ему руку, выдавливая из себя кое-какую кривенькую улыбку. Человек меня, похоже, знает, а я и понятия не имею, что это за перец, и почему он мне улыбается, как старому товарищу, сверкая золотыми зубами. — Думаю, вы меня узнали, но на всякий случай представлюсь, — мужчина делает короткую паузу, высматривая что-то в моих глазах. От его хищного прищура становится не по себе, я даже сглатываю накопившуюся слюну. — Владимир Дамидов, — видя мое непонимание и растерянность, мужчина добавляет: — По отчеству Юрьевич. — Что ж, Владимир Юрьевич, — я беру себя в руки, выпрямляю спину; голос становится твёрже, — пройдёмте в офис, и вы введёте меня в курс вашего дела. Поворот ключа, ещё один; щёлкаю выключателем, и свет разливается по квартирке-студии. Всё обставлено по-простому: письменный стол, набитый бумагой формата А4 — для принтера, что стоит в дальнем углу на полу, так как не нашлось места на столе, где восседает пузатая лампа, рядом находятся стопки папок с документами по предыдущим делам и пара фотографий незнакомых девушек, за которыми мне поручали вести слежку их кавалеры. Напротив стола большой, с половину стены, книжный шкаф, где уместилось множество известных и не очень экземпляров — от «Любви к жизни» до «Шерлока Холмса» в кожаном переплёте. — Вы присаживайтесь, — уступчиво предлагаю клиенту офисное кресло, сам сажусь на свое привычное рабочее место. — Рассказывайте. — Хм. Мне нравится ваша резвость: сразу к делу. Что ж, возможно, вы слышали об убийстве многоуважаемого господина Майорова. — И в самом деле, всю неделю по новостям этот унылый сюжетец крутили. Застрелили бедолагу, а полиция бессильна: ни одной зацепки. Киваю. — Он мой давний товарищ... был. И мне бы хотелось поручить вам дело об его убийстве. Конечно, за круглую сумму. Этих денег вам хватит на беззаботную жизнь за границей. Звучит пугающе, странно. Я никогда не занимался чем-то настолько серьезным. Даже не знаю, браться ли за расследование. Сижу в недоумении ещё несколько секунд, озадаченный заявлением Дамидова. — Этим ведь занимается полиция, — он открывает рот, чтобы возразить, но я продолжаю, — да и вы наверняка сможете найти детектива поопытнее, чем я. Дамидов молчит, о чём-то думает, всматриваясь мне в лицо, пытаясь отыскать в припухших глазах хоть капельку восторга от предложенной работы. Интересно, кругленькая сумма — это какая? — В вас есть то, чего нет во многих опытных и доверенных сыщиках. И снова пауза — ждёт моей реакции. Что есть у меня такого, чего нет у них? Долги за коммуналку? Захудалая квартирка в богом забытом районе? Заплесневелая колбаса в холодильнике? — Ясность ума, — наконец говорит мужчина. Хмыкаю, вспоминая, как весь вчерашний вечер «добивал» эту ясность холодной Балтикой. Браться или нет? Всё указывает на последнее, но, не памятуя о здравом смысле, говорю, что займусь расследованием. Для начала я решаю узнать о подробностях: есть ли свидетели, узнать получше о самом Майорове: любил ли он выпить, устраивал ли «званые вечера» с девочками по вызову. Но Дамидов утверждает, что товарищ его — примерный семьянин, что у него и жена умница-красавица, и сын старший — бизнесмен, а младшенький — только в седьмом классе учится и живёт с матерью в Испании на, как я понял, деньги Владимира Юрьевича. Спрашиваю о возможном причастии жены к преступлению, но Дамидов отрицает: никак нет! Она женщина прекрасная! Что же, спорить не буду. Первая мысль — конкуренция, но полиция не раз опрашивала почти всех владельцев компаний-конкурентов, никто не попался: кто-то имеет стопроцентное алиби, у кого-то просто-напросто кишка тонка для такого. Выпроваживаю Дамидова и решаю для начала лучше изучить самого убитого, узнать, есть ли друзья, враги, любовницы. Как оказалось, Майоров и впрямь был «чист», даже слишком для владельца сети компаний. Но, если никто не знает, не факт, что ничего не было, так?* * *
Просидел в интернете около часа, копая информацию на этого бизнесмена, но ничего интересного так и не удалось узнать: не привлекался к уголовной ответственности, не пьянствовал, никаких скандалов, со всеми клиентами был спокоен и тактичен. Абсолютный ноль. Хочу сделать пару пометок в блокноте по делу, но даже записывать-то и нечего. Пишу коротко: «Чист». Ниже вывожу кривыми буквами «Свидетели», записываю туда имена охранников и некого Юлия — ни фамилия, ни номер мобильного указаны не были, но был адрес. Что правда: ни квартиры, ни дома — отель «Москоу поинт», номер 4. Наведаюсь сегодня же. А пока звоню в этот самый отель, узнаю, на месте ли ещё постоялец четвертого номера — оказывается, да. Номер оплачен на два дня вперёд, у меня ещё есть время, но лучше заеду сегодня. Но первым делом сотрудники охраны — два бравых мужика, которые, несмотря на подготовку и крепкие мышцы, не смогли уберечь своего босса. Я завожу «Рено», выруливаю из двора и еду по указанному адресу в дом одного охранника. Поворот на шоссе Энтузиастов, оттуда минут пятнадцать до станции метро «Авиамоторная», где расположились нужные мне новостройки; все дома — как положено: с чистыми дворами, зелеными газончиками, в «будках» сидят ворчливые бабульки-консьержки, владельцы квартир выходят из подъездов с весёлыми лицами, садятся в дорогие автомобили. На одного такого даже засмотрелся: широкоплечий, крепко сложенный, уткнулся в экран телефона, пальцами касается сенсора. Я выхожу из машины и подхожу ближе, держа в руках несколько фотографий и блокнот с привязанной к нему гелевой ручкой. В мужчине узнаю искомого мной охранника, Дмитрия Лебедева. Тот открывает дверцу новенького Хаммера, и я подскакиваю к нему. — Вам что-то нужно? — Лебедев с недовольным видом выходит из заведённой машины, вопросительно изгибая бровь, над которой тонкой белой полоской проходит шрам. — Да, добрый день, — я поспешно открываю блокнот. — Я Станислав Самойленко, частный детектив. Меня наняли... — Я думал, это стриптизёрш нанимают или девочек по вызову, — усмехается Лебедев и чешет бок. — Не всегда. Меня задевает это сравнение, и лицо кривится в обиженную мину. — У вас есть минутка? — Нет, дружок, — снова самоуверенная ухмылка, — минутки нет. — Я не отниму много времени, — пытаюсь оставаться спокойным, вести себя сдержанно, профессионально. — Всего пара вопросов. Тот закатывает глаза, но кивает, соглашаясь, и я начинаю: — Вы были на работе в день убийства. — Кивок. — Напарник вышел, когда вы услышали выстрел. — Кивок. — И сразу же побежали наверх, в кабинет господина Майорова? — Конечно! Я ж не мог проигнорировать. — И, тем не менее, вы ничем помочь не смогли: Майоров был мёртв. — Ага, — кивает Дмитрий, — нашел я его с вот такой дыренью! Прямо во лбу! — И он разводит руки в сторону, изображая размер «дырени». — Крови дохуя было, извиняюсь за выражение, — всё его лицо было красным. — Вы говорите, что никого не видели; так как же мимо вас смог пройти преступник, притом, как говорят следователи, с достаточно крупным оружием? Это же не пилочка для ногтей — по-любому была какая-то сумка или что-нибудь подобное. И никого подозрительного не видели? Хоть кто-то заходил в здание? — Не, только персонал был. — Вы весь персонал в лицо знаете? — Ну, не весь конечно, но большинство... Киваю, записываю в блокноте «никого не видел» — под графой «персонал». — Не смею вас больше задерживать. Сажусь в свою машину, завожу её. Под гудение и рык двигателя обдумываю услышанное. Схема проста: кто-то под видом персонала прошёл в здание, а там уже проще — выстрелил и ушёл. Скорее всего, так и было. Охрана оказалась достаточно беспечной — даже я смог бы проникнуть в офис. Нужно допросить ещё одного свидетеля — Юлия. Фамилия не указана. Со слов Дамидова, парень в Москве проездом: то ли на работу устраивался, то ли просто путешествует. Да и на месте в тот день оказался он совершенно случайно. Утверждает, что слышал звук выстрела, но ничего не видел. Думаю, что пообщаться стоит — свидетели лишними не бывают. Проезжаю по Берсеневской набережной, сворачиваю в переулок, подъезжаю к отелю, через парковку (к сожалению, платную), протягиваю двадцать рублей парковщику и иду внутрь. На ресепшене меня встречает милая девушка в форменной одежде. Меня проводят к номеру, и я остаюсь стоять перед дверью с блокнотиком, открытым на новой чистой странице. Стук. Отступаю на пару шагов от двери, чтобы не попасть «под удар». Дверь приоткрывается, и в коридоре показывается паренёк лет двадцати (а ведь я его старше представлял!) — А ты ещё кто? — начинает дерзко парень, изгибая тонкую чёрную бровь; его губы поджаты. — Эй, аллё! — щёлкает перед моим лицом длинными пальцами, я лишь выдавливаю из себя что-то вроде: «э-э-э…», — но беру себя в руки и откашливаюсь, после чего начинаю свою речь: — Я Станислав Самойленко, частный детектив. Расследую убийство гражданина Майорова... — прерываюсь, замечая, что Юлий пялится в экран телефона, не обращая на меня никакого внимания. Ну хоть сделал бы вид, что ему на меня не плевать! Я распинаюсь, пытаюсь задать правильные вопросы, а он даже не смотрит. Парень продолжает что-то тыкать в своем телефоне. — Да-да, я слушаю, Стас... — он убирает телефон в задний карман узких брюк, оттуда же достает резинку-пружинку и завязывает чёрные волосы в тонкий хвостик. — Ну, я догадываюсь, зачем ты пришёл, но говорю сразу: ничего не знаю, ничего не слышал. Я стою в недоумении, не зная, что и ответить, но тот продолжает: — Можешь зайти, чаем угощу. Нужно узнать как можно больше, поэтому прохожу в номер. Номер оформлен в приятных горчичных тонах, широкая двуспальная кровать идеально заправлена, на нее ещё никто не ложился. Рядом с кроватью тумба из белого дерева, на которой расположились чашка остывшего чая и книга «Маленький принц» Экзюпери. Подхожу ближе к большому окну с массивной рамой — отсюда даже Москву-реку разглядеть можно. — Ну, ты это, — начинает Юлий, держа в руках большую кружку, над которой поднимается пар, — садись куда хочешь. И рассказывай. Сажусь на низкий табурет из того же белого дерева, складываю руки на коленях, а тот садится прямо передо мной на кровати и протягивает чашку чая. — Я надеялся, что ты мне расскажешь, Юлий. Губы Юлия расплываются в полуухмылке, парень прищуривается, и светло-голубая радужка остается почти незаметной под густыми чёрными ресницами. — Юлий? — тот кривится, изгибает брови, закатывает глаза так, что радужка и зрачок почти полностью исчезают под веком. — Не называй меня полным именем. Противно звучит. Он встает, уходит куда-то, возвращается уже с половиной плитки белого шоколада. — Зови лучше Юлькой, — Юлька откусывает ломтик шоколада и улыбается. Пожимаю плечами: Юлька так Юлька. — Ну, нафинай, — говорит парень с набитым ртом почти нечленораздельно. Набираю в легкие побольше воздуха. — Ты являешься одним из главных свидетелей по делу об убийстве гражданина Майорова. — Юлька кивает. — Но ты отказался давать показания в суде. Почему? Ты знаешь больше, чем говоришь следователям? — Ф том-фто и дфело, шо я нифево не фнаю, — Юлька продолжает жевать шоколадку, а я сжимаю в руках чашку с уже не горячим чаем. — Воопфе нифего не фнаю, фефна. — Прожёвывает. — Честно. Я просто проходил рядом, услышал выстрел, подошёл ближе, а там и менты подъехали, я вообще сначала не андэстэнд, чо произошло. А когда дошло, меня уже допрашивать стали. Я не при делах. Смысл мне тогда показания в суде давать? Я думаю пару секунд, после всё-таки пью предложенный чай, а Юлька складывает руки промеж раздвинутых коленей, опирается на них и смотрит на меня, рассматривает, кажется, даже моргать перестал. А я в свою очередь смотрю на него: брови вразлёт, родинка под глазом, короткий, слегка вздёрнутый нос, узкий подбородок — внешность интересная, запоминающаяся. Надо бы закругляться — понятно, что он ничего толкового не скажет. Встаю с табурета, уже открываю рот, чтобы вежливо попрощаться, как парень подпрыгивает со своего места, становится передо мной, при этом смотря мне в лицо, слегка поднимая голову вверх. — Эй-эй, погодь, детектив! — хватает меня за плечи, сжимает. — Мне интересно, что там произошло! Расскажи, а? Пытаюсь сбросить его ладони со своего тела, но парень упёрт: стоит и ни в какую. — Мне бы самому знать, что там произошло,— бросаю небрежную фразу, пытаясь поскорее разобраться с этим горе-свидетелем и вернуться в офис. — Я помочь хочу! Можно?! — Нет! — ответ категоричен, обжалованию не подлежит. Юлька меняет положение: теперь его руки обвивают мою спину, крепко сжимая её. Лбом упирается мне в шею. Это что? Акция протеста? Снова сопротивляюсь, извиваюсь, пытаясь избежать этих неловких объятий, но он силён, да и уступать не собирается, стоит на месте. — Пожалуйста-а-а, — наконец протягивает Юлька спустя несколько мучительно длинных секунд. — Ладно, — делаю вид, что разрешаю, лишь бы Юлька отстал, а он отпускает, улыбается пуще прежнего, оголяя идеально ровные зубы — на щеках появляются неглубокие ямочки. — Мне идти пора. Подхожу к выходу, но останавливаюсь около самой двери, замечая шевеления Юльки: тот вприпрыжку собирает какие-то мелочи в рюкзак с банановым принтом. Две ручки, бумага формата А4, какой-то розовый блокнотик на ключике, ещё какие-то побрякушки, напоследок бутылку воды и два яблока. Берёт ключи и командует: — На выход, мсье детектив! — Томно вздыхаю, открывая дверь номера. — Эй! Погодь-ка! — крик Юльки заставляет меня стать на месте: от неожиданности чуть из реальности не выпадаю. Стою посреди холла, пока тот, облапав свои джинсы с дырками на коленях (модно, что ли?), закрывает дверь. Поворот. Ещё один. — Вуаля! Куда едем? К тебе офис? Или допрашивать кого-то? — Он что, серьёзно решил со мной убийство расследовать? Надо бы послать его куда подальше. Высажу его около станции метро «Кропоткинская», а дальше по Гоголевскому бульвару в свой район. Мы проходим мимо ресепшна, когда у меня начинает вибрировать телефон. Номер не определён. Я останавливаюсь — Юлька соответственно. Откашливаюсь, беру трубку, бросаю краткое: «Алло». Незнакомый голос представляется следователем Акининым. Он что-то бубнит о том, что ему стало известно, что я взялся за убийство бизнесмена Майорова. А потом идёт что-то не по теме: — На стройке около Сенатской площади, на Троицкой улице, было найдено тело молодой девушки. Как мы установили, труп принадлежит Алине Вояковой, дочери владельца фирмы по производству стройматериалов Олега Константиновича Воякова. — Вояков и Майоров были конкурентами? — включаюсь в разговор. Юлька заметно напрягается и прислушивается. — Именно. Я подумал, что вы заинтересуетесь. И предлагаю вам сотрудничать со следствием: если вам что-то станет известно, то вы сообщите в полицию, от нас — то же самое. Пребываю в раздумьях буквально с секунду. — Хорошо, — и киваю, будто это не телефонный разговор, и следователь Акинин сейчас меня видит. — Я бы хотел взглянуть на тело. Скажите точный адрес. Записывай, — это уже Юльке. — Слушаю, — а это — Акинину. — Улица Троицкая, дом... понял. Найду. — Прижимаю телефон к плечу. — Напиши, что недострой, — шепчу Юльке, а затем снова в трубку: — Подъеду через час.