***
Гилберт уловил взглядом приближение отца до того, как перед королем расступились гости. Фридрих был доволен и не скрывал этого. Слишком убежденный в том, что заключенный ныне брак идеален, он приблизился к сыну и обнял его, а после обнял Родериха. Кронпринцу безумно хотелось высказать свое возмущение, рассказать отцу о странной клятве Родериха, устроить скандал, в конце концов, но едва он узрел истинный восторг на лице Фридриха, слова словно застряли в глотке, не желая складываться в связные предложения. Король был не просто доволен — он был счастлив, настолько сильно, что Гилберт просто не решился портить этот момент своим оправданным возмущением. Стоит полагать, Родерих как раз на это и рассчитывал. Он словно во всем был на шаг впереди, и теперь это не раздражало, а уже куда больше пугало. И та самая клятва… он ведь поклялся у алтаря, что превратит жизнь кронпринца в ад. Эдельштайны — не те люди, которые впустую разбрасываются словами. Любая их угроза обычно оборачивается тем, что тот, кто перешел им дорожку, погибает в результате несчастного случая или вмиг теряет то, что вообще имел. Поэтому Эдельштайнов было принято опасаться, это элементарная мера предосторожности. Было ли все совпадением всякий раз или же Эдельштайны и правда обладают магией — Гилберт понятия не имел. Именно поэтому ему и было отчаянно не по себе. Родерих его предупреждал, но кронпринц не послушался и в итоге получил дополнительный повод для волнений. Когда его жених сдержанно кивнул королю и отстранился, Гилберт одернул сам себя. Нет, больше не жених, отныне этот человек — его супруг. Эта связь на всю жизнь, ее не разорвешь. Наверное, будет верным решением поговорить с Родерихом и сойтись на том, что они просто заделают наследника и будут дальше жить каждый своей жизнью. Фридриху нужен внук, в жилах которого будет кровь Эдельштайнов. Дав ему этого внука, кронпринц будет жить так, как сам захочет. И Родерих получит полную свободу. Захочет быть с Хедервари — будет. Гилберт вернет этого солдата ко двору и будет закрывать глаза на их связь. Ему плевать. Он, в конце концов, давно и безнадежно любит другого человека, и это чувство никогда не дарует ему своих плодов. — Вы воистину великолепны! Гилберт едва не шикнул, когда к ним приблизился правитель Гроз. Черноволосый и кареглазый, так непохожий на правящую династию Ветров и не имеющий к ней, по сути, прямого отношения, но при этом обладающий совершенно поразительной магией погоды. Ее он унаследовал от отца, человека, который был подданным королевства Ветров, так что не могло быть и мысли о том, что это не родовая магия. Драган мимоходом посмотрел на Гилберта, кивнул ему, а после обратил восхищенный взор на Родериха. Тот, вот же дерзость, позволил взять себя за руку. Он даже не отвел взгляда, когда правитель Гроз беспардонно поцеловал его ладонь. Кронпринц сразу осознал, что его новоявленный супруг делает это ему назло, иначе бы он не позволил кому-то вроде Драгана и близко к себе подходить. Этот человек вполне мог отвадить от себя любого наглеца одним лишь взглядом, а Драган для всего королевства Ветров до сих пор был не иначе, как предателем. — Благодарю, ваше величество. Фридрих с трудом сдерживался. Явно ведь помнил о том, что ни в коем случае нельзя выдавать своих истинных эмоций. Официально между королевствами Ветром и Гроз перемирие, и пока его точно нельзя нарушать. А значит, придется терпеть Драгана и все его выкрутасы. Разумеется, нет ничего запретного в том, чтобы высказать свое восхищение и поцеловать руку, так часто делают, это — самый высший признак искренней симпатии. Но даже при своей ярой нелюбви к Родериху, Гилберт ясно ощутил, что ему категорически не нравится то, что его супруга трогает другой мужчина. И он честно не понимал, почему его это так злит. — Желаю вам счастья и здоровых сыновей, — сказал правитель Гроз. — И, разумеется, пламенных совместных ночей, куда же нам без них, не правда ли? Он усмехнулся и покосился на Гилберта, а кронпринц так и не понял, было ли это откровенное издевательство или же какой-то своеобразный юмор погодного народа. В любом случае, ему эти слова решительно не понравились, но говорить об этом он не стал. Молчание кронпринца нисколько не смутило Драгана, он подмигнул Родериху и тут же ушел. Фридрих проводил его недобрым взглядом. — Чертов нахал, ведет себя так, словно он тут хозяин. В кои-то веки Гилберт был согласен с отцом. — Еще не пора выставить его? Мы уже оказали ему слишком много почестей, несмотря на сложную политическую ситуацию. Король мотнул головой. — Пока рано. Надо понаблюдать за ним и выяснить, что он замышляет, но этим займусь я. Ваше дело сейчас — дать понять всем гостям, что у династии все просто отлично. Родерих никак не среагировал. Его спокойствие раздражало кронпринца, но король, кажется, был даже доволен. — Разумеется, отец. Гилберт хотел поговорить уже с супругом наедине, пока тот не сделал чего-то лишнего. Конечно, по нему вовсе нельзя сказать, что он что-то недоброе замыслил, но его клятва все так же не давала Гилберту покоя. Фридрих коротко кивнул сыну, а после сказал: — Я рад, что ты теперь член нашей семьи, мой мальчик. Очень рад. Пожалуй, с такой теплотой в голосе он даже с Гилбертом никогда не говорил. Интересно, подумал кронпринц, чем вообще Родерих заслужил подобное отношение к себе? Мало того, что король желал видеть только его возможным избранником любимого сына, так еще и относится к нему так, словное это его собственный ребенок. — Я тоже рад, — отозвался Эдельштайн. Все тот же холодный тон, подчеркнуто вежливый, но какой-то просто неживой. Гилберт решительно не понимал, что у этого человека на уме, что с ним вообще не так. — Замечательно. Фридрих тут же ушел, ступая неспешно и уделяя гостям толику своего бесценного внимания. Смотря ему вслед, кронпринц вдруг подумал о том, что его второго отца все же нет на торжестве. Король этого не допустил, не только потому, что он в принципе не выпускал Гюнтера из покоев и не позволял ему контактировать с людьми, но еще и из-за присутствовавшего во дворце родного брата Гюнтера, Бернхарда Байльшмидта. Тот, к слову, не видел своего брата с тех самых пор, как Фридрих его похитил, поправ все прежние устои. Пожалуй, Людвиг был прав, когда утверждал об аморальности инцеста. Гилберту стоило и самому об этом думать почаще, просто анализировать происходящее, чтобы не уподобиться в итоге отцу и не повторять его ошибок, но уже в более вызывающем виде. Фридрих и Гюнтер — двоюродные братья, а они с Людвигом — родные. — Надо же, у правителя Воды супруг куда-то пропал. Полагаю, слухи об этом неотесанном безродном егере были правдивы. Родерих сказал это как бы между прочим, но слова явно были адресованы именно Гилберту. Кронпринц растерянно оглянулся к нему и нахмурился, сперва даже не поняв, о ком речь. — Что ты вообще творишь? Эдельштайн обернулся к нему, на один короткий миг, а после вновь отвел взгляд фиолетовых глаз. — Пытаюсь вести светскую беседу с бревном, разве не очевидно? Едва Гилберт собрался возмутиться, пришлось взять себя в руки, потому как к ним подошел правитель Воды, немногословный высокорослый мужчина с довольно хмурым видом. Гости должны их поздравлять с бракосочетанием, таковы традиции, и это закончится еще не скоро. А потом, уже вечером, кронпринц и его супруг окажутся в опочивальне, где им предстоит заделать наследника. И об этом Гилберту решительно не хотелось думать.***
Тино потерял счет времени. Он просто отдался эмоциям, слишком противоречивым и несвойственным ему, отдался незнакомцу, который с немыслимой силой брал его так, что стол, над которым нагнули Тино, шатался под ним, едва ли не сдвигаясь с места. Забывший обо всем на свете, второй король Воды просто елозил по столу, ощущая в себе чужую плоть. Давно, казалось бы, забытое ощущение, он не бывал в нижней позиции чуть менее года, но на сей раз все отличалось от того, что у него было с Бервальдом, так что и не притворишься, что он с супругом, а не с другим мужчиной. Бервальд всегда брал его неспешно и нежно, успевая оглаживать все тело, целовать ему шею и шептать что-то при этом. Это было приятно, особенно в первое время, но потом Тино начал брать инициативу в свои руки. Ему нравились проявления грубости, на которые супруг никогда бы не пошел. Они ни разу не говорили об этом и никогда уже не поговорят, это слишком очевидно, но Тино и правда хотелось, чтобы Бервальд брал его грубо, не сдерживаясь, выплескивая всю свою страсть и сжимая его до боли. Странное желание для того, кто уже получил себе чуткого и нежного мужчину в супруги. Тино зажмурился. Чужие яйца с пошлым звуком бились о его промежность, незнакомец толкался настолько грубо, что было больно, но боль — это ровно то, что было так необходимо Тино. Поэтому он просто перестал понимать, что вокруг него творится, не стал думать о том, что он, словно какая-то шлюха, отдался человеку из вражеского королевства. Не стал думать о последствиях вовсе. Незнакомец схватил его за волосы и дернул на себя. Тино вздрогнул и невольно выгнулся, чуть сильнее сжав своими мышцами чужой член. Было куда проще не видеть лица того наглеца, что творил с ним нечто запретное. Просто отдаться ощущением и наслаждаться тем, что с ним происходит. Его тело, возможно, всегда желало именно этого. Похоть и разврат, которые привели его к измене, а ведь в иных обстоятельствах Тино и близко не подпустил бы к себе постороннего человека, он бы никому не позволил взять себя. Никому, кроме Бервальда, который уже собирался с ним разводиться, который уже нашел ему замену, который уже решил его судьбу. Переходить из ранга законного супруга в ранг любовника на птичьих правах еще хуже, чем оказаться на улице. В это Тино верил всем сердцем. Он легко выживет где угодно. Он скорее уйдет в снежную пустошь, сколотит себе дом средь синецветных деревьев и будет охотиться, но жить будет в гордом одиночестве, чем станет прислугой для утех своему уже бывшему мужу. Лукас Бондевик от души поиздевается над ним в отместку за то, что было с ним самим, и будет, наверное, прав, а приравненный к прислуге Тино не сможет защититься. Реши кто из королей отдать его на потеху в публичный дом, туда поспешат примчаться все те, кто прежде вынужден был присягать ему, стоя на одном колене. Всем нравится издеваться над теми, кто прежде был едва ли не всесилен, а потом внезапно все потерял. И Тино предпочел бы умереть, лишь бы не оказываться в таком положении. Незнакомец уткнулся ему в шею и совершенно внезапно укусил, да так сильно, что Тино не сможет сдержать в груди слишком уж пошлый и потрясенный вместе с тем стон. Он вновь сжался всем телом, схватился за края стола с откровенным отчаянием и вновь сжал мышцы вокруг чужой плоти. — Неужели он… и правда решил променять это на что-то другое? — послышалось со спины. — Неужели может быть что-то слаще обладания диким зверем? Тино не особо улавливал сути того, что ему говорят, но все же ощутил, что слова весьма приятны. Он сжался в последний раз и со стоном кончил, зажмурив глаза и чуть дернувшись. Незнакомец рьяно толкнулся в него еще несколько раз, а после замер. Тино осознал, что тот излился в него. Это должно было его напугать, он просто обязан был не допускать подобного, но в голове тот час возникла мысль о том, что это не имеет значения, ведь он все равно бесплоден. Едва новоявленный любовник отстранился от него, прежний морок прошел, пришлось вспомнить о том, что происходит в реальном мире. Они ведь во дворце Небесного города, Тино все еще второй король Воды, а незнакомец — представитель королевства Льда. И то, что произошло, не должно выйти за пределы этого помещения. Но едва Тино подумал о том, чтобы достать припасенный в сапоге нож, в стороне послышался голос: — А я как раз тебя искал. Насмешливый незнакомый голос заставил сердце Тино пропустить удар, душа вмиг похолодела от ужаса. Он тут же сорвался с места, чтобы хотя бы натянуть на себя спущенные штаны. По его бедру уже стекало чужое семя, кожа все еще ощущала чужие прикосновения и проникновение возбужденной плоти. Обернувшись к двери и на ходу застегивая штаны, Тино узрел Луи де Варда, брата одного из королей Льда. Он смотрел на незнакомца, но едва уловив чужой взгляд, покосился на Тино и улыбнулся шире. Пожалуй, хуже быть просто не могло. — А я как раз закончил. Совершенно не смутившись произошедшего, молодой незнакомец привел себя в порядок и спокойно зашагал в сторону двери, точно вовсе забыв о Тино. Второй король Воды уставился ему в спину, совершенно не понимая, что же ему теперь делать. Его поимел один из детей Льда, и это засвидетельствовал член королевской семьи. Они вполне могут сей же час объявить об этом во всеуслышание, благо в торжественном зале как раз собрались все монархи материка. Не успел Тино толком подумать о том, какие серьезные проблемы он себе создал, как Луи обратился к нему перед уходом: — Хорошего вам вечера. Они ушли, а Тино так и остался на месте, совершенно растерянный и не ведающий, что ему делать теперь с этой ситуацией.