Моя (не)идеальная жизнь: Превратности судьбы

По дороге к аэропорту я раздумывал над тем как лучше поступить, убить водителя или просто сбежать из такси? Практически остановившись на варианте взрыва автомобиля, я обнаружил в кармане толстовки двести канадских долларов и завис над этими бумажками. Когда я попал к Мадаре, у меня вообще не оставалось денег, сам я ничего не брал, а единственный человек, который трогал мои вещи — Обито. Вот вроде бы и злюсь за это на него, но мозгом понимаю, что это не оплата за секс, а банальная помощь. Меньше шума, больше шансов остаться незамеченным, поэтому с таксистом я расплатился по счетчику и направился в знакомое здание аэропорта. Регистрацию объявят только через двадцать минут, а сам вылет практически в два часа дня. Не размениваясь на еду, я первым делом отправился в туалет, умыться, оттереть засохшую кровь с тела и, чего обманывать себя, очистить кишечник от «белкового признания» супруга. Как только я вспоминал о досадном промахе с кольцом, то руки сами или тёрли щеки, или зарывались в волосы, взлохмачивая их. Как? Как я мог так облажаться?! — Что у вас в сумках, сэр? — Провозившись в уборной слишком долго, я чуть было не опоздал на регистрацию. — Глина, хм. Чтобы занять себя, мне предстоит долгий перелет, да. — Они это и так знали, ведь мне нужно будет совершить две пересадки, но посадочный талон у меня пока только один. Их переговоры по рации заставили понервничать. — Прошу прощения, но проносить на борт самолёта подобные вещи запрещено. — А?! Я же сюда летел и всё нормально было! — Мы вынуждены изъять то, что носит потенциальную опасность для других пассажиров и членов экипажа. — Ненавижу эконом-класс! Нормальное отношение что, только к первому или бизнес-классу? — Сэр, прошу, снимите ваши сумки. — Я потянулся к ремням, опоясывающим ноги, но даже не коснулся их. Если я сдам сумки, то лишусь подарка Сасори навсегда. — Я не могу, хм. — Мужчина с рацией напрягся, но всё-таки выдавил из себя вежливую улыбку. — Сэр, тогда мы вынуждены попросить вас покинуть очередь. — Я стоял в одних носках перед рамкой металлоискателя, а времени до посадки оставалось всё меньше и меньше. Интересно, а те металлические скобы пропищали бы или они из титанового сплава? Хах, а Пэйн звенит когда проходит через такую систему защиты? Наверняка, поэтому он и избегает эконома. Боги, о чём ты думаешь, Дейдара?! — Я могу избавиться от глины, да. — Главное просто выбросить её и свалить, не дожидаясь пока мусор будут утилизировать путём сжигания, ведь рванёт здесь так, что всё воздушное сообщение встанет намертво. — Пустые сумки я же могу пронести на борт, м? — Сотрудник аэропорта взглянул за меня, оценивая количество оставшихся пассажиров. — Они важны мне как память, да. — Мужчина ещё раз кинул взгляд мне за спину и сжал губы в тонкую линию. — Пройдёмте, сэр. — Не страшно, я и без глины смогу постоять за себя, а намешать новую не составит труда, главное найти нужные компоненты, но это уже по прилёту. Сумки даже заставили вымыть изнутри, выворачивая их наизнанку, поэтому на борт я поднялся значительно сбавив в весе. Уж не знаю, летит ли глава этим же самолётом или нет, но я его не заметил, хотя у него наверняка другой зал для перелёта. Первый полёт занимает по времени чуть менее часа и кормить явно не будут, об этом я как-то не подумал, проигнорировав кафе аэропорта. Ко всему прочему рейс задержали на пятнадцать минуть, из-за чего на первой пересадке в Монреале тоже не останется времени перекусить. Интернета нет, мониторов для просмотра фильмов нет, даже наушников нет! Я промолчу, что место мне досталось рядом с визгливыми детьми, которые едва ли не на ушах стояли. Их родители сидели впереди и даже не пытались утихомирить двух маленьких монстров, не ценящих своих мест близ иллюминатора. По правую руку сидела женщина, по лицу которой можно было понять, что она испытывает примерно такие же эмоции что и я. Свернуть бы им шеи, да вот беда в том, что меня повяжут сразу по приземлению, да даже если и удастся избежать этого, рыжему не понравится лишняя шумиха и возня. К концу этого маленького перелёта, мои пальцы барабанили с такой силой по коленям, что это вызывало боль. — Спасибо что воспользовались услугами Air Canada. — Если я сорок минут еле высидел, то дальше будет сущий ад! Господь, вселенная, Джашин, Кришну или кто там есть, пусть моё место будет не рядом с этими выродками! Монреаль за окном не особо отличался от Квебека, но я и не собирался наслаждаться пейзажами. Ещё раз регистрацию проходить не пришлось, и транзитный проход был заполнен людьми с нашего самолёта. Получив следующий посадочный талон до Цюриха я, наконец, попал в зону дьюти фри. Бургер с горячей мясной котлеткой, тягучий сырный ломтик и свежий огурчик, со всем этим я справился в считанные секунды. Забыв о правилах приличия, я сначала облизал пальцы и только потом воспользовался салфеткой. Второй бургер я уже даже жевал, периодически мешая его с ломтиками картошки в соусе и запивая большим стаканом ледяной газировки. Живот бурчал и возмущался, но я всё равно был довольным и настроение даже немного улучшилось. — Планы немного изменились. — Надеюсь я не подпрыгнул на стуле, а просто дёрнулся, хотя и это достаточно неуместно в моём положении. — При посадке в Цюрихе встречаемся перед транзитным коридором. Воспользуемся чартером. — Пирсингованный был такой спокойный, что моя нервозность стала выделяться ещё больше. Видимо мы очень торопимся, знать бы на что именно. — Переоденься. — На соседний пластмассовый стул Пэйн поставил непрозрачный пакет, отчего стало совсем жутковато. Недоев картошку и недопив газировку, я поднялся со своего места, кивнув рыжему. Можно было бы сделать это чуть позже, но разве не входит в обязанности подчинённого исполнение приказов руководства? Такими темпами я соберу все туалеты аэропортов, ведь переодеваться на виду у всех было бы крайне проблематично, могут возникнуть лишние вопросы. Простые джинсы и чёрная тонкая кофта с капюшоном оказались на удивление приятны коже, хотя может это потому, что они были чистыми и свежими. Грязные вещи отправились в помойку, за исключением толстовки, которую я убрал в пакет, ей ещё было рано заканчивать свою жизнь. Однако самый приятный сюрприз меня ожидал в самом начале, едва я начал извлекать одежду. Мне вернули телефон! А самый смех в том, что я теперь вообще никому не хочу звонить. Этот бесполезный кусок чуда инженерной мысли стал абсолютно никчёмным. С кем говорить? Обито? Ага, как же! Загоню в чёрный список, бесит. Акацуки? Зачем? Я итак с главой этой организации, и пока всё слишком неопределённо. Основная часть моих знакомых из Детройта или умирает, или уже мертва, так что я снова один. Парадокс какой-то! То, что я так хотел получить ещё сутки назад, уже не нужно и бесполезно. Во время посадки на борт я снова не увидел Пэйна, хотя очень старался это сделать. Или мои молитвы были услышаны, или это слепой случай, но теперь вокруг меня не было ни одного ребёнка! Хоть я и слышал их где-то впереди и даже сзади, но не видел, и это был громаднейший плюс. Из-за относительно длительного перелёта общая комфортность самолёта была куда выше, поэтому я сразу же воткнул наушники и выбрал какую-то комедию из доступного перечня фильмов. Моё место было у прохода, поэтому я первым заметил, как стюардессы стали разносить наборы с едой. Качество было явно уровнем пониже первого класса, но я был голоден, поэтому привередничать чисто физически не мог. Кино досмотреть не получилось, я вырубился практически сразу же после относительно сытного обеда, даже не достав наушники. Уже вяло топая за Пэйном, я понял, что лучше бы совсем не спал. Вместо мозгов у меня была как будто вата, и глаза никак не хотели раскрываться полностью, а тело болезненно ныло. До самого Цюриха я проспал в одной позе, поэтому шея стреляла так, что я боялся смотреть по сторонам. Всего на борту нас было пятеро, и взлетели мы сразу же, как только уселись в большие кресла и пристегнулись. Рыжий не разговаривал со мной, зато по телефону он не переставал выдавать какие-то указания, а когда меня не захотели пускать на борт, он просто бросил что-то вроде: «этот со мной», и у меня даже паспорт не спросили! Что-то назревает, и это нервирует, ведь меня везут в самый эпицентр и при этом ничего не сообщают. Подпирая подбородок рукой, я смотрел на пушистые облака, проплывающие ниже нашего самолёта, и восторга это как-то не прибавляло. — Нет, сразу в дом, никуда не сворачивая, я не ясно выражаюсь? — Иногда всё же удавалось расслышать голос рыжего, хоть он и сидел позади меня. — Да, пусть переоденется и ждёт меня в кабинете. — Я вжал затылок в кресло, абсолютно рефлекторно сокращая между нами расстояние, для того чтобы лучше расслышать о чём шла речь. Металлический щелчок и практически сразу же в нос ударил знакомый до одури запах никотиновой вишни. Дьявол! — Хорошо. Ты тоже мне понадобишься. — У меня даже зубы зудели от внезапного непреодолимого желания закурить. — Нет, я скажу позже. У меня вторая линия, и мы скоро зайдём на посадку, так что умерь своё любопытство. — Чикушодо? На моей памяти такие интонации в голосе у главы были только к этому человеку. Конечно же, мозг уловил это пресловутое «мы», хотя Пэйн мог иметь в виду не меня и его, а просто всех находящихся на борту. Мне почудилось, что я даже расслышал, как он выдыхает дым, меняя один звонок на другой. — Слушаю. — Интересно, сколько у него телефон держит зарядку, это же нереально постоянно что-то или писать, или говорить, и при этом всё время оставаться на связи? — Да, всё в силе, через два с половиной часа начнём, я уже предупредил остальных. — Остальных? Кого, рыжих? — Прояви терпение, если понадобится я сделаю объявление для всех. Займись своими делами. — Оказывается, в кресле через проход мужчина тоже курил, но запах его сигарет абсолютно терялся, лишь раздражая рецепторы. Не убьёт же он меня при всех, за то, что я заговорю с ним? Сердечный ритм подскочил, когда я подумал о том, что должен сказать ему хоть что-то до того как меня передадут Чикушодо. Пэйн обмолвился, что будет решаться вопрос о моём дальнейшем нахождении в организации, значит, я снова встречусь со всеми? Или будут решать без меня? Что если мне вообще не дадут права высказаться? Забираясь в кресло с ногами, я извернулся и ухватился за верх спинки кресла, приподнимаясь и тут же натыкаясь на взгляд пирсингованного. Слова застряли в горле, и я тупо пялился на то, как глава Акацуки сделал далеко не первую затяжку. Презрение? Жалость? Гнев? Нет, единственное, что я мог наблюдать, это полнейшее безразличие, и выглядело подобное поистине пугающе. — Спасибо, да. — Голос вышел слишком крикливым, и это напугало меня гораздо больше того, что я сказал. Спасибо? Серьезно? Дейдара, ты идиот! Вместо того, чтобы объяснить почему я отдал не то кольцо, и попытаться всё исправить, я зачем-то высказал благодарность. Зачем?! Спасибо, что живой? Спасибо, что увёз меня и не пристрелил как бешеного пса прямо у Мадары в доме? Спасибо, что промолчал о том, что я делал с Обито? Рыжий чуть склонил голову к плечу и протянул мне практически докуренную сигарету. Несколько неловких движений и веки сами прикрылись от глубокого, практически сладкого, затяга. Клянусь, у меня даже дрожь по телу пошла, так сильно я этого хотел. Когда-то я гуглил об этой марке и составе, но в них не было ничего такого, отчего могло бы возникнуть такое привыкание. Банально, но мне просто нравился их вкус, точнее послевкусие, в нём не было той горечи. Ледяные пальцы рыжего практически незаметно накрыли мои, и, если бы они были чуть теплей, я бы этого даже не почувствовал, и наверняка бы удивился исчезнувшей сигарете. Таким образом, он снова забрал то, что сам же мне и дал. Как глупо. Мои опустевшие пальцы всё равно продолжали касаться губ, через которые я медленно выдыхал дым, точно греясь. Открыть глаза почему-то было слишком страшно, но ситуацию разрешила или усложнила, тут уж как посмотреть, стюардесса, объявившая что нужно пристегнуть ремни, так как мы уже заходим на посадку. Я скрылся за спинкой кресла и только после этого смог вновь вернуть себе зрение. Трус! Идиот! От досады безнадежно просранного момента, я даже несколько раз ударился затылком о спинку. Может мои биологические родители после родов меня нечаянно на пол уронили, вот честно, это бы многое объяснило. Злясь на самого себя и в большей степени на окружающих меня когда-то людей, я не заметил смены давления при приземлении и опомнился только когда самолет окончательно встал. Проходя по длинному коридору, мы приближались к зоне встречающих, но я шёл отставая на пару метров от Пэйна, полагаясь на то, что он выведет меня к Чику. Длинноволосый рыжий, одетый в тонкую свободную серую кофту и джинсы, очень выделялся на фоне остальных ожидающих, вокруг него даже было свободное пространство. Тёмные очки скрывали его глаза, но отчего-то я был уверен, что он смотрел на меня. Ближе, ещё чуть ближе, и… глава Акацуки прошёл мимо Чикушодо, словно он был пустым местом, а вот я замешкался, не понимая, следует ли мне продолжить идти или остаться здесь, с длинноволосым. — Не так быстро, моя головная боль. — Мой бывший психотерапевт шагнул ко мне и улыбнулся, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. — Как долетел? — Приобняв меня за плечи, английская копия аккуратно уводила меня из зала аэропорта Италии. — Чику, я в дерьме, да. По самую макушку, да. Погребён под фекальными массами, да. У меня вся душа в… — Так, стоп. Я тебя понял. — Он прижал меня ближе, так и не убрав свою конечность с моего плеча, и мы вышли на улицу, где было так жарко, что я на секунду забыл о том, что сейчас всего лишь май, а не знойный июль. — Зацикленность с корнем «сосать», сменилась на копро-тему. Любопытно. Не хочешь рассказать мне, что же всё-таки случилось? — Закусив нижнюю губу, я лишь продолжил молчать. Ты ведь обо всём догадался. Ты всё знаешь. Пэйн наверняка сообщил. — Дейдара? — Мой провожатый остановился рядом с чёрной Ауди, с каким-то странно обрубленным задом. — Что, м? — Новая тачка? Хотя мне то что? Были бы у меня деньги, я бы тоже себя баловал, правда, думаю, мой выбор пал бы на что-нибудь летающее. Накрылся мой вертолёт, в который раз. — Выкладывай. Что ты успел вытворить? — В салоне пахло дешевым освежителем воздуха, и я стал сомневаться, что это действительно авто длинноволосого рыжего. Эта «лошадка» больше похожа на прокатную, а не на личную игрушку. — Боги, Чику, ты и так всё знаешь, да! — Ремень неприятно впился в зашитую рану, отчего я скривился, позволяя увидеть свою маленькую слабость чужому. В Италии было слишком жарко в это время года, и заработавший кондиционер давал иллюзию свежего воздуха, но абсолютно не трезвил мозги. — Как я могу что-то знать? — Перестраиваясь в менее плотный поток автомобилей, Чику странным образом вырулил не на главную трассу. — Ты молчишь, Пэйн молчит, а я, знаешь ли, не Нострадамус! — Он поднял очки на голову и с силой надавил на глаза, словно пытаясь заставить себя не терять концентрацию. — Чем быстрее ты введешь меня в курс своих проблем, тем быстрее я смогу тебе подсказать, что можно сделать. — Достал! — Да ничего уже нельзя сделать, да! — Моя проблема это я сам, а точней те необдуманные действия, которые я совершаю. — Боишься смерти? — От подобного бредового вопроса я нахмурился. Вот уж этого я точно никогда не боялся. Позора, проигрыша, да даже одиночества, это может быть, но никак не смерти. — Говори! — Вдарив по газам, рыжий практически гаркнул на меня. — Не твоё дело, да! — Стрелка на спидометре стремительно набирала обороты, и такое развитие событий мне не нравилось, ведь на дороге мы были далеко не единственными. — Тормози, псих, да! — Неосознанно я вцепился в подлокотник на двери, стараясь смотреть только вперёд и не обращать внимания на то, как быстро движется пейзаж на обочине. — Говори, Дейдара. Чего ты так боишься? Ну же! — Ненавижу его за то, что он может развязать мне язык такими низкими способами. — Я хочу его, да. Всегда хотел, даже когда не понимал этого, хм. Доволен, м? — Выплюнув эту фразу, я почувствовал лишь ярость и никакого облегчения, однако скорость перестала увеличиваться. — У меня мозг отключается рядом с ним, и я становлюсь тупым животным, понимаешь, м? — Вся эта «дрессировка» в начале моего вступления в Акацуки, не более чем игра. Ведь если бы я действительно не хотел подобного, я мог бы много чего для этого сделать, но я тогда не понимал очевидных вещей. — И нет, это не эмоции, это какие-то инстинкты, это невозможно объяснить, да! — Это грёбанный интерес! Мне нравится хотеть, нравится получать внимание, но я не уверен, что хочу чтобы то, о чём я думаю, воплощалось. Чёртов парадокс моего мозга и сознания! — Я косячу, косячу так, что всё летит в жопу, да. И мне плевать, что я снова скатился на «копро-тему», плевать, Чику, слышишь, м? — Пока я пытался вывалить этот клубок из мыслей, слов и догадок на рыжего, машина успела вернуться к первоначальной скорости. — Ты думаешь для него это секрет? — Я стал тем, кого всегда презирал. Я знаю, что это ни для кого не секрет, наверняка даже Сасори знал об этом. Но разве от этого ситуация не становится более фатальной? Пусть я не могу контролировать свои мысли, но удержать собственное тело мне под силу. Весь этот разговор полнейший бред безумца, голая теория, но даже она мне омерзительна. — Я думаю, что мне тяжело принять тот факт, что все, что сделал Мадара, проросло и принесло свои плоды, да. — Хотел сделать из меня шлюху, и у него это получилось. Вот только я не планирую доставлять ему удовольствие, подтверждая успех его «работы». — Он приложил руку к созданию моей личности, да. — За что же на меня так взъелся этот больной на голову дикобраз? — Ты же знаешь, как называют тех, кто трахается без эмоций, ради физического удовольствия, м? — Вопрос был риторическим, и я хотел продолжить фразу, добавив: «вот это и есть я», но Чикушодо опередил меня. — Знаю. Чаще всего таких людей называют мужчинами. Реже самцами, альфачами, кобелями, осеменителями, вариаций множество. — У меня даже рот приоткрылся от того, что понёс длинноволосый. — У нас, Дейдара, природой заложен секс для продолжения рода, с наибольшим количеством самок, поэтому эмоциональная составляющая не играет первостепенной роли. — Что ты несёшь? — Это больше вопрос морали, но её нам прививает общество, в котором мы растём. Если бы люди размножались только по любви, человеческий род давно бы вымер. — Мы подъезжали к густо заселенному пригороду, и теперь автомобиль едва двигался из-за беспечных туристов, а может и местных жителей. — Хотеть, желать, это нормально, Дейдара. Тебя заставляют думать, что это что-то грязное и неправильное, но это лишь навязанные условия, подумай над этим в другом ключе. Мадара просто хочет, чтобы ты таким себя считал, но на самом деле это всего лишь секс. — Вот только вся эта «красивая» теория для классического полового акта, а не гейских утех. — Секс — простая физиологическая функция организма, как голод или жажда, и ты желаешь утолить это, неважно что тобой движет при этом. — Нет, Чику, это не «простая» физиологическая функция. Присунуть кому-нибудь это — да, это просто и обычно, а вот я рассматриваю секс с Пэйном только в одной позиции для себя. Так сказать, принимающей. — Важно, что это твоё желание, а не принуждение, понимаешь? — Наш транспорт окончательно встал, и пирсингованный махнул головой на выход, из-за чего я стал поспешно отстегивать ремень и выбираться в медленно спадающую жару. — Нет, хм. — Или он меня не понял и ответил не на тот вопрос, или я полный кретин, который прослушал важную мысль. — Отлично. — Интересно, все психотерапевты немного психи или только Чикушодо такой уникальный? Мобильный показывал, что уже практически семь часов вечера, но я даже не знал по какому времени, американскому или итальянскому. Спроси меня кто-нибудь, какой сегодня день недели, да даже дата, я бы точно не ответил. Слишком много перелетов и событий для такого коротенького уикенда. — Через парадный вход не пойдем, поэтому давай лучше сюда. — Послушно проследовав за длинноволосым в какую-то таверну, я не сразу понял, что идти придётся через подвал! Верней по пропуску нам открыли металлическую дверь, за которой была крутая лестница, ведущая под землю, что я и принял за подвальное помещение, которое на деле оказалось проходом в какие-то катакомбы. — Что это за место, м? — Спустя пару минут неспешного шага я продрог из-за сырости и холода, поэтому не выброшенная толстовка очень пригодилась. — Чику, куда мы идём, м? — В фильмах в таких местах обязательно бы жило или какое-нибудь чудовище, или поехавший зомби-мутант боящийся света, вот только съемочной бригады нигде не видно. — Ты же ещё не был на базе Пэйна? — Пэйн что, учитель Сплинтер? Живёт в канализации, обучает черепашек и скрывается от человечества? Мозг сам провёл эту аналогию за считанные мгновения, видимо из-за того, что в детстве мне очень нравился этот мультфильм. Мне даже захотелось озвучить свою искромётную шпильку, но я вдруг отчетливо понял, что меня не поймут. — Не доводилось, хм. — Развилок было слишком много и изредка можно было увидеть восходящие ступеньки, но мы упорно шли дальше, не выбираясь наружу. Если не знать точный маршрут, то тут можно «гулять» неделями и подохнуть от обезвоживания. А не бывшая ли это канализация? Нет, запаха нет и грызунов, разносящих заразу, тоже. Или это подземный лабиринт, соединяющий весь город? Ну явно не бункер, для него здесь недостаточно глубоко. — Слушай, а как… — Твоя птица в полном порядке, и на твоём месте я бы сейчас думал в первую очередь о себе. — Меня называли гением импровизации, и при этом я даже не успеваю задать полностью вопрос, как мне выдают ответ! А ведь я долго терпел, и что, спрашивается, меня выдало? — Всё на столько плохо, м? — Теперь брошенный в машине вопрос: «боишься смерти?», заиграл абсолютно другими красками. — Что он сказал, м? — Если уж так хотят меня устранить, то зачем оттягивать это и вести меня с одного конца земного шара на другой? Или меня передадут кому-то, или я должен сделать что-то именно здесь. Подорвать себя и родную страну главы? Закулисные политические игры? Голова просто трещала, а лобная доля налилась свинцом, значительно утяжеляя веки. — Ты переодеваешься, и мы ждём Пэйна. — Кажется, я слышал как выдавал эти указания сам глава, ещё в самолете. — Назначено общее собрание всех «копий», и больше я ничего не знаю. Не спрашивай меня, Дейдара. — Его голос был тихим и сосредоточенным, но почему-то это не пугало и не заставляло насторожиться, напротив, я счёл происходящее довольно любопытным. Может зря?