Машина Сновидений.

      … Поездка в Абердин не доставила мне особого удовольствия;       Мысли о сне, еде и душе стали неотвязными и маниакальными.       Тело зудело и требовало повседневного уюта.       Занемевшие конечности сводили с ума, и, бесчисленное количество раз, напоминали мне о данном неудобстве.       Буквально час назад я снял номер, но не смог пробыть в нём и часа, ведь, к моему глубочайшему ужасу, мною завладела бессонница.       Я пытался прогнать её таблетками и пивом.       Даже валерьянкой не побрезговал — всё бес толку.       Пришлось ретироваться из номера, сдать ключи на ресепшен и, сбежав по мраморным ступеням гостиницы, занять порядком поднадоевшее водительское кресло.       Припарковавшись близ аллеи напротив бывшего дома Курта Кобейна, я, в сердцах, ударил по рулевому колесу и в исступлении закусил кулак.       Первоначальное место локации попадало под яркие лучи восходящего солнца.       Понаблюдав за оным, я рассеянно потрепал своего единственного спутника по шелковистой шерсти.       Леон давным — давно дремал, предпочитая не реагировать на мои глупые попытки вывести того из страны грез…       В половине седьмого утра из дома вышел Каин.       Бросив усталый взгляд на мою машину, он покачал головой и занялся привычными делами.       Я был довольно приличной особой, поэтому решил не докучать владельцу дома.       Как только я собрался покинуть Сиэтл, и вернуться в гостиницу Абердина, мой взгляд привлекла до боли знакомая фигура. Та пересекла улицу и неторопливо поплыла в сторону поместья.       «Джек?! Что он здесь забыл?».       Едва Джек достиг ворот, Каин доброжелательно поприветствовал человека в серебристом одеянии и, с небывалой живостью, пропустил его внутрь двора.       Я сполз по сидению и воровато наблюдал за парой человек, что вели увлеченную беседу на периметре участка.       Джек неохотно стянул капюшон с головы и пожал руку Каина.       Во время беседы парень не единожды кидал взгляд на мою машину.       Его голубые глаза искрились от удовольствия, собирая мягкие, золотистые лучи, в свои пытливые недра.       Не укрылся от его взгляда и номер машины, и цвет её, а так же моя черноволосая макушка, которая упрямо не желала оставаться в поле зрения блондина.       Каин отвлекся от всего мира сосредоточившись на единственном своем собеседнике, что мастерски выполнял роль идеального слушателя и вежливого попаданца.       Наконец, двое людей ударили по рукам и прошествовали в глубины дома.       — Леон, что происходит? — Угрюмо спросил я.       Пёс сонно встрепенулся и, пытливо посмотрев на меня, поспешно занялся поеданием остатков своего привычного завтрака.       Отъехав в сторону, я заметил, как Каин покидает пределы двора, запирает калитку и уходит в неизвестном направлении.       Выждав пару минут, я в панике высвободился из ремня безопасности и быстрым шагом направился к воротам.       Джек расположился на низких ступеньках лестницы и удовлетворенно разглядывал владения.       — Я требую объяснений!!!       — Что ты хочешь от меня услышать? — Джек невозмутимо повернулся ко мне и планомерно вкушал мой гнев с воистину диким восторгом.       — О, у меня масса вопросов к тебе! Например: «Как ты оказался здесь? Какова причина твоего присутствия в этом месте и каким образом тебе удалось уговорить старого владельца на уикенд в столь известном доме?» А? — Меня затрясло от непонимания.       — Помнится, ты высадил меня, бросил, словно ненужную вещь, на произвол судьбы посреди трассы. С чего мне делиться с тобой моими планами и причинами нахождения в этом месте? — Джек лениво потыкал мощенную дорожку носком ботинка.       Теперь он отказывался смотреть на меня; В глазах блондина поселилась злость сродни тысяче вулканических извержений.       — Давай забудем об этом. Я повел себя как идиот. Я был напуган — бесконечная дорога сводила меня с ума. Не примяну отметить, что я устал, и не мог объективно воспринимать вполне обычные вещи.       — С чего мне давать тебе второй шанс? В мире ведь как, кто успел, тот и празднует победу. В этом доме у меня свои дела, и они тебя никак не касаются.       Он живо встал и, отпихнув меня с дороги, пошел в самую глубь небольшой рощицы близ дома.       Я стиснул зубы и решил быть назойливым, дабы допытаться до истины этой эфемерной куклы.       «Что мне стоило вздернуть этого заносчивого немца за волосы и прибить к первой попавшейся вертикали? Увидеть, как в его глазах блеснет страх?»       Да, я был виноватым в сложившейся ситуации, но не стоило отрицать мои чувства и лишать права на прощение. Ведь так?..       И вообще, я одного понять не мог: каким образом из шести миллиардов людей в мою машину попал будущий квартирант дома Кобейнов?! Что — что, а чистой случайностью я это не мог назвать. Любой бы на моем месте опешил от столь пикантной неожиданности!       Догнав Джека, я развернул того к себе и уставился в непринужденные глаза, которые слегка притупили свой взор при более близком контакте.       — Мне что, на колени перед тобой встать? Мне нужна ночь в этом доме, как ты не можешь понять?        — Хоть ничком на траву упади — не пойму. Хоть в припадке бейся. — Джек вырвался из моих рук. Ты покинешь двор сейчас же, или я позову полицию.       — Это даже не твой дом, что ты себе позволяешь? Ты на таких же «птичьих» правах, как и я. — Вскричал я, топая ногой от злости.       — Ошибаешься. Это мой дом. Каин помогает мне с ремонтом. А ты… Знаешь, кто ты? — Жалкий вор.       — Стой, — Я опешил. — Но, Каин говорил мне обратное…       — Он всегда чешет своим языком не к месту, — Джек неудовлетворённо покачал головой. — Каин был здесь еще при жизни Курта — вот и считает себя частью этого дома.       — Как прозаично. — Я фыркнул. — Кажется, судьба решила посмеяться надо мной. Единственный человек, который мог пустить меня внутрь, оказался путником с дороги, которого я выбросил в состоянии умопомешательства…       Я устало осел на землю и посмотрел на Джека снизу — вверх.       — Я не уйду отсюда. Не думай, что сможешь отказать человеку, который проехал более тысячи миль ради одного захудалого домишки.       — Предположим, я пущу тебя внутрь. Что с того? — Парень хитро оглядел меня и нагловато осклабился.       — И будешь самым лучшим человеком в мире. Джек, серьезно… Я хочу этот дом. Я хочу его историю. — Я грустно выдохнул.       Джек поиграл скулами, глядя на меня.       — Я подумаю. — Игриво произнес он и, указав на ворота, прибавил, — А пока, ты не мог бы уйти?       — Господи, какой ты сложный, — Процедил я сквозь зубы.       — Того же мнения и о тебе. Если я соглашусь, то постарайся решить свои любовные дела с домом за одну ночь. Более я не намерен тебя здесь держать. В противном случае я вызову полицию, как говорил ранее.       — По рукам, — Четко отрапортовал я и, не глядя на Джека, вышел со двора.       «Есть в этом свои плюсы, наверное»… — Подумал я вдогонку.       «Если я проведу эту ночь с Джеком и буду хорошим постояльцем, то Джек оставит меня еще на парочку ночей. Разве не так?»…       Теперь вопрос в другом…       Какими именно бывают хорошие постояльцы? — Вежливыми, обходительными, чистоплотными?       Как мне общаться с Джеком? Он совсем не такой, как прежние мои знакомые…       Натянуто, радушно, пренебрежительно?..       Допытаться до его сути и постараться вывести идеальную формулу при общении с этим мистером «непреклонность»?       А может, рассказать ему о своих страхах и бессонных ночах? Открыть душу?       — А поверит ли?..       Для начала, конечно, стоило принять ванную и немного успокоиться, поскольку прошедшая ночь предельно вымотала меня.       После чего разумно было бы принять новое место с пущей хладнокровностью и меньшей нервозностью.       Покамест я только и делал, что отмечал за собой признаки меланхолии и паранойи.       Вполне известно, что в таком состоянии вряд ли возможно соображать и строить грандиозные планы…       Сняв уютный номерок в отеле «Inn at Virginia Mason», я отнес поклажу в бюджетный хостел и развалился на белесых простынях, внимая шуму, доносившемуся снизу.       Часть других звуков пролетала сквозь неплотно — закрытое окно.       Мысли уносились далеко — далеко, сквозь потолок гостиничного номера, обосновавшись на резном конусе гостиницы.       Оттуда я обозревал Сиэтл, подставляя свое лицо навстречу сильным ветрам, что дули с моря.       Я представлял, как смотрю дальше — туда, где расположились живописные и внушительные массивы горы Олимпес в ореоле озера Вашингтон.       Далее, смотря на восток, я видел озеро Саммамиш, холмы Ньюкасл и отроги Каскадных гор, а на север и юг тянулась целая череда заливов: Элиот, Салмон, Портейдж, Юнион, связанных Тихим океаном…       «Обозревая» сказочные виды я не заметил, как уснул.       Тяжелое путешествие высосало из меня последние силы…       Проваливаясь в сон, я помнил, что впереди, после пяти часового отдыха, меня ждала ночь в самом странном доме Сиэтла…       Мой сон был нервным и беспокойным, а так же здравым и насыщенным, носившим депрессивный характер сродни моему будничному настроению.       Покидая Брюссель, я и подумать не мог, что дня не протяну без спасительного тепла Тейлор.       Быть может днем я чувствовал себя донельзя хорошо, зато ночью приходилось возвращаться к своим истокам, в чьих недрах были самые страшные мои фантазии.       Я не мог блокировать их, не мог избавиться от предметов, которые вызывали мои кошмары, ведь каждую ночь они были разными: случайно увиденное лицо в газете, напряженный разговор с другом по телефону, странные тени на гостевом диване…       При таком раскладе каждую ночь мне был уготован обновленный ряд кошмаров, которые были столь реалистичными, что душа в пятки уходила.       Там был ветер, совсем, как настоящий, были дожди — холодные и гнетущие, были эмоции, чувства, тактильные ощущения…       Помимо всего прочего, я мог потерять субординацию и нанести вред самому себе, и как хорошо, что дело ограничивалось лишь на мне одном. Не будь этой грани, я мог бы стать серьезной угрозой для тех, кто находился со мной в комнате на момент сна.       Сонный паралич случался реже. По статистике около 30 — ти процентов населения земного шара были больны этим заболеванием.       Был ли я счастливчиком на свой манер? Ну, это как сказать… С таким диагнозом я становился торжественным свидетелем своего тела, которое корчилось от боли в каких — то паре метров от меня самого.       Нет, я не мог слышать голоса, да и психика у меня была сильнее, ежели у самого здорового человека.       Я не видел героев своих сновидений в реальности, я не занавешивал зеркала и не отметал существование бога, поклоняясь темным силам.       Я всего лишь мучился.       Мучился от невыносимой головной и спинной боли после моего пробуждения.       Не знаю, как давно это начало происходить.       И, может, тому виной была генетическая предрасположенность предков, а может, какие — то события — произошедшие в далеком прошлом, — понятия не имею.       Так или иначе, мне пришлось привыкнуть к данной особенности моего организма.       Да и тут, наверное, я был не совсем честен…       Ну как было можно привыкнуть к невыносимой боли, которая сковывала тело невидимыми цепями?..       Стараясь описать ощущения своему лечащему врачу, я не нашел ничего лучшего, как привести сравнение человека и эбонитовой трубки.       Я был далек от умных терминов, поэтому привел самый простой пример, когда всю твою сущность сжимают с четырех сторон и пытаются протиснуть через дикую боль в крохотное отверстие, явно не предназначенное для того, чтобы туда поместился человек.       В такие моменты, трудно ощущать себя живым, — в определенной фазе сна организм человека погружается в эдакий анабиоз, сквозь тенета которого навряд ли возможно услышать действия происходящие в реальном мире.       Тейлор долго курировала мой сон, после чего пришла к крайне — забавному выводу: выход был.       Она предложила мне шевелить кончиками пальцев или начать что — либо обдумывать в момент сонного паралича.       Поначалу это казалось до невозможности сложно. Сон был и являлся запретной темой для моего сознания.       Постепенно я научился реагировать на внешние источники. Реакция, как и многие другие действия, вырабатывалась посредством долгих тренировок своего разума.       С аналитической точки зрения ума я научился контролировать свой сон во всех его ипостасях, начиная с первой фазы сна до завершения процесса сновидений.       К тому же, я обнаружил, что паралич наступает при горизонтальном положении тела. На боку — намного реже. При прижимании всех пяти пальцев к основанию ладони я мог выбираться из сна и, находясь в смежном пространстве между оплотом и реальностью, руководить своими сновидениями.       При наличии такой способности боязнь отступала сама собой. — Неконтролируемые сновидения являлись все реже, в то время как сознание продолжало обрастать защитной броней.       Я верил, что при помощи Тейлор и при помощи собственных сделанных мною наблюдений сумею выбраться из этой эмоциональной клоаки, в которую меня загоняли пережитки прошлого…       Два часа спустя. Сиэтл. Отель «Inn at Virginia Mason»       Я проснулся в полном смятении. Леон остался снизу, в машине.       — Чертас два. — Прорычал я и, в волнении, бросился вниз.        Правую ногу свело судорогой, тело чудовищно ломило.        Забегая в лифт, я принялся за кнопку на которой светилась первая цифра цокольного этажа. Лифт натужно «зарычал» и понесся вниз, издавая противный срежет, вперемешку со свистом.       Выбивая пальцами такт, я устало потер глаза свободной рукой и крепко зевнул. Наручные часы показывали половину восьмого p.m.       Двери лифта отворились под легкое позвякивание, я шагнул в холл и чуть не обмер — холла не было.       Я стоял посреди застекленной пыльной веранды, в доме Курта Кобейна.       Тишина обволакивала меня со всех сторон, именно так, как заглатывала кролика тупоносая черная змея. Оцепенение сменялось животным страхом, страх преобразовывался в панику.       Но, что я мог поделать, когда мои подошвы намертво приклеились к полу?       Мое тело парализовало, в отличии от мозга, который старался найти оправдание всему происходящему.       Пот струился по окаменелым векам, что, не моргая, открывали глазам чудовищные видения.       Впереди, на продавленном матрасе низкого лежбища, покоилось окоченевшее тело.        Оно не было страшным, не было изувеченным, или, более того, истлевшим; Лишь труп, с зияющей раной на подбородке.        По всей видимости, тот человек, что лежал на спине, устремив свой бескрайний взгляд в полок, погиб от пули, которая прошила небо, носовую перегородку, и прошла сквозь лоб, раздробив оный до состояния фарша.       Я сумел превозмочь себя и найти самообладание.       Я прошел к мертвому, оставляя за собой беспыльные отпечатки.       Склонившись над человеком, убрал с его лица волосы и отшатнулся от «находки». На кровати лежал я.       Кровь, что успела порядочно обсохнуть, облюбовала волевой подбородок и скопилась у самого основания воротника.       «Дом несет тебе послание» — Ясный шепот проник в мою голову, он затмевал все прежние ощущения нанизывая плоть на шуруп агонического страха.       Позади послышались шаги.       Джек возник за моей спиной и грубо толкнул меня в спину. Я не удержал равновесие и рухнул на самого себя, мертвого.       Отвращение обуяло похлеще животного страха, я запутался в истлевшей одежде, в состоянии эпилептического припадка.       «Открывая то, что тебе не дозволено, ты открываешь самые страшные двери своего сознания».       Я обернулся к Джеку и умоляюще пал пред ним на колени.       «Спаси меня. Вытащи меня отсюда»       Я не слышал своего голоса со стороны, и слух меня не подвел.        Вместо голоса в моем горле образовался вакуум, который отказывался исчезать, несмотря на тщетные мои попытки избавиться от оного.       Стеклянную веранду обступили сумеречные тени, они глумились надо мной, пытались проникнуть в комнату, но стекло обезопасило.       Тени грозно расплылись по стенкам, не решаясь пройти сквозь прозрачную преграду.       Сознание умирало, плавилась кожа.       Легкие перестали выполнять свою основную функцию.       Сердце билось столь редко, насколько редко вообще может биться то самое.       Кажется, такое биение встречалось у шаманов, которые впадали в спячку на неограниченное количество времени.       Они тлели, но, безусловно продолжали свой жизненный путь, хоть и оставались при этом неподвижными.       Я лихорадочно вспоминал все то, чему меня учили врачи Брюсселя.       Они советовали сосредоточиться на какой — то определенной цели. Будь то повседневные мысли, что тот час возвратили бы меня в реальный мир, будь то собственное сердцебиение.       Для абсолютных гениев подлунного мира существовала целая наука по борьбе со сновидениями.        Они могли переиначивать свои сны и руководить ими. Могли создавать сюжеты и черпать эмоции из обрывков сновидений, так же: могли общаться с давно умершими людьми, извлекая из немощных уст ответы на вопросы о смерти первых.       Разумеется теория всегда была совершенной наукой, практика же являлась уделом смельчаков, любителей острых ощущений и бесшабашных игр с собственным сознанием.       Такие игры, спешу отметить, нередко приводили к помутнению рассудка, к аневризму головного мозга.       …Я старался уйти в прострацию. Отодвинуть все мысли на задний план.       Джек не спешил сменить гнев на милость, наоборот — стремился умертвить меня чередой безобразных видений, притупить волю к жизни, уничтожить последний глоток воздуха в моих многострадальных легких.       «Полно» — Прокричал кто — то сверху.       Главенствующий герой незримо сошел со стекол веранды. Те не причинили ему ровным счетом никакого вреда.       Я запрокинул голову захлебываясь в собственных чувствах. Те множились в моей голове. Плавились, облекали дрожащее тело.       «Чувствуй, не верь тому, что видят твои глаза, ведь разум твой умеет отличить иллюзию от реальности».       Его голос был до боли мне знаком. Он напоминал голос Тейлор, но немного видоизмененный. Манера подачи оставалась прежней.       Я в сердцах ударил свою ладонь о пол, но ничего не произошло. Боли не было.       «Чувствуй»!       Я поднялся с пола и прошел сквозь Джека, тот растворился в воздухе.       Веранда наполнилась светом, стекла стали прозрачными, с привычным голубоватым оттенком полированной поверхности.       Неизвестный поманил меня к себе. Взяв меня под свою опеку, первый выбил своим телом стекла и бросился опрометью вниз. Я — следом.       …Я лежал на двух сиденьях своего автомобиля.       Псина поскуливала, пытаясь вылизать мое лицо.       Ударившись о ручник, я испустил протяжный стон и глотнул добрую порцию воздуха.       У машины стоял Джек. На нем лица не было.       — Ты в порядке? — Испуганно проговорил парень и, подвинув меня, сел в машину.       — Вроде того… — Я потянулся к пачке сигарет, доставая из оной сразу две сигареты. — Едва не умер       — Как это называется? — Взволнованно спросил Джек, дотрагиваясь до моих век и просматривая сетчатку глаза, ужасаясь при этом, ведь глаза приобрели красноватый оттенок, подернувшись сеткой капилляров.       — Недосып. — Я почувствовал себя настолько ничтожно и опустошенно. Первый сон за два дня, и тот — неудачный.       — Прекрасно понимаю, — Джек ухмыльнулся, а затем засмеялся, аки ненормальный.       — Что тут смешного? — Пробормотал я, и невесело вгляделся в лицо беловолосого напарника. — Постой…       Лицо парня спешило смениться уродливой маской. Столь ядовитых глаз я никогда ранее не видывал.       Холодные пальцы потянулись к моей напряженной шее, венка предупреждающе пульсировала, сердце ускорило свой бег подобно участнику невообразимых скачек.       Выскочив из машины, я понесся к дому, что возник в поле зрения.       Забежав внутрь него, я сполз по двери, хватая первое, что попалось под руку.       Ваза.       Превосходно.       Прикрыв глаза, я разрыдался; Изнеможенные пальцы стирали слезы, тело тряслось от бесконечных судорог.       — Вытащите меня отсюда… Пожалуйста, — Прохрипел мой тревожный рот, наполняясь солеными реками. — Я не заслуживаю того, что со мной происходит…       «Джек… Это он всему виной».       «Но, кто он? Убийца, призрак, вымысел? Зачем ему гоняться за мной?       «Приспешник бога, али дьявола?»       «Может, все дело во мне?» — Подумалось вдруг.       Я неспешно встал и прошел к серванту. Снизу, под скатертью, покоились предметы сервировки.       Доставая нож, я восхитился его красотой. Красотой ослепительного лезвия, что отражало свет струящийся из окна.       Занеся руку в воздухе, я на миг замер…       Минуты потекли, словно вечность.       Вечность дарованная на то, чтобы зафиксировать и сфотографировать этот миг. Миг смерти…