Ненормальный.
27 июня 2017 г. в 02:47
Я всегда был не таким — как все. Одна запятая могла бы все исправить, но я предпочту ее здесь не ставить, ибо не стану обманывать никого из ныне присутствующих, что читают данные записи.
«Быть не таким — это нормально» — Думаю я, обнимая свои колени руками и стискивая свое сердце в ладонях.
Я так думаю, но тут же обрываю себя, ведь в этом нет ничего хорошего. Мы много знаем и так рано умираем… Столь рано, что и пожить не успеваем в этом ненавистном мире.
Это напоминает депрессию, а может больную мозоль на ступне…
Как бы это не выглядело, я готов сражаться до конца. В светлом здравии ли, али безрассудстве? С ножом у горла.
Я нервно сглатываю и выхожу наружу.
Джек делает вид, что меня не существует, и я рад им подыгрывать. На самом деле,
нам нужно время, чтобы привыкнуть.
Я прохожу мимо Фрэнсис, не поднимая головы и не нарушая ее спокойствие своим присутствием.
Она ненавидит меня, в сердцах. Она, может, и хотела бы мне сказать то, что накипело в глубине ее души, но те слова все равно бы не дошли до адресата.
Я не знал, сколько продлиться смена моего образа, но, теперь, я не был волен бежать с этого тонущего корабля.
Вернувшись в комнату, я сел на кровать и убрал безвольную руку Брайана с клавиатуры: он до сих пор не пришел в себя, и это меня напрягало.
Погуглив в сотый раз историю о Курте Кобейне, я устало сморщил нос и потянулся к сигарете.
Его дневники не принесли мне должного утешения.
За окном было лето и я мог делать что угодно, но только не гулять и не радоваться этой жизни. Я был маниакально привязан к этому образу, к этому имени, а теперь и телу. А если бы и хотел, то не смог бы уйти от самого себя, истинно понимая фразу «я ненавижу себя».
После часа активной работы мысли, я начал выключать сознание, фокусируя свой взгляд на голубом и безболезненном небе за широко — открытыми ставнями.
На мониторе загорелась какая — то надпись, и я не сразу понял, что бы это могло значить.
Кажется мне пришло сообщение с постороннего сайта. Отправитель был мне неизвестен, но содержание месседжа застало меня врасплох.
— «Ты ведь тоже не знаешь, что делать, да?» — Гласили черные буквы на белом фоне.
Я сделал длительную затяжку и покусал кромку ногтя: «Это что, шутка такая»?..
— «Возможно». — Неторопливо отвечаю я, не сводя взгляд с мертвенно — бледного лица Брайана. Со своего лица.
Пальцы Брайана едва уловимо шевелятся, и я не верю своим глазам: на мониторе возникает новое сообщение.
— «Я сплю, разве ты не заметил»?
— «Ты есть я»?
— «И да и нет».
Я взбудоражено откинулся на подушке и запустил пальцы в волосы. Должно быть новая привычка до одури мне шла, не так ли?..
Боже, какой я идиот…
— «Курта нет в этом доме»
— «Где же он тогда»? «Мне это снится или я действительно в теле другого человека?»
— «Он в Сиэттле. К сожалению ты не спишь, Брайан».
— «Кто ты такой? Ответь мне пожалуйста, хватит ломать комедию»?
— «Я нечто — не человек, не существо. Я — сила».
— «Да, точно, потому что если бы ты был человеком, то я бы вмазал тебе»
— «Как грубо, Брайан» — Отправитель был явно раздосадован, хотя, я вряд ли смог бы когда — нибудь увидеть его лицо.
— «Извини, если я был груб, но это уже не в какие рамки не вписывается.» — Я ударил по точке и схватился за новую сигарету.
— «Много ли из тех кого ты знаешь обладают именно теми телами, что требует их душа?»
— «Что именно ты имеешь ввиду»?
— «Я имею ввиду то, что потеря своего тела не делает тебя уязвимым. Помни это».
— «Мы сейчас говорим о чем — то духовном или о привычке»?
— «Ты меня не понимаешь», — Монитор эпилептично мигнул и погас на самом интересном моменте.
Оборвать разговор… Да «он» что, издевается?
Я сплюнул с досады и сунул ноутбук в тумбочку, после чего, углубившись в созерцание недвижимого образа Брайана.
Он не казался мертвым, но и живым, если честно, не выглядел.
Я терялся в многочисленных догадках связанных с его нынешним состоянием.
Еще одним следствием к беспрестанному волнению стал звонок от Тейлор, которая села на автобус и ехала к нам в самом бодром расположении духа.
— Привет! Как вы там поживаете? — Веселым голосом поинтересовалась она.
— Привет, — Я здорово охрип, и девушка это тотчас приметила.
— Что с твоим голосом, Брайан?
— Все нормально, мне немного нездоровится. — Для убедительности я даже носом шмыгнул, и оставалось лишь гадать — поверит ли Тейлор в эту чушь.
— Кажется, в этот раз ты конкретно приболел. Но, ничего, я устраню эту проблему. Тебе привезти меда? — Его тут пруд пруди.
— А с чего тебе понадобилось приезжать так рано?
Леон прыгнул ко мне на кровать и разлегся в ногах.
Я поскреб пса за ухом и накрыл Брайана одеялом, будто в этом был какой — то толк. Никакого, если честно.
— Ты что, не рад моему приезду? — Взревела девушка.
— Рад, как же, — Тихо ответил я и отключил телефон, бессильно прорычав. И что я ей скажу, когда она приедет?
— Джек!!! — Заорал я настолько громко, что меня услышал бы, пожалуй, и мертвый, в каком — нибудь замысловатом аду.
— Чего тебе надо, недоразумение? — Тихо осведомился Джек, протискивая лицо между дверью и косяком.
— К нам едет Тейлор… Ты бы не мог меня избавить от разговора с ней?
— И, каким образом я это сделаю? Закатать тебя в ковер?
— Нет, я уеду на полдня — у меня есть дела в Абердине, а заодно, в дороге, я смогу придумать, что сказать Момсен, когда она увидит меня в таком виде. — Я говорил это запросто, будто не видел большей беды, чем огорченное лицо молоденькой аспирантки.
— Я придумал для нее сногсшибательную новость. — Джек сделал вид, что очень заинтересован данной идеей. — Ты уснул, потому что накануне выдул очень много спиртного.
— Давай, делай из меня пьяницу… — Я недовольно сгреб ключи с тумбочки и двинулся к лестнице, к выходу на улицу.
— Ты чокнулся, Брайан? — Джек посмотрел на меня как на полного идиота. — Ты понимаешь, что подумают люди, когда ты появишься на улицах города в таком виде?..
— Твою мать… Как думаешь, очки спасут в такой ситуации?..
Через час я сумел преодолеть приличное расстояние, а спустя полтора плавно ехал по улицам Абердина.
По сути говоря, меня не волновали местные забегаловки с их чопорными названиями, ровно как и не волновали прохожие, которые пялились на мой образ с полнейшим недоумением.
Я бы и сам удивился, если бы увидел парня в шапке, с перемотанным лицом, при температуре в сорок градусов по Цельсию.
Задумчивые и задорные глаза Курта Кобейна сопровождали меня повсюду, где был лишь краешек какого — нибудь зеркала. Я боялся встречаться глазами с подростками, потому что, как мне показалось, они бы враз вычислили своего кумира из ряда других лиц.
Как вы думаете, куда я поехал?..
Я преодолел немереный километраж ради одного испуганного лица женщины, которая кинула бы в меня бокалом из-под мартини, и послала бы к чертям собачьим.
Да, я ехал к Кортни Лав.
Припарковавшись у роскошного особняка, я спешился на тротуар и, сцепив руки за спиной, принялся обхаживать подъездную дорожку. Делал я это лишь для того, чтобы придумать весомый довод по проникновению в дом госпожи Кобейн.
Обводя взглядом немереную охрану, я сплюнул с досады и уселся на водительское кресло, где, уже сидя, заказал пиццы и принялся ждать разносчика.
Дело за разносчиком не стало. Город был маленьким и, следовательно, ждать оставалось совсем недолго.
Едва фигурка разносчика показалась на горизонте, я вышел из машины, поймал беднягу и, дав ему в десять раз свыше обещанной суммы, забрал у него пиццу и форму.
Парень негаданно обрадовался, сказав, что уволился прямо сейчас, а я зашел за бункер, в лесополосу, где примерил на себя повседневный наряд штатного рабочего пиццерии.
Зажав пиццу в подмышке, я спрятал волосы под кепкой, нагнув ее козырек так низко, чтобы никто не распознал подвоха, и бодро постучал в дверь «заказчицы».
Меня сразу же пропустили внутрь.
Я поблагодарил охранников и дружелюбно помахал им, пока проходил мимо. И, как хорошо, что они не попросили у меня карточку сотрудника, которую я забыл выудить у горе — разносчика.
Поднявшись в обитель Кортни, я коротко постучал, дожидаясь ответа. Дверь ее комнаты распахнулась: недовольная женщина приоткрыла красные губы в удивлении.
— Я не заказывала пиццу, — Пробурчала она, гримасничая.
Я безропотно молчал, не проявляя совершенно никакой инициативы.
— А с чем хотя бы, — Вдруг спросила она, видимо учуяв великолепный запах свежесделанной перерони.
— С Куртом Кобейном, — Мрачно проговорил я, снимая кепку и распуская волосы по плечам.
Женщина отшатнулась к стене.
— Я всегда задавался вопросом, — Начал я, проходя в ее комнату и задергивая шторы, -… Почему убийцы совершают свои злодеяния прежде, чем задумаются о возможном отмщении умерщвленных ими людей? Какая досада, что и тебя это коснулось, милая моя. Сердечко — то не болит?
— Ты не Курт. — Неуверенно пробормотала она, хотя, скорее, из отчаяния, нежели из других каких — либо соображений.
— Мы ведь оба знаем, что я настоящий, не так ли, — Я плюхнулся спиной на кровать и подрыгал ногами. — Как тебе? Соскучилась?
— Ты просто плод моего затуманенного воображения… — Кортни опустилась на диван и принялась массировать виски.
— Это, увы, не отговорка. — Я поджал губы и перестал болтать ногами.
— Почему тебе кажется, что я виновата в твоей смерти, Курт. — Устало прошептала она, глядя на меня исподлобья. — Я устала от всех этих шуточек, от ненавистных писем с угрозами, устала от непонимания фанатов, которые всегда любили тебе больше, чем меня.
… — И тогда ты придумала отличный ход конем, не так ли? — Убить меня и стать единственной и неповторимой. Этого ты всегда хотела, да?
— Курт…
Я взбеленился и схватил ее чуть ниже уха, кидая при этом на кровать. Кортни ударилась головой о изголовье, но ее это ни капельки не смущало.
— Да плевать мне на эту славу, Кобейн, — В сердцах завопила она, бросив в меня туфлю. — Пусть это будет очередной белой горячкой, но я скажу тебе то же, что и всегда: я не убивала тебя, идиот ты треклятый. Почему, сдохнув по собственному желанию, ты пришел ко мне, и спрашиваешь о моей причастности??? Ты всегда был безумным, а сейчас перешел все возможные границы допустимого!
-… И, это правда?.. — Я прикусил губу и упал рядом с ней. — Вот так вот все просто?
— Да. — Тихо проговорила она, наблюдая за пылью в воздухе.
— То есть, вины твоей в этом нет?..
— Я не исключаю того факта, что трахалась с твоим гитаристом на момент твоего выступления в Нью — Йорке, но, убивать бы я тебя не стала. Ты сам что — то придумал у себя в голове. Сам придумал — сам свел счеты с жизнью.
— Мерзкая шлюха, — Пробормотал я в отчаянии, и вновь обнял свои колени руками.
Эта привычка была не моею. Она была явно не моей, ведь я бы никогда не стал давать волю чувствам.
Может, я был настолько повержен, что мое тело само давало сигнал — спрятаться и не вылезать из своей мирной, спокойно дремлющей на солнце, ракушки?
Так или иначе, мною владела триагрутрика разных чувств, ну, а бороться с ними у меня попусту не было сил — ни физических, ни моральных…
Она потянула меня вслед за собой, обдав мои губы винным призраком.
Ее сильные руки впились в мою дешевую, синюю куртку разносчика, снимая ее и отбрасывая в сторону. А на теле, где в скором времени окажутся тонкие и чувственные пальцы, вскипали давно — забытые, старые раны от любви.
Я хрипло задышал, стараясь унять возбуждение, которое мне приносили все ипостаси соития с этой невероятной женщиной. Мой пах уперся в клочок ее ночной комбинации, а мозг отчаянно запульсировал в черепной катакомбе.
— Прекрати меня мучить, — Взмолился я не своим голосом.
Я пытался вразумить все попытки своего тела, но отдался первой без малейшего выхода из игры, будто оное руководило процессом без моего ведома.
Оно помнило все эти ласки, все эти безудержные игры якобы идола и якобы дивы рок — музыки, где один порочно вел, а второй позволял себе вечно оказываться на скамье проигравших.
— Я никого не мучаю. Тебя давно нет, но я не перестаю помнить ту встречу…
— Лучше бы ее никогда не было, — Прошептал я в безрассудстве, — Лучше бы ты горела где — нибудь поодаль от меня. Таких бы я отправлял в ад без единого желания вникнуть в суть их существования.
Она так изощренно извивалась надо мной, что не надо было быть сверх умным, чтобы предвидеть дальнейшее развитие событий. Таких, как мое нервное освобождение из плотной джинсы и лихорадочного введения своего члена в эту ненавистную женщину.
— Дурацкий Курт, дурацкие постеры, дурацкие картинки, которые ты рисовал… Какой же ты все — таки безумец, — Неутомимо шептала она, обрисовывая невероятные узоры на моем лице и погружая свои губы в мои волосы. — Ты был единственным в своем роде. Маньяком до всей этой музыкальной белиберды.
Справа и слева от меня пропадали четкие линии, — их сменяли силуэты другой комнаты и другой Кортни. Помимо инструментов и тяжелых портьер с тугими веревками, в них были пьяный Дейв Гроул и обдолбанный Милишевич.
Скрозь занавески в комнату бился июнь 1992 — ого года, и я чувствовал незримое счастье от рождения малютки Фрэнсис.
Я любил, я жил, я чувствовал, и я не боялся быть обманутым.
Толпы ненаписанных фраз и чувств проникали в мою безоблачную голову, взрываясь в оной радужными фейерверками и новыми композициями.
Я знал, что смогу быть счастливым лишь только с ней, покуда она не предаст меня, будучи с моим лучшим другом.
Она не скажет мне про него, а просто улыбнется очередному моему бреду. Она затянет туже узел на моей вене и скажет, что я всегда смогу остановиться. И не она вложит мои пальцы оружие, а я сам захочу убраться от этого обмана куда подальше.
Я всегда был чувствительным и верил в самое лучшее, что поджидает меня впереди, но любым ожиданиям есть свой срок отведенный им на этой земле и грамм на душу каждого человека.
— Курт, крематорий… Я знаю, что ты сгорел.
— Я знал, что буду жить вечно, — Грустно произнес я, запечатлев свой гнетущий поцелуй на ее размазанных губах. Я желал поставить свое клеймо на губах этой развратной твари, но вышло нечто любовное и сокровенное.
Верно… Душу не обманешь.
Я долбился в нее пока не потерял счет времени и слезам, которые опоясывали мой подбородок, скатываясь на шелковые простыни.
Я кусал и желал ее, пока моя душа не напомнила мне прожектор, который выпускал сквозь мою изношенную кожу пучки света — каждый по 320 вольт.
Я напоминал себе отвратительное животное, которое помешано на чревоугодии и сексе. А еще, напоминал, со скольким удовольствием променял бы наш с ней трах на какой — нибудь светский поход в театр или прогулку по темному и завораживающему лесу.
Но, когда я понял, что не найду подобного себе, то просто прекратил искать.
Я даже не старался…
Пришедши к правильному выводу, я освободился из ее объятий и принялся собирать одежду.
Кортни наблюдала за моими сборами с довольной и сытой улыбкой.
— Ну что Курти — Курт, ты меня простил? — Самозабвенно проворковала она, словно бы не видя разочарования на моем лице.
— Ты же не в чем не виновата, да?
— Ну… да… — Неуверенно пробормотала Кортни, прижимая одеяло к своим грудям.
— Значит и извиняться не за что. — Я пожал плечами и приготовился уйти восвояси.
— Кто ты такой? — Вдруг спросила Кортни, осознавая некий подвох ситуации.
Я раскрыл голубые глаза и картинно призадумался.
Думал я довольно долго, потому что и сам не раз задавался подобным вопросом, но, несмотря на продолжительную заминку, я ответил так, как отвечал всем и всегда.
— Бегущий в пустоте.
И вышел вон, чтобы никогда сюда не возвращаться…