Дай мне гитару.
6 августа 2017 г. в 17:00
— Сколько нам ещё идти? — Спросил меня Курт, по-прежнему улыбаясь.
— Четыре километра, — Ответил я, останавливаясь и находя в сумке бутылку с минералкой, — Знал бы — взял бы виски. Или машину…
Мы выбрались из такси, предположив, что Долина Фей находится относительно близко. Об этом и водитель говорил, но ему, как я понял, было чертовски плевать на нас. Свой четвертак он успешно отработал. Теперь, в чем он был точно уверен, исход нашего путешествия более не зависел от него.
Сбившись с пути, мы пошли вдвое медленнее, чтобы насладиться приятным зрелищем горных порогов и отложных оврагов, усеянных редкими, интересными растениями.
Вскоре от моей минералки не осталось ни следа; Курт вылил остатки на голову и покосился на мой бэк. — Жаль, что это последняя, — Мужчина размахнулся и закинул бутылку в кювет.
— Быть может, далее мы встретим туристов. У них наверняка есть запасы, — Предположил я.
— Посмотрим, — Откликнулся мой спутник.
— Эй, Курт, — Тихо начал я, вытаскивая старую тему, — Как я тебя потом найду? Ну, после того, как ты исчезнешь? … Неужели твоё нутро не подсказывает тебе дальнейший план развития событий?
— Как сказал когда — то мой продюссер: «Этот парень способен заблудиться в трех соснах. Пропащий человек», и он был прав. Я не то чтобы нутром не чувствую, даже вне оного вряд ли что — то ощущаю. Вот такие дела.
— Тогда давай поговорим о нас. Помнишь, как мы с тобой познакомились? — Я ухмыльнулся.
— По-дурацки вышло, — Инфантильно ответил мне музыкант, — Я до сих пор ничего не понимаю. Слишком быстро всё случилось.
— Да, — Я утвердительно кивнул, — Годы практики в общении помогли бы нам сблизиться. Трёхдневной сиесты вряд ли хватит на что — то основательное.
— Я хотел бы свалить от инквизиторов, — Вдруг заявил Курт.
— Снова обвести их вокруг пальца? — Напряженно откликнулся я, созерцая новый подъем, на который нам едва хватит сил.
— Нет. Самоуничтожиться. И самовоскреситься. — Он задумался, — В самом деле, я не хотел бы оказаться в тюрьме чужих сновидений.
— Мне вообще не понять сути господства инквизиции. Кто её провозгласил? Кто выбрал Хранителя сновидений??? Не сам же он посягнул на власть?
— Может и сам, — Курт пожал плечами. — Слава богу, что в нашей стране президенты такой херней не занимаются.
— Может и занимаются, — Напряженно парировал я. — Как по мне, все они валютные проститутки. Если хочешь обратиться к настоящим избранникам народа, то поезжай в прошлые года 20 — го века. И даже если так, то я бы не стал доверять этим скверным министрам, с их излишне — добрыми улыбками. Не верю я им.
— А моей? — Курт снова ощерился.
— Зная её истоки — верю.
— Где твоя гора? — Курт вытянул голову и огляделся. — Кстати, вон там кто — то есть…
Я выискал взглядом то место на которое указывал Курт.
Там действительно плелась усталая толпа голодных и измученных туристов.
— Эй! — Я радушно замахал руками. Мы с Куртом бросились к первой паре людей. — Есть вода?
Пожилая пара не особо удивилась моей просьбе. Дама с кудряшками протянула мне термос.
— Возьмите, мне не жалко, — Безучастно произнесла она.
Секунду спустя, наблюдая за моими жадными глотками, женщина насупилась.
— Мой внук Вас слушает, — сказала она, — Я доподлинно в этом уверенна.
— Да? — Я сотворил на своём лице идеальную маску удивления. — Нет, Вы нас с кем — то явно спутали. — Правда, Джоржд? — Я многозначительно посмотрел на Курта.
— … Да, Маркус, — Невдумчиво бросил друг.
— Да нет же!!! — Теперь уже не без удовольствия воскликнула дама, — Тимми, иди сюда!
Из толпы вышел мальчик, который посмотрел на нас сначала с презрением, а потом уже и с ужасом.
Он завопил так громко, что несколько человек в страхе оглянулись.
— Он мёртв. — Глухо заявил бедняга, прячась за подол бабушкиного парео.
— Не неси ерунды, Тим, — Строго рявкнула женщина, — Бери автограф.
— Да вот же, смотри. — Тимми достал планшетный компьютер и показал фото на заставке.
Та, нехотя, прибрала планшет к рукам.
— Да. Ну и что с того? — Возопила она.
— Он умер много лет назад.
Толпа покосилась на Курта.
Мужчина в майке — алкашке хмыкнул.
— Да, этот парень воистину похож на Курта Кобейна, но ровно настолько, насколько я сам похож на Джимми Моррисона.
…Если честно, то он был очень похож на того самого…
— Просто совпадение, — Безразлично выпалил Курт. — Если хотите, то я могу с вами сфотографироваться.
Еще полчаса ушло на памятное сэлфи.
Мне оставалось только насмехаться над ситуацией. Мне, как никому другому, была известна вся правда, но посвящать в оную этих надоед с мыльницами не было никакого желания.
Я и сам подумал сделать памятное сэлфи с Куртом. Когда тот навсегда исчезнет, мне хотелось бы иметь напоминание о том, что наше знакомство существовало в этой реальности, а не являлось больным плодом моего воображения.
— Пошли, Брайан, — Курт пошёл первым.
Наконец — то мы могли идти в Долину Фей.
Как бы мне не хотелось говорить о самом главном, но времечко тикало.
За очередным массивом нас ждал крутой спуск и, о счастье, простиралось кровавое полотно расцветших маков. Их пышные чашечки налились силой, а еле заметный аромат служил небрежным завершением к той возмутительно — красивой картине.
Курт взволнованно притих над обрывом. По его выражению лица было понятно, что мужчина ни разу не видел такого количества любимых цветов в пределах одного места.
Он рассеянно почесал голову и обернулся ко мне.
— Я хотел бы прямо к ним, — Уверенно сказал музыкант.
— Уже идём, — Я кинул сумку вниз и сам скатился по песчаному желобу. Было видно, что таких любителей покататься на собственной заднице здесь хватает.
Курт понаблюдал на моим покрасневшим лицом пока я выплевывал песок и волосы изо рта. — Так и будешь там стоять?
Курт подефилировал на краю и рухнул на меня подобно мешку с дерьмом.
Спасибо ему за хруст в моём позвоночнике — будет, что детям рассказать, в будущем.
Он и не думал подниматься, — лежал на моём животе и разглядывал поразительное небо над нашими головами.
— Полегчало? — Спросил я, откидывая его руку в сторону и тоже устремляя взгляд в небо. — Никогда бы не променял природу на музыкальную карьеру, — Честно признался я.
— Только эта природа променяла твои мечты на происки Хранителя снов, — Невесело отозвался Курт.
— Чего? — Я даже дернулся. — Никого она не меняла…
— Тем, что ты видишь, управляет одна бестолковая, психованная дура, влюбленная в Хранителя снов. Верно, они там пишут на пару свои великие законы.
— Природа — она не такая, — Я упрямо помотал головой, — Она вообще ни от кого не зависит.
— Ага. — Курт поерничал, — А дожди она просто так посылает, от нехрен делать?
— Для плодородия!
— Ну не полгода подряд в одной точке земного шара? — Мужчина посмотрел на меня, как на идиота.
— Точно. Я и забыл, что ты на короткой ноге со всеми тварями этой планеты. — Я кивнул. — А почему бы тебе не попросить природу об одолжении? Ты ведь её неплохо знаешь…
— Когда ты мертв, то не имеешь льготы на воскрешения. Я ответил на твой вопрос?
— А я предпочту перефразировать: зачем вообще убивать людей?
— Ну… — Курт задумался, — Мы об этом уже говорили. Не утруждай меня нести ересь, от которой ни тебе ни мне легче не станет.
— Понятно. Хорошо. — Я пнул ногой песок, — Можно кое — что сказать?
— Валяй.
— Пошла ты в жопу, природа, — Спокойно отрапортовал я, глядя на небо, — Со своими облаками, маками, и тупыми законами. Если ты не видишь, как сильно я люблю Курта, то мне с тобой не о чем говорить. Вся твоя красота — это обман. Ты — злая, немощная, нелогичная старуха.
— Смотри, обидится, — Курт ехидно захихикал. — Она у тебя за спиной.
Я резко обернулся.
— Идиот!
Разумеется за моей спиной никого и быть не могло.
— Если ты отвёл душу, то можно и пройтись, — Курт встал с меня и побрел вперед — прямо в гущу этого нескончаемого кровавого моря.
— Ты прекрасно гармонируешь со здешними пейзажами, — Минутой позже произнес я, — Не знаю, что бы смог еще добавить, поскольку мы исчерпали все темы касаемо твоего прошлого и настоящего.
— Быстро же ты сдался. Ты всегда быстро сдавался.
— А вот и нет. — Я схватил Курта за рукав футболки. — Приготовься ответить за свои слова.
— Уже. — Он коротко улыбнулся и запрыгал, как мальчишка. — Спорим, что ты меня не догонишь?
— Я лучше подожду покуда тебе не надоест ерничать. — Я гордо вскинул голову, продолжая рассекать голыми ступнями пыльные пласты песка.
От таких видов мне становилось хорошо и тепло на душе, но, признаюсь также, было в этом и нечто необъяснимое и пугающее.
Моё, дрожащее в испуге, тело не могла согреть ни одна величественная и жаркая пустыня мира. Всё дело в ощущениях, в моих мыслях касаемо происходящего…
А еще, я понимал, что время прощания настигает нас: осталось всего полтора дня до прихода инквизиторских прихвостней. Оттого я и не мог расслабиться, оттого и внутренности скрутило в невероятный узел, а сил на безудержное веселье оставалось резервно малое количество. Как и возможностей на самообман, который сидел в печенках, заражая своим ядом остальные, здоровые органы…
В конце дня мы вернулись на станцию, откуда совершили переправу через реку и прибыли обратно в Ганди — именно оттуда, если вы помните, началась наша песчаная прогулка к маковой поляне.
Курт предложил мне вернуться в штаты, но я аппретировал его попытки.
Я столь сильно боялся садиться в самолёт, будто заранее знал, что мой спутник покинет меня на полпути в Америку.
Время перелета, предположительно, отложили до послезавтра — я должен был вернуться один. Курт едва ли проживет до завтрашнего вечера.
Как бы мне не хотелось с ним расставаться, но, рано или поздно, я был обязан это сделать.
Прежде живой и здоровый, сейчас Курт лежал в номере, обложенный подушками и накрытый двумя одеялами. У мужчины начался жар. Его рана на животе начала гноиться, без возможности на выздоровление.
Врач, который совершенно случайно оказался достойным лекарем при гостиничном комплексе, осмотрел музыканта и пришел к выводу, что больной не подлежит дальнейшему лечению, поскольку у бедняги идентифицировали заражение крови.
«Началось» — Подумал я, жалобно вздыхая и опрокидывая в себя полстакана виски.
— Вот и отдохнули, да? — Прохрипел Курт, пытаясь перевернуться на бок. Это действие далось ему с колоссальным трудом. — Господи, как же мне дерьмово.
— Лежи смирно, я схожу за водой, — Тихо пробормотал я, пытаясь не встречаться глазами с музыкантом.
— Дай мне гитару, — Вполголоса попросил Курт, останавливая меня на полпути на кухню.
— Тебе нельзя. — Строго рявкнул я, находя гитару взглядом и забирая оную с собой.
— Брайан! — Проорал Курт, надрывая глотку, — Я сейчас встану и сам заберу у тебя этот гребаный кусок дерева.
— Я запрещаю тебя брать её в руки. Ты даже сидеть не можешь, ишь чего удумал. — Я вернулся и протянул мужчине стакан с водой.
Тот хладнокровно вышиб его у меня из рук и повернулся на другой бок, чтобы лишний раз не показывать свою боль, застывшую на его лице предсмертной маской.
— Брайан, пожалуйста. — Чуть ли не плача потребовал Курт. Он резко встал, сдергивая одеяло и окуная ступни в ворс ковра. — Я могу…
— Нет, не можешь, — Я уже орал, набрасываясь на него, чтобы вжать спиной в кровать. Оказавшись поверх мужчины, я отвел его ладони в сторону. Оказалось, что правой ладонью он прячет ту самую рану, из которой теперь выплескивалась густая, красно — черная кровь.
Мои плечи сотряслись от рыданий, лицо больно скривилось при виде отвратительного, пугающего зрелища.
— Тогда убей меня, заживо, — Взмолился Курт, протягивая свои охладевшие ладони к моему подбородку и оставляя на нём следы. — Я не знаю, чем занять свои мысли, пока моё нутро разрывает изнутри ужасной болью. Позволь мне отвлечься… Дай мне эту чёртову гитару.
Я не выдержал и принёс ему инструмент.
Пусть играет, что с него взять. Пусть хоть как — то заглушит эту пронзительную тишину на смертельных подмостках.
Я задернул шторы и выжидающе уселся в подножьях, рассматривая побелевшее лицо моего друга. Тот старательно двигал левой рукой то вверх, то вниз, вырисовывая ритмичные узоры на перламутровых струнах.
Я не сводил взгляд с этого, ныне живого, трупа, который из последних сил старался закончить своё существование в извечной манере прекрасного душой романтика.
Сквозь зубы, и плотно сомкнутые челюсти, прорвался болезненный полурык — полуплач, сопровождаемый заунывным мерцанием трёхаккордовой композиции.
Наши взгляды сплетались над туманной дымкой забвения, которая стелилась посреди номера гнетущей ряской. Шелест его рукава по глянцевой поверхности гитары успокоительно врывался в мое встревоженное сознание, приобретая манящий, загадочный резонанс в серой коробке состоящей из стен, пола и низкого потолка.
Я отдалился от этого разукрашенного и обыденного мира, чтобы стать частью неизвестного, рассыпаясь на атомы, гармонируя с иллюзорными бликами на стеклянных поверхностях.
В эти минуты вечность переставала быть вечностью, а любовь — любовью. Ничего более не имело в наших головах весомого значения, как бывало порою в одном из рутинных дней реальности. Словно древняя сила наших предков даровала нам уверенность в нашей непоколебимости против жестоких законов природы.
Голодный Хранитель снов потирал руки, в предвкушении от сделки. Он проверял нас на прочность, подкидывая крупные банкноты на размен. Он отодвигал нас от настоящей действительности, в которой не было сомнений, вопреки навязанным устоям.
Не он ли заставлял продать мир? Не он ли обрекал на вечные муки чистого, доброго, великого человека? Не он ли писал его судьбу, заведомо обрекая сущность живого человека на каждодневное гниение? Он ли склонял, год от года, стройные тела к погибели, чтобы старость кренила прекрасные лица, чтобы та самая забиралась в лучащиеся глаза, ставя бельмо печатью на помутневших глазницах?
Лишал молодости, пичкал страхом, препятствовал свободе действий, расставлял приоритеты? …
— Я сражусь с ним, — Выплюнул я, со злостью, вставая в полный рост.
Курт не переставал играть, и он смотрел на меняменя, как на полнейшего глупца, который воспротивился высшим силам. Славно бы заранее знал, что у меня ничего не получится…
Будучи одной ногой на смертном одре, он разрабатывал умышленный план, в котором не было места для нас двоих.
— Брайан. — Курт тяжело вздохнул и попытался откинуться на изголовье кровати. — Ты бы мог выполнить моё последнее желание?
— Всё, что попросишь, — Не раздумывая ответил я. — В пределах разумного.
— Я бы хотел, чтобы ты прогулялся по набережной и нашел наркоторговца… Без доброй марки я и до вечера не протяну. — Уныло заключил музыкант, стирая наволочкой пот с лица. — Это в наших с тобой интересах.
Я немного помедлил, но пришел к выводу, что Курт был прав, и я был с ним полностью согласен: марка не изменила бы ничего, кроме одного момента — Курт ушел бы с улыбкой на устах, а не в судорогах великого мученика.
Наркотик ослабил бы петлю на шее, подарив оному пару часов незыблемого спокойствия, после чего тот бы умер, так и не прийдя в сознание.
— Все, о чем только попросишь, — Я уверенно кивнул и вышел из номера, оставляя Курта наедине с безрассудством и пронзительной болью…
Я искал наркоторговца не слишком долго.
В этой части города их было пруд пруди.
О цене я договорился сразу же, тихонько протянув руку за несколькими граммами героина. Молодой парнишка кинул на мою ладонь содержимое своего кармана, прибрав к рукам сто долларов и исчезая в одной из подворотен мегаполиса.
Я пришел к выводу, что героин был единственным средством ухода от навязчивой боли.
В этом плане марка навряд ли спасла бы моего друга от невыносимых страданий.
Довольный, но не очень, я повернул в сторону гостиничного бунгало, где собирался вручить Курту свое нехитрое приобретение…